Отец

Саша не помнил своего отца. Мама развелась с ним, когда Саше было всего три года, и с тех пор бывший глава семейства их не навещал. Нового мужчину Сашина мама так и не нашла, а от старого не осталось даже фотографий, так что Саша был вынужден расти, совершенно не зная, что такое папа. Само слово это было у них дома под запретом. Мама Саши, хоть и была доброй и до крайности заботливой женщиной, свирепела, когда Саша произносил его при ней. На любые его вопросы об отце, о мамином прошлом и о всем прочем, что обычно бывает так интересно растущему без отца ребенку, мама отвечала резким «не важно». Если Саше и удавалось заставить маму говорить, то она всегда описывала отца жалким и ничтожным человечишкой, который не желал их семье ничего хорошего. Она считала, что он был самой большой ошибкой в ее жизни, а на резонный вопрос сына «а как же я?» отвечала, что он — подарок свыше.
— Ты бы все равно у меня родился, — говорила она.
Но Саша был настроен скептически. Уже годам к десяти он начал понимать, что что-то от него тщательно скрывают. Скрывает его собственная мама! Когда ему исполнилось двенадцать, он додумался спросить об отце у бабушки с дедушкой, к которых они вместе с мамой регулярно навещали. В один из таких обычных визитов Саша решил улизнуть из окружения мамы и бабушки, болтавших за кухонным столом о чем-то взрослом и непонятном, и навестить деда, который утомленный долгим присутствием гостей мирно читал газету у себя в комнате, закинув длинные, пожилые ноги на низенький кофейный столик.
— Деда, привет, — робко отчеканил мальчик, выглядывая из дверного проема.
— Сашка? — глядя на него поверх очков, переспросил дедушка, — входи, чего стоишь.
Саша уселся на его ноги, мостом протянутые от кресла к столику, и посмотрел дедушке в глаза. Тот, в свою очередь, отвлекся от чтения и снял очки: понимал, что спокойно дочитать уже не удастся.
— Деда, — смущенно и нерешительно начал Саша, — а ты знаешь моего папу?
У Саши было такое чувство, будто он делает что-то противозаконное, нарушает строжайший запрет.
Дедушка вздохнул и нахмурился — Саше стало не по себе. Потом дедушка улыбнулся, и Саше значительно полегчало, однако он продолжал чувствовать себя преступником.
— Мама тебе так ничего про него и не рассказывает?
— Да.
— Что ж… — он опустил взгляд и взял минутную паузу. Сердце Саши колотилось. — Вот как мы поступим.
Дедушка прогнал Сашу со своих ног, встал, подошел к письменному столу и принялся писать что-то на бумажке. Саша с волнением наблюдал за сосредоточенным дедушкой. Когда дедушка закончил писать, он встал, взял бумажку в руку и потряс ей в воздухе:
— Здесь его адрес. Он хороший человек, и я хочу, чтобы вы с ним встретились.
Саша так и засиял от его слов, но все его счастье рассеялось, когда дедушка после небольшой паузы закончил свою речь.
— Но я не могу отдать тебе его сейчас. Ты еще слишком мал.
С этими словами он отвернулся от обомлевшего мальчика и подошел к книжному шкафу. Подумав несколько секунд, он расположил бумажку на самой верхней полке и сказал:
— Когда ты станешь достаточно большим, чтобы достать досюда, тогда и получишь его адрес, — он улыбнулся и занял свое место на кресле. — Если хочешь, можешь поспрашивать меня о нем, но имей в виду, что всего я тебе не расскажу.
До слез раздосадованный Саша уже и не знал, что сказать. Всхлипывающим голосом он выдавил:
— Но… почему?..
— Ты что это? Плакать вздумал? — может, зрение дедушку и подводило, но слух у него был безупречный, и он тут же смог отличить обиду и слезы в голосе внука. — А ну иди сюда!
