В мире животных и другие радости (Глава 8)

Вот что мне в Апельсинке понравилось сразу, — так это её любовь к животным. К любым видам без исключения. Как она любит собак, я видел сам, про её любовь к другим животным я узнавал постепенно. Например, она перечитала все книги Джеральда Даррела, что я взял с собой. Я их взял, чтобы читать самому, если возникнет такая возможность, но Апельсинка прочитала их раньше меня. Для неё имя Даррелл оказалось неизвестным, и я с удовольствием рассказал ей о человеке, который повлиял своими книгами на моё мировоззрение. Апельсинка слушала внимательно, а потом залпом прочитала все десять книг за десять дней. И это при том, что я иногда отрывал её от чтения, принуждая к сексу в самых, казалось бы, неудобных для этого занятия местах. Однако практика показала, что неудобных мест не бывает, бывает недостаточно техники, которая появляется с практикой. Практические занятия очень нравились Апельсинки. Она однажды сказала в задумчивости, что никогда не думала про себя, что может провести целый день под одеялом. Сказано это было иронично, потому как одеялом мы накрывались только во время сна. Однажды, когда мы лежали обнажённые на полу кухни, то заметили в открытом окне курящего дядьку на балконе соседнего дома. Поскольку в нём этажей было двадцать пять, а мы жили на семнадцатом, оттуда, скорее всего, было хорошо нас видно. Увидев, что мы поймали его взгляд, он приветливо помахал нам рукой. После этого Апельсинка вычеркнула кухню из мест для занятий любовью.
Поскольку с Грином у меня наладились тёплые отношения, то Апельсинка стала иногда приводить его к нам ночевать. Грину достаточно было иметь свой коврик, миски для еды и питья, и мячик, которым он очень любил играть. Я для него нашёл ещё одну забаву, которой можно было забавляться только на улице. Грин приносил мне прочную палку, держа её точно посередине. Я поднимал её на уровень пояса вместе с Грином, и начинал крутиться вокруг своей оси. Грин летал, держась зубами за палку. Его тело было вытянуто в струнку, лапы были вытянуты вдоль тела, уши прижимались к туловищу, а в глазах было написано огромное удовольствие. Апельсинка боялась, что Грин может сорваться, и потом больно удариться. Такая опасность действительно была, но Грин держался молодцом. Я же старался сильно не крутиться. У меня от таких упражнений потом голова шла кругом.
У Апельсинки был свой круг общения, который сложился благодаря Грину. Как правило, это были собачники, которые выводили своих питомцев на прогулки возле зоопарка. Именно там раньше жила Апельсинка. Но собаками дело не ограничивалось. Её знакомые держали енотов, белок, лисиц, крыс. Про птиц я и не говорю. Апельсинка иногда рассказывала мне интересные истории, связанные с животными своих знакомых. Скоро пришла и наша очередь рассказывать.
В тот день мы дежурили на разных постах. Я работал на главной проходной, Апельсинка на транспортной. Утром, когда нас уже сменили, я переоделся, а Апельсинки всё ещё не было. Я вышел её навстречу. Апельсинка шла медленно, словно боялась стряхнуть с себя что-либо. Подойдя ближе, я увидел, что у неё изменился галстук. Вместо обычного, повязанного узлом, у Апельсинки появилась бабочка, причём довольно большая. И только подойдя вплотную, я увидел, что это вовсе не бабочка, а птенец. Он висел на шее Апельсинки неподвижно, словно он спал.
— Откуда это чудо взялось? – спросил я, забирая у Апельсинки пакеты с вещами.
— Подобрала на земле, — отвечала моя любимая, — его вороны клевали. Я думала, что он мёртвый, но нет, он дышит. Хотя и сильно побит.
— Ты хочешь взять его домой?
— А ты будешь возражать? – Апельсинка хитро на меня посмотрела.
— Нисколько, мне самому интересно, сможешь ли ты его выходить.
