Добрый день

Хромоногому моряку дико пофартило уже спозаранок. Выйдя из дома в самый притык времени, на подходе к остановке он увидал нужный автобус, плавно съезжающий с маленького мостика.

— Добрый знак! – сразу оценил подарок судьбы Оглоблин, решившись даже на пару десятков беговых (хромые могут тоже бегать по случаю) метров. – Повезло!

«Везет дуракам и пьяницам, — тотчас сурово отозвался непримиримый внутренний голос. – Потому, шансов у фортуны проскочить мимо тебя хоть с какого-то бока сегодня не было никаких!».

И то верно: принял вчера хроменький лишка!..

— К окошку, к окошку! — вслух командовал Оглоблин себе уже в салоне, напуская в тон плаксивые детские нотки.

Очень часто бывало, что когда он пробирался в переднюю часть салона, то сидящие спиной к событию пассажиры – особенно статные мужчины – от услышанного даже убирали с прохода ноги, искренне полагая, что это бойкий ребятёнок ломится к месту у «окошка».

Старые – хуже малых!

Но сегодня Оглоблин пробрался в заднюю часть – там ему было место (и свободных там мест оставалось еще много – на всех хватит). А усевшись на вожделенное сидение у чистого, с видом на чистое, умытое утренней свежестью утро, окна, тотчас воткнулся в телефон.

Новости обещали баррель нефти по пять долларов в самое ближайшее время, комментарии к ним — «полный пипец», «какой-то капец» и «развал наконец».

Весело!.. Но жить, знал Оглоблин по опыту былых обвалов, было все равно надо (а иначе – кто опять дело выручать будет?).

Он, конечно, скрывал бесшабашную улыбку взошедшему, радостному солнцу, когда хромал уже от остановки к обшарпанному зданию учебного корпуса: лица попадавшихся навстречу прохожих, как и проезжающих в авто и в транспорте, были сплошь безрадостны, насуплены, унылы и даже злы. Верно, в общем, граждане себя вели – в наступающие времена жесткой экономии скупиться следовало даже на улыбку. Но, Оглоблин опасался другого – как бы не приняли его лыбящуюся физиономию за оскал блаженного, окончательно рехнувшегося от всех таких дел.

Немудрено!

В полупустой еще аудитории самозваный оратор, все больше воодушевлявшийся молчаливым вниманием невольных слушателей, громогласно вещал и на весь (через открытую дверь) коридор, об америкосах, изобретших и подкинувших коронавирус в Китай с целью подрыва пышущей жаром экономики в торговой войне.

Всегда найдется в любой компашке моряков такой горлопан, что, с пятого на десятое, в какие-то пять — десять минут лихо разъяснит всю суть явлений, тайны процессов, конструкцию мироустройства, и смысл бытия в придачу. Были б только уши свободные, а уж язык с луженой глоткой не устанут!

— Заговор масонов и замысел мирового правительства! Тренируются, как всех загнать под домашний арест!

Конечно, все непокорные здесь были без масок, но, а где было их взять? Оглоблин сам вчера заглянул по пути в три аптеки, и везде в ответ на него смотрели, как на действительно сумасшедшего.

— А кто у нас сегодня вести будет? – имея в виду занятия, перебил, наконец, пустомелю кто-то.

— Да тот же самый – толстый, в очках.

— А-а… Я его видел в коридоре – ряха такая стала!..

— Ну, а ты как хотел – при такой-то должности! Это ж не мешки ворочать.

Говорили о преподавателе курсов по охране судна. Ввели такое обучение, к еще одной лишней заботе Оглоблина и прочих двадцати пяти тысяч моряков этого города, шесть лет тому назад. И теперь раз в пять лет надлежало обучаться на двухдневных курсах, а еще и компьютерным тестом по окончание экзаменоваться. Ну, и заплатить за это удовольствие несколько тысяч рублей – как без того!

И ладно, что-то дельное бы там лопоухим вещали!

