В Греции все есть?

Петя Царев. У вас никогда не было знакомого по имени Петя Царев? А вот у меня когда-то был. Правда не совсем Петя и совсем не Царев, а Петрос Василиадис, но по-гречески это то же самое, что на русском Петя Царев, так что в дальнейшем, для простоты, будем называть его просто Петей.
В девятнадцатилетнем возрасте по направлению греческой коммунистической партии Петя приехал на учебу в Советский Союз. Первый год он обучался на подготовительном отделении, где в основном изучал русский язык, в котором, надо отдать ему должное, он добился великолепных результатов. Все, что Петя видел вокруг, ему в основном нравилось, правда видел он, к слову сказать, не так уж и много из окружавшей его советской действительности.
Все было бы весьма неплохо, если бы не одно досадное недоразумение. Будучи, несомненно, весьма прогрессивным человеком, Петя явился в Москву налегке, в одной паре кроссовок, джинс и прочего. Конечно, родившись и выросши в одном из рабочих пригородов Афин, Петя и предположить не мог, что в самой могущественной и развитой стране победившего социализма, одной из двух Сверхдержав, в свободной продаже нет ни кроссовок, ни джинс, ни многого-многого другого, к чему как к вполне заурядному и само собой разумеющемуся, с детства привык этот простой рабочий парень.
В «Березке» — существовавшей тогда сети торговли за валюту, он ничего не мог купить по банальной причине отсутствия валюты, а у фарцовщиков джинсы стоили столько, что всей Петиной стипендии (если правильно помню 110 руб.) могло бы хватить только на одну штатнину, а ведь джинсы, как вы и без меня знаете, частями не продаются. Так и проходил он в одной паре джинс весь учебный год, к концу которого их вид напоминал о движении вечно немытых и щеголявших своей неряшливость хиппи из 60-х годов. На зимнее время всем иностранным студентам, приехавшим по направлению братских партий, выдавались короткие одинаковые серые пальтишки серо-мышиного цвета и черные кроличьи шапки ушанки. Так или иначе, но первый учебный год миновал, и Петя засобирался на каникулы домой в Афины.
Вся его семья, начиная с дедушки и заканчивая многочисленными дядьями, родными, двоюродными и троюродными братьями были членами коммунистической партии Греции и, поэтому, перед Петей остро встал вопрос, какие же подарки и сувениры привезти им с родины Ленина. Петя чуть голову не сломал, часами размышляя, что бы такого привезти из страны победившего социализма, уверенно шагавшей в авангарде всего человечества, в одну из самых отсталых европейских стран Грецию, чтобы удивить, а главное порадовать своих многочисленных родных. Не могу сказать, сам ли он додумался, или послушал совета какого-то злобного шутника и злопыхателя, но он взял с собой только одну пачку папирос «Беломорканал», которую в то время в пропитанной иронией студенческой среде, играя на созвучии слов, прозвали «Балтимор Кэмэл».
В Греции, в их маленьком скромном доме в пригороде Афин, по случаю его приезда собралась вся многочисленная семья, не исключая близких и не очень родственников. В небольшую гостиную с камином на первом этаже набилось, по его рассказу, более двадцати человек, послушать из первых уст правдивое повествование о жизни в СССР. Центральное место, как и подобало, было отведено главе семейства – дедушке, удобно устроившемуся в кресле-качалке. И когда все, наконец, после небольшой праздничной суеты, заняли свои места, рассевшись вдоль стен с маленькими рюмками греческой анисовой водки ракии, Петя, ко всеобщему удовольствию, начал свой рассказ.
Он рассказал им о прекрасном самом красивом в мире московском метро, стоимость проезда в котором независимо от расстояния и количества пересадок составляла в пересчете всего 8 американских центов, о грандиозных космических программах СССР, о строящихся по всей стране огромных заводах и фабриках. О джинсах и кроссовках, в которых ему пришлось в силу необходимости безвылазно проходить целый год, он решил умолчать, чтобы никого не расстраивать из-за таких пустяков. В завершение своего долгого повествования он попросил всех присутствовавших затушить сигареты, так как сейчас он даст всем желающим попробовать сигареты, которые в СССР курят все настоящие коммунисты. Первому папироса, смятая должным образом, чтобы табак не попадал в рот и далее в горло, была выдана дедушке. Остальные внимательно наблюдали за каждым его движением. После двух затяжек и минутного откашливания дедушка, затушив беломорину, подытожил: «Мы, конечно, у нас в Греции обязательно построим социализм, но… курить мы все-таки будем Марльборо».
К началу сентября Петя вернулся в Москву и уже, наученный на собственном опыте, вез с собой полный чемодан джинс, курток, кроссовок, футболок и прочей мишуры загнивавшего буржуазного общества отсталой Греции, видимо решив, согласно русской мудрости, что «запас карман не тянет». Петя не мог предполагать, как скоро он опять сможет побывать дома и привез всего этого добра из расчета до конца пятого курса.
Пять лет Петиного обучения в СССР пролетели быстро и, вдруг, на пятом курсе он страстно влюбился в стройную, красивую, эффектную во всех отношениях латиноамериканку Лусию с Кубы. Обучение подходило к концу, а любовь между ними все разгоралась, и они решили пожениться. Посольство Греции ничего против этого брака не имело, а вот представители Кубы заявили, что позволят своей гражданке выйти замуж за подданного капиталистической Греции только при условии, что он откажется от греческого гражданства и отправится жить на Кубу. Петиному отчаянию не было предела, он был мрачнее самых мрачных туч, но принял, единственное, по его мнению возможное решение – ехать домой в Грецию. «Я и в СССР шесть лет еле-еле выдержал, а уж «свободу» на острове Свободы мне точно не вынести» — грустно подытожил он.
С тех пор прошло более тридцати лет. В Греции, как я полагаю, и по сей день «все есть». Но я точно знаю, чего там нет — в Греции нет Петиной жены кубинки Лусии и папирос «Беломорканал».