Легенда о летящей тигрице, книга 4 Ушедшие в легенду, часть 1
Возрастные ограничения 18+
Часть 1
Вернуть нельзя, уходят в небеса.
И только души попрощаться остаются.
Как больно провожать и отпускать туда,
Откуда скорбной памятью вернутся.
Погаснет поминальная свеча…
Отпустим вас на небо к райским птицам.
Да, с нами эта горькая беда…
Вы будите теперь нам только сниться.
Светлана Сухач
________
Глава 1. Горькая судьбина
Весна 1918 год. Война отступала разбитыми дорогами, черными воронками, грязью и хлябями, голодом и болезнями.
Шел солдат с фронта. Шел от самой Галиции. Шел с надеждой на скорую жизнь мирную под кровом дома родного в милой его сердцу станице Покровской, что затерялась в степях уезда Оренбургского. Нес казак Евлампий Титов четыре раны и четыре Георгия. И были те раны и ордена за четыре года службы отечеству, службы верной и праведной, отваги беззаветной, немеряной. Воевал старший урядник 10 Кубанского пластунского батальона аж с 1914 года в составе недавно созданных новых казачьих частей. Именно эти батальоны и полки стали главной ударной силой, остановившей многотысячные отряды отборных турецких горных стрелков, которых бросил на штурм зам. главнокомандующего Турецкой армии Энвер-паша (Исмаил Энвер). Именно тогда кубанские казаки-пластуны наглядно продемонстрировали туркам, что в Российской империи существуют специальные части, которым по военной и психологической подготовке нет равных в мире.
В декабре 1914 г. Государь император Николай II посетил Кавказ. Он был не только в Сарыкамыше, но с небольшой свитой и в с. Меджингерт, где находились ближайшие резервы войск главных позиций Эрзерумского направления. Командирам было приказано направить туда отличившихся чинов для вручения Георгиевских крестов самим императором. И получил тогда казак Евлампий свово первого Георгия.
Дальше забросила судьба Евлампия в самое пекло австро-германского наступления на Юго-Западный фронт. 1 июня 1915 г. головные батальоны 1-й Кубанской пластунской бригады вместе с его 10-м пластунским батальоном начали высадку в г. Каменец-Подольске. Накопившись небольшими группами в оврагах, пластуны в 2 часа ночи стали скрытно приближаться к австрийским окопам.
С расстояния семидесяти шагов – пошли в атаку и прорвав проволочные заграждения, выбили противника из укреплений и стали его преследовать. К рассвету пластунские сотни прочно закрепились в обоих селениях Каменца… Все попытки неприятеля перейти в контратаку были пресечены сотнями его 10-го пластунского батальона. За отражение атаки у с. Выгода и предыдущие подвиги казаки — командиры 6 сентября 1915 г. были награждены орденами Св. Георгия 4-й ст.
Но главным был его третий орден. Один австрийский генерал, наслышавшись о казаках, вообразил, что они какие-то невероятные чудища, и приказал своим, во что бы то ни стало доставить ему живого казака. Евлампия к нему привели, вооруженного одним холодным оружием. Генерал посмотрел на казака и приказал развязать ему руки. Далее предложил пленному показать несколько приёмов шашкой, что и было исполнено блестяще. Генерал похвалил казака и привёл в пример своим кавалеристам, как нужно работать клинком. Выждав удобный момент, казак вскочил к генералу на круп его лошади, толкнул её ногами и полетел карьером. На ходу генерал был обезоружен. Казак овладел поводьями и умчался вместе с ним в направлении своего отряда, через толпу застывших в недоумении австрийских солдат. Так и привёз казак в свою часть «важную птицу». И об этом была статья в газете Кубанский край, от 9 декабря 1915 г.
18 апреля 2016 г. в 10 часов Государь посетил адмиралтейский собор и затем прибыл к войскам. Состоялся Высочайший смотр обеим бригадам. Его Величество был в форме ККВ (черкеска и серая папаха). Государь медленно обходил часть за частью и сердечно благодарил пластунов за верную и доблестную боевую службу Отечеству.
Остановившись возле старшего урядника 10-го пластунского батальона Евлампия Титова Николай II спросил у сопровождавшего его величество генерал-лейтенанта Ляхова Владимир Платоновича:
— Это и есть тот самый казак, что австрийского генерала полонил?
— Так точно, Ваше величество! Это и есть тот самый старший урядник Евлампий Титов.
— Позови-ка ко мне Серова! – попросил он генерала. Подошел сопровождавший царя художник Валентин Серов.
— Сделай мне портрет этого чудо-молодца. Подлинник жалую герою сему, а копию сними и отправь супруге моей. Пусть посмотрит на богатыря русского…
И сам лично повесил на грудь казаку третьего Георгия.
Через два дня ему передали портрет. С тех пор ни на миг не расставался он с ним. Портрет был самым дорогим его сокровищем.
______
И пришел солдат весной на отчий порог. Поклонился до земли родной матери, проведал могилу отца и старшего брата, поставил свечи за упокой и помолился в церкви.
