Эллайн

Однажды ранней весной, когда солнце только-только начало заливать лазурью далёкий кусок неба, на краю крохотного городка, почти возле леса, в сыром и тёмном подвале дремал кот.

Это сырое и тёмное место своим домом он выбрал сам, потому что был очень нелюдим и по мере возможностей самодостаточен, чем безумно гордился. Потому что даже в самые тяжёлые моменты своей жизни, когда живот молил своего хозяина о пощаде, упрашивал его подойти к людям, чтобы, возможно, они сжалились над бедолагой и угостили его хоть чем-нибудь съедобным, почти обессиленный кот задирал голову и уходил ото всех прочь.

Прожив на улице несколько человеческих — а по-кошачьему ого-го сколько — лет, этот кот научился выживать, никогда и ни перед кем не склоняя головы. Да и мало кто вообще обращал на него своё внимание, чему гордец был очень рад. Внешне похожий на драную половую тряпку, пыльно-серую, в различных пятнах — где-то бледно-желтых, где-то почти чёрных, — он старался обходить стороной и людей, и сородичей, почти всех, лишь изредка гоняясь за какой-нибудь сонной мышью.

И дремал бы этот кот ещё и ещё, если бы не услышал, что у подвального окошка кто-то возится. Прикрытое только двумя фанерками, между которыми хвостатый вполне протискивался, это окошко служило для него тайным проходом в его личное убежище.

Сонный подвальный жилец медленно приоткрыл один глаз и настороженно устремил взор в сторону фанерок: в просвете между ними из стороны в сторону прыгала какая-то крохотная птичка и то и дело заглядывая в подвал. Прыг-прыг из-за фанерки, голову на бок, на другой, заглянет в подвал, потом прыг-прыг за другую фанерку… и по новой.

У кота зашевелился хвост, открылся второй глаз, дёрнулись усы, в желудке завыла пустота, а самое уютное, тёплое и сухое место в этом подвале неожиданно перестало быть таковым. И всё же хвостатый до последнего надеялся, что эта любопытная крылатая тварь как можно скорее уберётся и не будет искушать умиротворённую душу и пустой живот! Но птица словно дразнила его, нисколько не думая уходить.

И тут умиротворённая душа решила, что умиротворение может подождать до тех пор, пока к такому же умиротворению не придёт и живот. Оба глаза хищника вдруг вспыхнули изумрудным пламенем, по всему телу зверя растеклось тепло, приводя каждую мышцу смертоносной машины в боевую готовность. Едва заметно изумрудные огоньки начали движение. Судья, единственный присяжный и палач в одной клыкастой мордочке приподнялся и почти ползком начал двигаться на позицию, с которой можно будет проучить наглую мелочь — ей уже был вынесен смертный приговор, — а потом и перекусить ей.

Кот, не отводя глаз от окошка, пролез под какой-то трубой, не побрезговал окунуть пузо в лужицу и очень мягко запрыгнул на деревянную коробку, откуда удобнее всего было сделать молниеносный удар.

Исходная, пристройка… ещё мгновение — и стремительный прыжок! За ним последовали звуки когтей по кирпичам и фанере вперемешку с грохотом. Одна фанерка отлетела в сторону, с другой — хищник слетел с подоконника на обломки кирпичей и штукатурки возле дома. После чего он быстро выпрыгнул из-под предательской фанерки и злобно осмотрелся.

Во дворе было пусто. Ни людей, ни кошек — никого, и от этого чудесно. Кругом лишь припаркованные машины, голые деревья, кусты, сухая тёмная трава вперемешку с опавшими листьями, детские качели и горка с выцветшей краской. Приправлена вся это дворовая картина была мусором, то ли прилетевшим откуда-то, то ли всплывшим из-под снега, сошедшего совсем недавно. Через мутный фильтр облаков всё это окрашивалось солнцем в унылые и серые тона и было каким-то застывшим, словно умерло.

Коту не составило труда своим хищным взором заметить, как та шустрая птичка села на перекладину высоких качелей и уставилась на него. Хвостатый в свою очередь медленно сел, осмотрелся по сторонам, взвесил все за и против, а затем неспешно двинулся куда-то в сторону, делая вид, что уходит. Но птичка оказалась не такой глупой, как хотелось бы, что очень рассердило кота. Она постоянно держала его в поле зрения. А хищник всё ходил из стороны в сторону, пытаясь зайти крылатой за спину, и всё больше злился, потому что ничего из этого не выходило.

