Кирпич. Продолжение одной длинной истории

…
жарко…
… было очень жарко и больно…
Так он впервые осознал себя.
Боль проникала внутрь. Сопротивляясь ей, он становился все тверже и тверже… Именно это внутреннее сопротивление, не согласие с тем, что приходит извне, наверное и выделило его «я» — из нарезанного на произвольные куски «ничто»…
Он знал, что этот бесконечный жар и боль пройдут. Теперь точно знал…
Он не знал сколько это длилось — часы, сутки, месяцы. Для него они были просто частями бесконечной боли… Но он боролся теперь… И его борьба была вознаграждена…

Все внезапно прекратилось.
Он погрузился в блаженство… Теперь он испытывал это новое чувство и наслаждался своим открытием. Но внутри еще покалывали искорки Воспоминания…
Вдруг он почувствовал, что все вокруг все меняется — пространство вокруг было не пустым…
Он впервые услышал звук…
— Вась! Ну ка проверь. Эти кирпичи остыли?

Ага! Он не просто «что-то»… Он КИРПИЧ!!!
Звук красивый — что есть в нем близкое, как отголосок Той борьбы… Да будет так! Кирпич!

Потом он был поднят в воздух (ууух — высота) перекинут, уронен, поднят, собран и отштабелеван вместе с другими похожими на него кирпичами… Хотя он сомневался в их родстве — они не производили на него никакого впечатления… Все в них было мертво и сухо… Они сдались! Они не выдержали испытания! Так он впервые почувствовал презрение… Он Кирпич и точка. А они — все остальное. Подобие — бессмысленное и мертвое…

На стройке угрюмые рабочие, испачкав его бока раствором, уложили его в угол стены… Немного неприятно — но зато отдельно от других. Это хорошо — отвратительно даже прикосновение к ним. Прикасаться к мертвому — неприятно. Кажется, что станешь таким же. Медленно, но неотвратимо…

Постепенно рос дом… На Кирпич навалилась куча его подобий, Но он был тверд и закален. Ему казалось, что происходит что-то важное. Что он готовится к какой-то великой миссии… Только смущало наличие, подобных ему пустышек… Они то тут причем? Почему они лежат в ряду с ним? В чем их цель и миссия??

Он стал угловым кирпичом… в 12м ряду…
Раствор давно высох. Тяжесть перестала чувствоваться так остро как по началу… Зато — вокруг был целый мир… Ничего, что он был угловым кирпичом между улицей и аркой во внутренний двор… Да конечно — быть на пересечении двух улиц — дает и лучшей вид и праздники какие-никакие — на виду… Но с другой стороны, расположение у входа в подворотню — оказывается дает другие преимущества… Тут проходила граница. Между внешним миром… этих… Людей. И их внутренним — домашним мирком. Почему-то подворотня всех меняла… Кто-то радостно добирался до нее — излучая радостно- усталое предвкушение, что увидит во дворе крыльцо, окно со знакомой занавеской, и расстанется наконец с этой трухлявой суетой, которая в будние дни липко дышала в каждом проходящем мимо двуногом-одетом…
Другие почему-то пугались темноты подворотни — сначала осторожно замедляли шаг, а потом испуганно ускоряли — стараясь побыстрее проскочить это вызывающее озноб на их коже — место…

Часто сюда заворачивали влюбленны парочки. Чтоб скрывшись от чужих глаз — всласть нацеловаться и нащупаться… Они так упивались этим моментом… Кирпич, тоже вслед им начинал думать, что это будет длиться Вечно. Потом девушка — уходила во двор, к себе домой. Потом они снова целовались… Потом она бежала в подворотню вся в слезах. И не видимая никому — старалась беззвучно плакать… Обычно это значило, что он больше не придет.

Кирпич учился.
Иногда люди уезжали. Иногда приезжали новые… Дети которые в подворотне не видели ничего кроме прохлады и возможности спрятаться при игре в Казаков-Разбойников (кстати — кто это? И почему они — Разбойники) — начинали вырастать.В прямом смысле — они становились выше ростом, Взрослыми. И тоже начинали — предвкушать или бояться, мазать душу липкой суетой…

Кого-то затаскивали в подворотню, чтоб набить морду и бросить в лицо банальное «Ты понял??»… Потом затаскивали кого-то из тех, кто затаскивал — и задавали тот-же вопрос… Странно — в обоих случаях ответ был одинаковый. Кто-то мазанул по кирпичу окровавленной рукой, которой до этого вытирал разбитый нос… Соленая…
Что-то кольнуло внутри кирпича. Он почувствовал странную дрожь… Действие. Он не мог действовать. Набить морду, поцеловать, заглянуть в окно, пробежаться по раскаленной солнцем мостовой… Страсть зажглась, поискала выход, побилась в прямоугольные стены кирпичной души, да и заглохла — ноющим воспоминанием… Он Знал, что изменить ничего нельзя… Но он научился Мечтать и теперь это приносило боль…

