Бесконечное прошлое. 2. Люба - дура

Экзамены закончились. И лето стало каникулами… которые в свою очередь наступив, перестали быть ожидаемыми. Они – каникулы – сами по себе не таили в себе ничего … кроме невыразимого, но именно этим мы и были заражены… Мы уже чувствовали себя другими, наполненными живыми «соками» ожидания… Мы все время чувствовали себя накануне чего-то … не пережитого еще, но влекущего и неизбежного… вопрос только: когда?
Чужие на эту нашу поляну не заходили. Она размещалась на бугорке в пределах властвовавшей широкой полосой вдоль большей части побережья «посадки», практически на самой границе с выходом к морю. С тыла, если таковым считать, то что мы оставляли позади — за спиной, на нашем пути по скрытой, не общего пользования, тропе к морю она – поляна – была ограждена от всего « чужого» деревьями, густыми зарослями кустарников … она была ограждена от чужого взгляда, от чужих ног… Чтобы выбраться с поляны к морю тоже надо было миновать заросли разновеликой растительности … спереди мы также были скрыты от чужого взгляда этой растительностью … в то же время пребывая на некотором возвышении и поверх крон деревьев, которые на самом деле были скорее верхушками. Когда нам надоедало «торчать» на пляже мы собирали «шмотки» и не одеваясь, держа их в руках, пересекали рельсы, проезжую часть бульвара и через заросли пробирались по лишь нам ведомым приметам на поляну… чужому даже умному, а тем более руководствующемуся здравым смыслом человеку, а тем более тривиальному пляжнику, курортнику и прочим не посвященным и в голову не пришло бы свернуть туда, куда мы шли, спасаясь от одной скуки к другой…
Там рассевшись на бугре «мололи – перемалывали» всякую чушь — чудесного в ней было мало, играли в карты или снова впадали в пляжное состояние прострации, расположившись в тени на спине или на животе, и закрыв глаза… В компании были все примерно одного возраста, девчонок почти не было… иногда к нам присоединялись чьи — нибудь младшие сестренки с подружками … безопасность от каких либо посягательств им была гарантирована… в их присутствии мы даже не использовали слов пониженного лексического уровня, впрочем на поляне девочки не слишком засиживались, чаще шли на пляж…
Там же появлялась и Люба… Она жила в «наших дворах»… и даже в одном доме с кем-то из наших… Девочка была высокого роста, плотного телосложения, с миловидными чертами лица и с развитыми брачными формами в связи чем казалась старше своего возраста, взрослее, чем на самом деле… то есть в действительности было не так как на самом деле…с тыла она казалась вполне себе взрослой женщиной, но стоило ей повернуть в вашу сторону свое миловидное еще почти детское личико и иллюзия возраста исчезала (ниспадала), а серьезность выражения лица уж не могла обмануть — не вызывала впечатления взрослости… не помню чтобы она когда – нибудь улыбалась шире чем на пару миллиметров, растягивая уголки рта… Поговорит с ней было практически невозможно, она как-то строго отвечала на наши тактичные «подколы», никогда не пытаясь продлить разговор чуть дольше прямого ответа на закинутую «шутку» или вопрос…
На нее поглядывали созревавшие особи мужеского полу, пребывавшие на поляне «в тоска и гусарстве», но на словах не выражали того, что «бродило» в теле… да и знаниями «этого» мы не были обременены … Она обычно появлялась в обществе сестры одного из наших и пока мы шумели (пошумливали) за картами, разражаясь победными возгласами или воплями разочарования, она сидела с подружками в сторонке, подставляя солнечным лучам свое лучшее, переговариваясь с сестрами по полу, о чем даже представить трудно… именно о чем -то, потому что представить о чем можно говорит с Натой, сестрой моего товарища, или с Кукой просто девочкой с нашего двора еще было можно, хотя бы потому что наше общение с ними ограничивалось шутливым, ничего не значащимися репликами… Кука иногда появлялась, когда мы по вечерам собирались на «агитплощадке» между домами, где иногда показывали кино, и читали лекции… в свободные же дни, каких было гораздо больше, чем редкие мероприятия…мы собирались играли на гитаре… или находили другие забавы, более шумные, иногда вызывавшие опасение или как минимум недовольство жильцов близ стоявших домов…
Все в совокупности перечисленные особенности Любы отличавшие ее от мелких подружек одноклассниц и побуждало нас за глаза называть ее «Люба – дура»…
То, о чем говорит с ними Люба – так же представить было просто невозможно… она была другая… выглядела слишком взрослой..., чтобы представить, что она снизойдет до обсуждения нашей скучной летней повседневности или о том, что у нее общего с подружками … не о куклах же…Но лежа на травке животом вниз … положив голову на руки или на спине, я видел сквозь ресницы, иногда приоткрывая глаз то на шум возникавший в «рядах» группы, то без причины… и если совпадал ракурс/расположение наших тел то видел, что рот ее беззвучно для меня открывался – значит что-то говорила…Что же? На этом мое любопытство в отношении ее исчерпывалось…