Вдруг у кота лопнуло терпение, и он со всей силы рванул за летающим лакомством: быстрыми прыжками он влетел на соседнее с качелями дерево, оттуда — в сторону перекладины и прямиком на птицу. Та вспорхнула, сделала в воздухе пару крюков и очень низко куда-то полетела. А за ней тут же кинулась худая и грязная тряпка, иногда звавшаяся прохожими котом.

Мелкая зараза гоняла бедного кота по всему двору, затем полетела в другой, а за ним — в предыдущий, а потом — ещё куда-то. Она почему-то ну совсем не собиралась поддаваться хвостатому бедолаге, даже видя, как он измучен и страдает. А он без остановок всё бегал и прыгал за ней, совсем себя не жалея. Но в какой-то момент изнемогающий хищник понял, что силы его на исходе. И если он сейчас же не остановится, то тут же упадёт и испустит дух, а голодным и морально побитым ему погибать ну совсем не хотелось. Ведь если умирать, то только победителем, сытым и от этого счастливым. Сделав ещё один прыжок в сторону шустрой птицы, которая оказалась слишком уж шустрой, кот остановился, тяжело вздохнул и посмотрел своему улетающему завтраку вслед. А крылатый завтрак поднялся высоко над двором и исчез за крышей девятиэтажки, сразу за которой возвышался лес.

На кота накинулась жгучая обида. Он посмотрел на свои лапы и почувствовал в них ужасную, почти такую же, как в животе, боль. Нужно было срочно перекусить, а птицу эту к чертям птичьим. Битва проиграна — проигравшему еда из мусорки. И обиженный кот, недолго думая, направился в её сторону.

Неожиданно откуда-то сверху послышалось пение. Хвостатый остановился и посмотрел на крышу дома, где только что скрылась птица. Должно быть, именно там эта крылатая бестия празднует свою победу. Но нет, окончательной победы она не дождётся.

В венах хищника закипела кровь, глаза вновь загорелись зелёным. Голод и боль притупились, а значит, битва ещё не была проиграна. Нужно было восстановить честь, ведь гордость не позволяла отступить. Птица должна быть поймана, чего бы это ни стоило.

Хвостатый не понимал, чего добивается эта наглая птица, но её пение только раззадоривало его. И кот начал размышлять, как ему попасть на крышу этой махины, подпирающей собой небо. Но тут открылась дверь одного из подъездов дома — и план тут же был готов. Кот, не дожидаясь, пока кто-то выйдет из подъезда, быстро туда забежал, услышав вслед какое-то ругательство, и помчался по лестнице вверх, пока не оказался прямо под крышей. Там он куда-то прыгнул, где-то едва протиснулся, как это могут делать только кошачьи, — и вот он на крыше.

Ни разу ещё кот не был так высоко — так близко к небу. Только сейчас, по понятным причинам, его это как-то совсем не беспокоило. Он быстро стал осматривать тёмную пустынную крышу, стараясь не заглядывать за её пределы, чтобы не испугаться высоты. Нужно было потратить всего себя только на поимку птицы.

Вдруг взгляд хвостатого приковала удивительная картина: на самом краю крыши, со стороны леса, возвышалось небольшое деревце, с ветвей которого во все стороны лилось то самое пение. И всмотревшись в ветви, кот увидел ту самую птицу, что радостно заливалась, смотря куда-то вдаль.

Это был шанс, который нельзя упускать, — шанс восстановить честь и набить триумфом живот! Кот медленно подкрался под самое дерево, всё больше и больше наполняясь злобой от этого радостного пения. В звере проснулись первобытные инстинкты. Он сделал два длинных прыжка: первый — на ствол дерева, а второй — на злосчастную птицу… Но качнувшееся от первого прыжка деревце дало птице знак. Та взлетела и скрылась за следующим домом.

Едва не слетевший с крыши, оставшийся ни с чем кот посмотрел улетающему завтраку вслед и подумал, что таким идиотом его ещё ни разу не выставляли. Да и птица тут, в общем-то, ни при чём. Никто не может выставить другого идиотом так, как он может сделать это сам

— Уважаемый Кот, а что вы хотели? — услышал уже развалившийся под голыми ветвями и устремивший свой взгляд на лес кот чей-то едва слышный шёпот и осмотрелся. — Неужели думали, что сможете поймать этого скворца?

