Человек, рыбка и царство "поф"
Возрастные ограничения 18+
Часть первая: Царство «Поф и Наф»
из сборника: «Неумелые записки»
Он шумно ввалился в наш офис, неуклюже зацепившись за косяк узкой филенчатой двери, и, хихикнув над своей неповоротливостью, необычно громко поздоровался…
Вообще-то у нас в «конторе» не шумно, можно даже сказать тихо, спокойно, хотя и работает в нашем огромном четырехэтажном здании довольно-таки много народа.
Ну, а как же?
Практически все рабочие места нашего «офисного планктона» сегодня оснащены современными бесшумными ЭВМ с большущими на весь стол плоскими экранами, из-за которых никогда никого не видно и не слышно. Лишь монотонный шелест компьютерных вентиляторов и мерное постукивание пальцев по клавиатуре выдает присутствие здесь реальной жизни.
Но кто теперь делает это? Ну, слушает, то есть, да смотрит вокруг себя. Все сидят на рабочих местах, с головой окунувшись вовнутрь «электронных монстров», и всё время что-то там читают, пишут, редко отрывая свою пятую точку от стула и не прерываясь даже на телефонные звонки. Всё общение с миром теперь только через фильтр современных «гатжетов» на их «электронном языке», где нет слов, звуков, эмоций, только знаки и образы.
Смешно?
Не очень.
Мы почти не говорим и не смотрим в глаза друг другу. Да что там, в глаза, мы вообще ни куда не смотрим: ни на коллег, ни на своих близких, ни даже на себя самих. Мы не замечаем, кто и как выглядит, во что одевается.
Подними, наконец, свою голову и посмотри вокруг.
Видишь сколько неопрятно одетых, плохо причесанных, скверно выбритых и дурно пахнущих, как правило, молодых людей?
Ну, правильно. А зачем следить-то за собой? Мы все в прямом смысле этого слова слепые. Так кого же нам стесняться?
Мы не видим, а потому и не ведаем, кто вокруг нас, чем они живут, что любят, ограничивая свои общения лишь служебной и родственной необходимостью. Где бы мы ни были, мы всё время (дома, на работе, в метро, трамвае, своей машине, даже на футболе или в туалете) смотрим в него, в экран «монстра».
Почему?
Не знаю.
Так видно проще живется.
И в результате, сами того не замечая, мы начинаем делить людей не по принципу хороший или плохой, добрый или злой, свой или чужой, а по принципу, говоря сленгом современной молодёжи, обычный и необычный.
Обычные – это те, которых всегда большинство, они всегда в своей броне, норке, из которой никогда не высовываются, им там хорошо и уютно. Они, говоря словами Андрея Курпатова, чувствуют себя в своей берлоге маленькими и защищенными от большого и ужасного внешнего мира, не впуская туда никого и никогда и, как следствие, не интересуясь миром вокруг неё. Именно для них и придуман «великий и всемогущий» Интернет. Если вдуматься, он (ну Интернет этот) идеальная среда обитания для «обычных». В нем всегда можно спрятаться и затеряться. В результате этого «обычные» не имеют цвета, они просто серые, лишь иногда в минуты крайнего своего возбуждения (что случается редко) у них появляются нежные детские тона, застрявшие около сердца, но не долетевшие до головы и не окрасившие их целиком. Может поэтому, они и стерегут свою «норку», не желая соглашаться с окружающей действительностью, боясь нисколько внешнего мира, сколько себя самих в нём?
Не знаю.
Другое дело «необычные» люди. Бесспорно, их не много, но потому-то они и необычные. Иногда, кажется, что их вообще нет в нашем мире. Поэтому, когда яркие их представители попадаются на нашем пути, то они очень удивляют нас «обычных», иногда радуют, но чаще пугают и позже раздражают.
Почему?
Ну, во-первых, они не серые. Какие угодно: белые, цветные, даже черные, но не серые, а от этого «рябит в глазах» и хочется покоя. Ну, сказано ведь «не высовывайся».
Во-вторых, у них всегда масса идей, желаний, устремлений, наконец, требований и притязаний. Для них нет границ, правил и запретов, они всегда не в равновесии с окружающим миром и собой, они стремятся усовершенствовать всё вокруг, и в зависимости от того, какой способ выбирают для этого (разрушение или созидание), они могут менять и свой цвет с темного на светлый и наоборот.
Впрочем, здесь не об этом.
Здесь о нем.
Итак, ещё раз:
Он шумно ввалился в наш офис, неуклюже зацепившись за косяк узкой филенчатой двери, и, хихикнув над своей неповоротливостью, необычно громко поздоровался…
…и просто представился.
