Лгать - себе дороже

«Я ненавижу в людях ложь
И не приемлю объяснений»
Андрей Дементьев

Прошло уже много лет после той давней встречи, но Евгения Анатольевна до сих пор не может забыть эту леденящую душу историю…
В тот день Евгения Анатольевна пришла на рынок купить продуктов. Проходя между рядами, она заметила, что у женщины, торгующей мясом, были такие печальные, скорее безжизненные, глаза, что Евгения Анатольевна подошла к ней и спросила:

– У Вас какие-то проблемы? Я могу Вам чем-нибудь помочь?
– Нет, – тяжело вздохнув, ответила женщина, – мне теперь уже никто не сможет помочь. Я сама себя наказала и теперь несу свой крест…
– Извините, а что же всё-таки случилось, если не секрет? И почему нельзя помочь?
Покупателей возле прилавка не было, и женщина, которая назвалась Галиной, рассказала Евгении Анатольевне свою историю.

Со слов Галины, она всегда «болела враньем». Раньше она работала на одном из предприятий города, на хорошей должности и имела приличную зарплату. Однажды ей необходимо было срочно вылететь на Север, «провернуть, как она выразилась, одно дельце», сулившее неплохой доход, но с работы её не отпускали. Тогда Галина попросила проживающих на Севере друзей прислать ей телеграмму о том, что у неё там якобы… умерла мать. Когда она предъявила на работе эту телеграмму, все ей искренне сочувствовали и «на похороны», конечно же, отпустили.

Прилетев на Север, Галина… попала в страшную автокатастрофу. На вертолете её доставили в больницу близлежащего города, где в течение месяца врачи боролись за её жизнь, боясь, что она навсегда останется инвалидом. Жизнь ей сохранили, но после той аварии, вот уже много лет, женщина болеет. По состоянию здоровья она вынуждена была уйти с хорошей работы, и вот теперь торгует на рынке.

А несколько лет назад сын Галины пристрастился к наркотикам и начал продавать из дома вещи. Она пыталась бороться с ним, но всё было бесполезно, и однажды она в гневе сказала сыну: «Чтоб ты сдох!»
«Господи! – с ужасом подумала Евгения Анатольевна. – Да разве так можно??? Ведь слово материально, а материнское проклятие – это самая страшная вещь на свете! Она же своими словами запрограммировала ребенка на смерть!»

А вечером того же дня сын Галины сделал себе укол и принял большую дозу снотворного, после чего уснул и ушёл из жизни. Как сказали врачи — «от передозировки»…
– Вот так я сама себя и наказала, – сказала женщина. – И помочь мне уже невозможно.
– Да, – вздохнула Евгения Анатольевна, – этому уже действительно не поможешь.

– А теперь… – женщина усмехнулась – думаете я исправилась? – Нет! Покупателей своих я и обвешиваю, и обсчитываю. Словно мщу им за свою боль… А потому и болею, но, увы, исправлять меня уже поздно.
Галина замолчала, долго смотрела куда-то вдаль, а потом, словно сбросив груз воспоминаний, сказала:
– Та чудовищная ложь мне дорого стоила. Она сломала всю мою жизнь.
– Увы, Галина, Вы правы. За всё в жизни мы обязаны платить. И платить дорогой ценой.

Галина потеребила платок на груди, вздохнула и тихо сказала:
– Вы меня простите за откровенность, но наболело так, что захотелось с кем-то поделиться. Простите…
Она взяла тряпку и начала неистово протирать прилавок.

Евгения Анатольевна ещё немного постояла, находясь под впечатлением от услышанного, потом, попрощавшись
с Галиной, направилась к автобусной остановке. «Ну, ради чего люди лгут? – думала она. – Ради денег? Ради сиюминутной выгоды? Ради получения каких-то дополнительных благ, баснословной прибыли? А потом сами попадают в сети, самими же и расставленными, как попала в них эта Галина».

Подошел автобус, Евгения Анатольевна вошла, села у окна, а невеселые мысли не давали ей покоя. Она вспомнила прочитанную однажды у Марка Твена фразу: «Я не похож на Вашингтона: мои принципы выше и величественнее. Вашингтон просто не мог лгать. Я могу, но воздерживаюсь...» Она смотрела из окна автобуса на тихо падающий снег и с грустью думала: «Эх, если бы все люди, как Марк Твен, воздерживались от лжи, скольких неприятностей и трагедий можно было бы избежать в жизни...»