Пионерка Клава

Сентябрь начался дождливо.
Только несколько солнечных дней — и все… Клава очень не любила осень из-за слякоти. В свои 13 лет она иногда ощущала себя старушкой. Нет, она выглядела очень миловидной и даже временами веселой девчонкой. Но именно в такое время года, в такую сырость ей приходилось обуваться в уродливые резиновые бабушкины сапоги. Других не было.

Настроение с утра было подпорчено непогодой. А ведь сегодня на классный час должен прийти старший пионервожатый Тимур. Про выборы в председатели совета отряда говорить будет. Вспомнив об этом, Клава живо доела бутерброд с маслом, запила его остывшим чаем, поправила на груди выглаженный пионерский галстук и, быстренько убрав посуду со стола, потопала в прихожую.

— Мама, а это что?

На коврике возле обувной этажерки стояли новые сапожки. Красные, резиновые снизу, а сверху — темно-синий плотный и мягкий текстиль на молнии. Клава схватила сапоги, надела их на руки, подняла вверх и, подойдя ближе к свету, стала рассматривать их. Глаза ее сияли от счастья.

— Мама! Это мне??? Такие аккуратненькие!!!
— Какая ты у меня смешная, — усмехнулась Елена Федоровна, притягивая дочь к себе, — ну кто ж сапоги на руки надевает? Ну конечно тебе!
— Спасибо, мамочка! Спасиб — пасиб — пасиб! — затараторила и завизжала Клава, целуя мать в обе щеки. В следующую минуту она молниеносно оделась и выскочила из дома.
— Отцу спасибо скажи! — крикнула Клава уже у порога.

Классный час был первым уроком. Кабинет постепенно заполнялся детьми, портфелями, разговорами, звуками отодвигающихся стульев. Подходя к своему месту, Клава услышала за спиной:

– Видела у Шишкиной сапоги?

Соня Выкрутасова шептала на ушко Вике Самохваловой. Та жеманно поджала губки и закатила глаза с нескрываемым чувством собственного превосходства над всеми одноклассницами. Клаве вдруг захотелось посмотреть на лицо королевы, и она осторожно повернулась. Обе девочки, Соня и Вика, с видом экспертов изучали ноги Клавы. Несколько секунд спустя королева подняла глаза, встретилась взглядом с Клавой и презрительно фыркнула:
— Ффи…

Пока Клава шла к парте, размышляла о том, какая Самохвалова все-таки красивая девочка. У нее такие роскошные пшеничного цвета волосы, что когда она собирает их наверх и обматывает кольцом вокруг «хвоста», они напоминают золотую корону. Поэтому Вику все и называют королевой. А у каждой королевы, как вводится, есть своя свита…

— Ребята, как вы знаете, всегда в начале учебного года у нас проходят выборы в органы пионерского самоуправления, — начал говорить старший пионервожатый Тимур Серебряков, — в вашем распоряжении ровно месяц.
— А нельзя оставить старый совет отряда и председателя тоже? — выкрикнула Вика, не упустив возможности обворожительно улыбнуться Тимуру.

— Мм… Теоретически возможно. Но все же я бы советовал переизбирать. Ведь состав должен ежегодно обновляться. Да и другие ребята тоже должны получить навыки руководства коллективом. Так ведь?

Все одобрительно кивнули.

— Может, есть желающие?

— Скажи, ну скажи..., — подруга Рита незаметно толкала Клаву в плечо. — Шшшто ты сидишшшь, как квашшшня! — шипела Рита.

— Ох, Рита- Рита… Я б…
— Уйдет ведь сейчас!

" Ну, давай! Разве пионеры трусят! ". Сердце у Клавы забилось. В висках застучало. Руки увлажнились. " Или сейчас, или никогда. Я же только спросить...".

— Тимур Григорьевич, — услышала вдруг свой голос Клава. И все услышали. — Я только спросить. А что нужно, чтобы…

— Это что там за голосок из прекрасного далека? — съехидничала Вика. — Тебе хотя бы до звеньевой дорасти…

Все засмеялись. Все всегда смеялись, когда Вика ехидничала.