А на соседнем дворе уже с ума сходила, ожидая его первая красавица на селе – девка Катерина.
И так все потом у них гладко началось, что смотреть было любо-дорого, а жить легко и радостно. И прожили они в любви и ласке с самой весны и до осени.
А к концу осени приснился как-то Катерине сон, что зовет его к себе сестра матери, что в селе соседнем жила одна-одинешенька. Ой не простой была для селян эта женщина. Она лечила людей заговорами, гадала и судьбу предсказывала. И сказала она Катерине во сне, что ждет ее к себе не позднее 7-ого дня на Рождество Святой Богородицы. Что родить она должна и что хочет роды у нее тетка принять и рассказать ей о будущей судьбе, а также судьбах деточек и внуков её.
И собрались они с Евлампием в путь дороженьку. А идти было до деревни той 10 верст вдоль берега речки Самары.
______
В то утро добрались и до села Покровского огни войны Гражданской. Уже год, как разделились казаки на цвета разные: белые и красные и гулял по степи Оренбургской с двумя сотнями казаков, что побогаче, атаман Дутов. И уж столько зла нагулял он новой советской власти, что приехал в Покровское отряд красных конников, чтобы отбить у Дутова желание отнимать последнее у казаков бедных. Приходили и к Евлампию красные конники. В отряд записаться просили. Отказал им Евлампий. Говорит по самые ухи навоевался за четыре года. – Пущай теперь робяты молодые повоюют, а я погожу, отдохну пока. Ушли красные ни с чем. А Евлампий в дорогу засобирался, проводить Катерину свою на роды к тетушке.
Но попросила мать Катерину перед дорогой — воды ей принести из колодца студеного. И побежала девушка красная к колодцу, шустрая как белочка с коромыслом на плечах.
А у колодца того стояли мылись по пояс два красных конника. Мылись зубоскалили. Увидели, подошла девка красивая, волосы русые до колен, глаза голубые, так и светятся. И давай над девушкой посмеиваться, видя, что ждет она ребеночка. Восприняла Катя эти шуточки легко и весело и смеялись они втроем долго и громко на все село. И услыхал этот смех Евлампий вышедший на крыльцо, готовый к проводам в дорогу дальнюю.
Не понравились Евлампию шуточки конников. Подошел он к колодцу и прикрикнул на весельчаков. А те возьми и засмейся, да ляпни ему что-то вроде:
— Красную жену не отдам ни кому…
Подскочил он к колодцу сразу же, вырвал из рук девичьих ведра полные и окатил из них обоих насмешников. Сжали кулаки насмешники и к Евлампию подбираются. Схватил их Евлампий за чубы лохматые и треснул им головы друг об дружку. Схватились тогда солдатики за шашечки. Да разве ж по силам им было с пластуном справиться… Зарубил Евлампий обоих солдатушек, а девушке велел тут же собираться в путь дороженьку.
Побелела Катя от ужаса подобного. Бросилась бегом домой. Схватила узелочек в дорогу собранный, белый платок на голову накинула и побежала молча впереди Евлампия.
Так и шли они вдоль речки Самары до самого Медвежьего омута. Из того омута ни один пловец не мог выбраться. Засосал этот омут когда-то медведицу с медвежатами и не выпустил.
Остановилась на высоком крутом берегу омута Катенька. Посмотрела на своего Евлампия и сказала ему слова черные и печальные:
— Не будет у нас с тобой жизни праведной, жизни счастливой, жизни радостной. А прощай ты мой милый суженый, прости же меня и душу мою грешную…
И шагнула Катя с бережка высокого в омут Медвежий сумрачный и потемнело в глазах у Евлампия.
Бросился Евлампий спасать Катеньку, но споткнулся у обрыва самого и упал лишь на край омута где торчал из воды камень острый.
Пролежал казак там до вечера. И очнулся, когда темнеть начало. И увидел на воде узелочек Катеньки и платочек ее белый вышитый…
Обхватил казак руками свою голову, завыл по волчьи, по-страшному и проклял на век судьбину свою горькую.
И ушел Евлампий к атаману Дутову и стал у атамана его охранником, лютым зверем, волком безжалостным. И скольких зарубил он красных конников? И велика была обещана награда за его голову…
________
Два года мотался по свету Евлампий с Дутовым. Потом бросил его в Крыму раненого, нанялся матросом к грекам перекупщикам и уехал с ними на землю Турецкую.
Не понравилась казаку земля Турецкая, с басурманами потными и грязными, с речью чужой, не русскою. С верой дурной, неистовой…
Уплыл казак снова на родину и пошел пехом в землю свою Оренбургскую. На последний поклон родной матери.
По дороге степной запыленной встретил он ночью отряд Махновцев – карателей, что последний скот в селах выгнали к батьке на пропитание.
И увидел он двадцать бандитов пьяных и празднующих. А в отряде везли двух чекистов связанных. На потеху батьке на праздничек. У командира лица не видать, один глаз выбитый. У девушки звезды на груди вырезаны, кровь с грудей тихо капает.
Закипело сердце вдруг у Евлампия. И одним кинжалом пластунским вырезал он глотки всем пьяным насильникам. Развязал он руки чекистам раненым.
