Глаз Бога

В ночной темноте абсолютно неожиданно для всех речных жителей над толщей вод зажглось огромное белое пятно. Свет, исходивший от пятна, необъяснимым образом возникшего из ниоткуда, всем показался невиданным зрелищем. Хотя, если честно, произошло это так внезапно, без каких-либо намёков и предвестников, что осмыслить этот феномен никто не успел. Молниеносно свет озарил тёмные ночные будни речного дна, совершенно сбив с толку всех и каждого: большую старую щуку, притаившуюся в прибрежных водорослях и поджидающую беспечную молодую плотвичку; разномастную мелюзгу, в ужасе бросившуюся врассыпную при виде необычного явления. Пиявки на камнях сжались и замерли. Даже, признаться, и я сам в первые мгновения пребывал в полной растерянности. Поколениями мы жили в этой заводи привычным простым бытом, наполненным поровну отрадой и трагедией, но более того рутиной – тягучей, как вода в сохнущем пруду. И никогда на моей памяти ничего подобного здесь не происходило. Если бы имелась возможность посмотреть на себя со стороны, я бы посмеялся над тем, сколь же нелепо выглядел. Клешни мои, совершенно не совещаясь со мной, сами собой поднялись кверху, а усы, наоборот, безвольно опустились и мелко елозили теперь по илистому дну. Хвост стремился загнуться сам под себя, и все восемь ножек растопырились в разные стороны. Вот в таком неприглядном виде я и встретил чудное это явление. Как, впрочем, и все остальные в округе. Через десяток секунд оцепенение спало с речных жителей, после чего незамедлительно, как это обычно и бывает, закипели общественные обсуждения. Лично у меня догадок никаких не имелось, поэтому я лишь крутился в разные стороны, выхватывая мнения, раздающиеся со всех сторон.

«Верно, это кусочек дня откололся от поверхности воды и не к месту упал на край ночи. Элементарно!» – с важным видом толковал старый окунь, обращаясь к молодым сородичам, что сбились в группу чуть поодаль от меня.

«Это хищный рыб, поднявшийся с немыслимых глубин, чтобы пожрать нас всех!» – визжали мальки, мечась в разные стороны, подхватывая и приукрашивая всё, что слышали от соседа.

«Если бы мы знали, что это такое… Но мы не знаем», – честно отвечали из своих ям сомы, которые считались самыми умными из рыб.

«Да нет же, это жирный вкусный светлячок, опустившийся на воду!» – заявил один молодой толстолобик, после чего, не теряя ни секунды, ринулся к поверхности – туда, где подрагивало большое пятно света. Но не успел он подняться и до половины, как со стороны прибрежных водорослей, словно стрела, вылетела здоровенная щука и тотчас перекусила толстолобика. Он и пикнуть не успел. Наевшись досыта, щука разом подобрела и тут же принялась проявлять социальную ответственность. Под боязливые охи прочих рыб она смело сделала быстрый круг над самой поверхностью воды, а затем, опустившись на дно, равнодушным тоном сообщила, что светящееся пятно находится по ту сторону воды, то есть на берегу, куда ей и прочим путь закрыт. После этого, вильнув могучим хвостом, она скрылась прочь.

«На суше… На земле…» – разом зашептались речные жители. «Быть беде! Это точно», – зашипели налимы и тут же заторопились лезть под камни.

Меня эта новость тоже обеспокоила. Не было ещё случая, когда с той стороны воды к нам приходило что-нибудь доброе. То с берегов льётся чёрная густая жижа, из-за которой решительно невозможно становилось дышать, то падают длинные верёвки, от которых повсеместно рыбы начинают корчиться в судорогах, а затем всплывают кверху брюхом. Не говоря уже о ненавистных всеми подводными жителями «крыланах», что живут над водой в открытом воздухе и плавают внутри него с помощью двух длинных плавников по бокам, покрытых странной пушистой чешуёй. Те существа часто опускаются к границе двух миров, чтобы своими зубами, которые находятся у них на лапах, схватить зазевавшуюся рыбку. И есть ещё многое другое по ту сторону воды, что грозит речным жителям страшной участью, по сравнению с которой местные щуки не кажутся чем-то ужасным.

Я ещё раз взглянул на светящийся круг. Он не казался опасным. Совсем наоборот, он был прекрасен. Было в нём что-то совершенно неземное, что-то величественное и многообещающее. Необъяснимым образом свет манил, нежно шептал, увлекая за собой тем сильнее, чем дольше ты не отводил от него взгляд.