— Ещё слишком рано звонить моим знакомым, надо бы знать, чем его кормить, и как держать дома.
— Ну, держать его надо в клетке, — высказал я простое соображение, — а вот как кормить, надо у специалистов узнать.
— Давай доедем до зоопарка, там в девять часов начинает работать ветеринар, спросим у него.
— Отличная мысль, давай так и сделаем.
Пока Апельсинка переодевалась, я держал птенца в своих ладонях. Тело было тёплым, крылья висели беспомощно, но переломов я не нащупал, как и любых других утолщений. Глаза у него были открыты и иногда он моргал. Одним словом, без специалиста было не обойтись. Апельсинка переоделась и села за руль. Мы решили, что будем ездить на работу на её машине. Находиться за рулём ей нравилось больше, чем мне.
Возле зоопарка мы походили немного в ожидании ветеринара. Когда же дверь наконец-то открылась, дальше порога нас не пустили. Сказали, что зоопарку эта птица не нужна, обследовать им её некогда, для таких случаев есть специальные клиники, вот пусть они и заниматься всякой мелкой птичьей сволочью. После такого обстоятельного ответа Апельсинка всё-таки набрала номер телефона одной своей знакомой. Называя своё имя, она добавила кличку собаки, — Грин, чтобы у её собеседницы не было никаких сомнений, кто это звонит в такую рань, в девять часов утра. Но Апельсинку выслушали и дали несколько полезных рекомендаций. После чего мы поехали в сторону дома, но по дороге остановились возле магазина для животных, чтобы купить клетку.
Встретили нас в магазине приветливо, но определить, какая именно птица спит на моём плече никто из сотрудников не смог. Зато наперебой нам принялись предлагать корма. Мы вежливо, но настойчиво отклонили эти заманчивые предложения и стали выбирать клетку. Остановились на той, в которой я нечаянно сломал одну из жёрдочек. Всего их было две, но тогда птенцу было в клетке узко. С одной пространство увеличилось, но теперь ему некуда было ходить в гости. Мы подумали, что ему это незачем делать, заплатили за клетку и вышли из магазина.
— Его надо кормить смесью сырого яйца с булкой, а пить давать простую воду, — объяснила ситуацию Апельсинка. — Я завтра встречусь ещё с одной своей подругой, послушаю, что она скажет по поводу птенца.
— А как мы его назовём? – спросил я.
— А как ты хочешь? – ответила Апельсинка.
— Давай назовём его Зенит – высказал я своё тайное желание.
Дело в том, что, когда давно у меня был один приятель, старше меня на одиннадцать лет. Сам родом из Йошкар-Олы, он с детства болел за московский Спартак. И однажды он мне сказал, что если у него родится сын, то он его Спартаком назвать сможет, а вот я своего сына Зенитом нет. И вот тут выпал шанс с ним поквитаться.
— Нет, — твёрдо сказала Апельсинка, — Зенит, — это не то. А вот Зеня мне нравится.
Итак, мы назвали птенца Зеней. Придя домой, и приняв ванну, Апельсинка стала его кормить. Сначала мы налили ему воды в узкий глубокий стаканчик, и опустили в неё его клюв. Зеня ожил, помахал крыльями, и несколько секунд жадно пил воду. После чего Апельсинка стала готовить ему маленькие шарики из свежего батона. Затем она разбила сырое яйцо в тарелке, и стала макать шарик в желток. После чего стала пытаться просунуть его Зене в клюв. Зеня отчаянно сопротивлялся. Уже несколько шариков попадало на пол, но Зеня стойко продолжал обороняться.
— Жри, сволочь, — ласково уговаривала Апельсинка Зеню.
