Школа (Глава 2)

Кажется, это был новый год. Да, точно – школьная дискотека.
День тогда был странный. Я с самого утра готовила себе костюм. На таких праздниках обычно одни королевы, принцессы да супергерои. Хотелось чего-нибудь неприметного. Так, чтобы выглядеть на фоне королевской четы скромно, но со вкусом. Решение пришло само собой – ведьма.
Не знаю, есть дьявол или нет, но к вечеру я уже выглядела так, будто продала ему душу. На улице, вопреки предновогоднему настроению, снега было с гулькин нос, одна слякоть грязевого цвета. По этой самой слякоти мне и предстояло идти в школу. Пришлось придумывать на ходу что-нибудь защитное (нацепить пакеты на туфли). Я попрощалась с роднёй и под наставления отца вышла на улицу. Пройдя пол пути, я решила бросить все эти нелепые пакеты – как раз стану похожей на настоящую болотную ведьму. В школу я пришла уже имея полный пакет болотной заклинательницы: запачканное грязью платье, утяжеленные грязевой магией туфли. Стряхивая слякоть, я посмотрела на полупустой вход и, к своему счастью, обнаружила, что сегодня на вахте теть Зина.
Теть Зину я знала с первого класса. Как-то раз, когда родители доверили мне самой ходить в школу, зимним вечером началась вьюга и я никак не могла найти дорогу домой, в тот день мне ничего не оставалось, кроме как пойти обратно в школу, надеясь, что там кто-то еще есть. Теть Зина в тот день дежурила на вахте до 12 часов ночи, а только завидев в окне моё заплаканное лицо, она открыла двери школы и впустила меня. Потом был звонок домой обеспокоенным родителям, горячий шоколад, который теть Зина любила выпить, но поделиться было не с кем. После этого наши отношения приобрели особый, почти сестринский, характер. Это была обыкновенная женщина немного за 50. На руке красовалась старая посиневшая роза. Её волосы уже начинали терять свой золотистый цвет, приобретая то тут, то там одинокие серебряные колоски. Она любила рассказывать про своего сына, уехавшего на заработки, про свою дочь – медсестру. Она щедро делилась деталями их жизни, иногда даже личной, по крайней мере тем, что ей было известно. Я делилась с ней деталями своей неинтересной жизни. В разговоре с ней все слова приобретали магическую силу, наверное, то же самое чувствуют подруги, когда рассказывают друг другу о девичьих секретах. Неохотно она рассказывала только о своём муже – он, вроде как, бросил её с двумя детьми на руках. Я тоже нехотя говорила о своей личной жизни. Вернее, об её отсутствии.
— Привет, Дашка, что ты выглядишь то так мрачно? – Говорила она, укрытая военной курткой. – Сегодня ж дискотека.
— Да, теть Зин, там одни принцессы, нужно же кому-то выделяться!
— А ты чуть что – в жабу превратишь?
— Я бы всех там в жаб превратила.
— Да ладно тебе. Не такие уж они и плохие. Смотри, кстати. – Она подняла шапку, под которой волной виднелась багровая чёлка. – Покрасилась на днях.
— А что, вам идёт. Настоящая роковая женщина.
Она засверкала золотым зубом. Ей, действительно, шло.
Я шла по кафелю в актовый зал, в странном ожидании чего-то чудесного и необычного. Не знаю, что заставляло меня надеяться именно на этот новый год. Должно быть, в сердце 10-классницы всё еще теплилась детская мечта о принце на белом коне. Конечно, на дискотеке принцев будет вдоволь, но вот только ждешь ты не их.
На входе меня уже ждал местный фейс контроль. Проверку на сказочность я прошла без проблем, не пришлось даже ничего говорить. Переступив порог, я увидела праздничный актовый зал: с потолка свисала мишура, в центре стояла высоченная ёлка, сразу под ней коробки с подарками, неоновые лампы охлаждали чувства своим светом.
