Такой день

Закончился второй день рабочей недели, а моё измученное тело, в надежде на отдых, ошибочно принимало его за пятницу. Но это был всего лишь чёртов вторник.
Третью неделю я работал без выходных, пытаясь спасти от расформирования, некогда элитный участок производства. Проблемой подразделения стало то, что забытый генеральным давнишний заказ, необходимо отправить покупателю в течении месяца. Но утвердив такую задачу, генеральный очевидно снова забыл, что по всем мыслимым и не мыслимым подсчетам, для ее выполнения требовалось минимум полгода. Все прекрасно понимали, чем это закончится. Участок расформируют под предлогом невыполнения плана и срыва отгрузки продукции или простыми словами сделают крайним. Я же в свою очередь делал все, что мог. Нет, не потому, что были какие-то призрачные шансы уложиться в срок, их совсем не было, а для того чтобы люди получили более-менее приличную зарплату. Арифметика тут простая, отгрузку сорвали, остаетесь без премии. А премия 75% от сделки, сумма в рублях не маленькая. Люди тоже прекрасно понимали, что останутся без премии и по этому сильного желания работать не имели. Но не имели люди и понимания, что при достаточном количестве рабочих часов, я абсолютно обоснованно буду писать генеральному служебные записки с отчетами о выполненной работе на каждого отдельно взятого человека. Проще говоря буду требовать достойную зарплату, выбивать деньги для рабочих. Жаль, что понимали и верили мне, лишь несколько человек. Если говорить в общих чертах, то я рвал задницу за зарплаты работников, а в ответ получал отказы от переработок и одиночные визиты в кабинет, с вопросами о деньгах и кучей бездарных комплиментов, если их можно так называть. В общем каждый был сам за себя, каждый пытался урвать побольше в сложной ситуации, все вокруг пропиталось одной большой буквой — Я, да Я, а Я, Мне… На планерках атмосфера еще хуже, ругались, собачились, а некоторые и до подлости добрались. Вот в таком состоянии я шел к проходной на стонущих от усталости ногах. Мое тело, измученное ненормированными рабочими сменами мечтало об отдыхе, а моя вера в людей пошатнулась еще неделю назад. Да, в людей я верил всегда, верил в то, что почти каждый поступок человека можно понять и простить, верил в то, что человек это звучит гордо, верил в то что внутри каждого живет хорошая добрая душа. Но всё же, после того, что я видел в последнее время, некоторые сомнения во мне поселились. “Как же я устал от этой грязи, от эгоизма. Прям черная полоса какая-то. Домой, скорей домой к семье иначе я сорвусь и кому-нибудь прилетит. Домой. Сто метров до проходной, а там наконец-то сяду в машину. На улице минус 25, наверно мой седан превратился в морозильную камеру. Плевать, померзну, зато сидя. Ноги уже сводит от усталости”. Я просто не хотел никого видеть больше сегодня. Разговаривать тоже не хотел, ни о погоде ни о чем-либо другом.
Я просто хотел скорее оказаться дома, с семьей. Когда до проходной оставалось 50 метров, из не выбежала огромная собака, непонятной породы и с громким лаем бросилась в мою сторону. Дрессировщиком я никогда не был, да и знакомых дрессировщиков у меня нет, поэтому во избежании непредвиденной ситуации, я решил оградить от укусов свое измученное тело в стоявшей рядом подсобке. Едва закрыл за собой дверь, этот лающий теленок, врезался в нее словно буйвол. Десять минут я мерз в маленькой комнатушке, слушая не прерывающийся лай. Наконец пришел пьяный охранник и увёл пса. Войдя в проходную хотел было обматерить вежливо улыбающуюся пьяную рожу, но молча покачал головой и вышел. На парковке ожидал новый сюрприз. Один господин с профессией сборщик металлоконструкций паркуясь, очевидно по привычке выставил зазор в пару сантиметров между машинами. Теперь мне предстояло, как то выехать по снегу, не задев его тарантас. Можно было бы конечно позвонить начальнику этого деятеля и подождать пока тот не пришлет его перепарковаться, но я очень хотел домой и очень не хотел ни с кем разговаривать. Пока десять минут дергался пытаясь выехать, вспомнил все нелицеприятные слова из своего лексикона, наверняка позаимствовал из чужих, а возможно и изобрел несколько новых. Уверен парня на работе взяла жуткая икота.