Из прошлого, шесть уж лет назад случившегося обучения более-менее внятно помнил Оглоблин лишь то, что если ломится, к примеру, какой-то неадекват на борт с бомбой наперевес, ни в коем случае нельзя ему препятствовать – чтоб ситуацию не усугублять, — посторониться, ветошью прикинувшись, а потом уж бежать быстро – вахтенному штурману докладывать.

Сопутствующей информацией к разделу о наркотиках удалось подчерпнуть, что поисковая собака в трюме полном наркотиков их не обнаружит – не на такие объемы натаскана, осоловеет… А знают ли они, спросил тогда высокомерный, лоснящийся лектор в очках, кто главный наркоторговец Европы?.. Нет, не Ангела Меркель, что вы! Она вилку-то с ножом в руках правильно держать только недавно научилась. Главным наркоторговцем Европы является… Королева Елизавета Вторая. Да-да! Из бывших колоний идет постоянный трафик наркотиков.

Дела!

Но нынче, когда зашел все тот же заносчивый преподаватель в аудиторию, Оглоблин принял его чуть по-другому – снисходительней и добрее, что ли. И в противовес ничего не вякал, и в постоянно вспыхивающих с моряками спорах мысленно на сторону лектора вставал.

Значит, правильно начал охрану судна понимать!

— Получается, — как мальчишка кипятился пожилой моряк, — если он (пресловутый неадекват бродил непойманным все эти шесть лет, наводя смущение в умах новых вахтенных) с ножом идет – я не имею права его скрутить?

— Не имеете, — довольный, подтверждал лектор. – Откуда вы знаете – может, он на камбуз со столовым ножом идет.

— Ага, и если он на меня с ножом кинется – я тоже стоять и смотреть должен?

Аудитория недовольно загудела.

— Бросится на вас с ножом, — поводил в воздухе указательным пальцем преподаватель, — это уже другое. Это прямая угроза вашей личной безопасности, вашей жизни – вот тогда вы вправе защищаться, не нарушая, конечно, — с улыбкой поправил очки лектор, — пределов допустимой самообороны. А скрутить его до того, вы права не имеете – чтобы и ситуацию не раскачивать, в том числе. Откуда вы знаете, что у него на уме?

— Вот именно!..

— Может, он ничего худого и не мыслит. Да и как, скажите, вы — вахтенный у трапа — можете определить степень вменяемости?.. Это может сделать только соответствующий специалист с медицинским образованием. Вы, вообще, как думаете, сколько у нас на самом деле ненормальных людей в стране?

Все притихли.

— Шестьдеся-ат процентов, — счастливо сообщил преподаватель. – То есть, и в этой аудитории…

— Как так – у нас же у всех медицинская комиссия! – взвился, не дав подытожить, тот самый оппонент.

— Я – сорок! – поспешил под шумок зычно уведомить присутствующих Оглоблин.

На то рассмеялся даже очкарик.

«Очкарик»!

Оглоблин и сам был теперь очкариком. Забывал, правда, еще иногда дома черный, постоянно полуоткрытый (молнию и здесь закусило, а язычок собачки от мощного рывка отломился – вот делают!) футляр с очками. Но без тех уж не мог Оглоблин прочесть какую-то даже бумажку, не говоря, чтоб заявление или анкету заполнить.

Очки тоже были бывалые – одна отломленная дужка отсутствовала, но это ни в коей мере не мешало очкам также ровно и твердо держаться на переносице. И обладатель их вовсе не комплексовал, делово водружая при надобности очки в присутственных местах: ну, нет у него пока лишних денег на покупку новых, все дела!

Бывает.

Футляр и сейчас лежал на парте. А очки Оглоблин то одевал, то снимал, не забывая каждый раз протереть стекла о низ собственной рубашки, но зачастую откладывал и благополучно записывал в тетрадке сказанное лектором и без них.

А рука между тем писать устала.