— Тебя волновать не должно, что я хотел и думал, — продолжая осматриваться, проворчал удивлённый и кем-то уважаемый хищник, но всё равно никого не видел и не чувствовал. — И вообще, покажись-ка, а то я тебя не вижу. Неприлично!

— Простите, я не подумала, что стоит представиться, — заволновался шёпот. — Ведь я так редко с кем-то разговариваю, а тут… Простите, пожалуйста…

— Я тебя прощаю! А теперь покажись мне и не мямли, да и хватит шептать! Можешь меня не бояться, если только ты вдруг не крыса или не летающая… эта… скворца.

— Вы не очень-то и любезны, господин Кот…

— Господин? Уважаемый? — сказал когтистый, задумавшись. — Ах, да… Можно и так! Так… Почему это я не любезен? Я со всеми любезен!

— Вы, господин Кот, не только разговариваете неприлично, панибратски, но и ведёте себя, хоть это и не ваша вина, весьма грубо, — оживился шёпот. — Сперва запрыгнули на меня, поцарапав и чуть не переломав мне хрупкие ветви, а ещё спугнули эту чудесную птицу, которая так волшебно пела! При этом вам жутко повезло, что вы не свалились с крыши!

— Ах вон оно что… То есть как? То есть… ты разговариваешь?

Кот приподнялся и ещё раз тщательно осмотрелся: рядом по-прежнему никого не было, а берёза, склонившаяся над ним, выглядела обычно. По-весеннему голо, но обычно.

— Я иногда разговариваю, то есть почти никогда, но разговариваю, бывает, да. Но сейчас, честно признаюсь, я сама не знаю как и не понимаю, почему именно вы меня слышите… Так что я сейчас тоже немного в шоке, как и вы.

— Погоди-ка, погоди-ка! Во-первых, я никогда в шоке не бываю, я бывалый! Во-вторых, то есть из-за тебя я чуть не слетел с крыши, потому что-то там птица и парочка царапин? Да я сам тебя с крыши сейчас скину!

— Не думаю, что в таком состоянии вы способны сделать со мной хоть что-то. Разве только опять поцарапать…

— В каком «таком» состоянии? — прищурил глаза кот.

— Вы худы и голодны, от чего очень слабы…

— Я на диете! — процедил уважаемый.

— А зачем полезли на крышу? Неужели скворец ваш любимый деликатес, из-за которого стоило преодолеть столько трудностей, взобравшись так высоко, так далеко от земли?

— А зачем ты тут, на крыше, бестолковая, растёшь? На себя вон лучше посмотри! Ну какое ты дерево? Кустарник-переросток! Тощая, гнёшься от малейшего ветерка и в половину меньше обычных берёз!

— Я же не специально… Когда-то моё лёгкое семя принёс сюда сильный ветер и — случайно или специально — забросил в какую-то щель, где была благоприятная для меня почва. Меня поливали дожди, грело солнце, обдували ветра, заметало снегом… Так я и выросла, не понимая, кто я и для чего я родилась. Рядом не было никого, кто мог бы меня услышать, понять, кто мог бы дать мне хоть какие-то ответы, от кого я могла бы услышать хоть одно доброе слово… Лишь изредка прилетали разные птицы и пели, совсем не замечая меня. А когда я выросла, то они начали садиться на мои тонкие ветви; тогда я наслаждалась их пением и…

Господин Кот расхаживал из стороны в сторону, вокруг берёзы, иногда подходил к краю крыши и посматривал вниз. Он слышал всё, что шептала ему берёза, но при этом не забывал размышлять о еде. Потом он не спеша повернул голову на деревце и, перебив её, протянул:

— Радуйся, берёзонька! Так ты, значит, и плохого слова ни от кого не слышала. Радуйся! И глянь, вид у тебя… ну, получше, чем у меня снизу. Городок видно, лес рядышком. Растёшь себе спокойно, песенки слушаешь, спишь почти полгода, еду искать не нужно! Что тебе до разговоров с кем-то? Лучше уж ни с кем не разговаривать, чем получать пинки от прохожих и постоянно беспокоиться о голодном желудке.