Наконец, один шарик проскочил Зене внутрь. Он удивился, перестал бороться, и удивлённо уставился на нас. После чего слопал ещё шариков пять подряд. Апельсинка сказала, что хватит ему на первый раз. После чего Зеня был помещён в клетку на жёрдочку. Вёл он себя смирно, сразу вцепился лапками, и затих, сложив крылья. Мы поставили клетку повыше, на шкаф. На пол клетки постелили салфетки, чтобы Зеня гадил на них. И, судя по жирности отходов, выздоровление шло полным ходом.
На следующий день Апельсинка уехала по своим делам, а я остался дома. Зеня был накормлен, и спал на своём месте. Однако спустя какое-то время он очнулся, и захлопал крыльями. Он явно не хотел ни есть, ни пить, так как стаканчик с водой стоял у него в клетке. Я подошёл к нему ближе. Словно увидев меня, Зеня проявил ещё большую активность, и мне показалось, что он просит его выпустить наружу. Я вынул его, и посадил себе на плечо. Зеня покрутил головой в разные стороны, помахал крыльями, словно проверяя их надёжность, потом резко оттолкнулся от меня, и взлетел.
В комнате пространства было больше, чем в клетке, но всё-таки недостаточно, чтобы показать мне все фигуры высшего пилотажа. Сделав два круга вокруг меня, Зеня на полном ходу врезал головой в стену, и, скользнув по ней до пола, замер в неподвижности. Мне показалось, что он зашибся насмерть.
Но когда я его взял в руки, он попытался помахать крыльями. Сделал он это вяло. Было такое ощущение, что у него шок от удара.
— Ты же ещё слабый, Зеня, — сказал я птенцу, — тебе надо сил набраться, чтобы летать так, как ты летал раньше. Если ты раньше вообще летал. Может быть, тебя вороны из гнезда вытащили, маленького.
Понял мои слова Зеня, или не понял, это не важно. Но он дал посадить себя в клетку, уселся на жёрдочке, попил воды, и заснул. Я продолжил свои творческие занятия.
Когда вечером вернулась Апельсинка, я рассказал ей о том, как вёл себя Зеня. Та выслушала меня внимательно, и рассказала, о чём ей поведала подруга.
— Это или чиж, или стриж. Они похожи, но без фото сказать трудно. Проблем с ним не будет. Если у него синяки от ударов клювом, то эти гематомы заживут дней за пять. Если аппетит есть, и гадит регулярно, то ничего страшного.
Что-то, а гадил Зеня по восемь раз за день, и съедал по яйцу, что было равно половине его собственного веса.
Настала очередь нашей смены, и мы взяли Зеню с собой. Апельсинка трудилась на главной проходной, я был патрульным. В свободные минуты Апельсинка навещала Зеню, и пыталась его кормить. Но наша раздевалка Зене не понравилась. Он шумел, хлопал крыльями, и отказывался есть. Правда, к концу дня, когда подавляющее большинство работников завода ушли, Зеня успокоился. А может быть, обстановка напомнила ему ситуацию, когда его клевали вороны. Не знаю, я не спрашивал у него об этом.
После смены мы приехали домой без задержек. Было раннее летнее утро, светило солнце, и вообще всё было прекрасно. Мы вышли из машины. На этот раз парковочные места были только с задней стороны дома. Вокруг было пустынно. Я держал клетку с Зеней в руках, когда он очнулся и захлопал крыльями. При этом он ещё и издавал какие-то звуки, словно собираясь нам сказать что-то важное.
— Давай вытащим его оттуда, — предложила мне Апельсинка, и открыла клетку.
Зеня несколько секунд посидел у неё на ладони. Потом он расправил крылья, помахал ими, оттолкнулся, и взлетел.
Взлетал он неровно, по большой кривой. Я подумал, что вот сейчас он войдёт в штопор и разобьётся. Но нет! Поток воздуха помогал Зене. Третий круг он уже прошёл ровно, я бы даже сказал уверенно. Потом добавил скорости и поднялся до уровня десятого этажа. Нам пришлось задрать головы, чтобы разглядеть его на фоне синего неба. Ещё несколько секунд — и Зеня пропал из наших глаз.
