Стройотряд
Буер Артур Возрастные ограничения 18+
В стройотряд я попал случайно. Его формировали из пятикурсников, а я перешёл на четвёртый. Да и желающих попасть в него было много. Но кто-то не смог поехать и предложили мне как первому кто зашёл в студенческий профком.
Нас привезли на автобусе посёлок Зелёненький, где деревьев не было, и поселили в заброшенном клубе. Нам пришлось спешно застеклить окна, наладить освещение и выгрести всю грязь. Утром командир отряда вытряхнул из сумки на стол горку смятых купюр и сказал:
— Это наша казна на прокорм. Казначеем будет Буер. Пересчитай!
— А почему я? – искренне удивился я.
— Потому что я так решил! – жёстко ответил командир.
Пересчитав и приняв казну, я пошёл на поиск главбуха совхоза, чтобы договориться на счёт столования. Я не только решил вопрос, но и познакомился с дочерью главбуха, которая вызвалась показать мне, где находится столовая. Как потом выяснилось, эта девушка пользовалась авторитетом среди сверстников. И когда мы подошли с ней к клубу, она помогла уладить первое недоразумение с местными.
Местными оказались не пьяные мордовороты у которых чесались кулаки, а две шестнадцатилетние барышни, которые заявили свои права на клуб и отсутствия у нас их разрешения на вселение. Весь отряд обалдел от такой наглости или глупости. Поскольку требований выселиться не последовало, переговоры зашли в тупик. Командир пытался объяснить, что мы будем строить воздушную ЛЭП, и это обеспечит надёжное электроснабжение посёлка. Но барышни капризно надули губки бантиком и ничего не хотели слышать.
Катя, так звали дочь главбуха, сразу наехала на барышень:
— Чего раскудахтались? Они нам клуб отремонтировали, совершенно бесплатно. Уедут – будем здесь собраться!
— Кать, но ведь без спроса! – капризно прогундосила блондинка, — у нас в посёлке так не делается.
— Они с председателем договорились, а ты мала ещё права качать. Лучше тащите тряпки и воду, поможем полы помыть и стёкла.
— Девушки, а мы будем каждый вечер проводить дискотеку в качестве компенсации неудобств, — вмешался в разговор наш командир.
— Так бы сразу и сказали, — прогундосила блондинка, — двое за мной, я вам воду таскать не нанималась!
Наш командир погорячился, пообещав каждый вечер дискотеку. Он не знал, что вечер у поселковой молодёжи начинается в одиннадцать вечера и заканчиваются в четыре утра. А наш рабочий день начинался в шесть утра и заканчивался в шесть вечера. И до четырёх утра мы смогли продержаться только в этот день, когда мы не работали. И уже на следующий день мы досыпали на верхушках опор. Это не лучшее место для сна во всех отношениях. Да и работа была физически трудной. И уже в этот вечер мы дружно заснули в девять вечера, а девушки безуспешно стучались в закрытую дверь клуба. Об этом я узнал от Кати, которая пришла проконтролировать порции в столовой.
Пока ехали на место работы мы устроили совещание и решили, что три добровольца уговорят наших трёх барышень встречаться в рабочие дни с 19.30 до 22.00. Однако этот план реализован не был, поскольку и другие поселковые девушки захотели посещать нашу дискотеку. Выбор между работой и общением с девушками остался за девушками. И вскоре наш мастер понял, что нас стало опасно допускать на высоту и работать с краном. И мастер выдвинул нам ультиматум: либо мы приходим на работу выспавшимися, либо он приостанавливает работы и звонит начальству, своему и нашему. Командир не хотел скандала и заверил мастера, что завтра все будут бодрыми. Состоялось второе собрание уже с участием барышень. Девушки поняли, что мы приехали работать, а не амуры крутить и вошли в наше положение. Мы сдвинули начало гуляний на 20.00 в рабочие дни и воскресенье, а в 22.00 отбой. Пятница и суббота – как пожелает каждая парочка.
