Виват королеве! Случай в туалете (Глава 2)

Как-то так случилось, что ей понравился парень из старшего класса. С уличными подростками и одноклассниками она старалась не якшаться, чуя, угадывая, или подсознание подсказывало: от них ждать нечего – рваные карманы, сопливые носы. Она всегда стремилась к сильным. В фильмах и рассказах, которыми напичкана любая школьная девица, потому что не пропустит ни одной киноновинки или популярной книжки, жили столько сильных молодых людей, красивых и с завидным характером, настолько привлекательных, что Сюзи теряла покой, ища хоть одного, похожего на них. Но всё было напрасно. Всё не то, что ей нужно, — убеждалась на каждом шагу.
Сюзи уже знала – неизвестно из какого источника подчерпнула, – что рано или поздно ей будет нужен парень. Парень не для слюнявых поцелуев в темноте подворотни или в припаркованной подальше от глаз машине. Ей нужен будет мужчина, мужчина для регулярной половой жизни. Ага, вот откуда эти наблюдения: подглядела за ночной жизнью родителей.
Но где найти такого? Из фильмов и книжек такого не вытащить, не выудить. Это не выдумка – жизнь. И здесь всё совсем не так, как в фантазиях. Тут всё намного прозаичнее, и даже страшнее, противнее и грязнее. Участвовать в оргиях и разврате, чтобы сделать свой выбор среди мужского «материала»? Но так недолго и пропасть: скатиться в пропасть.
Ей нужен такой человек, который всегда будет рядом, будет только её парнем, а не слоняться от одной продажной девки к другой. И, конечно же, с ним будут считаться. Все. Все до одного. Чтобы никто-никто не посмел приставать к ней, потому что она – его девушка.
Тогда она еще не узнала того сладостного чувства, того необъяснимого блаженства, от которого теряется сознание. Она еще не знала ласк, вызывающих конвульсии обнаженных тел, разве что видела все это многократно мелькающим на голубом экране и совершенно не трогавшем её. Хотя подружки рядом, на соседних креслах млели от увиденного, закатывали глаза и, сползая по краю сидений на пол, точно их кто тянул вниз за голую пятку, терли острые коленки друг о дружку. И выли, и мычали, как не доеные коровы.
Правда, Сюзи была уже знакома со спиртным, который принимала на какой-нибудь вечеринке, с назойливыми приставаниями мальчиков, с их липкими, потными ладонями, с шустрыми пальцами, поглаживающими и пощипывающими её худые ляжки под скомканной юбкой. Ей уже довелось испытать всё это. И надо честно признаться всё это не доставляло ей никакого удовольствия. Блаженством тут и не пахло. Её тошнило. И она не могла сказать от чего больше: от алкоголя, или от мальчишек.
Ей надолго запомнился один случай, который произошел с ней год назад, и который имел для неё большое значение.
Это случилось в школе. Она отпросилась из класса посреди урока и в прокуренной мгле туалетной комнаты (женской комнаты!) увидела отвратительную сцену. Сюзи разглядела у подоконника учителя… о, боже мой!.. учителя права. Немолодой, уже лысый, с причудливыми привычками, как например, вечно сморкаться в застиранный, в блеклый цветочек платок. Он был без штанов в таких же, в цветочек, трусах, спущенных до колен, до его жирных безобразно круглых колен. И подбрасывал толчками вверх разбросавшую голые с синими прожилками ноги стонавшую девицу.
Эту девицу Сюзи видела несколько раз на переменах в кругу старшеклассников, рослых и широкоплечих парней. Девица весело щебетала с ними, как перелетная птичка порхает с ветки на ветку, поворачиваясь то к одному, то к другому лицом. Сюзи знала о ней кое-что – ходили разные слухи. Но отказывалась верить в такое. Её мир был совсем еще непорочен… в цветочек, что ли? Так думала она.
Сюзи даже знала её по имени. Кажется, Джерма?
И вот теперь видела собственными глазами её полуобмёрший профиль, обострившийся, как девичья коленка, её всю, зажмуренную и полумертвую, как на картине или на иконе, изображавшей грешницу в момент грехопадения. С мукой в чертах.
Вот значит, как это происходит! Это и страшно, и больно, и любопытно, и, видимо, сладко.
Издав хриплый стон, учитель замер, дергаясь, а затем оба обмякли, как две слипшиеся выжатые мыльные губки.
Да, именно так ей все это представилось тогда. Смешно. Сейчас смешно, что пришли такие ассоциации: они были, как в бане! Мокрые, потные, как две прилипшие друг к другу губки.
Сюзи убежала, хлопнув дверью. Не беспокоясь, потревожила она их, или нет? Нарушила ли их уединение, вспугнула ли их, отвлекла ли их внимание друг от друга.
В конце концов, эти люди ей безразличны, думала она. Как, наверное, и она им. И внимание их настолько ослабело в минуты близости, что вряд ли они её заметили, и скорее всего, просто не обратили на неё никакого… Но её переполняло страшное переживание, что она вляпалась во что-то неприятное, мерзкое и гадкое, как бывает когда наступаешь на собачье дерьмо. Как будто она сама запачкалась, и чуть ли не сама совершила этот грех. Сюзи никак не могла забыть, стереть из памяти увиденное. Как ни старалась.
У неё остро щипало в носу, голова кружилась, в глазах стоял туман и её тошнило. Она ушла тогда домой, пройдя мимо класса, как будто его не существовало, и она передвигала негнущимися ногами вдоль одной слошной стены без окон и дверей. И эта стена тянулась и тянулась. Без конца и края.
Сюзи ничего не объяснила ни отпустившему её преподавателю, ни родителям. Она ничего не рассказала. Не выдала тайну, хотя тайна вроде бы была не её, а чужая, и никто не требовал от нее её хранить. Если б даже к ней пристали с расспросами, настаивали бы на признании, или хотя бы требовали одного лишь намека, что же там произошло в этой загадочной и таинственной комнате – в дамском школьном туалете. Натолкнулись бы только на грубость. Оторвавшись от раздумий, Сюзи взглянула бы на них со странным потусторонним выражением лица, про который говорят: «гуляющий», и от непонимания и гнева, внезапно налетевшего на неё, лишь выдавила бы из себя, шипя и картавя: «Придурки!»