Заложник

Сегодня среда. Медленно льет дождь из темных, странно злых облаков, превращая город когда-то полный людей в нечто пустое. Люди остаются дома, когда наступает такой дождливый день, они наслаждаются своей изоляцией в такие моменты. Они сидят, как они думают, одни, наблюдая за бесполезными попытками солнца оттеснить тьму, и слушают дождь сильный, постоянный, как будто он никогда не прекратиться, совсем как и наш мир, не будет прекращать свое бессмыслие. Людям нравится это ощущение, когда тебя никто не беспокоит, лишь мысли окутывают тебя, как мама обволакивает новорожденного ребенка, защищая его от бездны, в которую он только что вступил, им нравится это чувство, они находят в нем комфорт. Но для меня не существует и этого комфорта, так как наличие комфорта невозможно, когда ты сыт по горлу от своего собственного существования. Человек не может остаться один лишь со своими мыслями, так как наше бытие окружает нас повсюду, мы его не ощущаем, но он всегда присутствует, не давая нам покоя.

Я прочитал страницу книги которую начал еще недавно, в ней главный герой смиряется с бессмысленностью нашего мира исключительно после осознания его неотвратимой казни. Для него это является озарением, он наконец-то улавливает: Мир не заботится о нас, людях, он абсолютно равнодушен к нам. Через несколько секунд наблюдения на город через мокрые окна, закрыв книгу я встал со стула рядом с окном, подошёл к шкафу, полный пыли и запаха старости, и вдруг вспомнил один отрывок из своего детства. Когда-то этот шкаф был не таким уж и старым, полным пыли, когда я еще не мог достать до ручки шкафа, в которой прятали любимые сладости, предназначавшийся гостям, моей мамой. Вспомнив этот чистый отрывок детства, у меня невольно проскользнула улыбка, не оттого каким счастливым и безупречным было мое детство, а по причине того, как я за все эти годы изменился.

Подобрав свой плащ, который был изрядно поношен, без рукавов, с огромным капюшоном, но все-таки недостаточно теплым по сей погоде, я вышел на улицу, забыв зонт. Дождь бил по щекам, не сильно, а лишь только напоминая о моем существовании, о том что я постоянно, безостановочно мыслю. Я думаю о смерти, о чувстве смерти, пытаюсь понять как не буду размышлять во время кончины, но всего лишь пытаюсь, потому как пробую мыслить как я не буду думать, а это не годится для осознания этого ощущения. Шлепая по грязным лужам, иногда видя в них свое искаженное лицо, которое все больше контрастировала с чистым воспоминанием детства, я шагая, посматривал на дома. В одном из домов, кто-то смеялся, телевизор или живой человек во плоти, не смог понять. Прошагав двадцать с лишком метров, я остановился у входа в небольшое, уютное кафе. Людей было достаточно много, и я решил зайти внутрь и попить теплого, нужного в такое время, кофе. Но до того как зайти, я увидел свое лицо в зеркало: в отражении стоял я но это был далеко не я, глаза казались измученными, усталыми от бытия, чужими. Я наблюдал, но не как свидетель, а как инерция. Вдруг, посреди дождя, который шлёпал по моему лицу, меня осенило мыслью: Я не хочу умирать, просто не хочу жить, а это не одно и тоже.

Зайдя в кафе, я взял черное кофе, и сел у угла, около окна. Люди разговаривали, смеялись, кто-то читал газету, а я все это время делал вид что смотрю на улицу, когда как смотрел в свое отражение в зеркале опять не свое. У всех этих людей были планы на будущее, мечты, работа, но они не задумывались зачем они существуют, каково значение их бытия. Смотря на этих простых людей, я пытался уловить хоть крошку смысла, хоть одну ниточку, но ничего. Я пил кофе, он был горьким, но не такой, как раньше. Раньше это горькость бодрила, а сейчас она просто напоминала о том, что мой язык работает. Девушка на соседнем столике читала книгу и пила чай. Я рассмотрел название книги, это была книга Джейна Остина, гордость и предубеждение. Джейн Остин очень упростила концепцию любви, и поэтому у зрелого и достаточно взрослого человека, появляется впечатление, будто герои слишком романтизированные, читатель не ощущает чувство родственности с главными героями, а одна из главнейших целей писателя, это установить нить фамильярности читателя, с героями произведения.