Околдованный светом, я пропустил начало жаркой полемики, что началась среди моих соплеменников. В чувство меня привёл галдёж других раков. Я с ощутимым усилием оторвал взор от светлого пятна и повернулся на шум. Мои собратья глядели куда-то, при этом приветственно поднимая клешни. Именно приветственно, потому как наш брат по случаю может поднимать клешни более чем десятью разными способами в зависимости от обстоятельств. Я проследил взглядом, куда были обращены их приветствия. На большой коряге, возвышавшейся над толпой, стоял старый рак. Клешни его были могучи, панцирь – толст, а усы – длинны. Бурую спину покрывал солидный слой водорослей, указывающий на его почтенный возраст. Я сразу узнал его – это был мудрый Раксакал. Он был самым старым раком в округе – пережил четыре поколения, три атаки смертоносных верёвок и два разлива удушающей жижи. Во всяком случае, сам он говорил именно так. Проверить этого было никак нельзя, поэтому верили ему на слово. Обычно Раксакал неторопливо расхаживал среди камней и приставал к молодёжи, подолгу рассказывая тем о былых временах, сыпля абстрактными советами по всем вопросам на свете. Чаще его речи не понимали, но из уважения к почтенному возрасту внимательно слушали. Раки вообще довольно простой и доверчивый народ: нам не приходит в голову сомневаться в словах столь бывалой личности, ведь будь тот дураком – ни за что бы не прожил так долго.

Тем временем Раксакал поднял клешни в успокаивающем жесте. Все разом замолкли. Я оглянулся и с удивлением понял, что абсолютно все раки с окружающей местности собрались теперь у старой коряги послушать, что же скажет старец.

– Я знаю! Я уже видел такое… Когда был ещё несмышлёным рачком, едва скинувшим свой первый панцирь, – хриплым, но уверенным голосом начал Раксакал.

Затем он выдержал долгую паузу, многозначительно оглядывая всех присутствующих. Вероятно, старику очень нравилось столь всеобъемлющее внимание сородичей. Те в самом деле хранили почтенное молчание, ожидая, что будет сказано дальше. Даже налимы высунули плоские головы из-под камней, с сомнением переглядываясь меж собой.

– Этот свет… – продолжил говорить старик. – Многие из нас тогда приняли его зов… Все, у кого было мужество… Все они вышли из воды и вознеслись! – радостно поднял он клешни.

Раксакал глядел то на толпу, то на светящийся круг, и клешни его мелко тряслись от возбуждения.

– В тот раз я смалодушничал, потому что был ещё молод… И всю жизнь я жалел об этом. Но мне был дарован второй шанс… Всем нам дарован шанс!

– Куда вознеслись?

– Что это за свет?

Посыпались вопросы от тесно скучившихся внизу раков.

Меня же отчего-то заинтересовало другое – слова про зов, что упомянул старик. Это в самом деле было очень похоже на то ощущение, что возникало у меня самого, когда я глядел на светящийся круг. Свет, исходящий от круга, именно что звал меня, посылая навязчивое желание бросить всё и без раздумий идти ему навстречу. Думаю, остальные раки чувствовали то же. Это было заметно по их неосознанным попыткам всё время повернуться так, чтобы хоть одной фасеткой на глазу видеть благословенный свет над их головами.

– Не знаю, братья. Зато помню, словно это было вчера, как один за другим вышедшие на берег стали, словно по волшебству, подниматься в открытый воздух, а затем исчезать в свете волшебного круга… – Смутившись, мудрец добавил: – Божественного глаза.

В эти слова тоже как-то сразу поверилось. При взгляде на ласковый свет, действительно, ощущалась некая вневодяная сущность этого явления. Так и в самом деле могло смотреть на тебя только некое божество.

Народ воодушевлённо загалдел. В любом другом случае сородичи, среди которых было немало рассудительных личностей, как следует взвесили бы услышанное. Но, глядя на свет, хотелось верить только в хорошее. Почувствовав настроение толпы, мудрец начал вещать громко и восторженно.

– Этот свет – путь для избранных… Который ведёт в новый дивный мир.

– Звучит разумно, – шептались раки меж собой.