— Я вас понимаю, господин Кот. Уже какое-то время мне видна часть этого двора и много всего остального! Сперва я и не знала, насколько мир велик, только слышала, а теперь не могу поверить в то, что вижу. И с вами в какой-то степени я уже знакома. Мне отсюда были видны даже ваши со скворцом догонялки… Было и забавно, и грустно видеть такое…

— Забавно ей, — засмеялся оскорблённый тем, что кто-то потешается над ним, господин Кот. — А забавно ли тебе наблюдать за своей одинокой жизнью? Ты, тощая, хоть раз до меня с кем-нибудь разговаривала?

— Да… — едва слышно шепнула берёзка, а потом оживилась, как ни разу до этого. — Однажды, в середине лета, когда я уже поднялась над крышей, птицы пели на моих ветвях среди листьев, а передо мной всё больше и больше открывался мир за горизонтом крыши родного дома, началась буря.

После жаркого полудня с сумасшедшей быстротой со стороны леса ужасно сильный и холодный ветер чёрной волной туч накрыл всё видимое небо, а тучи тьмой накрыли всю видимую землю. Стало так темно, что все ночи, которые я видела до этого момента, начали казаться ослепительными. Ветер качал в разные стороны лес, а во дворах деревья складывались чуть ли не пополам, машины одна за другой начинали жалобно выть. Двор тут же опустел, по нему начали носиться опавшие листья и сухие ветки. Всё, что могло закружиться в вальсе бури, закружилось, а остальное задрожало в страхе. Потом хлынул ливень, тяжёлые и ледяные капли которого, казалось, хотели смыть всё и всех в этом мире.

Сгибаясь под ветром и небесной водой, уже готовая сломаться, вырваться и погибнуть, я услышала трубный, почти оглушающий голос:

— Что ты тут делаешь, на крыше?

— Живу… — продолжая сгибаться, кое-как ответила я.

— Почему именно тут? Тебе разве не одиноко здесь? — услышала я в ответ и удивилась, ведь никто и никогда раньше не понимал мою речь.

— Одиноко? — спросила я, не улавливая, о чём он спрашивает.

В этот момент ветер поутих, я разогнулась, но меня продолжало шатать.

— Да, одиноко, — через долгую паузу я услышала уже более спокойный голос. — Ведь на этой крыше ты совсем одна, Allein.

— Эллайн?

— Та, кто одна. Ближайшие деревья находятся довольно далеко от тебя, поэтому, я уверен, ты слышишь только их шум, а они тебя и вовсе никогда не услышат.

— Я не одна! Пусть я ни с кем не могу поговорить, но ко мне часто прилетают разные птицы и поют, а я их слушаю. А ещё я смотрю вокруг — на этот великий мир, который постоянно меняется…

— Да, мир велик и ужасен в своей красоте и переменчивости! Но ты даже не представляешь, насколько он велик! И ответь мне, разве тебе хватает этого жалкого клочка мира? Разве тебе не хотелось ни разу поделиться с кем-нибудь своими мыслями, своими чувствами, которые ты испытываешь, когда смотришь на этом мир, когда слышишь песни, которые поют эти милые создания? Разве ты не хотела быть выслушанной и понятой?

— Раньше я… Я не знала, что могу с кем-то поделиться… — растерялась я, думая, что сошла с ума, ведь рядом никого не было. — Но ответь мне, пожалуйста, кто ты?

— Моё имя — Фрай, я — ветер и твой новый друг, который тебя выслушает и постарается понять, — послышался добродушный голос.

В этот момент ветер вдруг усилился и завыл, тучи начали расползаться в разные стороны, посветлело. Ливень превратился в мелкий дождик и быстро прекратился. А когда на небе стало не видно и облачка, во дворах начали появляться люди, кошки, выгуливаемые собаки, я почувствовала в своих ветвях тёплый ветерок. Он покачивал меня из стороны в сторону, скользил по стволу, перебирая каждую веточку и каждый листочек.

— Прости меня, Эллайн, что я поломал твои ветви и сорвал листочки, — услышала вновь я тот голос, но теперь он был таким спокойным, как добрая песня, и очень близким. — Я не хотел причинить тебе боль.

— Фрай, это ты?