С одной стороны, мы расстроились. Всё-таки мы уже как-то к нему привыкли и считали его членом нашей семьи. С другой, мы за него порадовались. Значит, он поправился. Не сидеть же ему всю жизнь в клетке! Тут конечно кормят, и всё такое, но… Птица рождена, чтобы летать, если, конечно, она не курица.
Клетку мы не стали выбрасывать. Мало ли что, ещё может пригодиться. Поставили её на кухне, и забыли про неё.
Прошло три дня. Мы отоспались после очередного дежурства и занялись своими делами. Апельсинка уехала развозить работников по ремонту квартир, а я остался дома заниматься творчеством. Окна в комнате и в кухне были открыты, поэтому в квартире всегда был свежий чистый воздух.
Сидя за столом возле компьютера, я услышал какое-то шуршание на кухни. Было ощущение, что кто-то метлой метёт ворох бумаги. Я прислушался. Какое-то время стояла тишина, а потом снова раздалось шуршание. Я встал со своего места, и вышел на кухню.
На крыше клетки сидел Зеня и пытался клювом открыть задвижку. Увидев меня, он раскрыл крылья, и зашелестел ими. Я понял, откуда шёл этот звук. Взяв Зеню одной рукой, я открыл другой рукой клетку и поместил туда птицу. Зеня тут же стал чистить пёрышки клювом. Я налил ему воды, и он жадно стал её пить. Вот только готовить шарики я ему не собирался. Он же нас не предупреждал, что вернётся! Пусть Апельсинка ему готовит, она в нашей семье отвечает за кормёжку. Оставив Зеню одного, я добрался до телефона, и позвонил Апельсинке.
— Привет, любимый! – ответил дорогой мне голос, — как твои дела?
— У меня всё хорошо, — заговорщицким тоном ответил я, — есть интересная новость!
— Это какая же?
— Зеня вернулся!
— Да ты что!? – захохотала Апельсинка, — как это?
— А вот так! Слышу, шумит кто-то на кухне. Прихожу, а там Зеня пытается клетку открыть. Я ему помог, он радостно уселся, попил воды, почистил крылья, а теперь ждёт, когда ты его накормишь.
С той стороны трубки слышался только непрерывный звонкий смех.
— А ты уверен, что это именно Зеня? — вымолвила Апельсинка между сильными приступами смеха.
— Честно говоря, нет, — поделился я наблюдением над птицей, которая уже спала на жёрдочке, — этот вроде бы чуть больше, и окраска другая. Но как он узнал, что именно в этом окне есть клетка? Это что же получается, Зеня долетел до своих и рассказал им, где находился всё это время? Слушайте, говорит он, вот в том доме, вот в этом окне можно жрать на халяву, и спать на жёрдочке. И кто-то один на это повёлся, так получается?
Апельсинка не просто смеялась, а перешла на смесь хохота и икоты.
— Подожди, я перезвоню, — прохихикала она чужим голосом со слезами на глазах, и отключилась. Перезвонила она мне через час.
— Я тут с подругой своей поговорила, которая подсказала, как его кормить, так вот та говорит, что сейчас у них период линьки идёт, и они меняют оперения. Так что это вполне может быть и Зеня.
— Пусть будет Зеня, — согласился я с авторитетным мнением собаководов, — но он есть хочет, как и я. Приезжай скорее.
— Скоро буду, любимый! – и Апельсинка отключила трубку.
Когда она приехала, то после обязательных поцелуев в прихожей, она пошла смотреть на Зеню. Зеня по-прежнему спал, спрятав голову под крыло. Апельсинка ещё раз удивилась его появлению, и пошла готовить вкусный обед. Вскоре мы все сидели за столом. Апельсинка ела сама и кормила Зеню. На этот раз он не сопротивлялся, а ел шарики с большим аппетитом.