Я поспела как-раз к началу всех мероприятий. Были розыгрыши ненужных подарков, были командные игры, словом, ничего такого, что можно было бы не пропускать. Но я терпеливо ждала танцев. «Это нечто особое – танец душ, они кружатся в попытках найти общие координаты и навеки осесть в них» — Я написала это в своём дневнике, наверное, в 13 лет, но с тех пор эти слова приобретали всё больше и больше смысла. Я даже говорила это теть Зине, та нехотя согласилась и рассказала, как она танцевала с солдатом. Видимо, общие координаты найти не удалось…
Наконец дискотека началась. Я все пыталась найти какое-нибудь пустое место, где можно было бы незаметно для всех медленно покачиваться. Всё обыкновенно начиналось с какой-нибудь попсовой ерунды, может даже репа. Я не знаю, кто был диджеем в тот день, да и откуда я могла что-то подобное знать. Никого я, конечно, не знала. Даже класс свой я нормально не знала – так, имена, да лица, больше ничего. Мне никогда не нравилась попса, да и вообще, наверное, всё, что людям нравится я патологически терпеть не могу.
Градус настроения медленно менялся. Сначала современный «рейв», затем реп, а скорее даже танцевальная попса, кальянный реп, время медленно шло вспять. Наконец, мы добрались до меланхоличных 90-х.
Я стояла в самом углу, там, где обычно никого нет, и кружилась в гипнотическом танце с собой. Я не открывала глаза, мне больше нравились фантазии, рожденные в неоновом бреду. Внезапно, я услышала, что-то знакомое – кажется, это была «Джулия». Да, это, определенно, она. Я даже открыла глаза, пытаясь увидеть точно ли это А студио. Тут передо мной явился он. Принц…
Он был одет в белый костюм с чёрной, плохо выглаженной шелковой, рубашкой. Всё это затягивалось алой бабочкой, которая, компасом свисала с шеи. Так, судя по всему, выглядят современные принцы. Я подняла взгляд в попытках увидеть его лицо, но никак не могла его разглядеть – сзади его обволакивал холодный неоновый свет.
— Давай… Эмм… Потанцуем? – он был очень неловок, казалось слова проходили таможню где-то далеко.
— Ммгм… — Я с непривычки кивнула. Не знаю, хотела я танцевать или мне просто стало скучно.
Он положил руки на мою талию, мои щеки опалило румянами. По пояснице тепло прошло до самого затылка. Глаз я не поднимала, боялась внезапно встретиться взглядами. Я аккуратно положила свои тонкие руки на его плечи. Мы нехотя пошагали лодочкой – никто не хотел вести. Я смотрела на ноги, старалась не наступить случайно куда-нибудь не туда. Там я успела всё изучить: лакированные туфли, носящий на себе след маленькой неумехи, смачный слякотный след на белой штанине, даже белые носки носили на себе жестокость неснежной зимы.
— Как тебя зовут? – «Джулия» уже носила общенародный характер, а за ним услышать его слова было невозможно.
— Да. – Я наскоро ответила, как мне тогда казалось, универсально.
Поскальзывая по освещённому неоном полу, мы всё еще пытались танцевать. Именно, пытались. Всё казалось каким-то неудобным, я сразу подумала, что мне не стоило пробовать танцевать. В конце концов, порой, лучше восхищаться издалека, чем принимать участие. Я скользила взглядом по окружающим парочкам, всё время казалось, что все их взгляды направлены на мои нелепые движения и попытки не наступить случайно на ноги.
Наконец, Джулия закончилась. Я улыбнулась и нырнула в толпу, оказавшись в другом конце зала. Не помню дальнейший путь, но оказалась я уже в женском туалете. Я не умею танцевать и никогда не умела танцевать. Ещё и не услышала ни черта. Слезами, казалось, можно напоить маленький высохший водоём. Вдруг послышался приглушенный звук.
«Танцы вдвоём… Грустные танцы…»
Я вернулась в зал. Я уже не надеялась никого встретить. Никакие принцы уже не спасут маленькую ведьму. Лишь бы уйти вместе со всеми, чтобы никто не заметил моих слёз. Он всё же нашёл меня. Он вновь протянул руку, предлагая ещё один танец:
— А я и не знал, что ведьмы выглядят так безобидно.
Я улыбнулась, кинула чёлку за ухо и упершись в пол вышла на улицу. Тёть Зина дала мне свою куртку, взяв с меня обещание вернуться. И я пошла. Не знаю куда меня вели ноги. Я не смотрела на небо, только под ноги. Наконец я оказалась у старой остановки. Я бросила печальный взгляд на неё и увидела старую надпись — «Военный городок». Я решила посидеть немного, а потом… Не знала я что делать потом. Вернуться домой? Я ведь даже танцевать нормально не умею? Нашёлся парень, которому я понравилась, а я ему даже ответить по-человечески не смогла.