Наконец поехал по асфальтовой дороге, почти целиком покрытой снегом. На обочине двое мальчишек лет по десять, пинали по ногам третьего. Тот отбивался, то же по ногам, но не уверенно. А парочка садила жестко, в кость, видно было как мальчишка подгибает ноги от боли. Так нельзя. Как бы я не хотел проехать мимо, пришлось остановиться и с добавлением мата наорать на тех двоих. Зная, что это может продолжиться, отъезжая крикнул, что через полчаса поеду назад и проверю как дела, в случае чего поедете на малолетку срок отбывать, за нанесение тяжких телесных, по новому закону с десяти лет сажают.
Ну а как еще? Простыми угрозами “рассказать родителям”, сейчас никого не напугаешь, да не пришлось бы потом с этими самыми родителями драться, из-за разных взглядов на жизнь.
Ноги нещадно ломило от перегрузок, встал на светофоре, рядом с которым местный магазинчик и всегда много народа. На площади перед входом вижу четырех баб с сумками, кричащих так, будто их убивают. И с такой злостью они орали друг на друга, с таким остервенением, такой ненавистью были искажены их лица, что казалось бросят сейчас свою поклажу и сойдутся в последнем, решающем бою не на жизнь, а на смерть. «Нееет, их не успокоит ни черт, ни дьявол. Кошмар. Крик отчетливо слышно в закрытой машине с неплохой шумоизоляцией. И главное все стоят и смотрят, хоть бы деток увели подальше от этой словесной вакханалии, а то ж слушают разинув рты. Откуда столько злобы появилось у людей, да глупости в придачу к злобе? Противно смотреть, противно слушать… Домой, скорее домой от этого всего.»
Загорелся зеленый. Солнце лупило прямо в глаза, козырек не помогал, приходилось прикрываться рукой, поехал дальше к дурацкому т-образному перекрестку без светофора. Постоянно торчишь на нем по пять минут, пропуская едущие по главной дороге автомобили.Так случилось и в тот день. Впереди правым поворотником мигала красная Део Матиз, с восклицательным знаком на стекле. Я конечно очень устал и нервы были натянуты как струна, но у меня даже мысли не возникало проявить свое нетерпение, путем одного длинного или нескольких короткий звуковых сигналов. Но вот выстроившаяся за мной вереница автолюбителей, через 3-4 минуты простоя, начала яростно высказывать свои эмоции выплескивая их разноголосыми звуками клаксона.«Что вы люди, озверели совсем? Ну ведь доро́га на спуск с горки идет, стои́те на высоте, прекрасно видите значок начинающего водителя, да и по само́й модели не сложно догадаться, что за рулем девочка. Она же пребывая сейчас в ужасе, либо создаст аварийную ситуацию, из за ваших показывающих свое недовольство, а за одно и превосходство в вождении, нервных сигналов, либо разревется и мы вообще не скоро тронемся.