Он усадил Сашу к себе на колени и успокоил. Когда тот перестал плакать, он поставил его перед собой, положил ему руки на плечи и, глядя в глаза, сказал:
— Вот потому-то я и не хочу давать тебе адрес сейчас. Ты еще не повзрослел.
— Потому что я плакса?
— Ты маленький.
— А когда я стану большим?
— Когда дотянешься до той полки, — сказал дедушка и посмеялся. — А рассказывать всего я не хочу, потому что иначе тебе будет не о чем его спросить.
— Как это?
— Очень просто. Если я расскажу тебе все, разве ты будешь так же сильно хотеть с ним встретиться?
— Да!
Дедушка опять посмеялся. Он устроился в кресле поудобнее и забросил ноги на кофейный столик.
— Садись, — он указал на ноги, — спрашивай.
В тот день Саша заочно познакомился со своим отцом. Дедушка рассказал ему, что этот человек родом издалека и что приехал он в этот богом забытый городишко только потому, что до беспамятства любил Сашину маму. Познакомились они в столице, там же влюбились и там же впервые поссорились. Она убегала от него, а он бежал за ней, — так они и оказались здесь. Через какое-то время он догнал ее и сделал ей предложение, а она, хоть и сердилась на него, не смогла отказать.
— А почему тогда они расстались?
А потому что отец Саши был не тем человеком, с которым Сашина мама могла спокойно жить. Она была водой, а он был огнем. Она была штилем, а он был бурей. При этом она была строгость, а он просто ее любил, так что ему оставалось лишь наивно надеяться на ее милость, а ей — ждать, когда ее терпение лопнет. Он хотел казаться любящим мужем, заботливым отцом, но, как оказалось, перегибал палку: приходил домой далеко за полночь, оправдываясь тем, что искал работающий цветочный магазин, чтобы порадовать жену букетом, который тут же гневно разбивался о стену прихожей или же сразу отправлялся в мусорное ведро; или, например, покупал жене конфеты вместо того, что она ему купить велела, — конфеты эти повторяли судьбу букетов. И так из раза в раз. С деньгами у них вообще всегда было туго, и поэтому Сашина мама никогда не была рада таким внезапным подаркам и никогда не умела их ценить. Сама она работала очень много, шила платья на заказ; а вот мужу ее с работой не везло. Он не задерживался на одном месте больше месяца, потому что отовсюду его гнали: очень уж он был рассеянный, или растяпа. Так или иначе, у всех были свои причины избавиться от такого работника, как он.
Ничего из этого Саше рассказано не было. Дедушка сдержал данное им обещание не рассказывать слишком много, и потому просто сказал Саше, что его отец — человек очень необычный. Почему необычный растолковать он так и не сумел, но Саше это было и не важно.
Когда мама приказала ему начинать собираться в обратный путь, он хотел было начать противиться, но дедушка уговорил его идти, сказав, что все необходимое он уже узнал.
В тот день Саша был счастлив как никогда прежде. Теперь у мальчика была лишь одна цель: достать бумажку с верхней полки дедушкиного шкафа, повзрослеть. А до того он поклялся не говорить об отце ни слова, ни маме, ни кому-либо еще; теперь он был уверен, что найти своего отца и познакомиться с ним — его миссия. Его — и ничья более.
На протяжении последующих трех лет дедушка успешно пресекал все самые дерзкие попытки своего внука дотянуться до полки нечестным путем. Многократно Саша вставал на табурет, многократно подпрыгивал, многократно лез по шкафу, как по скале. Ни разу дедушка довершить начатого ему не позволил — так он был бдителен. Наконец, когда Саше исполнилось пятнадцать, он, встав на цыпочки, сумел-таки достать заветную бумажку. Сделал он это прямо на глазах у дедушки, который даже и не пытался ему на этот раз помешать, будто сейчас он и сам был уверен, что внук его повзрослел. Вырос.