— Я прогнал другие ветра, разогнал тёмные тучи — всё для тебя: чтобы мы могли спокойно поговорить, чтобы тебе было не одиноко.

Тогда Фрай пробыл со мной почти целый месяц, отгоняя от меня другие ветра, рассказывая мне про места, в которых бывал или хочет побывать, про истории, которые слышал, видел и в каких участвовал сам. Днями и ночами мы беседовали обо всём! А в перерывах шелестом листвы мы подыгрывали певчим птицам. Целый месяц!

Потом он сказал, что не сможет быть со мной всё время, что ему нужно улететь. Но обещал заглядывать ко мне всякий раз, когда будет в этих краях.

Вскоре он улетел, а я осталась с воспоминаниями о буре, о нашем знакомстве, о нём, его рассказах и отношении ко мне. Тогда я подумала, что он больше не вернётся, но всё равно была ему благодарна за тот месяц, воспоминания о котором нежным теплом грели меня в холода. Только я до сих пор не могу понять, почему Фрай обратил на меня внимание, не могу и всё.

Однажды он вернулся. И возвращался после раз за разом — то через месяцы, то через год, то давая о себе знать издалека, то делая сюрприз и появляясь неожиданно. Каждый раз я была безумно рада его видеть и слышать, узнавать, что с ним произошло, а он каждый раз очень живо рассказывал мне обо всём.

Я полюбила его, когда он бурей ворвался в мою жизнь и изменил её до неузнаваемости. Бывало, я пыталась рассказать ему о своих чувствах, но мне не хватало смелости и правильных слов, потому что я боялась разрушить то, что уже было. Думаю, он догадывается обо всём, но… он — вольный ветер, а я — одинокая берёза на крыше старого дома у леса.

Когда в последний раз мы разговаривали, я сказала ему, что мне нужно высказаться о том, что я к нему чувствую, но тогда так и не смогла этого сделать… обещая подобрать правильные слова для следующей встречи. Знаю, что он скоро должен быть здесь. Слова, правда, я подобрать так и не смогла, но выскажусь, как получится, и попрошу его, чтобы он забрал меня с собой.

Кот долго и очень внимательно слушал берёзу, тихо лежа под ней. Он забыл о боли в лапах и голоде, а после того, как она замолчала, медленно стал оживляться и спросил:

— Эллайн? Верно? Я… то есть… он… он ведь не сможет тебя забрать с собой. Ты погибнешь без земли, а он, наверное, сможет тебя только вырвать, но что потом? Ты упадёшь… Тебя не станет!

— Господин Кот, я очень признательна вам за беспокойство, честно! Но поймите меня. Я не могу больше молчать, он должен знать. Это будет честно по отношению к нему, ко мне и к миру. Все мы должны строить отношения на честности и понимании друг к другу. Если нет, то грош цена этому миру. Сами по себе мы никто. Другие нас определяют, с другими мы живём по-настоящему.

— Так! Не перекладывай с больных ветвей на здоровые усы. Вот мне никто не нужен! И я нисколько не беспокоился о тебе. Просто это факт, что он не сможет забрать тебя с собой!

— Я видела вас много раз, господин… А как ваше имя?

— Нет у меня имени! — зашипел хвостатый. — У вольного кота нет может быть имени!

— Мне кажется, что вы одиноки…

— Я свободен, а не одинок! Подумай хорошенько своими корнями, или чем ты там думаешь, и почувствуй разницу, а потом будешь делать выводы. Честной ты хочешь быть перед миром! Да не нужна этому миру твоя честность! Этому миру и так грош цена! И хватит меня отвлекать своими россказнями. — Кот растерянно попытался найти на небе солнце и, сделав вид, что нашёл его, выпалил: — На дворе уже давно обед, а я не завтракал! Прощай, деревце! Пиши письма на своих листочках, когда отрастишь их, и бросай с крыши. Может быть, я их почитаю. Только на кошачьем пиши, я другого не знаю, — язвил господин Кот, пока быстро пытался вспомнить, как и где поднялся на крышу.

Эта ситуация настолько взбудоражила хвостатого, что тот искал выход с крыши несколько непростительных для себя секунд, а он оказался почти под носом. Не подавая вида, что растерянность овладела всем его нутром, хищник тут же рванул к выходу.