И сказал ему чекист изувеченный.
— Ой спасибо тебе человечище! Кто ж ты есть и куда ж ты движешься? А пошел бы ты с нами сердечный друг? Мы тебя бы в ЧК представили самому товарищу Дзержинскому…
А сказал ему Евлампий таки слова;
— Ждет меня теперь лишь один гонец с рогами темными и глазами красными. А ты комиссар живи и радуйся, воюй раз тебе воюется. Но одно прошу: землю русскую береги и храни, как священную. Она детям и внукам достанется, когда войны все по закончатся. Будут жить на земле люди мирные, люди добрые и счастливые…
______
И дошел Евлампий до родна села. И склонил он голову на плечо матери. Зарыдал и сказал своей матушке:
— Ты прости меня сына глупого, сына глупого, непутевого. Ухожу я, навек прощаюся. Но прошу тебя принять это сверточек. Ты его береги храни у себя. Ведь у брата мово старшего трое детушек осталися. Передай им эту вещь, для меня священную. Пусть гордятся оне своим прадедом. Я её заслужил честно, праведно. Воевал за землю нашу русскую, за их души безгрешные светлые.
_______
Темной ночью над тихим омутом, сотворивши молитву старую, попрощался Евлампий с судьбиною, привязал к ногам тот самый камень брошенный и шагнул к своей милой Катеньке…
_______
Стыла осень сырая желтая. Мчались журавли на юг тупым клинышком. Плыли тихо воды Самарские. Пели песни звонкие девки за селом.
Закатилось ясное солнышко. Запылал закат в небе огненный. Осветил он омут Медвежий, воды темные, воды гиблые.
Но ведь с малых лет еще звали Катерину рыбкою, что свободно плавала по любой воде. Не пыталась Катенька из омута вырваться, не противилась, как медведица, а нырнула вглубь. Опустилась девушка прямо в сердце чертово, на самое дно. Там на дне воронки той выбрала течение, что уходит вверх. Подхватило Катеньку верхнее течение, потянуло в бок. Вынесло к поверхности, выбросило к берегу и ушло назад.
Вышла Катя на берег, отдохнула высохла и пошла в село. Тетка Глаша встретила, хмуро не приветливо, повела в курень. Зажигала свеченьку, вынула иконочку с ликом Божьей Матери и молилась ей.
Слушай дева Катенька слово мое вещее. Слушай и запоминай, не забудь смотри.
Ты сегодня вечером злой поступок сделала, ядом черным плюнула прямо в сердца свет. И потухло сердце то, сделалося каменным, волчьей, лютой нелюдью, захлебнулось в зле.
И за то, что девица загубила душу ту ждет тебя и весь твой род распроклятый рок. Будут твои деточки умирать молодыми, внуки твои, правнуки все сгорят в огне.
Но лишь есть надеждочка, что твой лютый суженый через поколения возвернет к тебе. Он оставил матери …
___________
В это время тетка прекратила свое пение, немного помолчала и сказала Катерине:
— Твой казак перед смертью оставит у матери на сохранение вещь одну, священную, страшно дорогую для него реликвию. Ты должна будешь выпросить эту вещь у его матери. Дитём своим заклинай, проси… Может отдаст… и если все же отдаст она тебе её – тогда вернется он за ней в четвертом поколении, чтобы забрать с собой эту вещь навеки. И тогда кончится твоя и у потомков твоих горькая судьбина. Будут они расти на радость себе и всем людям…
Но испытания твои на этом не закончатся. Он придет и встретитесь вы с ним и полюбишь ты его любовью страстной, немерянной. А он с такой же страшной силой любить будет другую девушку. Но с тобой на радость твою будут у него встречи. Будешь ты тогда птицей вольною, дочью диких полей и лугов нехоженных, самой красивой на земле цыганкою, любимой внучкой барона старого. Многие красавцы и богатые приедут свататься к тебе, но отвергнешь ты их всех из любви к нему. А потом так одна и останешься.
Села на лавку старая женщина и заплакала. Плакала долго, во весь голос. Обняла её Катенька, поцеловала и сказала:
— Я справлюсь! Я сильная! Я все выдержу…
______
Глава 2. Тит, новые проблемы.
С каждым днем Тит все больше и больше влюблялся в Лену. Днем он ловил себя на поисках хоть маленькой причины встречи с ней. А ночью мечтал увидеть её во сне. Несколько раз ложился, потом вскакивал, выходил тихо в коридор и бродил мимо их с Клюшкой двери, прислушиваясь к скрипу их кроватей, улавливая её ночное дыхание.
А утром смотрел, как вывозили девчонки Макара на коляске на улицу, как поднимали его на непослушные ноги. Макар мог уже сам стоять и все пытался сделать свои первые шаги. А Титу хотелось, чтобы Лена его, а не Макара обнимала за спину и, бережно поддерживая, вела по аллее парка.