— Ну почему же, — вмешался вожатый. — Как тебя зовут?
— Клава.
— Так вот, Клава, нужно сделать что-то значимое, чтобы твоя работа стала заметна, чтобы в ней нуждались, понимаешь?
Клава кивнула.
— Подумай, где и как ты могла бы применить свои знания, умения и таланты. Но это ещё не все. Самое важное — это сделать так, чтобы к тебе прислушались и пошли за тобой. А это большое искусство.

— Шишкина, а ты уверена, что тебе по зубам шишечка? — Вика, обернулась в ее сторону.
— Уверена, — вполголоса произнесла Клава.
— Что-то я сомневаюсь, — Самохвалова привычно закатила глаза, — ты хотя бы говорить научись, а то вечно мямлишь сидишь, — произнесла Вика победным тоном и, гордо повернувшись, откинула густую тугую косу на спину.
— Да как ты..., — Рита хотела заступиться за подругу. Но Клава погладила ее по руке и приподнялась.

Глубоко выдохнув, она быстро собралась с мыслями и сказала:

– Ребята, Тимур Григорьевич, Елизавета Андреевна!
Классный руководитель все это время проверяла тетради, не вмешиваясь в дела детей, и подняла голову только когда услышала свое имя.
— Я действительно хочу попробовать, — продолжала Клава. — Я думала об этом все лето. И у меня… У меня есть идеи.

— Да ты что? — Вика не унималась. — Интересно- интересно.
— Я пока не буду о них говорить. Мне нужно…
— Ха! Да у тебя даже друзей нет! — Самохвалова выпустила очередную колючку, — отряд она собралась вести! Тоже мне… Да кто за тобой пойдет?
— Неправда! — крикнула Клава. Ее глаза засверкали от слез, внезапно нахлынувших. Она невольно сжала руку в кулак и хотела было стукнуть по парте, совсем как отец во хмелю. Но смотрелась вокруг и, не найдя ни у кого на лицах поддержки, внезапно выбежала из класса.

Началась перемена. Клава сидела в раздевалке на скамейке с малышами и помогала им наводить порядок. Когда те ушли, она устало прижалась спиной к стене. Вспомнила начало дня и поняла, что забыла надеть сменную обувь.
На ногах красовались новые сапожки.

Прошел учебный день. Клава выходила из школы, но скоро затерялась в толпе кричащих детей, вырвавшихся на свободу. Моросило. Старые непросохшие лужи на асфальте отзеркаливали деревья и небо. Клава не спешила. Она наблюдала за тем, как неслись дети, ступая по лужицам, и грязные брызги оставляли смешные кляксы на убегающих синих брюках и белых колготках.

— Ах ты сорванец какой! Ребята, ловите его, ловите!
Учительница начальных классов Тамара Петровна, стуча каблучками, бежала за первоклассником Никиткой. На её призыв о помощи никто не обращал внимания.
Клава ускорила шаг как раз в тот момент, когда Тамара Петровна остановилась, переводя дух.
Никитка обогнул дерево, добежал до ворот, зацепился тяжелым ранцем за открытую металлическую калитку и упал. Тут подоспела Клава.
— Ты почему убегаешь от учителя!? — серьёзным тоном спросила она, помогая мальчику подняться.
— Да не хочу я спать! Не хочу! — вырывался Никитка.
— Ты на продлёнке что ли?
— Да! — Никитка шмыгнул носом.
— И как ты посмел убежать!? А если ты потеряешься, кто будет виноват!? Вот я тебе сейчас!
— А ты кто такая? — Никитка недоверчиво посмотрел на Клаву.
— Я пионервожатая. Вот сейчас запишу твою фамилию, а потом тебя не примут в октябрята!

Никитка захныкал. Клава взяла его за руку и повела обратно, навстречу учителю.

— Ох! Беда с этим Костылёвым ,— полноватая Тамара Петровна отдышалась и уже говорила спокойно. Единственный ребенок, которого трудно уложить после обеда. Все время хитрит. Сейчас же пожалуюсь родителям! И директору заодно.

Никитка захныкал еще больше.