Вдруг, девушка подняла голубые, полные жизни, глаза, и на секунду посмотрела на меня. Я отвел взгляд обратно на свой кофе, не потому, что стыдно. А бесполезно. Мы не можем спасти друг друга, я это понял, она по-видимому, пока нет. Вопреки сложившимся идеям о целебности чистой любви, я считаю что любви как таковой, между мужчиной и женщиной не может существовать. То же самое и с дружбой, она невозможна, так как находиться в дружбе означает, что вы не можете быть равными, в дружбе есть доминирующая, и подчиняющаяся сторона, а это наотрез противоречит понятию о ней. То же самое и с любовью, но в любви ясное понимание партнёров намного сложнее чем в дружбе, и по сему, невозможна. Я закончил пить свой кофе, он мне показался невкусным, хотя раньше, я любил эту горькость, сейчас она кажется лишней. Возможно, этой девушки не существует, может это просто проекция — попытка моего сознания создать хоть что-то живое в этом блеклом, пластмассовом пространстве. Иногда кажется, что я разговариваю не с людьми во плоти, а с тенями того, кем они могли бы быть. Или кем был я. Люди вокруг все еще веселятся, пьют черное кофе, вкус которого любят, все настоящее, кроме меня.

Я снова посмотрел на улицу, дождь стал слабее, но не остановился. Я заплатил за свой кофе, и вышел на улицу. Дождь стал мелким, но он все еще был ощутим, я не стал прятаться, пусть хотя бы он напоминает о моем бытие, если даже это не имеет смысла. По направлению домой, я думал о нашем мире, о существовании, о смерти. Меня удивляло, как люди верят в бога, не просто верят, а считают, что бог любит нас, заботится о нас, он не просто так создал наш, несправедливый, наполненный ненавистью, мир. А их аргумент, конечно отличается из-за религий которые они исповедуют, но в сущности остается похожим. Что мы служим богу, когда скончаемся, если прожили достойную жизнь, отправимся в рай, вот наш смысл жизни, а еще, что судьба определила наше будущее, и наша жизнь в руках творца. Я считаю, так говорят люди, недостаточно любящие человека, они не признают его независимость, свободную волю. Будущее, как таковое, только в руках человека, он сам определяет свою жизнь, не потому что бог так захотел, нет, бог не вмешивается в нашу жизнь, мы ему равнодушны. Тишина это бог. Мы должны научиться достаточно любить человечество, как независимые существа. Вот почему Жан Поль Сартр в своей книге «экзистенциализм — это гуманизм» размышлял о том, что существование предшествует сущности.

Все более приближаясь к дому, я думал о жизни. Сколько раз я искал в ней опору, но находил только стены. Холодные и гладкие, невозможно ухватиться.

Я дошел до двери, открыл, разулся и прошел внутрь. Внутри та же тишина, Не встречающая, не прощающая. Просто — обычная. Сев на стул рядом с мокрым окном, я заметил ящик, коричневого цвета, ручка которого, почти отвалилась, но продолжавшая свою борьбу. Подойдя к ящику, я открыл его. В ящике, потревоженный чужаком, лежал пистолет моего дедушки, героя второй мировой войны. Давеча, надевая свой плащ, я заметил этот ящик рядом с шкафом, но у меня были сомнения насчет моего решения. Но сейчас я окончательно принял свое решение, хоть может быть, оно трусливое. Взяв пистолет в руку, ощутив его холодность и беспощадность, я сел на стул. Я не хотел писать письма, ни слов, хотел лишь тишины. Все что хотел сказать, я сказал молчанием. Навел пистолет. Посмотрел на тот самый шкаф, хотел быть, как по-прежнему, маленьким, и не доставать до ручки, на картины, в одной из которых, написана длиннющая дорога, которой нет конца, оставленные моими родителями. Медлил, не из-за страха, просто еще раз хотел услышать тишину. Дождь все еще шел. Я нажал на курок.