И еще хотелось говорить и говорить с ней, глядеть в её дивные зеленые глаза, слышать её чуть грубоватый голос, вдыхать нежный запах ее роскошных локонов. Но побродив немного по аллее у входа в клинику и не найдя причины для встречи с Леной, уходил в свою комнату отдыха и грустно опускался в мягкий диван.
______
Однако в тот день Лена сама пришла к нему. Спросила разрешения и села на стул возле самого стола. Сердце у Тита затрепетало.
— Здравствуйте, Игорь! Игорь Евгеньевич! – сказала Лена. – Я виновата перед вами и пришла просить у вас прощения.
— Да за что же, девочка моя? – Тита бросило в жар.
— За то, что уже две недели никак не выберу времени поблагодарить вас за ту историю в Лондоне возле банка. Вы ведь в тот день спасли мне жизнь…
— Во-первых, девочка моя, давай перейдем на «ты». Вы все трое вместе с Макаром стали для меня, как одна семья. Я теперь и отлучаться стал отсюда лишь по работе и то по самым срочным делам. Во-вторых, твое Лондонское задание было у тебя серьезным и ответственным мероприятием. И я не мог бросить тебя в чужой, незнакомой стране без охраны.
— Я понимаю! И все же, спасибо вам большое!
Лена поднялась со стула, подошла к нему ближе и поцеловала его прямо в губы. Бедный Тит аж задохнулся от волнения.
То ли запах её волос, то ли вкус её красивых полных губ, то ли яркий блеск зеленых глаз – все это словно одурманило Тита. Он как во сне, ничего не соображая и не понимая, упал перед Леной на колени и стал целовать все её тело – голову, руки, ноги.
— Лена! Милая, родная моя… Я уже давно… Еще когда увидел тебя первый раз – понял, что погиб, умер окончательно и бесповоротно. Я люблю тебя, Лена! Люблю, люблю, люблю и буду любить всегда. Я знаю, что любовь моя – безответная. Знаю, что сердечко твое занято другим человеком. Но Макар всегда останется моим другом. Люби его! Этот человек достоин большой любви. А меня не гони от себя! Я буду рядом с тобой всю оставшуюся жизнь, буду твоим ангелом-хранителем…
Лена тихо гладила его голову, его волнистый темный чуб, гладила и шептала:
— Бедный, бедный Игорь…
Потом немного подняла голову и увидела висевший на стене старый портрет, написанный художником Серовым. С портрета на неё глядел очень красивый, бравый уральский казак – пластун, в черной папахе, газырях и четырьмя Георгиями. Вылитый Игорь… Один в один… Только имя у него было старинное – Евлампий Титов…
— Игорь, милый! – спросила Гайка и показала на портрет, — а это твой родственник?
Ответить он не успел. Зазвонил телефон, и он нажал кнопку приема. Веня Томский срочно просил его прибыть на короткую сходку.
________
На сходке их было пятеро. Слово взял Беня Уссурийский, что удивительно, так как за все время, что знал его Тит, тот впервые собрался толкнуть речь.
Беня откашлялся, прочистил легкие и глухо забубнил.
— Братва! Мы сегодня обсуждаем кандидата в смотрители областного общака.
А кандидат-то у нас похоже один. Это ты Тит! Нет у нас достойных более. Ты ведешь дела свои правильно, казну пополняешь исправно. Твоя девка уже месяц бьет рекорды по выручке. Сопляки лет по 18 – 20 так и лезут к ней на ринг с папиными баксами в надежде отстоять три минуты… А нам Брюсов Ли не надо. Зелень так и прет к тебе Тит. Только за месяц принесла нам твоя китаянка полтора лимона чистой прибыли. Рука у тебя легкая, Тит, а глаз верный – наметанный. В общем считаю я достойным Тита быть хранителем кассы нашей областной. Не подведет он нас…
Поднялся старый Резо:
— Я тоже так считаю. Тит фартовый, надежный, авторитетный вор. Заслужил. Но пусть выскажутся все…
Возражать против кандидатуры Тита никто не стал. Лишь только поднялся Веня Томский, хитро прищурился и произнес:
— Послушай Тит! Ты уже полгода крутишь мозги этой китаянке, лечишь её хахаля и видать скоро вылечишь его. Так вот скажу я тебе, чтобы подумал ты серьезным образом и лечить бы его не спешил. Лепила твой пусть покумекает и пересмотрит лечение, чтобы продлить его не меньше чем на год еще. А потом уж отпустишь эту девку с ним. А нам ребят греть надо на шконках зоновских. Пригодятся им лимончики твои зеленые. Так-то вот получается…
_______
Помрачнел Тит. И если честно – осточертели ему эти сходки воровские. Бесконечные понукания, поучения, контроль, доверие и недоверие. Давно уже думал он бросить братство это криминальное. За 10 лет своей блатной дороженьки накопил он деньги немалые. Хранил миллионы долларов и на банковских счетах и наличными. А уж купюры родные пятитысячные давно было некуда в сейфе складывать. Да и девать то их куда ему? Ведь у него давно было все и что надо, и что не надо. Жизни только не хватало, жизни бурной и радостной.
Два года назад у реки за городом на поляне лесной нехоженой остановился табор цыганский. Большой это был табор. Было там много коней и кибиток много было, много и цыганок певучих.