Наибольшее беспокойство от присутствия Любы испытывал Алым, Алик … «Алтын»…», «Налим»… «Алым»… прозвища зачастую, проделав некоторую эволюцию, останавливались на мало понятном в содержательной части звучании, хотя фонетически вполне их этимология прослеживалась…
«Алым» самый высокий из нас, привлекательной наружности с пробивавшейся растительностью на верхней губе… сутуливший плечи, и качавший головой слегка приоткрыв рот в полупрезрительной ухмылке, когда бросал кому-то из нас какое-нибудь ехидное замечание или вопрос …
…Где он учился или где жил точно никто не знал… никого это не интересовало … где-то приблизительно в наших дворах… Он учился в Профтехучилище и попал туда не из нашей школы… Потому знать о нем мы практически ничего не знали, но он легко влился в нашу компанию, хоть и не злоупотреблял ею…Бурсаки вообще народ созревающий быстрее школьников… У школяров – все впереди, бурсаки же живут уже более полнокровной жизнью… так как дальше в их ожиданиях никаких неожиданностей в нашем промышленно развитом городе не предвиделось…
Во время нашего пребывания на поляне при появлении Любы в компании других девочек он отвлекался от игры, поглядывал в сторону Любы, покачивал головой, иногда что-нибудь говорил в пол голоса вслух, типа, «надо же такая телка и не …» или «станок» что надо» дальше следовали слова, которое гораздо позднее … когда на экраны и прилавки книжных магазинов хлынула соответствующая продукция … тогда появились слова, которыми можно было заменить неприличные «слишком пониженного уровня», но выражавшую жизненно важные, а для взрослых и просто тривиальные процессы, для нас эти процессы не были не тривиальны не обыденны, мы их только предчувствовали, они представлялись одной из заметных составляющих предстоящей взрослой жизни.
Как-то раз после завершившейся очередной партии, встал отряхнулся и направился к Любе, которая осталась одна — подружки пошли на пляж по второму кругу, а она собиралась домой… Алым присел рядом с ней на корточки…
Она, почему-то не пошла с подружками окунуться и оставшись одна, начала не… Люба посмотрела на прибывшего, продолжая собирать вещи. Я был в игре, сидел спиной к разворачивавшейся завязке/интриге и, несмотря на любопытство мне было неудобно слишком часто оглядываться, но раз я все же не удержался тем более что мимика на лицах сидевших напротив партнеров по игре побуждала к этому. Люба сидела прямо, согнув круглые обнаженные коленки, и придерживая платье, чтобы оно не соскользнуло ниже, обнажив тем самым трусики купальника, в котором она только что не стесняясь пребывала на поляне, но будучи уже одетой в платье считала неприличным показывать свои трусики. В нашей компании купальник, плавки были обычным нарядом, контингента пребывавшего на поляне, так что какое-то стеснение было не уместно. И этот жест, эта неуместное усилие удерживать платье в рамках приличного уровня наготы могло сказать о степени накала беседы между ними.
Алым сидел ссутулив спину… они были почти одного роста, и говорил ей что-то … на лице не было привычной для наших глаз ехидной улыбки… говорил в тоже время чертя что-то палочкой на земле перед собой, скорее всего просто бессюжетно водил ею, в качестве дополнения к тому что он говорил… Лицо у Любы было застывшее, впрочем выражение застывшее на нем – выражение внимательного слушателя не сильно отличалось от того что мы привыкли на нем видеть… а у него серьезность сочеталась с некоторой хитроватостью… впрочем и тот и другая чаще всего, обычно и носили подобные выражения на своих лицах…Их беседа продолжалась минут десять, после чего Люба собрала вещи – девочки в отличие от нас посещали море основательнее нас приготовленные к купанию и последующему загару, у них всегда присутствовала какая то сумочка, достаточных размеров чтобы вместить в нее полотенце, подстилку, расческу и что -нибудь еще… косметичек, кажется, они еще не носили…
«Пацаны» дождались ухода Любы начались расспросы… что мол, да как, получается или нет? Но Алым не спешил порадовать компанию эротическими рассказами… «Все нормально, — на все расспросы отвечал он, не выказывая ни радости ни разочарования.
Так продолжалось не раз и не два. То есть, когда Люба оставалась одна – мне показалось, что она последнее время делает это умышленно, вероятно темы на которые Алым вел с ней задевали ее дремлющее любопытство, а то какие затрагивало Алым темы никто из наших не сомневался, в то же время он был вероятно весьма тактичен, чтобы не оттолкнуть Любу каким то грубоватым словом или поворотом беседы.
Наконец, после очередной беседы, он вернулся в наш круг, и, отвечая на обычные «подколы» сказал: «Все класс! Завтра! Сказала только, чтобы презерватив не забыл купить… без него мол ничего не будет…»
Ясное дело, многие из присутствующих не могли не выразить восхищение умениями и навыками Алыма в этом вопросе.