По просьбе Тамары Петровны Клава проводила Костылева до спальни мальчиков. Было тихо. На детских кроватках лежали укрытые мальчишки и мирно посапывали. Никитка дошёл до своей, она стояла в углу. Бросил ранец на покрывало, а сам встал лицом к стене.

— Так и будешь за мной следить? — спросил он, надув губы и щёки.
— Ну, я не могу тебя бросить. Меня попросила учитель.
Никитка вернулся к кровати, встряхнул ранец. Оттуда вывалились книжки, тетрадки и баночки гуаши.
Еще секунда — и на стене, рядом с кроваткой, на самом видном месте образовалось большое зелёное отвратительное пятно.

— Что же ты делаешь… — прошептала Клава, схватила Никитку за руку и подняла ее вверх. Указательный палец мальчика был вымазан зеленой краской.

Клава готова была испепелить взглядом сорванца. Но потом вдруг отпустила его руку. Посмотрела на пятно с разных ракурсов.
— Кисти есть? — спросила Клава, не отрываясь от места происшествия.
Никитка с недоумением посмотрел на девочку, подобрал с пола кисточку и молча протянул Клаве.

Когда вошла Тамара Петровна, то первым же делом развела от удивления руки. Угол стены, где спал Никитка, превратился в кусочек зелёного леса. С тропинками, цветами, кустарниками и ёлочками. И солнышком! А чуть ниже, прямо у изголовья кровати, на маленькой нарисованной подушке, укрывшись большим зелёным листом, дремал самый настоящий ёжик. Он был в норке. А еще там были и стульчик, и столик, и красные яблоки на нем.

— Теперь я буду спать вместе с ёжиком в его доме! — закричал от радости Никита, увидев воспитателя.

Тамара Петровна стояла, как мумия, с округленными глазами. Она уже придумывала слова, чтобы поругать Клаву, но спохватилась, когда услышала:
«Теперь я буду СПАТЬ!».

Клава виновато опустила голову. А довольный Никита, не дожидаясь, пока ему напомнят о сне, сам разделся и быстренько улёгся, повернувшись к спящему ёжику. Лицо его пересекала довольная, самая искренняя детская улыбка.

— Ты только не прислоняйся к стене, ладно? — попросила Клава и укрыла мальчика одеялом,— пусть просохнет.
— Ладно, — ответил Никитка и с удовольствием закрыл глаза.
Эта история облетела школу. Стали происходить события, преобразившую тихую Клаву. Она стала замечать, как учителя и одноклассники как-то по-другому относятся к ней.:
– Клавочка, ты не оформишь стенд к празднику?
– А плакат ко дню рождения нарисуешь?
Клава вдруг стала заметной и нужной.
Сначала последовало предложение оформить игровую комнату для малышей, потом учительница биологии попросила нарисовать много разных крупных цветов и грибов — наглядное пособие для уроков. Учитель по рисованию отправила работы Клавы на городской смотр, и они принесли призовое место школе.
Особенно приятным было внимание мальчиков. Как любой девочке.

В первом классе Клава сидела за одной партой с Дроздовым Колей.
Застенчивый высокий мальчишка с грустными глазами. Он отличался от всех одноклассников. Был задумчив, молчалив. Мог долго наблюдать, как льёт дождь, падают листья или идет снег, любоваться морозными кружевами на стекле, следить, как ловко проворные белки мчатся по увесистым сосновым лапам, рассматривать бабочку на цветке или изучать, как воробьи за окном шумно отвоевывают место в своей воробьиной столовой на школьном дворе.

С годами другие мальчики становились вреднее, заносчивее, научились красоваться собой, задевать девчонок, некрасиво выражаться. А Коля…
А Коля был все таким же: незаметным, добрым и уютным, как теплый майский день.
Мальчишки высмеивали его за то, что он помогал девочкам дежурить, когда те даже не просили, поднимал за ними стулья после уроков или кормил бездомную кошку у ворот остатками обеда, завернутыми в тетрадные листы.

Высмеивали. А он оставался таким, каким был. Казалось даже, что это ничуть не смущает его. И к любым насмешкам он оставался равнодушен.