Однако, пообедав, Зеня не захотел залезать обратно в клетку. Он захлопал крыльями, закрутил головой. Апельсинка раскрыла свою ладонь. Зеня повернулся на ней так, чтобы быть к нам мордочкой, посмотрел на нас, что-то чирикнул, взмахнул крыльями, оторвался от ладони, сделал три круга вокруг нас по кухне, и вылетел в окно. Больше мы его не видели.
Мне кажется до сих пор, что он залетел нам сказать спасибо, за то, что мы его спасли. Точнее, не нам, а Апельсинке. Именно она его подобрала на земле, когда его клевали вороны. И именно её он дождался, чтобы сказать ей спасибо и попрощался с ней. Апельсинка явно это заслужила.
Я не просто так упомянул о курицах. С ними нам пришлось познакомиться ещё ближе, чем с Зеней. Апельсинкина подруга Аня держала в домашнем хозяйстве кур – несушек, бройлерных куриц, и кроликов. Как-то Апельсинка уговорила меня провести у них в гостях выходные дни, и я согласился. Отдых, у костра, шашлыки, водочка, — одним словом, романтизм. И Аня показала нам всё своё хозяйство обстоятельно.
Про бройлерных куриц говорить нечего. Они только и делают, что едят, пьют, гадят, и спят. И всё это при определённой температуре. Их главная задача набирать вес, что они и делают. Потом их забивают. Мне этих животных ничуть не жалко. Функцию они свою выполняют, с них достаточно. А вот курицы несушки меня поразили. После знакомства с ними, я ни одну женщину не назову курицей. Для животного, это буде оскорбление. У Ани их было всего девять и один петух. Жили они в курятнике, где были отгорожены специальные помещения для откладки яиц. Неслись они ежедневно, по шесть – семь яиц за день. Но что меня потрясло до глубины души, — это то, насколько они дисциплинированы.
Утром всех будил петух в шесть часов утра. Выйдя не спеша из-под навеса на воздух, курицы походили к миске с водой, утоляли жажду, после чего шли к кормушке. Они или доедали вчерашний корм, либо дожидались утреннего. После чего у них было свободное время до часа дня. После чего они по очереди занимали место в помещении для кладки яиц. Гнёзд для этой операции было приготовлено два, но курицы использовали только одно, которое было расположено с противоположной стороны от входа. В стенке была проделана дверца, чтобы можно было брать яйца не из курятника. Курицы относились к этому спокойно. Высиживать яйца была не их обязанность, а наседок Аня не держала, потому как разводить цыплят не собиралась.
Закончив с кладкой яиц, курицы могли гулять по территории, как угодно. Дверь в курятник открывалась настежь и курицы ходили с важным видом по траве, выискивая себе корм. Никогда бы не подумал, что курицы так любят арбузы. Они доклевали корки без остатка и остались очень довольные эти обстоятельством. Одним словом, курицы на жизнь не жаловались и вели себя очень достойно.
Когда же наступал вечер, и пора было идти спать, петух оповещал своих кумушек громким криком. После чего они дружно бежали домой. Не знаю, запоминали дорогу они или нет, но ни одна курица никогда не опоздала и не заблудилась. У них не было своего мнения на этот счёт. Сказали домой, — значит домой. Умнички! Ночевали они, закрыв своими задами выход. Вообще с момента, когда петух дал команду отбой, до рассаживания по местам уходило около трёх минут. После чего курятник затихал до шести утра.
Но самыми любимыми животными были, конечно, кролики. Точное их количество Аня не знала, потому как посчитать приплод было сложно. Маленькие детёныши не вылезали из домиков наружу, а подвинуть самку весом около пяти килограммов, не так-то просто. При том, что эти милые пушистые зверьки могли когтями расцарапать руку глубиной до сантиметра. Силы в задних лапах у них было много.