— Был такой случай. Гвинейские пираты, захватили моряков, перебив при этом приставленную нигерийцами охрану. Увезли их куда-то на свой, там, остров, спрятали… Тогда нигерийский спецназ, вычислив, высадился на остров, покрошили всех – всех, кто был (тут довольный очкарик развел широко руками), моряков освободили… То есть – тамошние охранные структуры, по каким-то своим каналами имеют связь с пиратскими ОПГ, и как-то с ними договариваются. Поэтому, конечно, в этих районах плавания экономить на местной охране не стоит.

Оглоблин вдруг малость приуныл. Судьба доселе хранила его от всяких пиратов – слава Богу! Но, не ровен, ведь час!.. Он хорошо помнил рассказ одного матроса с вечно потухшим теперь взором, что рассказывал, как был в плену у пиратов на своем же судне: «Из каюты даже выйти не давали. И каждые полчаса под дулом автомата мобильник тебе суют: «Звони, давай, домой, чтоб выкуп слали, а то вечером пристрелим!».

А ведь он, Оглоблин, никому звонить тогда не станет – и так морока родственникам с ним вечная. Да, и где тем будет денег взять?

— А вы знаете, что если работаете под иностранным флагом, то российское посольство, в случае захвата вас пиратами, не обязано вас вызволять?.. Нет, конечно – оно будет это делать, но – не обязано! Почему? Да потому, что на иностранном судне вы находитесь вне территории Российской Федерации. Пересекая границу вы растворяетесь, пропадаете, и случись что – никто даже не знает, где вас искать… Что надо сделать – позвонить с борта судна в российское посольство в той стране, под флагом которой вы работаете, предоставив свой контракт. Но вы же, — опять растягивал невидимый баян очкарик, — не обозначаетесь. Чтоб налоги не платить!

Опять недовольно загудели. Оглоблин сидел в полном равнодушии к вопросу. Жалкая стопочка «зеленых», что, рассеянно прислушавшись к какому-то своему шестому чувству, он уберег от банковского счета пару месяцев назад, таяла на глазах – даже смешно было о тех серебряниках задумываться. Вот уже две недели он безо всяких контрактов и договоров платил по полному счету за ухарское безрассудство тех, кто бессовестно валил теперь вину за обвал на несговорчивых – и даже злонамеренных! – саудитов.

Так что, все нормально с выплатой налогов за чужую близорукость и глупость было – денег бы вот только теперь на покрытие того хватило!

Дело шло к концу.

— …И тогда вся команда покидает терпящее бедствие судно – во всем мире, — судя по лоснящейся физиономии, что опять расплылась в зловещей улыбке, лектор опять готовил подвох. — Но по российским правилам (тут преподаватель сослался на оно из морских ведомств и номер изобретенного ею приказа), капитан и м е е т п р а в о оставить на терпящем бедствие судне аварийные посты из нескольких человек – за наблюдением ситуации.

— А сам он не остается – по указу-приказу какому-нибудь?

— По кодексу – как его? – чести!..

— Капитан? Не-эт! — мотал курчавой головой преподаватель. — Капитан обязан проследить и участвовать в эвакуации экипажа. А те, кто вынужден будет остаться по его приказу на борту…

— Смертники!

— Да, можно сказать и так, они назначаются, как рекомендовано в том же документе, из числа матросов и мотористов.

— Кого не жалко! – с грустной усмешкой отозвался Оглоблин.

— Конечно, назначенный капитаном может отказаться, — осклабился очкарик, — но тогда его вправе привлечь по статье (тут лектор опять наговорил ряд цифр и страшных к ним терминов – вплоть до того же пиратства, и чуть не до измены Родине), предусматривающей за сие деяние срок до пятнадцати лет!

Тут даже никто роптать не стал, не задавая при том глупых вопросов: «Это Россия, сынок!». В родимой стороне, грустно вздохнул про себя Оглоблин, от сумы и от тюрьмы сроду не зарекайся. Сума, тут же усмехнулся он, «по ходу» ему уже маячит!

