Лёша бы...

– Эй, вы! – закричал бы Лёша, – оставьте девушку в покое!
Он бы быстро и решительно приблизился к ним и грозно повторил свое требование. А они бы ответили ему:
– А если нет?
Или:
– А тебе чего надо?
Или:
– А ты ещё кто такой?
Или что-то ещё. А он, Лёша, сказал бы им, что он тот, кто сейчас их научит обращаться с девушками должным образом. Или нет, он ничего бы им не сказал. Он бы ударил того, рослого, прямо в живот, а пока его товарищ не успел сориентироваться, он сразил бы и его – ударом в челюсть.
Хотя варежка могла бы смягчить удар. В таком случае, ещё приближаясь к этим двум гопникам, он бы демонстративно скинул с себя варежки и дрался бы голыми руками.
Точно, варежки на резинке. Тогда он просто снял бы их и позволил бы им вольно крутиться вокруг его рук, пока он громит неприятеля.
Да, пусть так. Он бы ударил первого в живот, второго – в челюсть, а потом ударил бы согнувшегося от боли первого по голове, чтобы добить врага.
Нет, он же в пуховике. Удар в живот не принёс бы желанного эффекта. Тогда Лёша ударил бы его в нос. Да, Лёша бы сломал ему нос, а пока раненый гопник держался бы за окровавленное лицо, Лёша бы разобрался со вторым, ударив его в челюсть.
А когда он поверг бы врагов, он успокоил бы девушку. Она бы наверняка оказалась его возраста и невероятно красивой. Они бы познакомились, и он проводил бы её до дома. Она бы наградила его своим номером, и они договорились бы встретиться на выходных, чтобы обсудить события этой ночи и пообщаться. Потом они бы признались, что влюбились друг в друга с первого взгляда, и обязательно бы поцеловались. Они бы долго встречались, а потом, через несколько лет, поженились. У них родились бы дети, потом внуки, а потом они умерли бы от старости в один день, прожив чудесную и счастливую жизнь.
Но эти двое. А если бы Лёша их убил? Лёша должен был убедиться, что он не покалечил их и что они не замерзнут в снегу, потеряв сознание от его сокрушительных ударов. Тогда он позвонил бы в скорую и оставил их там. Или в полицию, потому что они всё-таки преступники. Впрочем, Лёша решил бы это вместе с Катей. Да, девушку непременно звали бы Катей. Или Сашей. Интересно…
А вдруг у него бы не вышло? Его первый удар не попал бы в цель; или у него слетели бы очки, и он не смог бы различить их силуэтов в ночной темноте; или второй гопник не позволил бы сразить себя и повалил бы Лёшу. Они бы его избили и отпинали, а девушку… Ах, а если они вооружены? Они бы зарезали его! Или застрелили! И лежали бы они там вдвоем, он и та девушка, холодные, мертвые и… Ах!
Но что если он дал бы им отпор? Если бы он выбил нож из руки рослого и ударил бы его в нос. Или он выхватил бы у него нож и… И зарезал бы их сам! Он бы ударил рослого, который кинулся бы на него, ножом прямо в живот – теперь уже пуховик его бы не спас. А если бы спас? Тогда Лёша ударил бы его прямо в лицо. Он выколол бы ему глаз: лезвие ножа достигло бы самого центра мозга этого гопника, пройдя через его глазницу. А второй бы, увидев, какая участь постигла его товарища, бросился бы бежать. Тогда Лёша бросил бы ему в спину нож. Тот упал бы ничком, и Лёша бы его настиг. Лёша бы перерезал ему горло и бросил бы его лицом в багряный снег, чтобы тот захлебнулся собственной кровью и издох. Потом он, окровавленный, вернулся бы к напуганной Кате, и обнял бы её. А она бы тут же его страстно поцеловала. Он бы проводил её до дома, они обменялись бы номерами и так далее.
Так воображал Лёша, когда проходил по заснеженным мрачным дворам, и слышал, как кого-то опять насиловали за гаражами.