С каждой секундой их вера в его слова укреплялась. Таково было влияние гипнотического света. Было это подобно чуду.
– Для кого же ещё загорелся этот свет, кроме как не для нас? – рассуждали народные теоретики. – Ведь мы единственные речные жители, кто может выйти на берег! Логично, что именно мы – избранные!

Этот аргумент окончательно убедил всех. Меня в том числе. Теперь, когда последние сомнения развеялись, воодушевление начало перерастать в настоящую эйфорию. Раки стали радостно поднимать клешни и в едином порыве разворачиваться в сторону Божьего глаза, что светил, как теперь стало известно, только лишь для них одних.

– Да это же сфера, если приглядеться! – выкрикнул кто-то.

– Точно-точно, а к центру идёт сужение, словно там есть коридор. Видно же! – подмечал кто-то ещё.

– Бог смотрит на нас…

– А лучи, если подумать, очень схожи с усами рака. – Эта неожиданная догадка тут же нашла большой отклик.
Раки бурлили. Волна массовой экзальтации накрыла и меня. Я глядел на свет и в точности видел всё то, о чём говорили множественные голоса сородичей вокруг.

– Действительно, усы! – воскликнул я, удивляясь, как это раньше я не заметил такой очевидной схожести. – Только они радужные, – вслух подумал я, но кто-то услышал мои слова и тут же подхватил эту идею. Через минуту уже все наперебой твердили про это моё наблюдение.

– Воистину, это должно быть радужные усы божественного омара, нашего прародителя и создателя! Он вновь пришёл, чтобы призвать своих детей – тех, кто готов откликнутся на его зов…

– Так чего же мы ждём?! – вопросил старый Раксакал, после чего свесился с края коряги и медленно опустился на дно.

Толпа тут же расступилась, давая ему пройти вперёд. Когда он оказался впереди прочих, он вскинул клешни, призывая ко вниманию, а затем провозгласил:

– Сегодня наступил час, который никто из вас не ожидал увидеть воочию. Мы столько ждали его, столько надеялись… И вот… Сегодня, не таясь и без опаски, мы выйдем на сушу, для того чтобы последовать за Всеотцом, который перенесёт нас в Великие Воды, где плещется кристально чистая вода, в избытке пищи, нет летунов и прочих врагов – туда, где народ раков живёт в процветании и гармонии с природой под любящим присмотром первородного лобстера. Вы со мной, братья?

– Мы с тобой! Мы все! – взревела толпа.

– Всеотец! Великие Воды! Процветание и гармония! Оаоаоа ммм! – наперебой талдычили раки.

По какой-то причине вид откровенно обезумевшей толпы привёл меня в чувство. Фанатичный, совершенно неестественный вид старых знакомых и соседей подействовал на меня отрезвляюще. Я задумался. И тогда речь старого рака показалась мне противоречивой, а оттого, конечно, подозрительной. Он говорил, что раки долго ждали этого события, хотя ещё только что никто и знать не знал ни про какого Всеотца, Великие Воды и прочее. Ещё недавно все до одного копошились в иле, ища себе хоть какое-нибудь пропитание, и думать не смели о процветании и гармонии с природой. Такая жизнь была нормой существования, а теперь старый рак манил их на сушу, обещая разное и щедрое, что проверить было решительно никак нельзя.

Боязливая подозрительность окутала мой рассудок, заставляя всё меньше предаваться категоричным тезисам Раксакала и больше приглядываться к окружающей действительности. Я опустил клешни. И смог отвести наконец взгляд от гипнотического светового пятна. Теперь оно выглядело бледнее, чем раньше, и вообще не казалось таким уж привлекательным. В его подрагивающем свечении появилась некая тень – лукавая и опасная.

Тем временем толпа разом дрогнула и двинулась вперёд, ведомая пафосными речами народного пророка. Я попытался было попятиться, но раки позади стали толкать меня вперёд, и я, не имея возможности сопротивляться живому потоку, был вынужден двигаться вместе с остальными.

– Постойте… – запротестовал я, но раки вокруг были столь увлечены, что не услышали меня.

– Да постойте же! Послушайте, что хочу сказать! – выкрикнул я, но и теперь мой встревоженный голос утонул в общем гуле.
– Нет никакого Всеотца, и никакой Великой Воды тоже нет! – выдал я от безысходности.

Это заявление вырвалось совершенно спонтанно, и я испугался своих слов. Тут же вся процессия разом остановилась и смолкла. Раки удивлённо, а некоторые откровенно испуганно, смотрели в мою сторону. Обратил на меня внимание и старый рак-предводитель.