Как нам объяснила Аня, кролик должен или есть, или спать. Эти зверьки созданы для мяса и меха, они никуда не хотят двигаться, а внутренности составляют один пищевой тракт. Так это или нет, не берусь судить, но корм Аня подкладывала им постоянно. Больше всего кролики любили свежескошенную траву. Аня раскладывала траву поверх клеток, и зверьки тут же вылезали из домиков, усаживались, как им было удобно, и вытаскивали зубами травинки. Иногда создавалась небольшая давка там, где детёныши уже подросли. Но еды хватало всем. Кроме травы, всем были предложены комбикорма, но кролики их потребляли неохотно, только когда трава заканчивалась. Кроме того, после комбикормов очень хотелось пить. Питьё стояло в каждой клетке, но животные часто умудрялись миски с водой опрокинуть. Так что приходилось каждые два часа подходить к клеткам и проверять наличие питьевой воды.
Иногда зверьки умудрялись открыть клетку и сбежать. Делали они это потому, что внутри было настолько тесно, что повернуться вокруг своей оси не представлялось возможным. Взрослые мамочки сидели и не двигались, а молодая поросль ещё норовила поиграть и подвигаться. Но никто никуда не убегал. Забравшись наверх клетки, зверьки оставались на этом же месте. В крайнем случае, могли забраться в соседнюю клетку.
Периодически Аня пересаживала подросших зверьков. Брала молодую самку и самца из разных семейств, и запускала в свободную клетку. Клетки освобождались периодически, когда больших и толстых зверей сдавали на мех и мясо. А молодые сразу принимались за дело. Самец тут же забирался на самку сзади и начинал работать, как отбойный молоток. Самка не обращала на него никакого внимания. И при этом не переставала жевать. Самец в этот момент есть не мог. Он был очень сосредоточен на происходящем.
К сожалению, у этих милых созданий был очень слабый иммунитет. Чуть что не так, организм начинал гноиться. Каждую неделю их навещал ветеринар, молодая девушка лет двадцати. Она делала им прививки, и удаляла заражённые места. В тот день, когда мы приехали с Апельсинкой к Ане в гости, она тоже приехала. Все обитатели крольчатника были объявлены пациентами и прошли очередной осмотр. У одного маленького зверька была обнаружена опухоль. Пока Апельсинка его держала на руках, он успел ободрать ей обе ладони. Но, несмотря на все свои усилия, он всё-таки получил укол заморозки. После чего на его теле был сделан маленький надрез, через который гной был удалён. Рану обработали, и посадили маленького в бокс для выздоровления.
В эту поездку Апельсинка взяла с собой Грина. Он вёл себя дисциплинированно, на куриц не бросался, поскольку был выше этих нелепых забав. В основном он спал в открытом багажнике Апельсинкиной «двойки». Это было его законное место. К нам он подходил, только когда его звали.
Надо сказать, что работа над текстом песни для Эдиты Станиславовны подошла к концу. Те изменения, что я написал, когда приехал к Ане в первый раз, были последними. И незадолго до того, как мы приехали в гости к Ане с ночёвкой, мне Михаил скинул по почте записанную песню. Именно в таком виде Эдита Пьеха и должна была её исполнять на своём концерте в День своего Рождения.
Мы с Апельсинкой прослушали её вместе. Апельсинке было интересно, поскольку текст писался практически на её глазах. Когда умолкли последние аккорды, Апельсинка посмотрела на меня с восхищением, и сказала, — Здорово получилось, — после чего поцеловала меня так, что мы долго не смогли друг от друга оторваться.
Я вам дарю свою любовь,
И в ритме песни сердце бьётся.
Мне каждый раз приятно вновь
Узнать, что зритель улыбнётся.
Жизнь — это компас, только ей,
Дано знать путь судьбы моей,
А мне он неизвестен.

Когда — то с чистого листа
Девчонкой юной начинала.
И вот, взошла на пьедестал
Аплодисментами из зала.
Вы все мои друзья,
Вы все мои друзья,
И новым встречам рада я,
Как будто всё сначала.