Девочки любили его как брата, но смотрели на других: бойких, ярких, решительных, веселых и смазливых.

Но не Клава.

Она почувствовала в нем что-то родное ещё тогда, в первом классе… В открытое окно на перемене влетел огромный шмель, и они вместе, хохоча и прикрываясь от страшного жужжащего гостя, выгоняли его обратно. В какой- то миг шмель сел Клаве на пышный розовый бант, она испугалась, завизжала, а Коля легко и осторожно взял крылатое чудище двумя пальчиками и выпустил на волю.
— Не бойся, — только и произнес он тихо и спокойно, глядя на Клаву с улыбкой.

Эта его улыбка, нежная, заботливая и долгая, обращенная только к ней одной, прогнала весь страх и ужас, коснулась самого сердечка и осталась там жить.

Шло время.

Все менялось. Ребята вырастали, взрослели, влюблялись. Неизменным оставалось только девичье Клавино сердце.

А что в душе у Коли, она не знала. Думала, что он, наверно, как и все мальчики, тайно вздыхает по королеве Вике.

Она стеснялась находиться с ним близко, робела, боялась взглянуть лишний раз, чтобы не выдать себя. А если вдруг они оказывались вместе, никто и предположить не мог, как сильно у нее тряслись колени и дрожали руки от одной только мысли о том, что он рядом.

А у него… всё то же невозмутимое спокойствие и милая, добрая грусть в ясных глазах, под покровом густых ресниц. Задумчивость и молчаливость.

В октябре проводился осенний бал. Грандиозное событие, к которому девочки начинали готовиться задолго. Вечер был назначен на шесть часов. Фойе и актовый зал были украшены большими яркими, пестрыми листьями из цветной бумаги, гирляндами в виде цветов и живыми ветками хвои.

Праздник уже начался, когда Клава заканчивала пришивать последние гипюровые цветы на длинное белое платье из бабушкиного тюля. Несколько ночей она провела с мамой за швейной машинкой, соединяя ярус к ярусу и украшая наряд нежными бусинами на разлетающихся рукавах, горловине и талии.

Коля пришёл среди первых. Как всегда помогал расставлять школьную мебель и оборудование для праздника.

Когда все началось, он тревожно оглядывался по сторонам. Громко играла музыка. Весело смеялись и кружились девочки. Они вились вокруг жюри, выясняя, у кого из девушек сколько голосов и у кого больше шансов стать королевой бала.

Прошёл ещё час. Устав от шума, Коля медленно стал спускаться на первый этаж по главной широкой лестнице. В едва освещенном вестибюле он, в черных брюках и белоснежной рубашке, аккуратный, подтянутый и красивый, был похож на принца. Взгляд его был устремлен на выход…

Из зала кто- то позвал. Коля сделал несколько шагов наверх и тут услышал, как скрипнула дверь. Он быстро обернулся.

Маленькими, чуть торопливыми шагами, постукивая каблучками и бережно придерживая руками подол платья, Клава стала подниматься.

Она была прекрасна… Волшебна и элегантна. В этом образе невесты… Она была похожа на сказочную Золушку, опоздавшую на балл.

Пока она смотрела на ступеньки, осторожно по ним ступая, Коля, не отрывая глаз, смотрел на нее. Она почувствовала что-то. Подняла глаза. Руки опустили платье. Остановилась. Она смотрела на него снизу вверх, как смотрят на короля. Как смотрят на того, кого годами ждет душа, чьего взгляда и улыбки так безудержно ищет, зовёт во снах.

Клава не шевелилась. Он стал приближаться сам. И всё это время они не отводили глаз друг от друга. Ни на мгновенье. Когда он чуть приблизился, протянул ей руку. Неяркий с отблеском луч осветил его лицо. Он улыбался. Так нежно, заботливо и так тепло… Клава протянула руку в ответ и улыбнулась тоже. Так же искренне и нежно.

Несколько человек видели все это и недоумевали, что происходит там, на лестнице?

Жизнь кипела, становилась интересной. Как это здорово — быть нужным и ценным человеком! Вскоре в школьном конкурсе стенгазет победила звездочка Клавы.