“Почему раздаются эти сигналы? Какова причина? Что это? Агрессия от усталости? Жестокая насмешка, показывающая собственное превосходство? Или просто шаблонное действие, выполняемое как привычка и совершенно не думающее о дальнейшем развитии ситуации, а главное о чувствах девочки за рулем? Не знаю. Вижу только, что эмпатией здесь и не пахнет» Подгоняемый жестокими сигналами, красный Матиз дернулся было в промежутке между проезжающими автомобилями, но заглох на половине маневра и замигал яркими огоньками аварийной сигнализации. Солнце продолжало нещадно бить в глаза, я быстро оценив ситуацию, убедившись, что справа никого нет, а слева идет газель, которая в случае чего обойдет меня по встречке, резко нажав на газ объехал Матиз, повернув таки направо.Мимо меня по встречке прошла Газель, включившая правый поворотник и начавшая притормаживать меня в правом ряду… Конечно я был не прав, поэтому еще в тот момент когда газель обгоняла меня, извинился, приложив руку к сердцу, Солнце слепило не давая оценить скорость газели, но ситуация была под контролем, встречных автомобилей не видно, а расстояние до Газели оставалось приличное. Она легко обошла меня, даже не притормаживая. Но судя по всему молодой водитель Газели решил наказать очкарика, применив грубую мужскую силу. Мне было противно осознавать это… К тому же я сразу принес свои извинения и водитель явно видел мой жест.Мы остановились на обочине. Увидев бегущего ко мне молодого парня, с пивным животиком, стало понятно, что словесное противостояние не успеет состоятся, уж слишком сильно просматривалось в парне желание наказать очкарика, пусть хоть и на приличной, но не на топовой иномарке. Что ж, мы принимаем бой, так как-то кричали в мультфильме про Маугли. Скинув очки на торпеду, я резко выпрыгнул из автомобиля. Увидев хоть и невысокого, но крепкого человека в дорогих спортивных шмотках, галоп газелиста сменился трусцой, потом шагом и в конце концов он остановился метрах в пяти от меня… Двоякие чувства овладевали мной, я понимал что был не прав и в то же время мне было противно это шоу, противно смотреть сначала на то, как водитель Газели чувствуя превосходство в силе решил из-за пустяковой ситуации поглумиться над слабым, но еще противнее наблюдать, как он опешил, испугался и в конце концов быстро ретировался в свой автомобиль, услышав вдогонку мои уже словесные извинения.
«Боже мой. Так же нельзя. Если ты считаешь, что кто-то не прав, если ты хочешь высказать ему это, то какая разница кто за рулем, очкарик или мужик с бандитской рожей(сказать по правде без очков я имею тот еще видок), какая разница на чем он едет, на Жигули или на Мерседесе? Справедливость, прежде всего должна быть справедливой, а не выборочной, зависящей от ситуации, иначе не справедливость это вовсе, а лицемерие в самой своей хитрой оболочке». Абсолютно раздавленный прошедшей неделей, убитый тем памятным вторником, опустошенный грязью, противными поступками людей, продолжая постепенно терять веру в человека, я подобрался к автомобильной пробке. Мы двигались, но крайне медленно, что позволяло выхватывать происходящее вокруг особенно отчетливо. Справа, молодая мамаша на Audi Q5, орала на дошкольного возраста сына, благим матом, я отчетливо понимал это по движению губ женщины и опустившему глаза мальчишке. Дальше из черной Приоры вывалилась на дорогу куча каких то фантиков, коробка из под картошки фри и еще что-то. Потом я проехал мимо пьяного виновника пробки, совершившего хоть и незначительное, но все же столкновение, вальяжно сидевшего за рулём и поплевывающего на едва различимый под снегом асфальт. Пробка начала рассасываться и я перестроившись из среднего ряда в левый, увеличил скорость. Через километр снова авария, но очевидно произошедшая только-что, так как двое обезумевших мужчин лупили друг друга что есть мочи, (правда мочи эти были какие-то неуклюжие, скорее напоминающие пародию на бокс в цирковом номере для детей), а их жены неподалеку наносили друг другу «разящие» удары ногами, из под задранных руками то ли шуб, то ли пуховиков. Потом еще одна авария. Скорая помощь стоит, видно дело серьезное. А судя по сильно смятому капоту иномарки, очень серьезное. Подобрались к конечной остановке «рогатого» электротранспорта. Из дверей, свернувшего к диспетчерской троллейбуса, вытолкнули пьяного в дрызг мужичка. Тот споткнувшись три раза подрят, безвольно упал и остался лежать. Кондуктор, молодая девка, сама любящая залить за воротник, и затекший жиром водитель, вернулись на рабочее место и троллейбус не спеша проехал дальше...«Это что же вы суки делаете? Ведь он замерзнет, на улице минус двадцать пять». Но мужичек полежав с минуту, с трудом поднялся и шатаясь дошел до остановки.