Я вам дарю свою любовь,
Она, как песни, будет вечна,
И не скажу прощальных слов,
Я говорю «До скорой встречи!»
И как сегодня в добрый час,
Я буду снова петь для вас,
В такой же тёплый вечер.
Михаил попросил меня не выкладывать эту песню в интернете, пока она не прозвучит на концерте. Я так и сделал, но отказать послушать своим новым знакомым не мог. Мы скинули файл на флешку, и привезли с собой. Вечером, когда все дела были сделаны, животные были накормлены и обследованы, после сигнала петуха, во дворе был зажжён костёр. Проблем с дровами не было, деревьев было кругом навалом. Апельсинка и Аня накалывали мясо на шампуры, я следил за огнём, а Анин муж налаживал аппаратуру для прослушивания музыки. К ним пришли в гости соседи с другой улицы, принесли свежие овощи для салата. Когда все мы уселись за стол, муж Ани объявил, что сейчас состоится премьера песни, которая ещё нигде не звучала.
Песню прослушали в тишине, потом вежливо мне поаплодировали. После чего началось хлебосольное деревенское застолье. Вскоре выяснилось, что сосед хорошо знаком с Натальей Сорокиной, певицей, которая два года назад до моего знакомства с Апельсинкой предложила мне писать тексты для её альбома. Оказывается, что здесь когда-то была её дача. Дача и теперь стоит на месте, только хозяева у неё теперь другие. Сосед не поленился, сходил домой, и принёс мне показать книгу стихов Натальи с её автографом. Точно такую же книгу Наталья подарила и мне. Я бы с удовольствием подарил соседу по даче наш диск песен, но к тому моменту они у меня закончились. В общем, вечер удался.
В следующие наши выходные мы поехали подавать заявление в ЗАГС. Таких заведений в Питере несколько, но я предложил Апельсинке регистрироваться в том, который находится на Английской набережной. Там проходила церемония бракосочетания моего приятеля и мне понравилась обстановка. Апельсинка не возражала, и в одно прекрасное утро мы отправились навстречу своему счастью.
Апельсинка сидела за рулём и немного нервничала. Скорее всего это было лёгкое волнение, предсвадебная лихорадка, говоря словами героя одного популярного фильма. По дороге мы заехали на автозаправку, и я видёл, как у Апельсинки дрожали руки. Успокоилась она только, когда мы вошли в зал, где подают документы на регистрацию. К нам навстречу вышла хозяйка помещения, внешне напоминающая работницу обкома партии времён застоя, и предложила нам расслабиться.
— Уж если вы дошли до этого зала, то что волноваться – то теперь? Наверняка вы всё продумали и взвесили.
_ -А как же! – согласился я, и мы с Апельсинкой уселись перед ней.
Для начала мы отдали наши паспорта. Взамен получили бланки заявлений. Заполняя бланк, я услышал, как работница ЗАГСа удивлённо хмыкнула, листая наши документы. Не так часто ей приходилось видеть пары, в которых каждый не состоял в браке, дожив, как минимум до 35 лет. Лично я не относился к этой ситуации серьёзно, мне было всё равно. Для меня штамп в паспорте — это всего лишь юридическая формальность. Что никак нельзя было сказать про Апельсинку. Она была серьёзная, как никогда.
— Я твою фамилию беру? — внезапно услышал я вопрос, и не сразу понял, что Апельсинка не шутит.
-Конечно, а какую же?
Апельсинка немного подумала, и вписала мою фамилию в свою анкету. Фамилия у Апельсинки была красивая, красивее, чем моя, я это признаю, но жена носит фамилию мужа, и на это счёт у меня сомнений не было ни малейших. Так что выбора у Апельсинки не было.