А и вправду – неизвестно еще, до каких пределов уйдет ситуация с этим вирусом новым, но и по нынешнему дню откинул этот вирус жизнь назад внушительно. Даже сегодня здесь, в корпусе Оглоблин видел объявление на дверях офиса – до первого апреля все посольства приостановили выдачу виз. Бог весть, когда все то кончится, и какая, как говорят, «напряженность на рынке труда» может начаться. А в морской-то их среде, ежедневно прибывающей десятками новоиспеченных, молодых, готовых на любую работу моряков, но при том, что в рейсы морские теперь и не вылететь даже – и до паники может дойти: такая лавина голодных обрушится! Понятное дело – по всему, и по каждому ударит, и воспользуются хитренькие работодатели ситуацией обязательно (хоть, и поневоле вынуждены будут ловчить). Упадут тогда и заработки (а начнутся и задержки зарплаты, а там и неплатежи, а то и чистое «кидалово»), и требования под шумок иные самодуры подкинут до издевательских – проходили уже. И за любое место конкуренты глотку готовы будут перегрызть – видел Оглоблин все то своими глазами. И по такой ситуации какие у него, старика почти (которому еще надо под какими-то обезбаливающими на судно ровно прошагать, да и там на первых порах продержаться), шансы-то в море том?

Но, будь, что будет: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг!». Он сделает все, что может сделать в этой ситуации. Хоть, рассмеялся теперь уж вслух Оглоблин, только с утра себе думал: «Но, разве что-то я могу в этой ситуации изменить».

Однако, дела: едва Оглоблин приковылял к остановке, чтоб ехать домой, как тотчас же в нескончаемом потоке машин нарисовался номер его автобуса.

Мистика, прямо!

Действительно, сегодня Оглоблину везло, как дурному. Или же: дурному везло, как положено?.. А – так, или иначе! Так, или иначе, но судьба, опять посылая счастливый случай, его не оставляла – так себе Оглоблин и понимал.

«Все не так уж плохо»!

Действительно, конкретно ему-то что сегодня чего было крякать? Автобусы чуть не к подъезду, без малейшего промедления подавались! Занятия не из-за какой короновспышки не отменили, и завтра уж получит он долгожданную корочку – ламинированную! Бабло зеленое, что шуршит-таки еще под подушкой, растет в эквиваленте не по дням, а по часам, буквально – только успевай в интернет залезать: «Так, какой там уже курс?». А послезавтра уж, во время самоизоляции, заполнит и отправит дистанционно он анкеты во все морские компании: морем ли, берегом ли, воздухом, но будут же все-таки менять морские экипажи волей-неволей. Найдется и ему место – куда без Оглоблина-то пробиться!.. А сейчас дома его ждет в холодильнике котлета с картофельным пюре (вряд ли что вкуснее бывает, если разогреть до шкворчания на сковороде!), и к такому кулинарному изыску аперитив непременно полагается- как без того! Это его, Оглоблина, ответ коронавирусу – гражданская, можно сказать, позиция! Вот, сейчас он за шкаликом и забежит шельма, и хромать позабудет!..

Добрый был день!

И уже проваливаясь в сон, опять рассмеялся блаженный, вспомнив, как в прошлый кризис спросили у одного из сильных мира сего: «Кризис – это шанс?» — «Сломанная нога для бегуна – это шанс?», — с юмором ответил тот.

Вот Оглоблин и вспомнил себя, хромоного бегущего утром к дверям автобуса.

А ночью ему еще и сон приснился – такой, каких много уже лет Оглоблин не видел. Словно из детства! Снилось, что пришел он «новеньким» в школьный свой класс, но пришел сильным, знающим, умным, уверенным в себе и в завтрашнем — с высокими мечтами и чистыми, светлыми надеждами — дне юношей. Готовым удало и просто вытащить своих товарищей из любой передряги – за тем, вроде, он и явился.

И все было еще впереди!