– Что ты хочешь сказать, юноша? – грозно спросил он.

Я замялся. Все и каждый пристально глядели сейчас прямо на меня. Даже проплывающие мимо разношёрстные рыбы, которые к тому моменту уже полностью потеряли интерес к светящемуся шару, останавливались, чтобы посмотреть, что такого интересного происходит у раков. Пятиться было бесполезно, поэтому я решился говорить так, как есть.

– Я хочу спросить вас. Вас всех. Откуда нам известно, что кроется за этим блестящим кругляшом с той стороны воды? Почему мы так уверены в том, что сказал нам этот старик? Может быть, это ловушка? И кто-то очень страшный только и ждёт, пока мы покажем свои усы на поверхности, чтобы схватить и пожрать нас.

Я смолк. Раки тут же недовольно подняли клешни и стали галдеть наперебой. Но старый рак-предводитель мигом угомонил всех.

– Так обещают нам старинные предсказания! Ты слишком молод и не знаешь. Даже и я был маленьким рачком, когда слышал их в последний раз. И с тех пор забыл о них на многие зимы. Но сегодня божественный свет Всеотца пробудил во мне память тех дней и сказал, что я избран для того, чтобы рассказать истину новому поколению и повести их за собой к Великим Водам.
Мне казалось, что старый рак на ходу придумывает всё новые и новые подробности легенды, которой ещё с утра не было и в помине. Тем страннее мне было видеть реакцию толпы, которая одобрительно загудела, а в мою сторону обратились уже откровенно неодобрительные и даже агрессивные взгляды. Кто-то из раков, тех, что стояли позади, украдкой больно щипнул меня за хвост.

– Но позвольте… – начал было я.

– Довольно! – гаркнул в мою сторону новоиспечённый лидер. – Праотец предупреждал, что будут те, кто не пойдёт за светом истины, ибо осквернены духом и не достойны омываться священными водами. – Старик театральным жестом приподнял одну клешню и замолчал, как будто пытался что-то вспомнить или обратиться к неким внутренним источникам.

– Да, вижу! – воскликнул он после некоторой напряжённой паузы.

Все раки в толпе разом затаили дыхание.

– Предсказано, что раки разделятся на два племени. Маловеры – те, что будут пятиться, пытаясь совратить остальных. Всеми силами они попытаются противостоять «светлому походу», увещевая, что ракам и дальше следует оставаться на дне речном, до конца дней ковыряясь в иле и поедая мертвечину. Нарекать их велено – днищенскими сынами, чтобы при упоминании этом всякий славный рак знал, с кем имеет дело. Добрых детей Всеотца следует именовать – топовыми сынами, в силу нашего стремления двигаться вверх к образу божественного омара. Топовые раки стремятся к свету истины и к перерождению, днищенские же уверены в том, что ракам стоит и дальше топтаться на одном месте, в темноте невежества и первобытного страха.

– Предатель!

– Искуситель!

– Контра! – шипели и улюлюкали раки вокруг меня. Теперь мне стало по-настоящему страшно. Я горько пожалел о том, что вообще открыл рот. А теперь я одномоментно стал врагом народа, и никакие слова, даже самые веские аргументы, не помогут мне оправдаться перед этой заведённой неадекватной толпой.

– Судить его! – выкрикнул кто-то из толпы, и все прочие разом взревели, поддерживая его.

Клешни их грозно защёлкали, а усы топорщились кверху. Я оказался зажат в окружении ненавидящих и презирающих меня сограждан, со многими из которых я ещё сегодня днём здоровался и обсуждал погожую для этого времени года температуру воды. И вот теперь для них я стал раком третьего сорта – неким днищуком, ещё не вполне определённым и сложившимся сословием, но уже явно пренебрегаемым прочими. А они разом возвысились в своих глазах лишь на основании слов сбрендившего старого рака, который без умолку говорит только то, что им было приятно слушать. Удивительно, как молниеносно они приняли факт собственного превосходства не только надо мной, но вообще над всей остальной живностью в реке. Теперь все, кроме топовых раков, стали лишь фоном, своего рода декорацией, а весь мир чудесным образом свернулся вокруг их идеологии. Наблюдать за этим было бы смешно, если бы я не оказался в самом центре этого безумия.