Перед этим она, совсем не ожидая никаких призов, собрала всех у себя дома, каждому дала задание, и через несколько часов (с перерывами на веселое гостеприимное чаепитие) газета была готова.
Через неделю, после объявления результатов, на классном часе Рита вышла к доске и объявила о том, что выдвигает Клаву в звеньевую пионерку.

Кто-то язвительно предположил, что подруга тянет подругу, но большинство всё же поддержали.

Королева Вика с недоверием и опаской взглянула на счастливую Клаву и шепнула верной своей фрейлине Соне:
— А челядь прямо — таки на пятки наступает…

До начала выборов оставалось две недели.
Клава как будто совершенно забыла о том, к чему стремилась. Она отчетливо стала понимать, что вовсе не лидерство ей нужно. Она продолжала выполнять те мелкие, как ей казалось, поручения, и была очень счастлива от того, как она полезна людям…

Даже отец увидел в ней человека и перестал унижать ее способности к рисованию.

Как только она появлялась во дворе школы, мигом оказывалась в центре гогочушей малышни. Дети догоняли ее, тряся неудобными портфелями и громыхая их содержимым, и крича:
— Клава! Клава!
Брали ее за руку и доводили девушку до самого порога.
— Это наша вожатая! — с гордостью отвечали первоклассники на любопытные взгляды прохожих.

— Клава, зайди после уроков, — успевала проговорить проходившая мимо педагог- организатор. — Дело есть.

Они обменивались улыбками, и Клава в приподнятом настроении начинала свой день.

Она стала чаще улыбаться. И эта улыбка притягивала даже тех, кто раньше никогда с ней не общался. Поразительное влияние она оказала на мальчиков. Те, наконец, увидели, что не только Вика достойна восхищения…

Увидела это и королева.

— А вы что, Екатерина Васильевна, не знаете, что Шишкина от вас уже устала? — сказала однажды Вика педагогу — организатору, когда та заглянула в класс на перемене в поисках Клавы, но не увидела её.
— Как так? — учитель от удивления подняла брови? Клава!?
— Она сама мне сказала, — Самохваловой очень понравилась собственная затея, и она решила играть дальше, — да не хочет она вам помогать, рисовать там… Показушничает она.
— Как же так, — повторяла Екатерина Васильевна, — такая приветливая девочка. Да по ней и не скажешь…
— Хм, в тихом омуте черти водятся, — многозначительно выговорила Вика, перевела взгляд и зашагала прочь.

Организатор продолжительно посмотрела вслед уходящей Самохваловой и покачала головой.

Самый важный день совпал с днём рождения Елизаветы Андреевны, классного руководителя. На последней перемене перед выборами учительница решила всех угостить пирогом, который испекла сама. Из столовой принесли подносы с горячим чаем. Негромко играла музыка. На сдвинутых столах, в центре, возле огромного букета пышных белых хризантем красовалось праздничное угощение.

В предвкушении важного события все были в хорошем настроении, веселы, бодры и нарядны. Шутили, смеялись, пели и даже слегка пританцовывали.

В этот день Клава решила отойти от старой привычки — постоянно носить школьное коричневое платье и стягивать волосы резинкой на затылке. Форма с белым передником осталась дома. Сегодня хотелось чего-то другого, подобрать одежду под свое новое настроение… Насколько это позволяет пионерский устав, конечно же.

Утром Клава вытащила из шкафа приготовленные с вечера белую шифоновую, слегка прозрачную блузку, сшитую еще год назад, и прямую черную юбку до колен с широким поясом. Распустила душистые волосы. У висков она подобрала небольшую прядь в причёску «Мальвины». Весь этот образ подчёркивал уже наметившуюся девичью фигурку с тоненькой талией и объёмами именно там, где нужно.
Отражение в зеркале ей улыбнулось — впервые Клаве было приятно смотреть на себя.

После чаепития столы решили не раздвигать, оставить, как есть. Убрать посуду и отнести ее обратно в столовую неожиданно вызвалась Вика.

Все было уже почти готово. С минуты на минуту ждали председателя совета дружины Тимура Серебрякова.