В попыхах выбежав из школы, я и не заметила, что уже давно идет снег. Ни хлопьями, ни перьями, он вообще, будто бы зависал в небе. Я осмотрела улицу: Густой туман закрывал все дороги и справа и слева. Где я? Куда я пришла? Уже не имело значения…
Внезапно сквозь туман протиснулась тёмная фигура невысокого роста. Я всё ещё надеялась, что это случайный прохожий. Я ведь даже не знаю, как его зовут, знаю только, что он носит белый костюм… Пока я лихорадочно перебирала свой единственный опыт в личной жизни, незнакомец уже поделил со мной холодную лавочку. Я не многое могла заметить. Недельная щетина, глаза, изъеденные бессонницей, зачёсанные снегом назад волосы… Всё это походило на среднестатистического маньяка. Все вокруг говорят, что нужно держаться от подобных подальше. Но всё это не имело значения. Здесь была только я, скамейка, одинокий фонарь над нами и беспросветный туман.
Фонарь отсвечивал тёплым оранжевым светом. Он имел в своей власти всю улицу. Не входила в его владения только скамейка, да и то только, потому что была закрыта старым советским шифер.
— Зачётная куртка – Сказал он через ворот своим шипилявым языком. – Сейчас таких не делают.
— Да… — Я всё ещё не понимала, что он говорит. Это проклятое «да» въелось в меня.
— Девочка, что ты здесь забыла? В такое время здесь одни маньяки, да бомжи.
— Интересно, к какой категории относитесь вы? – мой тон был, пожалуй, даже слишком язвительным.
— Ну… для роли маньяка я не подхожу – уж больно руки нежные. А вот к бомжам меня причислить можно… У меня, действительно, нет дома.
— И давно уже вы… бомжуете?
Этот вопрос, явно, требовал некоторых раздумий. Как можно это не помнить? Потеря дома – это ведь совсем ужасно. Люди теряют место, где могут отдохнуть, расслабиться, да поспать, в конце концов. А самое главное – место, где ты не будешь гоним, где тебе всегда рады, даже если в доме у тебя собака или кот. С ними, порой, даже радушнее, чем с людьми.
— Гхм… Три дня, если я нигде не ошибся. – Он полез в карман, чтобы достать что-то.
— Не убивайте – Подыгрывая, сказала. я – У меня ничего нет.
— Да… ничего и не нужно – он достал кулон, старый потёртый. – Три дня…
— Как же всего три дня? А что же случилось с вашим домом?
— Развалился… Морально и физически… С тех пор я не сплю, быть может, в этом разгадка? Всего то надо уснуть и начнётся новая жизнь?
— Спать вообще нужно больше. Полезно для здоровья, так мне мама говорит.
Снег всё, казалось, висел на тонких ниточках, которые никак не могли его отпустить. Мои маленькие следы замело и разобрать откуда я пришла стало совсем невозможно. Холода почти не было, только слабый ветерок со стороны дороги. Фонарь засыпая, начинал слабо моргать, но яркая луна сегодня дежурила вместе с ним.
— Вы знаете, как научиться танцевать?
— Танцевать человек умеет всегда, ну как плавать. Просто нужно время и практика, чтобы стать лучше.
— Как же, так все умеют танцевать? Я вот не умею.
Он улыбнулся, откинувшись на скрипящую скамейку и я наконец увидела его лицо. Греческий нос, тонкие губы, большие голубые глаза, прямые тёмные волосы. На лице не было ни единого шрама. Он, видно, был каким-то учителем, а может даже преподавал в университете. Когда-то его лицо, должно было излучать статность и учёность, но сейчас безнадёжный взгляд лишь вызывал жалость. Он не бегал глазами в поисках опоры, туман его гипнотизировал, затягивал всё глубже и глубже в свои дебри.
— Я где-то слышал, что танцы – высшая ступень человеческого познания. Не интеллектуального, но чисто сенсуального. Человек, танцуя, пропитывается духом времени, духом народа. А если танцующих двое, а их танец романтический, то человеческие чувства пропитывают телесные оковы своей сутью и танцующие тонут в экстазе… — Он поднял голову, теперь уже в поисках твёрдой опоры.
