Благаго Родительница (Глава 104)

Спрос, предложение в Москве; спрос, предложение. Товаров постоянное движение. Так было скучно и решила жизнь замедлить это… В итоге нам подругой жизни стала сигарета.
Нет денег, нету боли, нет образования. Сидят все дома и бухают до блаженного раскаяния. Пьют и гуляют, сексом занимаются и, если заболеют, все в церкви мчатся Богу каяться.
Она растила сына. Но плевать ей стало на него: ни обеспечить, ни взрастить необходимым людям нет даже мелкого шанса у неё.
И сам он начал поиск выживания, а у неё и нет ни предложения для него, как нет раскаяния.
И плакала звезда огнём драконьей крови: нет жизни для живого существа, а у этой мачехи нет в сердце даже боли.
Расцвет был памяти о гибели жреца в Москве, но этого никто не замечал в обыденности синеве.
И кто-то где-то радостно гулял и созерцал кусок свободы: и пофиг, что нет денег! Бога нет! И даже без угоды так здорово, что хоть немножко есть пустного местечка без этого урода.
Раскрылась этой женщине природа… И вдруг она узрела русского какого-то моментов духа и недалеко какого-то урода.
Она его спросила: «как же нам всем жить?» А он ответил ей: «Ну, просто жить и по теченью плыть».
— Но нам всё запретили. Даже ребёнка уже не на что учить.
— А ты учи сама его о том, как одному в природе жить. Всех просто бросили на смерть. И никому никто не нужен. Если надеется кто на признание их – он будет только лишь контужен.
— Спасибо вам. Не слишком симпатичный человек.
— Да не за что, Родительница Благаго. Зато растёт твой человек.
Жизнь продолжается и кажется, что ничего они не делали. Но ведь они гуляли, созерцали, думали и всё равно хоть что-то, пусть обыденное, сделали.
Никто не замечает этих мелочей свою жизнь отрицая в лоне пролетевших в сексе дней.
А стоит хоть увидеть эти серые дома, московских церквей жестокость что пронизывает пелена. Увидеть стоит сильных кровь, что слабыми считаются. Увидеть стоит трусость вновь: здесь смелость начинается. Увидеть стоит всех говнявых, распущенных дегенератов: уродов этих не гоните. Всем скучно жить без этих гадов.
Она увидела вокруг себя лишь собственную жизнь. Она так оценила это: и ты не перед кем хоть в нищете, хоть в грёзах не ложись. Ложиться надо умирать: это логично и естественно, а вот в поклонении пощады ожидать так мерзко, хоть немного девственно. И жалость к ней так шлейфом за ней следом простиралась: её сын будущим Бомжем растёт, а благополучие его только в мечте её осталось.