Но была там одна цыганочка, внучка барона старого. Красоты на весь мир, немеряной. Поступь гордая, тело стройное. Не было ей равных на земле. А еще был у нее голос волшебный. Когда запевала она — замолкал весь табор и не мог наслушаться.
— Бэла! – шептались цыгане.
— Бэла! – плыли ночи хрустальные.
— Бэла! – звезды меркли синие.
— Бэла – пели птицы звонкие.
И вот уж два года по выходным приезжал Тит в табор цыганский. Встречали его всем табором. Песнями звонкими, плясками огненными проносились те ночи пьяные. И лилась до утра песня цыганская. И пела ему всю ночь Бэла песни пламенные танцевала перед ним танцы страстные. Потом любила его всю ночь до одури. А утром провожали домой всем табором.
Никто не считал, сколько денег дарил в ту ночь Тит табору. Он гулял меж костров цыганских, пил вино хмельное сладкое и у каждого костра распечатывал пачку пятитысячную и бросал эти деньги на траву зеленую. А цыганята чумазые всю ночь потом собирали эти денежки и несли их барону цыганскому.
Глава 3. Табор
Они мчалась в клинику. Машину сегодня вел водитель со странной кликухой Калач. Худой, но высокого роста, жилистый и сильный. Это был сорокалетний мужик, молчаливый и вроде как маленько пришибленный. Он отмотал трешку за пьяную драку, отметелив друга «за бабу», что пыталась строить тому глазки. Друг пролежал чуть не полгода в реанимации, а Калач три года день в день на нарах в зоне.
Водитель подогнал его Мерс прямо ко входу в клинику.
— Игорь Евгеньевич! Мне ждать или сами потом поедете?
— Жди! – бросил ему Тит и пошел в кабинет.
Со дня возращения Гайки из Лондона Тит так и не был ни разу в таборе. но после сегодняшней сходки он вдруг окончательно и бесповоротно принял решение бросить криминальный бизнес и уехать навсегда заграницу. Он и сам в тот миг не понял, что просто избавился от собственного груза колебаний и сомнений, нерешительности и тревоги.
И тут же преставший давить на него этот криминальный груз словно отступил в сторону. Тело наполнилось легкостью и уверенностью. Он вдруг вспомнил сегодняшнее утро свою встречу с любимой женщиной.
— Лена! Милая Лена, любимая… Она не отвергла меня. Пусть любит Макара. А я буду рядом… Эх жизнь! Где-то мои вороные! Где-то мои песни, жаркие танцы…
— Бэла! – крикнул он. — Цыганка, ты моя ненаглядная. Забыл я твои ночи жаркие, песни звонкие, танцы страстные.
Он открыл сейф и вынул несколько запечатанных пачек пятитысячных рублевок.
— Пожалуй, хватит, — подумал он, — в сумке в машине было еще три пачки.
_________
Калач не спеша вел машину к табору. Вот и знакомый поворот на грунтовую дорогу с трассы. Еще триста метров лесом. Потом дорога чуть поднялась на пригорок, и открылся вид на большое поле. Река и густые заросли ивы вдоль обеих берегов, вперемежку с ольхою и рябиною.
А вдоль реки у берега на целых триста метров раскинулся табор. Лошади, кибитки, повозки и шатры. Где-то там за ними в глубине быстровозводимый домик барона. Где-то в этом домике ждет его красавица Бэла.
— Звать? – спросил Калач.
— Погоди, я посмотрю на них, пока не видят они нас.
Но откуда-то сбоку высунулась физиономия сначала одного, потом другого мальчишки лет восьми и поляну разбудили их звонкие крики:
— Лаче монуша! Лаче монуша! Барвало ромалэ! Барвало…
И мальчишки кинулись в табор.
— Теперь давай, сигналь…
Поляну разбудили звуки клаксона. Сначала ничего у шатров и кибиток не происходило. Но потом из-под повозок с визгом и криками «Барвало Ром» повыскакивала детвора и кинулась через поляну к ним. Потом из шатров стали выходить женщины и так тихо, ни спеша двинулись к ним. Следом потянулись мужчины.
Не доходя до их машины метров 30 женщины остановились и запели:
— К нам приехал, к нам приехал
Игорь Евгеньич золотой
И сразу зазвенели гитары, запела скрипка. Закружились в пляске женщины.
Через минут десять показался старый Бахтало с двумя помощниками. Тит вышел из машины. Они обнялись с бароном, как старые добрые друзья.
— Тебя больше месяца не было. Ты уезжал куда?
— Нет Бахтало. Просто время такое. Но сегодня я отдам тебе все, что не успел отдать за месяц.
— Обижаешь, дорогой! Причем тут деньги? Пойдем ко мне в дом. Там ждет тебя твое любимое вино. Там мои самые красивые чаялэ будут петь для тебя песни и плясать наши танцы. Там ждет и тоскует по тебе моя родная Бэла.
— Эй ромалэ! Сегодня праздник до утра. Сегодня у нас в гостях наш самый любимый друг. Так пусть весь вечер и всю ночь будет пениться сладкое вино, пусть будут песни и пляски. С праздником!