Приняв у нас заявления, женщина проверила правильность заполнения, а потом направила нас платить пошлину, рублей двести, как мне помнится. Отделение Сбербанка находилось на соседней улице. Мы прогулялись туда пешком, оплатили, и вернулись в ЗАГС. Хозяйки кабинета не было, и мы стали рассматривать предложенные музыкальные программы для проведения свадеб.
Понятное дело, что вальс Мендельсона будет звучать на любой свадьбе. Но вот под какую музыку ставить подписи, можно было выбирать. Честно говоря, предложенное меню меня разочаровало. Поскольку на тот момент собственная коллекция насчитывала около 8000 альбомов, то выбор у меня был намного больше. Однако и тут мне удалось найти пристойное музыкальное оформление. Предложения были сделаны из четырёх музыкальных произведений в одном комплекте. И вот в одном из таких мне посчастливилось найти два произведения Битлз, и одну песню АББА. Ясно, что это были инструментальные обработки, но ставить подпись под Yesterday мне показалось весьма приличным.
Вернулась обслуживающая нас дама. Она приняла нашу квитанцию, и мы стали выбирать время свадьбы. В августе был мой день рождения, в сентябре у Апельсинки, а в ноябре у моей мамы. Так что свадьбу мы назначили на тринадцатое октября. Выбор времени был ограничен, либо на десять утра, либо на пять вечера. Единогласно выбрали пять вечера. Заведующая распечатала нам напоминание на красивой картонке, напечатанное золотыми буквами. Больше ни о чём договариваться было необязательно. Фотограф, банкет, — всё за отдельную плату. Можно было прийти вчетвером, захватив свидетелей, поставить подписи, и разойтись. Что мне и казалось правильным. Но вот Апельсинке нужна была церемония. Поэтому надо было найти помещение, транспорт, и тому подобное. Времени у нас было много.
Из ЗАГСА Апельсинка вышла сильно утомлённая. Глядя на неё, трудно было поверить, что она только что сделала важный шаг в своей жизни. У меня сложилось впечатление, будто она отработала ночную смену, причём разгружала кирпичи. Возле дверей ЗАГСА, на улице, к нам пристали несколько рекламных агентов, предлагающих необходимую продукцию, без которой свадьба не сможет состояться. Тут было всё; от проспектов фирм, сдающих на прокат лимузины, до нижнего женского белья под свадебное платье. Мы взяли кипу этой макулатуры на всякий пожарный случай и пошли к машине. Хотелось отметить сегодняшнее мероприятие, но Апельсинка была за рулём и ей надо было ехать на свою вторую работу. Так что мы попрощались, и я пошёл в сторону метро. На аллее стоял маленький открытый киоск, где продавали пиво в разлив. Я не смог отказать себе в удовольствие хлебнуть пивка в такой торжественный для себя день. Сев за специально приготовленный для таких ситуаций столик, я позвонил своему другу Паше.
— Здорово, старый плавучий чемодан, — услышал я знакомый бархатный голос, — что случилось?
— Догадайся, что ты будешь делать 13 октября в 17.00? – спросил я, запивая свой вопрос пивом.
— Ставить подпись под окончанием твоей холостой жизни – голос в трубке звучал, как приговор.
— Как догадался, бродяга? – я не успел даже удивиться, так мне было на душе хорошо.
— Так ты намекал на это мероприятие вчера, что вы заявление идёте подавать – смеялся Паша от души.
— Правда? А я ничего уже не помню, — честно признался я, — я пью пиво, и мне очень хорошо.
— Я рад за тебя, — искренне признался Паша, — а сейчас извини, мне надо работать.
— Я отпускаю тебя, — объяснил я ему его состояние, — но скоро я напомню о себе, день рождения не за горами.
— Ладно, пока!
Я положил мобильный телефон в карман и посмотрел вокруг. Люди шли по своим делам, и никто не догадывался, как мне в этот момент было на душе хорошо. Я допил пиво и пошёл к станции метро. По дороге твёрдо решил купить ещё пару баночек, чтобы настроение ещё улучшилось.