Едва мы порадовались, что с местными нет конфликтов, к нам пришёл местный авторитет. Симпатичный парень, отслуживший в погранвойсках, он озвучил фамилии девушек, у которых парни в армии или есть ухажёры. Закреплённое чаепитием соглашение нами не нарушалось.
А следующей ночью нас разбудил треск двигателей мотоциклов. Командир умело организовал оборону клуба и даже организовал возможное тушение пожара. Затем он подозвал меня и задумчиво сказал: «Пойдёшь со мной, в драку не лезь, будешь немой угрозой, а говорить буду я».
Когда мы вышли из клуба, нас осветили светом фар, а после прогазовки, двигатели заглушили. Когда к нам подошёл мотоциклист и снял шлем, мы с командиром обалдели: перед нами стояла девушка. За прошедшие полторы недели мы не видели в посёлке ни одного мотоцикла. Стало ясно, что мотоциклисты из другой деревни. Командир первым пришёл в себя и обратился к мотоциклистке:
— Я командир стройотряда, а Вы кто?
— Машка, — развязано ответила девушка.
— Что Вас привело к нам? – спросил командир.
— Слух дошёл, что клуб починили, и дискотеки начали крутить. Где музыка?
— Музыка будет в субботу, в десять вечера. Приезжайте!
— А вас сколько будет?
— Девять, — честно ответил командир.
— Годится, — ответила Машка, — в субботу ждите.
Едва мотоциклы укатили, из-за угла вышла Катя и подозрительно спросила у командира:
— О чём базарили?
— На дискотеку просятся.
— И что ты им ответил?
— В субботу пусть приезжают.
— А ты знаешь кто это такие?
— Нет.
А дальше мы с открытыми ртами слушали объективку на Машку и её спутниц. Конечно Катя как могла облила помоями потенциальных конкуренток. Но история печальная: девушки жили в глухой деревне, парней там практически не было. После службы в армии никто из них домой не возвращался. Поэтому девушки катались по району на дискотеки в надежде встретить свою половинку. Машка с подругами к нам больше не приезжала, видимо Катя подсуетилась.
В нашем стройотряде был сухой закон, который строго соблюдался. Но если нельзя, а очень хочется, то немного можно. Это была единственная пьянка. Началась она в пятницу вечером, едва наш мастер уехал в Самару на выходные. Командир приказал мне выдать из казны сорок рублей, а поскольку я был не пьющим, то меня оставили старшим, а все остальные ушли в неизвестном направлении. Судя по тому, что никто из девушек не появлялся в клубе ни в пятницу, ни в субботу, ни в воскресенье, ушли не одни. Вечером в воскресенье они вернулись: небритые, помятые и разящие перегаром. Выслушав мой краткий доклад, командир объявил, что принимает командование отрядом на себя и ушёл блевать за клуб.
На следующее утро выяснилось, что один из наших отравился. Мы отнесли его в КУНГ в надежде, что семь километров поездки по разбитой дороге приведут его в чувство, но увы. Пришлось заехать в медпункт. Фельдшер поставили неприемлемый для нас диагноз: алкогольная интоксикация. Командир снова назначил меня старшим и остался в медпункте: вдруг понадобится кровь для переливания? Когда после работы мы забирали болящего, в его карточке значился иной диагноз: пищевое отравление, а фельдшер смотрела на командира с нежностью.
Когда мы построили и сдали в работу ЛЭП, был устроен прощальный ужин: лучший в посёлке самогон, шашлыки, тосты. Командир в эмоциональном порыве предложил девушкам навестить его, если они будут проездом в Сызрани. Но когда Катя попросила записать для неё его домашний адрес, он искренне удивился и спросил: «А зачем тебе?»
Когда мы подъезжали к Сызрани я радостно сказал командиру:
— Всё так хорошо закончилось, без ЧП!