Клава стояла у учительского стола и негромко разговаривала с девочками в небольшом кругу. Они склонились над партой и не видели, что происходило в кабинете. В их сторону решительно двигалась Вика с полным подносом в руках.

Вдруг Соня Выкрутасова резко позвала Клаву по фамилии:
— Шишкина! Смотри!
Клава разогнула спину, поднялась, быстро повернув голову в сторону голоса.
В эту секунду Вика споткнулась о чью-то торчащую ногу и опрокинула поднос со стаканами на Клаву.

Падающие стаканы разбились вдребезги на лету, стукаясь друг об друга. А недопитый чай с остатками заварки беспощадно выплеснулся на белую блузку Клавы.
Вся ее нарядная одежда покрылась безобразными коричневыми пятнами. От воротничка до белых ажурных гольфов.

Тонкой струйкой чай стекал по юбке, заливая туфли, и оставлял лужицы на полу, возле Клавиных ног.

Самохвалова прикрыла руками лицо. Но ни страха, ни сожаления не было в ее улыбающихся глазах…
— Ой, — изображая удивление, сказала она, — что же теперь будет, а? Как же в таком виде ты будешь… Слушай, у меня есть спортивный костюм, хочешь дам тебе переодеться?

Постепенно нескрываемая радость от удачи перешла в смешок. Этот смех Вики подхватила ее свита.
Кто-то из мальчиков смеялся тоже, показывая пальцем на лужи. Кто-то из подданных.

В класс зашёл Тимур Серебряков. С ним ещё два вожатых.
— Что у вас тут происходит?

Клава не двигалась с места. Она не плакала.
Елизавета Андреевна и девочки оттирали салфетками ее одежду. Конечно, это было ни к чему.

— А ничего, — ответила за всех Вика. — Просто маленькое недоразумение. Вот и все. Думаю, мы можем начинать, Тимур. Начинайте голосование.
— Отлично, — ответил председатель дружины и уверенным шагом прошел в центр класса. В руке он держал какую-то бумагу и специальную коробку для «голосов».
Коробка стала наполняться свернутыми маленькими бумажками.

Самохвалова недоумевала:
— А в чём дело? Разве у нас не открытое голосование?
— По предложению ребят вашего 7 «Б» решено было провести именно так.
— Кто предложил? — Вика требовала справедливости.
— А то что? – вдруг спросил кто-то.

Все обернулись.
Этот вопрос задал высокий, симпатичный, молчаливый Коля из глубины класса. Тот самый Коля Дроздов.

Клава смотрела на него во все глаза.

— Ну-ка, поподробнее с этого места! — Вика встала, всем своим видом показывая, кто в доме хозяин.
— Пожалуйста, — спокойно начал Коля. — Это было сделано для того, чтобы все ребята могли честно отдать свои голоса за того, кто им нравится. И не бояться при этом оказаться кое у кого в немилости. Всё просто.

Тимур внимательно прислушивался к этому диалогу.

— Анонимщики чертовы! — буркнула Вика.
— Да, хочу добавить, – продолжил Дроздов. – Сегодня я видел, как по твоему приказу, Выкрутасова позвала Клаву, а Триголосов в удобный момент подставил подножку.
Все было спланировано.

— Это о чем ты, Дроздов? — поинтересовался Серебряков.
— Это о том, Тимур, что настоящий председатель совета отряда, как и любой другой человек с любыми полномочиями и правами не может прибегать к подлости в свою угоду.

Все повернули голову в сторону Вики. Потом в сторону Клавы. Повисла пауза.

Два вожатых закончили подсчет голосов.
Они передали Тимуру бумагу с результатами и вышли.

— Однако. Думаю, все сложилось справедливо, — протянул Тимур, — большинством голосов избирается… Клавдия Шишкина!

Класс ликовал.
Ни испачканная одежда, ни презрительные возгласы свиты, ни все переживания дня не испортили и не отбили желания делать хорошее, ничего не ожидая взамен, желания идти навстречу своим маленьким мечтам.

Впереди у Клавы начиналась новая жизнь.