Они долго еще сидели у барона. Смотрели и слушали лучших певцов и танцоров табора. А под вечер к нему пришла Бэла.
Они ушли к реке. Яркий костер отбрасывал блики на её красивом лице. Они пили вино. Бэла пела и танцевала. Потом обнимала и целовала его. Целовала неистово, пламенно все тело его. А он, зачарованный её пением словно в забытьи шептал:
— Лена!
Тогда она сказала ему:
— Я знаю, что ты любишь другую. И я знаю, что эта девушка тебя не любит. Она любит другого парня. Но и этот парень не любит её. У всех у нас одна горькая судьбина…
Так слушай же песню мою. И она запела:
Утром ты уйдешь
В даль туманную.
Сердце обожжешь
Горькой раною.
А сегодня я –
Лебедь белая,
Буду пьяная
И смелая
У костра с тобой
Под рябиною
Стану трелью я
Соловьиною.
Подарю тебе
Вечер матовый
Золотой мой,
Изумрудный,
Бриллиантовый…
А он снова шептал ей как в бреду:
— Лена!
_____
И много костров горело у цыган в ту ночь. И каждый костер обошел он там.
И у каждого костра срывал упаковку с пятитысячной пачки и бросал деньги на траву.
Под утро табор вышел проводить его. Бэла пела ему вслед:
Подарю тебе
Вечер матовый
Молодые и старые цыганки подхватывали:
Золотой мой,
Изумрудный,
Бриллиантовый…
_______
Сонный Калач опять тихо гнал машину.
— Игорь Евгеньевич! Я слышал, цыгане говорили, что Бэла сама эту песню придумала, и слова, и мотив. Сказали для вас это …
Тит молчал. А кода табор растаял за горизонтом склона, сказал Калачу.
— Я пройду потихоньку пешком до трассы, а ты поезжай за мной, — и вышел из машины.
Ранее утро хорошо освежало туманную голову после бессонной ночи. Тит шел и словно грезил во сне. Перед его глазами все кружилась и пела Лена в платье цыганки и голосом Бэлы.
Перед самым заездом с трассы на их проселочную дорогу выехало дорогое Бентли. Из машины вылезли два крутых мажорчика лет по двадцать и выбросили на улицу молоденькую девчонку лет 18 – 19-ти в порванном платье с синяками и кровью на лице. Третий, за рулем, из машины не выходил.
— Что дядя? Понравилась? Бери пока даром, пользуйся! — заржали оболтусы.
У девчонки были длинные темные волосы и зеленые глаза.
— Лена? – обожгла страданием его сердце картина изуродованной девчонки. Она во многом действительно была похожа на Лену. Он пошел к Бентли.
— Давай, давай! Бери! Знаешь, как она классно трахается?
Одного из них Тит завалил с первого же удара. Потом ногой зацепил другого.
Потом выволок из машины того, что был за рулем. Они лежали на траве уже минут десять. А он все бил и бил их смертным боем, ломал носы, выворачивал скулы.
Подошел перепуганный Калач.
— Игорь Евгеньевич! Хватит! Они мертвы все трое. Вы их кончали. У вас руки и рубаха в крови. У меня в машине куртка рабочая. Это все свое бросайте здесь…Не дай бог, остановят нас на трассе.
Он подошел к девчонке. Та не двигалась, лишь тихо стонала. Рядом валялась её дешевенькая сумочка.
Тит поднял ее сумку открыл. Маленькие тени, истертая помада, какие-то ничем не пахнущие духи и три пятисотки честно заработанных тяжелым трудом денег.
Игорь достал из кармана остатки от последней пачки пятитысячных и положил девушке в сумочку.
— Отвезешь меня, вернись к ней, захвати и увези куда-нибудь – домой или куда скажет.
— Хорошо! Игорь Евгеньевич! Я все сделаю.
Потом упал на заднее сиденье и уснул.
Калач привез его в клинику. Отнес на руках, положил на диван и накрыл красивым пледом.
______
Потом вернулся к девчонке. Он знал её немного поэтому уверенно повез в кафе под названием «Вместе весело шагать по просторам…»
Это был красивый кунг с отлично оборудованной комнатой отдыха на трассе. На кунге были нарисованы молодые улыбающиеся парень и девушка в стиле 50-х годов прошлого века и эта идиотская надпись.
Возле кунга стояла большая фигурная скамейка. На ней торчали семеро девиц. Почти все курили. Чуть в стороне в дорогом кресле сидела известная «мамка» — Матильда. Как всегда, в безупречном темном костюме в своей голубой шляпке с шикарным веером в руках.
Калача она немного знала. Тот иногда захаживал к девочкам.
Не обращая на нее внимания Калач вынес на руках из Мерса девчонку, отнес в кунг и положил на широкую кровать.
Потом подошел к Матильде.
— Ты это, посмотри за ней. Там Тит ей денег немного отсыпал. Не вздумай хоть копейку взять. Сразу башку на бок свернет.
