Цыган (Глава 6)

Цыган

Он был довольно странным типом, нудным и каким-то… не знаю, печальным. А ещё, почему-то после общения с ним хотелось украдкой вытереть руку, которую он пожимал. Понятия «личное пространство», о существовании которого тогда мы тогда только смутно догадывались, он не признавал, вторгаясь в него. Пытаясь как будто втереться к тебе в доверие, максимально приближаясь при разговоре, прям впритык. При этом от него не исходило чувства опасности, как от большинства вокруг. Да и плохим человеком, он, пожалуй, не был. Всегда готов был поделиться последним, даже с теми, кто явно его обижал и презирал. Мы с ним относились друг другу хорошо, Цыган часто повторял, что я «друг». По крайней мере я точно не боялся поворачиваться к нему спиной.
Самым неприятным в нём — были глаза. Он не просто косил, он косил обоими глазами! Один глаз всегда смотрел вправо-вверх, почти закатываясь, второй смотрел или влево-в сторону или влево-вниз.
Соответственно, он никогда на собеседника не смотрел. Наверное, не мог физически. Менее жутко от этого не становилось. Вообще, как будто со слепым общаешься, при этом «слепой» может упрекать тебя, что ты ему в глаза не смотришь, и такое бывало.
Он был из кочевого карпатского клана. С его слов — последний неоседлый клан в Карпатах.

Во время Первой мировой, в Австро-Венгрии, один из предков Цыгана забрался ночью на конюшню 42-го кавалерийской бригады, по своим каким-то делам, был пойман, нещадно бит плетьми, едва выжил. Его выхаживали при военном госпитале. Где-то рядом был фронт, конечно, много раненых. И вот, главное наблюдение, которое он вынес оттуда и передал потомкам: солдат кормят хорошо, бинтов и хлороформа не жалеют. Вроде как сам император велел: не жалеть бинтов для победы! В мозгу родственников Цыгана так и отпечаталось: служивых штопают за счёт государства, так было и будет впредь, во веки веков, аминь. Пройдёт почти сто лет, а бесполезное (для кочевых и не признающих службу цыган) знание предка, наконец, пригодится!
Откочевали заранее, похлопотали о документах.

Тогда самая сильная глазная клиника была в Одессе. Офтальмологический военный госпиталь, Приморский район, улица Пригова — как заклятие повторял Цыган.
Медкомиссию парень прошёл без проблем. Никому и в голову не пришло, что с ним что-то не так.

Но мало оказаться в армии, в госпиталь тоже нужно как-то попасть.
Начнём, пожалуй, с того, что госпиталь в первую очередь для генералов и офицеров. Впрочем, солдатика, наверное, тоже подлечат. Больного.
Так начались многолетние мытарства Цыгана:
— Если у тебя ничего не болит, не отваливается, строевой подготовке не мешает, записей в личном деле о показаниях к операции нет — не е** [морочь] мозги, служи, воин!
— Медкомиссия в военкомате тебя не завернула, значит здоров! Иди занимайся строевой подготовкой!
— Не вижу никаких показаний к дополнительному обследованию! У вас через неделю смотр по строевой подготовке, ты в курсе?
(Такое ощущение, что строевая подготовка — это самое главное, зачем нас всех призвали на эту грешную землю)
— Ничего не болит? Шагом марш, обратно строй!
— Ещё раз придешь, я тебя пере**у [ударю], понял?

Через два года, будучи в дисбате, я снова встретил Цыгана.
— А-а-а, Гарик! — надтреснутый голос — Помнишь? Смотри, мне всё-таки глаза исправили! Видишь? Так гораздо лучше!

Господи, ну и ужас! Один глаз как косил вправо-вверх, так и косит, а вот второй — теперь дергался и метался по всему глазному яблоку, как шарик в игре «арканоид» на максимальной сложности.
Я не стал его огорчать, как и не смог спросить, за что отъехал Цыган на «дизель». Он был жалок на вид, грязен, как-то пришиблен, но радовался знакомому лицу вполне искренне. Сам же я на «дизеле» задерживаться надолго не собирался…
Но это в финале, а пока я ещё даже присягу не принял.
Очень скоро выяснится, что когда бьют кого-то из тех, кого Цыган звал друзьями, он молча и абсолютно безучастно будет стоять рядом, не вмешиваясь. Вскорости и я окажусь в ситуации, где мне нужна будет помощь. Буквально в следующей главе мне сломают нос. Цыган так и не поможет. Но пока мы ещё друзья и едим зелёные абрикосы на берегу Дуная.