Он был высок, статен, сед и весьма упитан, но при всем этом очень подвижен, ни минуты не стоял на месте, говорил легко и просто, без видимых усилий и стеснения, выглядел весьма доброжелательно и дружелюбно. Назвав свою фамилию, имя-отчество, он сразу перешёл к делу, сказав, что назначен новым комендантом здания, начал подробно выспрашивать каждого пожелания и предложения по обустройству наших помещений и рабочих мест. А перед уходом, что совсем удивительно, дал номер своего личного телефона.
Мы, как правило, не даем свой «сотовый» коллегам, в лучшем случае «е-мейл» или домашний телефон, на которые никогда не отвечаем. Мобильный телефон, который всегда с нами, теперь почему-то считается конфиденциальной информацией, вроде как защищаемые законом личные данные человека. Удивительно, но спрашивать личный номер телефона, как, впрочем, и многое другое, к примеру, о зарплате, здоровье или семье, стало просто не прилично.
Ну, что-то типа:
— «Ха а-а юу?», — здороваемся, то есть.
— «Ха а-а юу», — как-то так отвечаем, или для разнообразия, — «Ок».
И всё!
Почему?
Да потому.
Просто всем на всё, как лениво сегодня цедит сквозь зубы молодежь, — «ПОФ», ну или «НАФ», в зависимости от ситуации.
А тут на тебе…
Человек!!!
Самый что ни на есть – настоящий, живой, «динозавр прошлого века»! Он сам пришёл откуда-то в это царство «Поф» и просто представился, сказав всего-то, что он, офицер запаса, что с семьей (женой, дочкой, тёщей и внучкой) приехал в наш город из региона «дальнего юга», где прослужил на блага нашей «необъятной» в общей сложности почти тридцать лет.
И что?
Да ничего, просто это необычно!
Но, что ещё более необычно, так это то, что этот простой человеческий жест офицера запаса, можно сказать ветерана, приглашающий нас к беседе и к доверию друг к другу, как-то удивительным образом расшевелил всех. И, ты знаешь, многие, очень многие вдруг записали его телефон и даже переспросили имя…
Вот так неожиданно наш офис вдруг наполнился его гнусавым, слегка ироничным, можно даже сказать подтрунивающим голосом, всегда сопровождаемым заразительным негромким смешком и какой-то старомодной прибауткой.
— Ко-неч-но, каждый пенсионера обидеть норовит, — смеётся он, когда кто-нибудь начинает подтрунивать над его «трудовой мозолью» или над маразматической настойчивостью везде и всюду навести идеальный порядок.
— Вас, «старого бюрократа», обидишь, — беззлобно огрызаемся мы, — стоит руку пожать, инвентарный номер на всех пальцах оказывается.
— По-ло-же-но, — нарочито строго тянет он, пряча смешинку в густых зарослях бровей…
«Конторка» наша ожила.
Каждый день теперь у нас в офисе происходят маленькие, но, что называется, реальные события. Вечером этого же дня (как он появился) во дворе нашего огромного четырехэтажного здания, перестроенного под офис из старого здания вечерней школы, в «курилке» вдруг из ниоткуда появилась старая обшарпанная скамейка, которую он умудрился выменять у какого-то дворника за бутылку пива. И наши курильщики, которых и видно-то в офисе не было, вдруг выползли туда из своих потаенных «шхер»: чердаков, черных лестниц, подвалов, туалетов. Они с удовольствие восседали на этом повидавшем виды и выслушавшим ни одну историю человеческих судеб сооружение, неожиданно для себя вдруг обнаружив, что умеют говорить и слушать.
Да-да, просто говорить и слушать, и что того удивительней, умеют таки слышать своих собеседников.
Не чудо ли это, говорю я тебе?
— Вообще-то я не курю, и никогда не курил, но в курилке с народом всегда люблю посидеть, — говорит наш комендант, — только здесь можно так запросто независимо от званий, возраста, заслуг и регалий посидеть рядом плечом к плечу и поговорить, что называется «за жизнь». А сколько общего находят люди в простом общении о футболе, хоккее, путешествиях, победах, поражениях, о «бабах» наконец.
— Ишь, чего захотел наш ветеран, о «бабах» поговорить, — смеемся мы.
— По-ло-же-но, говорю я вам, мужику говорить и думать о жен-щи-нах, — сладко «гундосит» он это слово на весь двор, улыбаясь глазами, — а иначе и не мужик ты вовсе, а так «компьютерная амеба» из царства этого, как там, по-вашему, «Поф и Наф».
Автор благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь, а также своего доброго старшего товарища (БИН) за то, что просто довелось в трудные минуты своей деятельности выполнять служебные задачи рядом с ним, что называется «бок о бок».