Со временем он привык к людям. Они стали все меньше его удивлять… Они рождались, дрались, вырастали, влюблялись, говорили правду, лгали, старели, умирали… Жизнь каждого была как факел. Яркая. Для кого-то яркая даже в своей скуке и безысходности… Люди и это могли возвести в Абсолют и наслаждаться. Но топливо для факела кончалось, что вызывало у всех постоянное изумление… Как же так? Вчера горело — а сегодня почти погасло. Никто не предупредил!!! Кирпич — не мог улыбаться.

Люди развлекались. Рядом с подворотней вырос Клуб.
Шумно, гАмно — но немного интереснее… Люди развлекались. Они напоминали ему детей, что когда-то (ой, сколькож десятков лет назад) развлекались в тени подворотни… Самое смешное — многие считали именно эти моменты своей Жизнью! Но они радовались — как дети.
Важен был Момент. Не было не прошлого, ни будущего, ни жен, ни детей, ни начальников с работы или подчиненных. И самое интересное — не было и других людей Вообще… Даже находясь в толпе и даже обнимая друг друга — они были одиноки. Каждый жил своей жизнью… Как будто вязал длинный канат. Или писал длинный рассказ — вплетая туда людей, только для украшения сюжета, Своего сюжета… Это было важно для них.

Вот и сейчас. Народ выходил покурить, задумчиво глядя на горящие окна, горящие огоньки сигарет и горящие звезды на небе… Подъезжали машины, откуда выпархивали хихикающие девицы, и ухмыляющиеся парни. Кто-то с расстроенным или уставшим лицом ловил «мотор»… С завидной периодичностью в подворотне бились лица и задавался все тот-же сакраментальный вопрос. Народ пытался понять друг друга… Но видимо — не получалось.

Пьяная девица выскочила из клуба, точнее споткнувшись о ступеньку — чуть не упала. Поздно уже. Но дежурный бомбила нашелся… Она уже открыла дверцу и скривила лицо пытаясь вспомнить адрес и выдавить из себя более менее осмысленную фразу. Вдруг из дверей клуба выскочил какой-то парень, с бледным лицом и плотно сжатыми губами — «Ну ка иди сюда» и схватив ее за локоть оттащил от машины… Бомбила вздохнул — опять эти разборки семейные, мля, никакой работы…
Девица слабо возмутилась «Чо?»…
Но он ее уже волок в подворотню… Смешно. Они были даже чем-то похожи… Ударила его по лицу… Оба были опустошены внутри. Оба ненавидели… Схватил ее за подбородок, вывернул руку… Только ее ненависть опустошила ее жизнь, а его пустота и породила эту ненависть… Ах да — оба были правы в этом. Ибо жили этим. А теперь одна правота — убивала другую…
Парень грубо завалил пьяную девицу на камни мостовой и одной рукой держа ее руки над головой, второй нервно сжимал ее горло.
Один из эффектов приближения смерти — мгновенное протрезвление. Кирпич наверное мог бы назвать себя циником. Но т.к. мнение свое он держал при себе — этот факт позволял ему официально себя циником не признавать. Люди — учат…
Такс… — хрипит. Неужели будет труп? Ему хватает и мертвых соседей… Нет. Ненависть прогнала кровь по жилам, кровь прилила к органу размножения, орган — переключил мозг на другую волну… Причем у обоих.
Секундная пауза. Этого оказалось достаточно.
Они начали бурно заниматься сексом. Т.е. трахаться как будто сейчас умрут… Хотя может и умрут. Звякнули упавшие очки… процарапав кладку сломался акриловый ноготь. Боль заглушала ненависть.
Они рычали.
То — как грызущие друг друга, за найденную кость, псы.
То — как незнакомые кот и кошка по весне, сходящие с ума от недоверия к чужаку на своей территории и внезапной зудящей теплоты в животе.

Да — это был самый… нет, не страстный… злой секс… Но злость была для них сладка, т.к. заполнила пустоту… А может и убьет… Нет… Ненависть тянется к ненависти. Пульс выровнялся. Пары спущены.

Они ушли обнявшись… Как странно — в этот момент они были не одиноки. Когда он убивал себя и ее, когда она хотела умереть нелепо и грязно. Когда жизнь подошла к черте, они стали Близки… Но завтра все станет на свои места. Завтра начнется Жизнь Людей. Факел загорится…

В тишине. От кирпича откололся маленький кусочек и тихо упал. Кирпич научился плакать.