— Я рада, что познакомилась с вами, господин Кот! Рада нашему диалогу, тому, как вы внимательно меня выслушали и что побеспокоились обо мне. Спасибо, друг мой, и заглядывайте ещё! — послышался неожиданно звонкий голос Эллайн.

На последних словах берёзки кот слегка притормозил, чтобы расслышать всё, а когда услышал тишину, быстро где-то пролез и спрыгнул на лестничную площадку.

Ещё больше голодный и уставший господин Кот медленно спустился на первый этаж, где-то прячась от людей, где-то слегка притормаживая. В подъезде ему пришлось ждать, когда откроют дверь, а когда её открыл какой-то пьянчуга, хвостатый выбежал во двор. Там он осмотрелся, глянул на крышу, на которой только что был, загордился собой. А потом вспомнил необычную встречу и вдруг осознал, что уже и не помнит, когда к нему так хорошо относились, когда в последний раз с ним хоть кто-то, кроме пойманных мёртвых мышей, разговаривал… и когда в последний раз ел.

Кот потряс головой, вытряхивая из неё лишнее и оставив там только расположение мест, где он мог бы найти еду, и медленно отправился к ближайшей точке, то гордо ступая, то останавливаясь и осторожно осматриваясь.

Перекусив у пары мусорок какой-то дрянью, потом найдя в одном из чужих дворов у какого-то подъезда миску с молоком и вылакав её дочиста, уставший и замученный кот отправился к своему убежищу. По дороге он где-то валялся, где-то за чем-то наблюдал, где-то находил ещё что-то, похожее на еду, а потом заметил, что вокруг начало слишком стремительно темнеть, и глянул в небо, которое заволакивали тучи.

Хвостатый терпеть не мог дожди, а уж тем более сейчас, потому что окошко в его убежище теперь никакие фанерки не закрывали, и дождь с лёгкостью мог беспардонно заглянуть к нему в гости. Кот, конечно, мог бы попытаться поставить фанерки обратно, но сил на это сейчас совсем не было.

Уснул господин Кот быстро, спал крепко и очень долго, лишь иногда вздрагивая от шума дождя и завываний ветра. Проснулся же он ранним утром под пение птиц во дворе и тут же отправился на поиски еды, стараясь брезгливо обходить или перепрыгивать лужи.

На улице вовсю сияло солнце, было светло и свежо, гулял лёгкий ветерок. У ближайших точек, где могла быть еда, кот ничего не нашёл и поэтому пошёл искать еду в другие дворы. Возле одной из мусорок хвостатый увидел человека, похожего на дворника, который аккуратно что-то раскладывал, а потом несколько мгновений осматривался, словно кого-то ища. Но так никого и не дождавшись, он схватил свои инструменты и быстро ушёл.

Немного подождав, а то вдруг это какая-то хитрая уловка, довольный господин Кот подошёл к мусорке и увидел там замоченный в молоке кусок хлеба на тарелочке. Рядом с ним на бумажке лежали кости, на которых кто-то щедро оставил много мяса. Когда хлеб был съеден, хвостатый господин осторожно осмотрелся и заметил, что находится в том самом дворе, возле того самого дома, на который он вчера забирался. И он, чуть не поперхнувшись, вдруг вспомнил всё, что с ним произошло.

К удивлению кота, эти воспоминания оказались даже приятными, не считая той крылатой дряни. Но при всём этом в кошачьем уме возникло сомнение, было ли на самом деле то, что произошло на крыше, или от голода его рассудок совсем пошатнулся. Тогда хвостатый точно решил, что непременно должен подняться ещё раз на ту крышу, прихватив с собой кость, чтобы там ей насытиться.

Путь на крышу был уже известен, поэтому нужно было только дождаться какую-нибудь раннюю пташку, которая либо будет выпархивать из подъезда, либо в него впархивать, при этом любезно распахнув дверь. Ждать пришлось немного дольше, чем ожидалось, а сверх того, когда дверь открылась, старушка, под которой кот пробегал, пнула его ногой в бок со словами: «Пшёл вон, дрянь такая!» От такого гостеприимства у кота изо рта чуть не вылетела кость, но боль была выдержана, а приятное лакомство осталось у законного теперь владельца.

