Жизнь вопреки (Глава 10)

После экзамена на повышение ранга и той ночной прогулки в парке всё изменилось. Кот и без того нравился маме и папе, а уж когда сказал, что любит меня и в будущем обязательно сделает мне предложение, сразу же влился в семью. Жизнь стала мирной и спокойной. Но недавно он залетел в наш кабинет( а теперь у нас есть отдельный кабинет на третьем этаже) с парой рекламных листов.

— Слушай, Миса, — он вытер пот со лба и наконец отдышался, — ты же классно рисуешь, а тут по всему городу расклеены объявления о конкурсе художников. Говорят, судьями будут какие-то известные люди. Не хочешь попробовать?

— Почему бы и нет. Попробовать-то можно, но что нарисовать? Погоди-ка, — я вырвала из его рук листовку и стала жадно вчитываться в неё, — вот это да! У меня вдруг появились и желание, и идея. Спасибо, Котик.

У меня оставалось всего два дня, поэтому я решила нарисовать очень простую картину, но вложить в неё свой смысл. Справившись за три часа, я подумала, что получилось очень даже хорошо, но чем дольше смотрела на неё, тем больше убеждалась в обратном.

— Ну и ужас! — это был окончательный приговор.

Следующие несколько часов прошли в попытках придумать оригинальный сюжет, но ничего не шло в голову. Я уже готова была заплакать, но тут пришёл Кот.

— Иди ко мне, — он прижал меня к себе и стал говорить, какая я молодец. Думаю, именно этого мне порой не хватает. Люблю его, — это отличный шанс доказать всем, насколько они ошибались, называя тебя бездарностью, показать, что работающий над собой человек может легко превзойти талантливых выскочек. Ты всё сможешь. Я в тебя верю.

Его пламенная речь подняла мой настрой настолько, насколько это вообще можно было сделать. Следующие полтора дня прошли за работой. Думаю, придётся много объяснять, так как слишком много смысла я вложила в довольно детский рисунок.

День выставки наступил, и к назначенному сроку мы с Котом уже стояли на месте. Жюри внимательно осматривали картины каждого художника, совещались и задавали вопросы. Когда очередь дошла до меня, важная тётка в очках пренебрежительно посмотрела на мою работу, на меня и, опустив глаза, отошла назад.

— Вы шутите, юная леди? Это серьёзный конкурс. Что это за детская мазня? — горячился седой дядя, — Совершенная бессмыслица!

— Моя работа называется «Жизнь вопреки». На ней изображены котята, которые плывут по реке на маленькой лодке, обклеенной ценниками и увешенной ярлыками. В этой работе важнее предыстория, нежели именно этот фрагмент.

— Будьте так добры, потрудитесь нам её рассказать, — он никак не унимался, — понаберут всяких с улицы.

— Не стоит, — я заметила сжатые кулаки Кота, — котят хотели утопить в реке, потому что они были ненужными, бесполезными и ничего не стояли. В данном случае «ненужные» и «бесполезные» — это ярлыки. На людей такие вешают каждый день — «бездарность», «дешёвка», «изгой» и подобные. Что-то помешало их убийству, и сейчас эти котята нашли в себе силы плыть вопреки всем ценникам и ярлыкам по этой же реке, которая их чуть не убила, как человек, преодолевший и переживший многие предательства и унижения, находит в себе силы жить в этом чёртовом мире, который хотел его смерти. В этом вся концепция моей работы, и если бы в вас или ваших помощниках был хоть грамм желания увидеть в этом куске холста что-то, вы бы увидели, а так вы обходите всех, ибо так требуют правила, но это ничего не изменит. В итоге вы выберите работы учеников известных людей, ведь так, мамочка?

В этот момент женщина, стоящая сзади всех, вздрогнула и подняла глаза.

— Это правда? Вы говорили, что у вас только одна дочь.

— Я… да, то есть нет.

Она стала оправдываться, что-то мямлила, постоянно сбиваясь, переминалась с ноги на ногу, её глаза бегали от меня к нему и обратно, и в них отчётливо прослеживался страх, растерянность и стыд. Не знаю почему, но в этот момент я испытывала искреннее наслаждение. Это неправильно, но это было так.

— Я пришла сказать, что не обижаюсь на тебя. Сейчас у меня всё прекрасно: горы опыта за плечами, хорошее образование, верные друзья, работа, любящий парень. Что же осталось у вас с сестрой? Ходите по проплаченным конкурсам и пытаетесь раскрутить её, ведь работы, написанные талантливыми ручками моей сестрицы, никому и даром не нужны. Я хочу сказать тебе спасибо за то, что тогда не вернулась за мной и не забрала. Спасибо! Пойдём, Котик, пусть этот сброд и дальше восхищается своим «талантами».

Мы вышли на улицу совершенно ошарашенные, ноги и руки тряслись.

— Ты хоть понимаешь, что назвала всю культурную элиту нашего города сбродом?

— А что такого? Я не права?

— Да я не об этом. Почему ты меня остановила? Я тоже хотел.

Вдоволь насмеявшись, мы вернулись в агенство и рассказали эту историю.

— По крайней мере, теперь она знает, что у тебя все хорошо и может не волноваться, — учитель везде искал положительные стороны.

— Не думаю, что она вообще обо мне вспоминала.

— Не будь такой грубой, — Граф слушал вполуха и лишь изредка вставлял свои комментарии.

— Грубой? Да я бы на её месте вообще не сдерживал Кота. Руки, конечно, распускать я бы не дал, — Фель с усмешкой посмотрел на моего спутника, — но он у нас и языком может задеть так, что мало не покажется.

— Друзья, уже темнеет. — Граф захлопнул папку с буквами «NG» на корешке, — жду вас завтра часикам к шести.

Мы радостно направились к выходу, но тут он остановил Феля.

— А вас, дорогой мой, я попрошу остаться. Завтра вот этих оболтусов, — он указал на нас, — кое-что ожидает, нужно обсудить детали.

— А тебе не кажется, что ещё рановато?

— В самый раз. Наши парни вчера прошли по заброшкам и.., — он перевёл взгляд на нас, — идите-идите, нечего тут уши греть. Всё завтра.

Граф всегда был мастером интриги, вот и сейчас он всего парой слов оставил нас без сна на всю ночь. И всё-таки что же завтра будет? Почему просто нельзя всё рассказать?! Но ничего не поделаешь, будем ждать завтра.