Пепел звёзд.

Он смотрел на неё, эту голубую искру, затерянную в пустоте.
Земля. Его дитя, Его замысел.
Он однажды решил попробовать что-то новое.
Дать жизнь, дать свободу, дать выбор.
Он думал, это будет красиво.
Как музыка сфер, как танец света в бесконечности.
Но теперь он сидит здесь, на краю вечности,
и сердце его — если у него есть сердце — разрывается от того, что он видит…
Земля крутится.
Маленький голубой шарик, затерянный в черноте космоса.
Сверху она выглядит почти идеально: облака, как вата, океаны, как зеркала,
горы, будто кто-то небрежно смял лист бумаги.
Красиво. Даже трогательно.
Но стоит присмотреться, и начинаешь замечать: что-то пошло не так.
Совсем не так.
Когда-то эта планета была задумана как шедевр.
Не просто комок глины, а место, где жизнь должна была расцвести, как цветок в пустыне.
Кто-то — назовём его Художником, чтобы не пугать громкими словами, — вложил в неё всё: фантазию, терпение, даже, кажется, немного любви.
Он рисовал закаты, от которых перехватывает дыхание.
Он сочинял птиц, чьи песни звучали лучше любой симфонии.
Он придумал людей — существ с искрой в глазах, способных мечтать, творить, смеяться.
И вот тут, похоже, начались проблемы.
Люди. Ох, эти люди. Они были задуманы как венец проекта.
Не просто зверушки, жующие траву, а те, кто задаёт вопросы.
Кто смотрит на звёзды и думает: «А что там дальше?»
Кто обнимает друг друга, когда холодно.
Художник, видимо, переоценил свои силы.
Или, честно говоря, слегка переборщил с амбициями.
Дать им свободу? Отличная идея! Дать им разум? Ну, конечно!
А что могло пойти не так?
Всё!
Сначала они были почти милыми.
Лепили хижины, пели песни, рисовали на стенах пещер какие-то нелепые картинки.
Художник, небось, умилялся, глядя на их первые шаги.
Но потом что-то щёлкнуло. Будто в их душах открылась маленькая, но очень вредная дверца.
Жадность. Зависть. Злоба.
Они начали делить всё: землю, воду, воздух.
Дошло до того, что делили даже богов, которых сами придумали.
И каждый, конечно, считал своего бога самым правильным.
Смешно?
Смешно. Только смех этот — как скрип несмазанной двери.
Они воевали. О, как они воевали!
Сначала камнями, потом мечами, потом машинами, которые гремели громче грома.
Они называли это «историей».
Художник, наверное, хватался за голову: «Ребята, я вам дал руки, чтобы вы строили мосты, а не пушки!»
Но мосты они строили редко, а если и строили, то чаще для танков.
Они изобрели деньги — и тут же решили, что без них человек ничего не стоит.
Они открыли науку — и первым делом научились взрывать друг друга с максимальной точностью.
Прогресс, говорят!
Прогресс, господа, это когда ты можешь уничтожить мир за три минуты, а потом гордо написать об этом тезу.
Браво.
Земля начала стонать. Её леса рубили, будто они ей мешают.
Её реки превращались в сточные каналы.
Её воздух становился таким, что дышать было почти что подвиг.
Они называли это «экономикой».
Художник, должно быть, смотрел на это и думал: «Ну, ладно, я, конечно, не гений, но это уже перебор. Где я напортачил?»
Они добывали из её недр всё, что могли, и оставляли за собой пустоту.
Они строили небоскрёбы, чтобы быть ближе к небу, но небо от них отворачивалось.
И при этом они умудрялись писать стихи о красоте мира!
Ирония? Нет, это уже какой-то космический анекдот.
Иногда казалось, что они всё-таки могут исправиться.
Среди них появлялись те, кто говорил: «Стойте, что мы творим?»
Они сажали деревья, кормили голодных, писали книги о любви.
Но их голоса тонули в шуме. В шуме войн, в шуме реклам, в шуме бесконечных споров о том, кто прав.
Они спорили о цвете кожи, о словах, о границах.
Художник, наверное, шептал: «Дети, я дал вам сердце, чтобы вы любили, а не ненавидели».
Но ненависть была громче.
Земля гасла. Её свет становился тусклее. Её голос — тише.
Она была как свеча, которую забыли задуть, и теперь она догорала, оставляя лишь дым.
А люди всё спорили, всё делили, всё разрушали.
Они строили ракеты, чтобы улететь к звёздам, но звёзды смотрели на них с немым укором: «Ребята, вы тут свой дом не спасли, а уже к нам лезете?».
И вот, на фоне этого всего, оставался вопрос.
Зачем?
Зачем был этот эксперимент?
Зачем Художник создал этот мир, если он стал таким?
Может, он хотел проверить, на что способны люди?
Может, он думал, что они станут лучше?
Или, может, он просто был слишком наивен?
Слишком верил в них?
Слишком надеялся, что искра, которую он вложил в их души, загорится ярким пламенем, а не сожжёт всё дотла?
Но среди пепла ещё тлели искры.
Мать, которая пела колыбельную, хотя вокруг гремели взрывы.
Старик, который кормил птиц, хотя сам был голоден.
Девушка, которая рисовала цветы на обгоревшей стене.

Эти искры были слабыми, но они были.
И Художник, наверное, смотрел на них и думал: «Может, ещё не всё потеряно?
Может, я не зря это начал?»
Но тут же, с горькой усмешкой, добавлял: «Или я просто дурак, который не умеет вовремя остановиться?»
Земля крутится.
Её свет меркнет.
Её голос почти не слышен.