— Подожди. Вот если в институт не пришлют в течение шести месяцев писем о нашем моральном облике, тогда и возрадуемся! – ответил опытный Фокин…
Нас привезли на автобусе посёлок Зелёненький, где деревьев не было, и поселили в заброшенном клубе. Нам пришлось спешно застеклить окна, наладить освещение и выгрести всю грязь. Утром командир отряда вытряхнул из сумки на стол горку смятых купюр и сказал:
— Это наша казна на прокорм. Казначеем будет Буер. Пересчитай!
— А почему я? – искренне удивился я.
— Потому что я так решил! – жёстко ответил командир.
Пересчитав и приняв казну, я пошёл на поиск главбуха совхоза, чтобы договориться на счёт столования. Я не только решил вопрос, но и познакомился с дочерью главбуха, которая вызвалась показать мне, где находится столовая. Как потом выяснилось, эта девушка пользовалась авторитетом среди сверстников. И когда мы подошли с ней к клубу, она помогла уладить первое недоразумение с местными.
Местными оказались не пьяные мордовороты у которых чесались кулаки, а две шестнадцатилетние барышни, которые заявили свои права на клуб и отсутствия у нас их разрешения на вселение. Весь отряд обалдел от такой наглости или глупости. Поскольку требований выселиться не последовало, переговоры зашли в тупик. Командир пытался объяснить, что мы будем строить воздушную ЛЭП, и это обеспечит надёжное электроснабжение посёлка. Но барышни капризно надули губки бантиком и ничего не хотели слышать.
Катя, так звали дочь главбуха, сразу наехала на барышень:
— Чего раскудахтались? Они нам клуб отремонтировали, совершенно бесплатно. Уедут – будем здесь собраться!
— Кать, но ведь без спроса! – капризно прогундосила блондинка, — у нас в посёлке так не делается.
— Они с председателем договорились, а ты мала ещё права качать. Лучше тащите тряпки и воду, поможем полы помыть и стёкла.
— Девушки, а мы будем каждый вечер проводить дискотеку в качестве компенсации неудобств, — вмешался в разговор наш командир.
— Так бы сразу и сказали, — прогундосила блондинка, — двое за мной, я вам воду таскать не нанималась!
Наш командир погорячился, пообещав каждый вечер дискотеку. Он не знал, что вечер у поселковой молодёжи начинается в одиннадцать вечера и заканчиваются в четыре утра. А наш рабочий день начинался в шесть утра и заканчивался в шесть вечера. И до четырёх утра мы смогли продержаться только в этот день, когда мы не работали. И уже на следующий день мы досыпали на верхушках опор. Это не лучшее место для сна во всех отношениях. Да и работа была физически трудной. И уже в этот вечер мы дружно заснули в девять вечера, а девушки безуспешно стучались в закрытую дверь клуба. Об этом я узнал от Кати, которая пришла проконтролировать порции в столовой.
Пока ехали на место работы мы устроили совещание и решили, что три добровольца уговорят наших трёх барышень встречаться в рабочие дни с 19.30 до 22.00. Однако этот план реализован не был, поскольку и другие поселковые девушки захотели посещать нашу дискотеку. Выбор между работой и общением с девушками остался за девушками. И вскоре наш мастер понял, что нас стало опасно допускать на высоту и работать с краном. И мастер выдвинул нам ультиматум: либо мы приходим на работу выспавшимися, либо он приостанавливает работы и звонит начальству, своему и нашему. Командир не хотел скандала и заверил мастера, что завтра все будут бодрыми. Состоялось второе собрание уже с участием барышень. Девушки поняли, что мы приехали работать, а не амуры крутить и вошли в наше положение. Мы сдвинули начало гуляний на 20.00 в рабочие дни и воскресенье, а в 22.00 отбой. Пятница и суббота – как пожелает каждая парочка.