23.06.2015г.
https://proza.ru/2015/06/26/548
из сборника: «Неумелые записки»
Он шумно ввалился в наш офис, неуклюже зацепившись за косяк узкой филенчатой двери, и, хихикнув над своей неповоротливостью, необычно громко поздоровался…
Вообще-то у нас в «конторе» не шумно, можно даже сказать тихо, спокойно, хотя и работает в нашем огромном четырехэтажном здании довольно-таки много народа.
Ну, а как же?
Практически все рабочие места нашего «офисного планктона» сегодня оснащены современными бесшумными ЭВМ с большущими на весь стол плоскими экранами, из-за которых никогда никого не видно и не слышно. Лишь монотонный шелест компьютерных вентиляторов и мерное постукивание пальцев по клавиатуре выдает присутствие здесь реальной жизни.
Но кто теперь делает это? Ну, слушает, то есть, да смотрит вокруг себя. Все сидят на рабочих местах, с головой окунувшись вовнутрь «электронных монстров», и всё время что-то там читают, пишут, редко отрывая свою пятую точку от стула и не прерываясь даже на телефонные звонки. Всё общение с миром теперь только через фильтр современных «гатжетов» на их «электронном языке», где нет слов, звуков, эмоций, только знаки и образы.
Смешно?
Не очень.
Мы почти не говорим и не смотрим в глаза друг другу. Да что там, в глаза, мы вообще ни куда не смотрим: ни на коллег, ни на своих близких, ни даже на себя самих. Мы не замечаем, кто и как выглядит, во что одевается.
Подними, наконец, свою голову и посмотри вокруг.
Видишь сколько неопрятно одетых, плохо причесанных, скверно выбритых и дурно пахнущих, как правило, молодых людей?
Ну, правильно. А зачем следить-то за собой? Мы все в прямом смысле этого слова слепые. Так кого же нам стесняться?
Мы не видим, а потому и не ведаем, кто вокруг нас, чем они живут, что любят, ограничивая свои общения лишь служебной и родственной необходимостью. Где бы мы ни были, мы всё время (дома, на работе, в метро, трамвае, своей машине, даже на футболе или в туалете) смотрим в него, в экран «монстра».
Почему?
Не знаю.
Так видно проще живется.
И в результате, сами того не замечая, мы начинаем делить людей не по принципу хороший или плохой, добрый или злой, свой или чужой, а по принципу, говоря сленгом современной молодёжи, обычный и необычный.
Обычные – это те, которых всегда большинство, они всегда в своей броне, норке, из которой никогда не высовываются, им там хорошо и уютно. Они, говоря словами Андрея Курпатова, чувствуют себя в своей берлоге маленькими и защищенными от большого и ужасного внешнего мира, не впуская туда никого и никогда и, как следствие, не интересуясь миром вокруг неё. Именно для них и придуман «великий и всемогущий» Интернет. Если вдуматься, он (ну Интернет этот) идеальная среда обитания для «обычных». В нем всегда можно спрятаться и затеряться. В результате этого «обычные» не имеют цвета, они просто серые, лишь иногда в минуты крайнего своего возбуждения (что случается редко) у них появляются нежные детские тона, застрявшие около сердца, но не долетевшие до головы и не окрасившие их целиком. Может поэтому, они и стерегут свою «норку», не желая соглашаться с окружающей действительностью, боясь нисколько внешнего мира, сколько себя самих в нём?
Не знаю.
Другое дело «необычные» люди. Бесспорно, их не много, но потому-то они и необычные. Иногда, кажется, что их вообще нет в нашем мире. Поэтому, когда яркие их представители попадаются на нашем пути, то они очень удивляют нас «обычных», иногда радуют, но чаще пугают и позже раздражают.
Почему?
Ну, во-первых, они не серые. Какие угодно: белые, цветные, даже черные, но не серые, а от этого «рябит в глазах» и хочется покоя. Ну, сказано ведь «не высовывайся».
Во-вторых, у них всегда масса идей, желаний, устремлений, наконец, требований и притязаний. Для них нет границ, правил и запретов, они всегда не в равновесии с окружающим миром и собой, они стремятся усовершенствовать всё вокруг, и в зависимости от того, какой способ выбирают для этого (разрушение или созидание), они могут менять и свой цвет с темного на светлый и наоборот.
Впрочем, здесь не об этом.
Здесь о нем.
Итак, ещё раз:
Он шумно ввалился в наш офис, неуклюже зацепившись за косяк узкой филенчатой двери, и, хихикнув над своей неповоротливостью, необычно громко поздоровался…
…и просто представился.