Глянув со второго этажа лестничной площадки, не пошла ли обидчица за ним, кот начал взбираться под крышу с каким-то удивительным волнением и трепетом, несвойственным ему уже несколько лет. Он думал, о чём же теперь расскажет ему Эллайн, какие истории Фрая перескажет. Но вдруг подумал, что неприлично будет только слушать, и решил, что расскажет свои истории. Потому что так будет честно.

Поднимаясь по лестнице, счастливый, не понимая только от чего, кот вспоминал, как ещё белоснежным котёнком в холодную зимнюю ночь его выбросили из окна; как он почти замёрз под колесом какой-то машины и как его подобрал, отогрел и оставил у себя какой-то парень, назвав спасённого Князем Снежком.

Князь Снежок долгое время жил в любви и нежности, всегда сытый и довольный, белоснежный и пушистый, любящий гостей своего спасителя и друга и всегда ласковый ко всем.

Но в один момент его друг куда-то пропал. У него дома начали жить незнакомые люди, которые сперва едва подкармливали Князя, а потом и вовсе вышвырнули на улицу.

На улице, благо, было лето. Наверное, только поэтому вновь брошенному удалось тогда выжить. Потом голод, собаки, другие коты, постоянные проигранные драки, почти смерть, голод, зимы. Какие-то люди подкармливали Снежка и жалели, а какие-то били, очень больно били и хватали. Тогда Князь решил, что лучше вообще ни с кем не иметь дело, чем неожиданно получить пинок в бок, а потом плеваться кровью.

Уже на девятом этаже Князь Снежок остановился, собрался с мыслями и полез на крышу, к Эллайн. Солнце резко ударило коту в глаза, он прищурился, а потом начал осматриваться, но не смог найти никакой берёзы. После чего он выпустил изо рта кость и пробежался по всей крыше. Эллайн нигде не было, а на месте, где она должна была быть, в крыше чернела небольшая ямка, а вокруг неё — листья и комки земли.

У Снежка заколотило в груди, он быстро подлетел к краю крыши и посмотрел вниз, на тротуар, — никого; затем пробежался по всему краю, потом ещё раз и ещё раз, внимательно высматривая хоть какую-нибудь упавшую берёзу, но никого не было.

Остановился Князь лишь после того, как начал задыхаться. Остановился возле края, где должна была быть Эллайн. Восстанавливая дыхание, он всмотрелся вдаль, пытаясь успокоиться и всё осмыслить.

Вдруг справа от него послышалось знакомое пение. Снежок резко повернул голову вбок и увидел того самого скворца, за которым вчера всё утро гонялся. Эта птичка стояла на краю, совсем рядом с котом, которого, видно, уже не боялась, и, заливаясь пением, всматривалась куда-то вдаль.

Князь Снежок с удивлением посмотрел на неё, а потом ему вдруг послышалось, как над лесом пронёсся ветер, в котором господин Кот услышал радостный смех двоих.

— Если встретишь где-нибудь Эллайн, передай ей, что моё имя — Князь Снежок, — сказал кот и повернулся к поющему скворцу. — А ещё передай, что я периодически буду залезать на крыши и ждать её и Фрая. Только не забудь, ладно?

Скворец замолчал, посмотрел на Снежка, задержал взгляд на пару секунд и взлетел.

Ещё несколько минут господин Кот сидел на краю крыши и не спеша размышлял обо всём, перебирая в голове историю одинокой когда-то берёзы. Снежок был даже рад, что ошибался насчёт неё. Пусть мы не решаем, кем нам родиться и с какими возможностями вступить в этот мир, пусть мы не можем всё контролировать, но в наших руках по-прежнему очень многое.

В тот момент, когда Князь Снежок уже собирался спускаться с крыши, он заметил, что возле мусорки, где он только что был, совсем маленький и рыжий котёнок вылизывает тарелочку, где недавно лежал замоченный хлеб. Кот глянул себе за спину, на кость, обвешанную мясом, потом опять на котёнка. В груди что-то защемило, и он тут же, схватив кость, помчался вниз по этажам, выскочил во двор и осторожно направился к мусорке.

Около тарелочки уже никого не было. Господин Кот аккуратно положил на неё кость и лёг в нескольких метрах. И лишь тогда, когда из-за мусорки появилась маленькая рыженькая мордочка, Князь Снежок медленно поднялся, кивнул той мордочке и не спеша отправился в своё княжество.