Болезни наши. Офсайд. (Глава 3)

В команде соседнего казахского города, такого же небольшого, как Злакоград, русских игроков было, конечно, меньше, чем в команде принимающей стороны, но на поле они были заметны. Счёт в самом начале международного товарищеского матча откроют наши, и страсти будут кипеть всю встречу. Попович и москвич расположились на тренерской скамейке, один как почётный тренер, второй — как почётный гость и как корреспондент. Его камера фиксировала как общаются футболисты перед началом игры, как спорят о чём-то судьи, как Попович наставляет нашего голкипера и защитников.
— Отличный у вас стадион! – восхитился блогер.
И, наверное, это были первые его слова после читального зала, на которые местный Гена отреагировал живо, искренне и с гордостью.
— Ты не поверишь, но я одного подрядчика, строившего этот стадион, чуть не посадил. Не сажают сейчас за такие мелочи, но из бизнеса я его вытолкал точно. И «Единая Россия» с него потом столько денег стрясла, что мы смогли ещё и детскую футбольную школу открыть.
Москвич и правда не мог поверить и сидел с открытым ртом. А Попович уже объяснял нападающим, как им надо разминаться.
— Выше, выше, — кричал он, — к самому подбородку! Хоп, хоп, хоп!
В перерыве Попович поднимался на трибуны к горе-фанатам. Выяснял: — почему такая тишина? Где «Оле-оле-оле»?
После нового свистка казахи неожиданно бросились в такую яростную атаку, что наши еле отбились. Попович, не отрывая глаз от зелёного поля, несколько раз произнёс себе в кулак, как в микрофон: «Рано». А ближе к середине второй половины матча Гена заметил краем глаза, как переглянулись боковой арбитр с Геной местным. Судья сразу же поднял свой жёлто-красный флажок, указывая на воображаемую им линию, и второй гол команды Злакограда не засчитали. Офсайд.
Попович закрыл лицо правой ладонью и опустил голову. Москвичу показалось, что он улыбается. «Вот это номер!» — подумал он. И Гене под языком почудился алюминиевый привкус, как от плохого рислинга. Он всегда так чувствовал тревогу. И в воздухе носился какой-то цементный запах, как от незрелого Шардоне. И камера чуть не выскользнула из его рук. Главное, вида не подавать.
Буквально за минуту до финального свистка казахи сравняли-таки счёт, и, как принято в лучших олимпийских традициях, победила дружба. Попович не скрывал самодовольной улыбки, блаженствовал. Потом были тёплые рукопожатия, обмен футболками, целая фотосессия с воспитанниками ДЮСШ и прочая показуха, так свойственная нашей провинции. Для полной феерии не хватало мера. Это про него, наверное, сказал Попович, озирая вип-трибунку:
— Козёл, обещал же быть!
Рыжов только теперь стал отмечать про себя, как по-арийски красив Попович. Какие точные движения, какие правильные слова, как послушны ему сейчас все, даже лицевые, мускулы, как выразительны. Не то, что пару часов назад в читальном зале университетской библиотеки. Вспомнив об этом, Гена опять почувствовал алюминиевый привкус, а в запахах воздуха — цементный нюанс.
— А когда Шардоне правильно вызревает, какие у него должны быть аромат и вкус? – спросил у Рыжова Иванников, центр-форвард казахской команды. Гена имел неосторожность перед началом товарищеского банкета оценить качество подаваемого на променад молдавского шардоне.
— Букет.
— То есть?
— Надо говорить «букет». И у шардоне он должен быть минеральным, с преобладанием оттенков мела.
Иванников с недоверием наморщил лоб, удивился и отошёл к своим.
— Ну, ну, ну, — улыбаясь, заговорил выросший из-под земли Попович, — не грузи наших гостей московскими баснями. Отличное вино после жаркого поединка. Сам проследил, чтоб охладили. В перерыве звонил сюда.
— Да я что-то вспомнил из прошлой жизни, — также улыбаясь, стал оправдываться Рыжов.
— Лиля когда обещала позвонить?
— Я просил завтра, ты же слышал. У меня не так много времени; я собирался во вторник с утренним поездом отбыть. Встречусь с её отцом и потом дома всё обмозгую. В общих чертах концепция сценария проста, только может так получиться, что Пулиопулос (так?) не сможет или не захочет ответить на мои вопросы. Знаешь, как стариков штормит иногда? Вдруг потащит не в ту степь.
— Я об этом тоже подумал, — радостно стал подпевать Попович, — а степь у нас кругом.
— Вот. И если так получится, подберём кого-нибудь ещё?
— Не вопрос! Я с краеведами отлично лажу. Они, правда, почти все из КПРФ, что делать, но с головой дружат. И очень переживают, в чьи руки они передадут эстафету.
— То, что надо, — продекларировал Рыжов не очень весело, — но это запасной вариант. Сначала Пулиопулос.
И Гена ещё раз услышал:
— Не вопрос!
Весь банкет Рыжов наблюдал за местным Геной. Когда все поднимали бокалы с каберне и саперави, он держал в руках бокал с минеральной водой. Когда он брезгливо отказался от кальяна, вслед за ним отказались все игроки команды Злакограда. Только жёны тех, у кого они были, наполняли часть банкетного холла фруктовым дымом. Когда официантка с подносом грязной посуды не могла найти фарватер для своего дрейфа, он галантно приходил на помощь и к ней.
«Он безупречен, — думал Рыжов, — как те криминальные авторитеты, на которых ему довелось насмотреться во время своей короткой ресторанной карьеры. — Интересно, после его помощи официантки не исчезают?» Это Гене вспомнился конец девяностых, когда в том ресторане, где он работал, после пары-тройки раз неоценённой помощи исчезла одна офсянка. Трудовая мигрантка из Белоруссии.
Потом потанцевали. Потом проводили гостей в отель.
— Разве прошёл бы вечер так душевно, если бы мы выиграли? – спросил Вясщезлов не то у себя самого, не то у Космоса.
«Однозначно» — подхватил эту мысль Рыжов. Естественно, молча. От усталости чувство тревоги притупилось, и в полудрёме он стал равнодушным к возможной опасности и даже ироничным, каким, собственно, и должен быть журналист.
«Ещё год-два, — думал Гена, — и пролезет он в местную думку. Дальше — больше. Областной министр спорта и молодёжной политики, или даже мер, или помощник губернатора, а дальше уж как повезёт. Может, и в Москве встретимся. Это сейчас он свой Скотопрогоньевск клянёт, а потом ещё бравировать своей малой родиной будет. Я, дескать, из народа, я из глубинки. Ну да, вполне возможно. Таких ценят».
К дому Вясщезловых подъехали заполночь.
— Ты что, задремал?
«Никаких гостиниц, будешь жить эти дни у меня!» — таким решительным был ответ одного Гены другому на вопрос, какой отель в Злакограде поприличней.