Он был высок, статен, сед и весьма упитан, но при всем этом очень подвижен, ни минуты не стоял на месте, говорил легко и просто, без видимых усилий и стеснения, выглядел весьма доброжелательно и дружелюбно. Назвав свою фамилию, имя-отчество, он сразу перешёл к делу, сказав, что назначен новым комендантом здания, начал подробно выспрашивать каждого пожелания и предложения по обустройству наших помещений и рабочих мест. А перед уходом, что совсем удивительно, дал номер своего личного телефона.
Мы, как правило, не даем свой «сотовый» коллегам, в лучшем случае «е-мейл» или домашний телефон, на которые никогда не отвечаем. Мобильный телефон, который всегда с нами, теперь почему-то считается конфиденциальной информацией, вроде как защищаемые законом личные данные человека. Удивительно, но спрашивать личный номер телефона, как, впрочем, и многое другое, к примеру, о зарплате, здоровье или семье, стало просто не прилично.
Ну, что-то типа:
— «Ха а-а юу?», — здороваемся, то есть.
— «Ха а-а юу», — как-то так отвечаем, или для разнообразия, — «Ок».
И всё!
Почему?
Да потому.
Просто всем на всё, как лениво сегодня цедит сквозь зубы молодежь, — «ПОФ», ну или «НАФ», в зависимости от ситуации.
А тут на тебе…
Человек!!!
Самый что ни на есть – настоящий, живой, «динозавр прошлого века»! Он сам пришёл откуда-то в это царство «Поф» и просто представился, сказав всего-то, что он, офицер запаса, что с семьей (женой, дочкой, тёщей и внучкой) приехал в наш город из региона «дальнего юга», где прослужил на блага нашей «необъятной» в общей сложности почти тридцать лет.
И что?
Да ничего, просто это необычно!
Но, что ещё более необычно, так это то, что этот простой человеческий жест офицера запаса, можно сказать ветерана, приглашающий нас к беседе и к доверию друг к другу, как-то удивительным образом расшевелил всех. И, ты знаешь, многие, очень многие вдруг записали его телефон и даже переспросили имя…
Вот так неожиданно наш офис вдруг наполнился его гнусавым, слегка ироничным, можно даже сказать подтрунивающим голосом, всегда сопровождаемым заразительным негромким смешком и какой-то старомодной прибауткой.
— Ко-неч-но, каждый пенсионера обидеть норовит, — смеётся он, когда кто-нибудь начинает подтрунивать над его «трудовой мозолью» или над маразматической настойчивостью везде и всюду навести идеальный порядок.
— Вас, «старого бюрократа», обидишь, — беззлобно огрызаемся мы, — стоит руку пожать, инвентарный номер на всех пальцах оказывается.
— По-ло-же-но, — нарочито строго тянет он, пряча смешинку в густых зарослях бровей…
«Конторка» наша ожила.
Каждый день теперь у нас в офисе происходят маленькие, но, что называется, реальные события. Вечером этого же дня (как он появился) во дворе нашего огромного четырехэтажного здания, перестроенного под офис из старого здания вечерней школы, в «курилке» вдруг из ниоткуда появилась старая обшарпанная скамейка, которую он умудрился выменять у какого-то дворника за бутылку пива. И наши курильщики, которых и видно-то в офисе не было, вдруг выползли туда из своих потаенных «шхер»: чердаков, черных лестниц, подвалов, туалетов. Они с удовольствие восседали на этом повидавшем виды и выслушавшим ни одну историю человеческих судеб сооружение, неожиданно для себя вдруг обнаружив, что умеют говорить и слушать.
Да-да, просто говорить и слушать, и что того удивительней, умеют таки слышать своих собеседников.
Не чудо ли это, говорю я тебе?
— Вообще-то я не курю, и никогда не курил, но в курилке с народом всегда люблю посидеть, — говорит наш комендант, — только здесь можно так запросто независимо от званий, возраста, заслуг и регалий посидеть рядом плечом к плечу и поговорить, что называется «за жизнь». А сколько общего находят люди в простом общении о футболе, хоккее, путешествиях, победах, поражениях, о «бабах» наконец.
— Ишь, чего захотел наш ветеран, о «бабах» поговорить, — смеемся мы.
— По-ло-же-но, говорю я вам, мужику говорить и думать о жен-щи-нах, — сладко «гундосит» он это слово на весь двор, улыбаясь глазами, — а иначе и не мужик ты вовсе, а так «компьютерная амеба» из царства этого, как там, по-вашему, «Поф и Наф».
Автор благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь, а также своего доброго старшего товарища (БИН) за то, что просто довелось в трудные минуты своей деятельности выполнять служебные задачи рядом с ним, что называется «бок о бок».
23.06.2015г.
https://proza.ru/2015/06/26/548
Свидетельство о публикации (PSBN) 38150
Все права на произведение принадлежат автору. Опубликовано 18 Октября 2020 года
Рецензии и комментарии 0