Лицо Саши смутило сильнейшее удивление, когда вместо заветной записки с адресом в его руках оказался почтовый конверт с деньгами, черно-белой фотографией кудрявого мужчины в очках и с клочком бумаги, как оказалось, тем самым — с адресом.
— Деда, что это? — сумел выдавить из себя удивленный.
— Твой отец, — посмеялся дедушка. Он встал, подошел к застывшему внуку и положил руку ему на плечо, — я подумал, что ты уже достаточно большой, чтобы навестить его самостоятельно. Он живет по этому адресу, вот, смотри, — он взял конверт из его рук и достал из него бумажку с адресом, — это в соседнем городе. Городок небольшой, не потеряешься. Можно доехать на автобусе…
Саша все еще плохо понимал, что происходит, но информация сама собою впитывалась в его разум. Он запомнил все: город, автобус, улица, имя… Все это пригодилось ему очень скоро. Дедушка наказал ему ехать к отцу без мамы, потому что мама никогда такого путешествия не одобрит. Разумеется, она будет волноваться и очень рассердится, когда узнает о Сашином побеге, но иного варианта у мальчика не было. Саша прекрасно понимал неотвратимость маминого гнева и вероятного наказания, однако не колебался. Желание увидеть отца было слишком сильно, слишком велико, чтобы оставить в его душе место для страха. В тот день Саша в последний раз перед своим путешествием обнял дедушку и отблагодарил его за оказанную помощь. Неделю спустя, когда был разработан план и заучены слова для диалога с отцом, Саша сбежал, и вот как это было.
План у Саши был простой, но рабочий: он уверил маму, что собирается отправиться на ночевку к другу, а с друга взял слово, что тот поможет ему отмазаться перед мамой. В день побега Саша даже зашел к нему, чтобы сделать несколько фотографий, на случай если мама попросит доказательства. Мама не была против и ничего подозревать не могла. Саша часто прежде ходил на ночевки к своим друзьям, но, надо сказать, это был последний раз, когда мама его отпустила.
Мальчик отправился в путь после обеда. Мамина забота снарядила его так, что он мог бы смело отправляться в поход: рюкзак его был полон пирожками, термосами с морсом, канапешками и многими другими блюдами, бережно уложенными в контейнеры. Поверх всего этого провианта Саша уложил конверт. К трем часам — времени отправления автобуса — он уже был в автовокзале. Как оказалось, он просчитал все слишком хорошо, и потому оказался там полутора часами ранее; вследствие этого у него было полно времени для того, чтобы повторить свой план, от одной мысли о котором ему уже становилось тошно, как при повторении заученных наизусть конспектов. Так, дойдя до момента встречи с отцом, он остановился и вернулся в реальный мир. Оглянулся по сторонам. Он находился в старом, десятки лет не ремонтированном здании; вдоль его стен располагалось множество разнообразных и, как ему казалось, уродливых белых киосков. Сам он сидел на неудобной металлической скамейке в центре большого зала. Вокруг толпились люди. Раньше Саша не бывал в этом месте; он думал, что автовокзал — это большое и красивое внутри и снаружи здание, куда люди приезжают и откуда уезжают, но на деле это место более походило на какой-то не совсем законный рынок. Саше тут не нравилось, так что он предпочел провести остаток освободившихся у него полутора часов, повторяя план.
Ровно в три часа автобус подъехал к платформе, и, пропустив вперед значительное количество больно пихающихся бабушек, Саша зашел внутрь. Он оплатил проезд у кондуктора и робко осведомился, сколько ему ехать.
— До конечной? — недовольно буркнула кондукторша в огромном, набитом мелочью и еще не бог весь чем жилете, — Четыре часа.
Саша поблагодарил и очень-очень тяжело вздохнул. Времени у него было полно, и ему было не жалко потратить еще четыре часа на поездку, но предвкушение продолжения жутко длинного бездействия заблаговременно заставляло его страдать.