— Таки, я все ж понимаю, Калачик! Будь спок! Все будет как надо…
______
Глава 4. Новые планы
Прошло две недели. Игорь решил твердо и бесповоротно уехать из страны. При этом он прекрасно понимал, что троих его новых друзей ну никак нельзя оставлять здесь одних. Во-первых, Лена! Как без неё, и как она останется здесь одна без его поддержки. На Макара положиться нельзя, ему самому еще долго понадобится и помощь, и поддержка. Во-вторых, бросить здесь Киру одну, то же самое, что оставить криминальным волкам овечку на съедение.
Он сидел у Макара уже целый час и все подробно ему пересказывал. От событий, связанных с его транспортировкой и лечением, до событий, с выходом на ринг Киры. В конце-концов он изложил Макару основной план их дальнейших действий.
— Киру просто так криминал не отпустит.
— Твой криминал, заметь Игорь!
— Какая теперь разница. И потом только там ты можешь пройти весь курс необходимой реабилитации. Бельский давно твердит, что такую программу можно пройти только в узко специализированном центре, где есть все необходимое для этого оборудование.
— А твои воры, эти «законники», что просто так тебя отпустят? Они будут искать тебя даже за границей. Найдут и отомстят, за то, что кинул ты их…
— Ну, во-первых, весь этот выезд я тщательно спланировал. Через неделю будут готовы все наши новые документы. Перед самой поездкой я договорюсь с другом из санэпидемстанции, и он закроет на несколько дней на какой-нибудь карантин наш Колизей.
— Во-вторых, билеты на самолет будут минимум за пару дней выкуплены и лежать в надежном месте рядом с новыми документами. Тут главное незаметно проскочить до аэропорта и успеть сесть в самолет. А дальше поверь – не найдут они нас, да и не будут искать. Решат, что дело это тухлое и безнадежное.
— Если ты предполагаешь довольно длительное пребывание заграницей…-
— Не менее 1 года
— …плюс мое лечение…
— Без сомнения, это будет нашей главной задачей, пока ты из пассивного балласта не превратишься в активного бойца, друг ты мой сердечный.
— Понадобится значительная сумма денег.
— Деньги вообще меня мало волнуют. Их у меня хватит на наше безмятежное существование до конца дней наших, в том числе и на твое лечение.
Макар смотрел на этого человека и удивлялся. Сколько в нем было хорошего, человеческого и, одновременно, сколько лет жил он этой своей криминальной жизнью. Но другого Тита не было кроме вот этого, в конец запутывавшегося «пацана»….
— Да! Если ты твердо решил порвать со своим прошлым, то твой план – единственно возможный вариант, вы рваться всем нам всем из этой клетки. Решай, готовь все к нашему побегу. С девчонками я обо всем договорюсь. Думаю, что возражать они также не будут.
_____
Вечером после боев в Колизее, когда вернулась Клюшка, они все обсудили.
Ура! — Орали девчонки на два голоса. – Скорей бы Игорь все подготовил. Выпорхнем из этой тюрьмы все разом.
— Игоря тоже заберем, — сказала Гайка и вздохнула.
Глава 5. Посланник
Он появился как-то внезапно, словно из ничего. Встал перед Игорем, скрестив руки на груди и глядел на Тита с надменным выражением лица.
Среднего роста, в каком-то сером халате с поясом, остроносые полусапожки, за плечами что-то вроде вещмешка. Глаза узкие, раскосые. Но взгляд? Игоря обожгло. От этого взгляда веяло не просто каким-то превосходством. Он почувствовал во взгляде что-то вроде презрения к собеседнику. Китаец – не китаец, уйгур или бурят, или чукча?
— Вы что-то хотели?- спросил он у этого странного посетителя.
— Я видел, как ты писал четыре бойса для Лиджуан.
— Да, назавтра записались на бои с ней четыре человека.
— Запиши меня. Я – пятый. И можешь больше никого писать для бой с ней, никогда…
— Интересно! Это почему же так?
— Потому, что после бой со мной она не будет воин. Она не будет со всем…
— Вы что же собираетесь её убить? И думаете вам позволят это сделать?
— Мне все равно. Я убью Лиджуан.
— Смелое заявление! А кто вы такой?
— Запиши! Я есть её духовный наставник. Её первый учитель боевых искусств. Меня есть Ле Хайдун. Я не буду платить за бой с Лиджуан. Она сама заплатит, когда узнает мое имя…
Тит записал это имя под номером 5 в список бойцов с Клюшкой. А вечером попросил Киру зайти к нему.
— Послушай, девочка моя! – начал Тит. – Завтра у тебя пять боев с мужчинами.
— Как всегда и как всегда не будет среди этих бойцов мужчин. Необстрелянные, абсолютно неприспособленные к боям на ринге любители «легких денег».
— В это раз будут не все такие. Будет один другой.
— Вы хотите сказать, что будет настоящий специалист боевых искусств. Так я давно жду такого и всегда готова к спаррингу с ним.
— Да, но здесь другое дело и я прошу тебя подумать. Ты можешь отказаться от боя с ним.
— Я не откажусь даже если это будет действующий чемпион мира в рамках UFS.