— Это всё как-то сложно. Вы лучше скажите, вы то танцевать умеете?
— Танцевать… Не знаю, кажется, за три дня я разучился.
— Как это, вы ведь сказали, что все умеют…
— Не думаю, что я когда-либо умел танцевать.
Опять молчание, я уже не думала о парне в школе. Было интересно, что это за экстаз то такой? Слово очень пошлое, но продолжает излучать жизненную силу. Кажется, это слово было живее меня.
— Я, наверное, пойду… Дома обыскались.
— Домой то ты вернешься?
— Да… Вернусь
— Ну, смотри. Ты приходи… сюда… потом… — Скомкано и ломано он пытался продолжить нить – поговорим… о танцах.
— А вы знаете… Я ведь не знаю куда идти…
— Лгать не буду, я тоже не знаю… — Он помотал головой. — Думаю, вместе мы справимся.
Мы осторожно шли по краю неизвестности, всё время спотыкаясь о безжизненную материю. Единственным ориентиром была его нежная рука. На ней, кажется, не было ни единой морщины, правда холод медленно вытягивал из неё жизнью. Я не заметила, как он подал мне руку, казалось, я всегда держалась за неё, пытаясь не потеряться в присносущем тумане. Казалось, звуки шагов тонут, пытаясь заявить о нашем существовании.
Я всё думала о танцах: «Как это можно разучиться танцевать? Ведь все умеют.»
— Может, вы покажите, как вы «умели» танцевать?
— Давай договоримся – через неделю на той же самой остановке я покажу тебе как я умел танцевать.
— Идёт, а с собой нужно что-то брать?
— Ну только если эту модную куртку. – Он с трудом выдавил из себя улыбку.
Наконец, мы достигли точки невозврата. Дорога выдалась слишком долгой, но время, проведённое в ней с трудом можно было посчитать.
— Твоя школа с правой стороны?
— Да, она должна быть где-то здесь.
Он отпустил мою руку — видимо, путь закончился. Я молча преследовала ускользающую руку пока совсем не потеряла её из виду. Дальше идти приходилось только прямо. Мои шаги внезапно смешались с чем-то инородным, похожим на собачий вой. По мере моего приближения, вой всё больше сливался с всхлипываниями и жалким постаныванием, будто бы, пса не кормят месяцами. На уровне моих глаз показались чёрные, устремленные вверх штыки – часть школьного забора. Не знаю, что переполняло меня в тот момент – какая-то смесь из радости и светлой печали. Я наконец переступила порог и, к своему удивлению, обнаружила, что жалкий лай издаёт моя мама. Тёть Зина, что-то говорила маме, пытаясь удержать её голос от срывов. Меня обняли и через час я уже была дома.
Вся неделя прошла в ожидании. Я никому ничего не говорила – всем ведь известно, что о таких вещах следует молчать, терпеливо сторожа их у самого сердца.
Наконец, неделя прошла. После уроков я побежала на ту самую остановку. Найти её было невыполнимым испытанием. Я не могла вспомнить куда идти. Весь день я провела в никчёмных попытках найти её. Так же прошла и следующая неделя. «Ничего, рано или поздно я её найду.» Может, я убежала слишком далеко? Через месяц я уже знала, как выглядят все остановки в городе, но нужной среди них не было. Однажды, на седьмой неделе, над городом повис туман. В тот день я попыталась повторить события двухмесячной давности. Слепая интуиция вела меня через пустые магазины к старой остановке. Она выглядела ровно так же, как и та: коробка со старой скамьей внутри и возвышающийся над ней, правда разбитый, фонарь, но была одна деталь – Выцветший «Военный городок» на обшивке.
Примерно через два часа у того самого окна, в которое 5 лет назад глядела заплаканная, замерзшая мордочка, виднелось моё повзрослевшее, но такое же заплаканное лицо. Теть Зина в своей фирменной куртке улыбаясь вышла ко мне с распростёртыми руками.
— Опять потерялась, милочка?
Я кивнула. Потом мы пили горячий шоколад, закусывая круассанами из буфета. Разговаривали про танцы. Теть Зина сказала, что собирается уходить.
— Старая я уже для работы. Лучше внуков буду воспитывать. Наконец, сниму эту куртку.
«Про куртку то совсем забыла… Да и зачем она теперь нужна?»