– Ты! Ты сволочь!

– Мерзавец!

– Разодрать на месте!

От ужаса я сжался в клубок и должно быть выглядел довольно жалко. Я не знал, как оправдаться, да и никто уже не слушал меня. Клешни сородичей клацали все ближе и ближе, и я подумал, что сейчас меня и в самом деле расчленят, и жизнь моя на том неожиданно и бестолково прекратится.

– Стойте, топовые братья! Нет времени на суд. Свет Всеотца в любой момент может погаснуть, если он устанет нас ждать. Мы должны спешить. Изменника возьмём с собой – пусть божественный омар сам решает, как его покарать.

– Как мудро!

– Всеотец говорит его устами!

В следующую секунду два здоровенных рака подхватили меня за клешни и поволокли вперёд. Процессия, словно единый организм, слаженно двинулась. Во главе полз старый рак, то и дело выкрикивая что-то воодушевляющее.

На меня перестали обращать внимание, чему я был бесконечно рад. Безвольно волочась за своими конвоирами, я не смел упираться. Никогда прежде я не испытывал на себе гнев общества. Это было оглушающе деморализующим событием и, вероятно, одним из самых страшных ощущений, которое мог испытать рядовой рак вроде меня. И потому я почувствовал огромное облегчение, что больше никто не глядит на меня осуждающе и не лязгает клешнями перед самыми усами.
Через некоторое время я всё же собрался с силами. Стал оглядываться по сторонам, насколько это было возможно. Мне не удалось разглядеть почти ничего, кроме больших тёмно-зелёных панцирей своих надзирателей. Бежать и сопротивляться не было никакой возможности. Мы шли под гору, а значит, до суши оставалось недалеко. Толпа затянула какой-то песенный мотив – он звучал красиво и торжественно, словно гимн. Чем ближе процессия подходила к берегу, тем ярче становилось свечение белого шара, и тем волшебнее казалось само это явление. Я внезапно почувствовал, что вновь попадаю под гипнотическое влияние чудесного света. Я посмотрел наверх. Глаз Бога! Огромная сфера переливающегося света, обрамлённая по краям золотистой каймой, возвышалось над всеми. Теперь отчётливы были радужные усы, расходившиеся от центра и тянувшиеся, казалось, именно к тебе. Если бы мои клешни не были заняты, я бы непременно протянул их навстречу священным усам и попытался ухватиться за них. Ведь не было никаких сомнений, что только одно это действие каким-то непостижимым образом сделает тебя причастным к источнику божественности, сосредоточенной на другом их конце. Я заметил, что мои конвоиры невольно поднимают свободные клешни, видимо, с тем же намерением. Чем ближе к берегу они подходили, тем явственнее ощущалось божественное присутствие. И тем громче, но малоразборчивее становились песнопения. Ровная до сего момента колона раков тоже стала сбиваться и разваливаться. Раки начали погружаться в глубокий транс, в результате чего совсем плохо соображали. В буйстве фанатизма они быстро раскололись вначале на многочисленные группы – одни что было сил семенили навстречу свету; другие вовсе останавливались, безмолвно шевеля усами; третьи, не выдержав психической нагрузки, бесновались, крутясь волчком и бессмысленно воя. Но уже скоро даже эти группы разделились, и каждый рак оказался сам по себе, наедине с поглотившим его разум божественным сиянием. Мои конвоиры, также забыв обо всём на свете, отпустили меня и разбрелись по сторонам. Оказавшись наконец свободным, к собственному удивлению, я не стал бежать прочь, о чём мечтал ещё с минуту назад. Вместо этого я стал хватать радужные усы освободившимися клешнями. Несмотря на кажущуюся близость, уцепиться за них было невозможно, и я даже понимал это где-то глубоко внутри себя. Но, тем не менее, с каждой попыткой старался лишь сильнее, прибавляя прыти. На душе у меня было тревожно и весело. Другие раки скоро совсем исчезли из поля зрения, как, в общем-то, и всё дно реки. Белоснежный свет окутал меня от усов до хвоста, как бы отделив меня от остального мира. И хоть я почти перестал различать что-либо, кроме слепящего сияния, вскоре я почувствовал, что оказался на суше. Движения стали непривычно тяжёлыми и неестественными. Но это значило только то, что до ворот, где ждал меня Праотец, оставалось совсем чуть-чуть. Ещё шаг-другой, и я окунусь в чистейшие потоки Великой Воды.