Едва мы порадовались, что с местными нет конфликтов, к нам пришёл местный авторитет. Симпатичный парень, отслуживший в погранвойсках, он озвучил фамилии девушек, у которых парни в армии или есть ухажёры. Закреплённое чаепитием соглашение нами не нарушалось.
А следующей ночью нас разбудил треск двигателей мотоциклов. Командир умело организовал оборону клуба и даже организовал возможное тушение пожара. Затем он подозвал меня и задумчиво сказал: «Пойдёшь со мной, в драку не лезь, будешь немой угрозой, а говорить буду я».
Когда мы вышли из клуба, нас осветили светом фар, а после прогазовки, двигатели заглушили. Когда к нам подошёл мотоциклист и снял шлем, мы с командиром обалдели: перед нами стояла девушка. За прошедшие полторы недели мы не видели в посёлке ни одного мотоцикла. Стало ясно, что мотоциклисты из другой деревни. Командир первым пришёл в себя и обратился к мотоциклистке:
— Я командир стройотряда, а Вы кто?
— Машка, — развязано ответила девушка.
— Что Вас привело к нам? – спросил командир.
— Слух дошёл, что клуб починили, и дискотеки начали крутить. Где музыка?
— Музыка будет в субботу, в десять вечера. Приезжайте!
— А вас сколько будет?
— Девять, — честно ответил командир.
— Годится, — ответила Машка, — в субботу ждите.
Едва мотоциклы укатили, из-за угла вышла Катя и подозрительно спросила у командира:
— О чём базарили?
— На дискотеку просятся.
— И что ты им ответил?
— В субботу пусть приезжают.
— А ты знаешь кто это такие?
— Нет.
А дальше мы с открытыми ртами слушали объективку на Машку и её спутниц. Конечно Катя как могла облила помоями потенциальных конкуренток. Но история печальная: девушки жили в глухой деревне, парней там практически не было. После службы в армии никто из них домой не возвращался. Поэтому девушки катались по району на дискотеки в надежде встретить свою половинку. Машка с подругами к нам больше не приезжала, видимо Катя подсуетилась.
В нашем стройотряде был сухой закон, который строго соблюдался. Но если нельзя, а очень хочется, то немного можно. Это была единственная пьянка. Началась она в пятницу вечером, едва наш мастер уехал в Самару на выходные. Командир приказал мне выдать из казны сорок рублей, а поскольку я был не пьющим, то меня оставили старшим, а все остальные ушли в неизвестном направлении. Судя по тому, что никто из девушек не появлялся в клубе ни в пятницу, ни в субботу, ни в воскресенье, ушли не одни. Вечером в воскресенье они вернулись: небритые, помятые и разящие перегаром. Выслушав мой краткий доклад, командир объявил, что принимает командование отрядом на себя и ушёл блевать за клуб.
На следующее утро выяснилось, что один из наших отравился. Мы отнесли его в КУНГ в надежде, что семь километров поездки по разбитой дороге приведут его в чувство, но увы. Пришлось заехать в медпункт. Фельдшер поставили неприемлемый для нас диагноз: алкогольная интоксикация. Командир снова назначил меня старшим и остался в медпункте: вдруг понадобится кровь для переливания? Когда после работы мы забирали болящего, в его карточке значился иной диагноз: пищевое отравление, а фельдшер смотрела на командира с нежностью.
Когда мы построили и сдали в работу ЛЭП, был устроен прощальный ужин: лучший в посёлке самогон, шашлыки, тосты. Командир в эмоциональном порыве предложил девушкам навестить его, если они будут проездом в Сызрани. Но когда Катя попросила записать для неё его домашний адрес, он искренне удивился и спросил: «А зачем тебе?»
Когда мы подъезжали к Сызрани я радостно сказал командиру:
— Всё так хорошо закончилось, без ЧП!
— Подожди. Вот если в институт не пришлют в течение шести месяцев писем о нашем моральном облике, тогда и возрадуемся! – ответил опытный Фокин…
Рецензии и комментарии 0