На следующий день на поляне собрались все. Люба с подругами пошла на пляж, минуя наш у компанию уже расположившуюся для времяпровождения, но вернулась одна, оставив подружек загорать на пляже. Она неторопливо не оглядываясь прошла мимо нас, ступила на тропу и сокрылась, надвинувшейся на нее растительностью. «Алым» встал и не глядя на нас двинулся за ней, никто из присутствовавших не позволил себе реплик и пожеланий вслух. Время шло медленно, игра продолжалась, но чувствовалась второстепенность этого процесса.
… Наконец, Алым появляется, неспешно и вальяжно выходит с тропики, ведущей на нашу полянку, все взоры наши обратились к нему, даже тех кто из воспитания презрительно относился к его затее, презрительно, но с тайным любопытством и даже страстным любопытством.
Его хитрая рожа, в этот момент его лицо действительно легко было спутать с рожей… его хитрая рожа расплывается в широкой улыбке. Он, одет в рубашку с коротким рукавом, которая не прикрывает полностью, медленно/неторопливо переставляет свои длинные ноги в нашем направлении, потирая ладони… что, вероятно, должно демонстрировать полное удовлетворение от произошедшего… Карты замерли в руках игроков, дремавший под кустами, чуть в сторонке Родик, поворачивается на бок в сторону выходящего Алыма, опираясь на руку… Он тоже весь внимание, хоть и пытается скрыть свое любопытство, придавая своему лицу сонное недовольное выражение… Время замедлило свой обычный ход, все происходит очень медленно, может правда, это мне только казалось… и вот Алым открывает рот, чтоб произнести победные слова — в том, что они победные, никто не сомневается… чтобы констатировать завершение его «секс-марафона» с Любой… Все замерли, или мне только так показалось, ведь сейчас будет оглашено об акте взаимоотношений с женщиной, о котором большинство — а то и все собравшиеся знают лишь по наслышке в словах и движениях весьма смутно отображающих таинство, большей частью направленных на то, чтобы понизить уровень этого акта до уничижительной трактовки… Напряжение нарастает…
Вдруг треснула ветка где-то в той стороне откуда только что вышел Алым, все мгновенно переводят взгляд в сторону, откуда пришел звук…неужели Люба? Люба усилиями Алыма ставшая только, что женщиной… Алым тоже смотрит в ту сторону с некоторым удивленным ожиданием…Пауза длится вечность…
… Из чащи выныривает бодрой походкой одними губами напевает какую-то мелодию, мы видим как они -губы выходящего- шлепают друг о друга… Что вроде «парам -па-пам… Парам па-па… Но, что это именно так мы можем только догадываться… Звуков он не издает… И вдруг он обнаруживает что взгляды всех, находящихся на поляне устремлены на него…Он останавливается кивает головой, но не сверху вниз… как мы иногда молча приветствуем друг друга, а снизу вверх, когда хотим спросить «чего тебе?»… Движение головой неконтролируемо, он наверное и не заметил, что он кивнул нам вопросительно… Но тут же справился с неожиданным вниманием, на лице у него уже выражение невинности и в то же время потаенного знания…
Алым тоже смотрит на Бурака… Но у Бурака сейчас роль второго плана… Все возвращают свои взоры на Алыма. «Ну шо, как там…? – нарушает тишину Валера, самый опытный и старший из нас… С лица Алыма сходит улыбка, он машет правой рукой, освободившейся от участия в предыдущем жесте…, теперь жест с обратным знаком, презрителен и мрачен…
«Та, — машет он рукой, одной из двух его рук, которые он только-что потирал в жесте удовлетворения, жесте должном сопровождать его реляцию о «победе» над девочкой…Но звучит: «Та, дура – и Алым мрачно садится рядом с картежниками, зло поглядывая на Бурака, который как ни в чем не бывало уже сидит рядом с игроками, деловито интересуется «кто крайний»… и «забивает» очередь, не глядя в сторону Алыма…
Алым достает и нагрудного кармана рубашки, в которой он ходил на «свидуху» серенький четырех угольный пакет, отрывает от него верх и достает презерватив, то что это презерватив и как он выглядит мы все знаем, он начинает разминать его …растягивает в разных направлениях… затем надувать его, надув берет у основания, и посидев некоторое время, глядя перед собой, словно очнувшись, вдруг бьёт Бурака, сидящего чуть впереди, надутым презервативом по голове: «Ну, шо Бурак? Сколько раз сегодня сдрочил?»-презрительно спрашивает его Алым. Получив по голове надутым презервативом Бурак угодливо хихикает, как хихикает секретарша, когда ее неожиданно ущипнет за ягодицу босс … Впрочем, это сравнение в те времена у меня появится не могло… Наша культура, наш кинематограф оберегал нас от подобного визуально- звукового опыта…
…Не важно даже, если то, что было — было не так или по другому. Неважно потому, что все то, что оставило след у меня, для них – моих спутников тех дней- прошло незамеченным, а может и нет … может и важно… может кто-то из них только и ждет, что кто -то вспомнит что-нибудь, чтобы добавить или опровергнуть, или согласиться частично, или полностью… И снова забыть в делах дня…