«Мда, дела… Я всё понимаю, кондуктору с водителем, не нужен пьяный мужик в салоне… но не таким же образом от него избавиться. Черт возьми, это что специально кто-то подстраивает? Почему именно в один день вся эта грязь выливается на меня? Я не наивный человек и понимаю какие вещи происходят порой, но зачем мне все это видеть в такой короткий промежуток времени? Или я должен что-то сделать? Может вырваться из пробки и прочитать им лекцию? Дак они без люлей слушать не будут, это факт. Человек вообще начинает внимательно вникать тогда, когда ему становится страшно… Нет, если бы шел мимо, я бы этому толстому шоферюге дал повод испугаться и следующий раз он бы сначала подумал, но не бежать же сейчас в диспетчерскую, чтобы устроить там разгон? Не поможет, там их будет человек пять и случится просто ругань. Страх должен быть личностным, конкретным, а не размытым на несколько человек… Вот ведь до чего уже додумался, борец б… ь за справедливость. Мда, дела… Я не хочу больше сегодня смотреть на дерьмо, я устал… Что случилось люди с вами? Я же все еще верю в человека, но почему вокруг одно дерьмо? Как же так?» Мне было обидно, обидно за людей, обидно что возможно моя вера была наивной глупостью, обидно за то, что я подумал «была». Не обида даже наверное, а досада овладела мной.Начало сводить икры на ногах. Одно резкое движение и мышцу скрутит до крика от боли. Хорошо что подъезжаю к перекрестку, после которого дорога плавно поворачивает направо в сторону моего дома. Осталось полтора километра и все это закончится, на сегодня по крайней мере. Остановился на перекрестке. Впереди меня Газель закрывшая обзор и не давшая понять почему загорелся зеленый, а мы не едем. Но вот тронулись и снова встали прямо на перекрестке. Скоро загорится красный, а мы стоим. Сейчас начнется сигнальная вакханалия. Черт возьми, пробка пробкой, но по всем признакам я должен был успеть проехать перекресток и за мной еще машин десять должны были успеть, но я встал ровно посередине и машина впереди и машина сзади, откуда нам знать, что там случилось. Я начал выглядывать наклоняясь к пассажирскому месту и то что увидел, разорвало мою веру в людей окончательно, просто растерзало ее в клочья, на множество мелких кровоточащих кусочков… А увидел я кабину скорой помощи, очевидно пытавшейся свернуть во двор, но сразу же застрявшей в неубранных дворовых въездах. Я был подавлен, но сразу понял в чем дело. Дорога дальше шла двуполосная и скорая застряв перекрыла, ставший зимой однополосным проезд. Мне показалось тогда, что в лице моем совсем не осталось крови, настолько сильно я был поражен, растерзан, уничтожен…
«Да как же вы так можете люди?! Скорая с мигалками едет к кому-то на помощь, возможно там кто-то умирает, возможно дорога каждая минута, а вы сидите в своих теплых машинах и ждете пока она выедет. Да вы б… дь на руках ее вынести обязаны и до подъезда нужного доставить. Что с вами люди? Очнитесь уже! Это же немыслимо, это же из ряда вон, как же так? Как же так? Как же так...» Все это за одно мгновенье пронеслось в моей голове и я не глуша мотор, бросив тачку прямо на перекрестке, выскочил с прорывавшейся судорогой в ногах, из машины. Пробежав мимо задницы тентованной газели к обочине, полностью охваченный слепым гневом, потерявший таки веру в людей, подняв тяжелый взгляд на мигающую в 50 метрах скорую, я остановился и замер… Десять человек дружно крича «И-и-и раз, и-и-и раз» с закостеневшими, без перчаток пальцами, в раскачку выталкивали застрявшую скорую. Еще столько же бежали к ней из выстроившихся вереницей автомобилей. Останавливались напротив и встречные водители, спеша на помощь скорой медицинской помощи… Я вернулся в машину понурый и счастливый одновременно. Глаза слезились, слезились напряжением, слезились ошибочным разочарованием, показавшим мне каким же дураком я был в тот день. Как мог я так подумать о людях, как мог с такой безрассудной яростью делать выводы, ошибочные выводы. Как мог я в конце концов потерять свою веру в людей, из-за всего лишь нескольких произошедших подряд случаев. Я думал, что в этом моя сила, а оказался слаб и сдался, пусть вымотанный, пусть, подавленный, но сдался, психанул, предал наверное… В тот вторник, моя кажущаяся непоколебимой вера в людей, вера в справедливость, доброту и честь, стала по настоящему непоколебимой, я усвоил урок.