Он снял рюкзак и покопался в переднем кармане, мгновением позже он, бледный от ужаса, запустил руки в карманы и поник: наушники были оставлены дома. Только что огоньком надежды сверкнула в его разуме мысль о том, что он мог забыть про то, что взял с собой наушники, но, как оказалось, он забыл их самих. Теперь он уж точно был обречен.
Итак, последующие четыре часа мальчик провел гордо и удрученно смотря в окно. Теперь он жалел, что не позвал с собой того отважного друга, который согласился прикрыть его перед мамой. Хотя его дедушка многократно говорил ему, что это его цель и его миссия и впутывать других людей ему не следует, так что теперь дедушка мог бы быть спокоен — Саша был один. Сверлящий взглядом окно мальчик тогда еще не знал, что такое меланхолия и как она проявляется, но это не помешало ему погрузиться в нее с головой. Он долго и грустно думал об отце и о том, чего у него из-за отсутствия папы не было. Детства? Вроде, было. Он был несчастен? Вроде, нет. Так чего же он вдруг возомнил, что, не узнав своего отца, жить спокойно никогда не сможет? Ответа на это у него не было. Все четыре часа он пытался настроить свою скачущую мысль на его получение, но ничего конкретного добиться так и не сумел. В восьмом часу вечера он сошел на сушу. В этом городе он не бывал прежде, так что улиц он не знал, однако у него был телефон, на котором, конечно же, имелся навигатор, поэтому найти нужный адрес не составило труда. Подумать только, ему даже не пришлось спрашивать дорогу у прохожих, не пришлось признать, что он не знает города. Благодаря телефону он был настолько самостоятельным, что никаких контактов с незнакомцами ему устанавливать не пришлось; он думал, что это, наверное, хорошо.
К тому моменту, когда небо уже начало розоветь, Саша нашел нужный дом. Это была обычная КПД-шка в обычном провинциальном городке — выглядело жутко. Саша решил подождать, пока большая металлическая дверь с домофоном будет открыта кем-нибудь из жильцов, чтобы пройти внутрь: звонить он был не готов. Долго ждать не пришлось, и, любезно придержав дверь для выходящей девочки с маленькой собачкой на поводке, он проскользнул внутрь. Саша не знал, на каком этаже находилась квартира, но каждый раз, когда он, оказываясь на одной из площадок и окидывая взглядом номера дверей, убеждался в том, что ему нужно продолжать свое восхождение, ему становилось все страшнее. В то же время после каждой отсрочки он чувствовал небольшое облегчение; но сердце его было готово выпрыгнуть из груди и убежать назад. Было страшно, как перед контрольной, к которой он не готов. Хотя к этой контрольной он готовился заранее и очень хорошо, его все равно разбирал знакомый каждому страх в смеси с предвкушением чего-то неизбежного. Саша грезил этим моментом на протяжении многих лет, и вот теперь, когда он стоял напротив двери под нужным, хоть и немного покосившемся номером, в глазах у него темнело. В голове у него бушевал ураган, а в груди маршировало под стук барабанов целое войско. Множество версий возможной развязки приключения пролетало перед его слезящимися глазами. Саше очень хотелось развернуться и броситься наутек, прочь от этой квартиры и прочь от отца, но разе он мог так поступить? Разве для того он так старательно взрослел все последние три года, чтобы сдаться в самый последний момент?
Дрожь мальчика передалась руке, внезапно дотронувшейся до его плеча.
— Вы к нам? — добродушно спросила девочка с собачкой.
Получив положительный кивок в ответ, она открыла дверь ключом, впустила виляющую коротким хвостиком собачку, прошла внутрь и махнула Саше рукой, приглашая войти.
— Папа! К тебе гости!
Саша тяжело взглотнул и, не разуваясь, прошел в прихожую. Он вежливо поздоровался и в ответ на протянутую им руку был крепко-крепко обнят кудрявым мужчиной в очках.