Глаз Бога над моей головой закрыл собой всё пространство. Ничего прекраснее я и не мог представить и возжелать в своей рачиной днищенской жизни. Я думал только о том, как я посмел отвергать это великолепие, это неописуемое величие, что расстилалось надо мной. Хотелось распластаться перед ним и молить, молить о прощении. Но свет вовсе не казался грозным, не было в его бликах ни намёка на уязвлённость или ревнивость. Свет ласкал моё поникшее сознание, бодрил, обещая только хорошее, только самое лучшее. И я поверил ему. Теперь совершенно точно я был уверен, что вся жизнь до этого момента – это лишь глупая ошибка, неудачная реплика чего-то настоящего, чего-то такого, к чему неосознанно всей душой стремятся все топовые раки. И теперь эта настоящая правильная реальность, которая только и должна быть, наконец наступит. Для меня и для всех, кто принял зов.

Как только я об этом подумал, от границ шара отделилось несколько теней, приближаясь ко мне, они быстро увеличивались в размерах. Теней было пять, и были они похожи на лапки огромного рака. В подтверждение моей догадки лапки через секунду соединились вместе, образуя большую клешню. Эта пятипальпа заслонила собой свет, но мне не было страшно. Я знал, что это пришёл Всеотец, чтобы забрать меня в бескрайние просторы Великой Воды. На мгновение лишь в голове моей промелькнула грубая мысль: «Отчего у Праотца не видно усов и хвоста?». Но этот вопрос почти мгновенно был вытеснен тревожным восторгом и сладким предвкушением скорой встречи с божественным. Всё станет ясно уже там, потом мне всё объяснят, посвятят в сокровенное, тайное. Клешня первородного лобстера наконец сомкнулась на моём панцире, и я почувствовал, что отрываюсь от земли. Он решил, что я достоин! Он простил меня за моё днищенство. От возбуждения и счастья, наполняющих мою душу, я клацал клешнями, пытаясь ухватиться за Всеотца, почувствовать его и возблагодарить. Но мне никак этого не удавалось. Я плыл через чёрное пространство воздуха и заметил, что светящийся шар оказался далеко внизу и выглядел он теперь как длинный конусообразный луч. Не успел я удивиться и восхититься новому открытию, как почувствовал, что стал снижаться. Передо мной открылся чудесный вид – врата Великой Воды. Они являли собой круглый колодец из блестящего, не виданного мною ранее материала. Внутри колодца яростно клокотала и плескалась вода, надуваясь пузырями на поверхности и извергая потоки тёплого тумана. Скоро эта водяная пыль полностью застила мне взгляд, но прежде я смог различить в бурлящей воде других раков, которым посчастливилось окунуться в Великие Воды вперёд меня. Не без радости я отметил и старого Раксакала, доброй волей которого мне всё же удалось вернуться на путь истинный. Мудрец радостно теребил клешнями и водил в разные стороны усами, словно несмышлёный рачок. Ветхий бурый панцирь его стал очищаться, приобретая благородный алый цвет. С остальными раками происходило то же. Я растопырил все свои члены, показывая, что я готов. Но в следующий миг моё движение прекратилось, и я застыл в воздухе. А дальше я увидел лицо Бога. Оно не походило ни на что, виденное мной ранее. Наверное, я бы даже никогда не догадался, что это именно лицо, если бы не два маслянисто-блестящих больших глаза, глядящих прямо на меня. Глаза эти выражали довольство. От того что Всеотец милостиво взирает лично на меня, я ощутил радостную беспечность. Я отметил, что божество совсем не походило на рака, что совершенно никак не сказывалось на его величавом виде. Большое круглое лицо было покрыто тонкой лоснящейся кожей, в точности как у налимов, под глазами кожа резко темнела, приобретая благородный лиловый оттенок, а посередине лица выступал большой мясистый холмик ярко-красного цвета, словно вычурный аксессуар, призванный указать высокий статус владельца. С первого взгляда становилось понятно – это существо высшего порядка, пик совершенства, венец творения. Ошибки тут быть не могло. Божество ещё ненадолго задержало на мне взгляд, после чего его огромная клешня стала опускать меня в бурлящий колодец. За миг до соединения с жаркими божественными водами я поднял свои клешни, одновременно воздавая хвалу Всеотцу и приветствуя нового себя, готового ворваться в топ.