— Боюсь, будет кое-что похуже.
— А кто он? Как зовут этого бойца?
— Ты его очень хорошо знаешь. И зовут его Ле-Хайдун.
У Клюшки румянец сразу же сполз со щек. Она с полминуты молча переваривала это известие.
— Значит Шаолинь. Я ожидала, что они пришлют кого-либо, чтобы наказать монахиню, обесчестившую обе половины монастыря, и мужскую, и женскую. Но я не ожидала, что старый Си-Цзян пришлет своего лучшего бойца на расправу со мною.
— Девочка моя милая, еще раз говорю – ты вправе отказаться. После принятых нами последних решений о побеге заграницу – твоя жизнь не принадлежит тебе. Она принадлежит кампании под названием «Гайка, Клюшка, Макар and Ко.
— Я не откажусь от поединка с Ле-Хайдуном. Можете объявить зрителям, что бой будет продолжаться до тех пор, пока один из бойцов не погибнет.
— Тогда хотя бы не говори об этом бое никому из наших друзей.
— Это я вам обещаю.
Клюшка ушла. А Тит стиснув зубы чуть не закричал?
— Чертова гордячка! Ведь речь идет не только о её жизни. Речь идет о плане спасения их всех жизней, а значит и о жизни каждого из них. Ну нет, я-то уж приму меры, чтобы планы этого монаха не осуществились.
И он позвонил на пост охраны. Через две минуты в кабинет вошел Вадим.
— Послушай! Тут такое дело, — начал Тит. – Завтра у Киры будет пять боев.
— Я в курсе, Игорь Евгеньевич!
— Можешь сидеть спать за первыми четырьмя, а за пятым…
Он открыл сейф и вынул оттуда боевой пистолет, чем-то похожий на ПМ
— Это новейший образец нового оружия, недавно поступивший в войска. Пистолет «Удав 6П72», калибр 9х21, прицельная дальность 100м, количество патронов в магазине 18 штук. Скоро он заменит ПМ полностью.
— Так вот. Во время пятого боя этот пистолет НЕ ВЫПУСКАТЬ из рук и стрелять в противника на ПОЛНОЕ поражение, если ты хоть чуть заметишь малейшую угрозу жизни.
— Я гарантирую тебе лучшего адвоката во всей России и два миллиона долларов США после отсидки на зоне. Ты можешь отказаться, если не устраивает.
Вадим немного помолчал. А потом ответил:
— Я оказываюсь от ваших денег окончательно и бесповоротно. А Кириного спарринг-партнера убью сразу же, как только почувствую малейшую опасность для её жизни. И на этап уйду с радостью, что спас любимую девушку от смерти. Простите, хозяин…
Вадим забрал этот пистолет и вышел из кабинета.
Тита последнее время не покидала мысль, что над ними, всеми четырьмя, начали сгущаться черные тучи. Он подошел к портрету и залюбовался статью и выправкой своего далекого предка.
Глава 6. Поединок
Четыре первых боя были для не не интересны. Она больше следила за тем, чтобы её спарринг-партнеры не получили бы травму в следствии своей неопытности и слабой физической подготовки. Тем не менее тотализатор работал и ставки потихоньку росли, впрочем, как всегда уже. Перед пятым боем диктор-ведущий взял длинную паузу. Зрители стали волноваться.
— Что не будет боя? – спрашивали многие друг у друга. И тут прошло такое объявление:
— Уважаемые господа! Сейчас вы увидите по-настоящему уникальный бой. Нашу любимую и непобедимую Лиджуан Ху вызвал на поединок её бывший учитель и воспитатель, лучший воин монастыря Шаолинь на сегодня – монах Ле Хайдун, специально приехавший в Россию, чтобы провести здесь этот бой. По требованию Шаолиньского монаха бой будет продолжаться до полного и окончательного поражения одного из бойцов, то есть до…
В зале поднялся неистовый шум. Сто пятьдесят человек ревели в предвкушении невиданного зрелища. Диктор с трудом перекричав толпу в микрофон немного сбил пыл с аппетита страждущих и ждущих:
— Сейчас в зал зайдут три контролера и оставят лишь тех зрителей, которые сделаю ставку на одного из бойцов — не менее 1000$. Остальных прошу покинуть зал.
_____
Ле Хайдун легко перелетел через почти двухметровое сетчатое ограждение, что еще раз вызвало одобрительный рев ненасытной толпы.
Клюшка уже ждала его на ринге.
— Лиджуан! Ты сейчас умрешь! Ты обесчестила звание монаха и должна умереть. Никто не может безнаказанно продавать знания и умения воина Шаолиня.
— Ты ошибаешься, Ле Хайдун. То, что я здесь делаю, я делаю вполне осознанно и добровольно. Я это делю, чтобы спасти жизнь любимого мною человека. Деньги идут на его лечения. Из всей здесь почти годичной выручки я не взяла себе ни капли. Но это лишь для того, чтобы ты знал причину…
А теперь я готова! Нападай!
— Ты меня не разжалобишь! Ты умрешь!
— Ле Хайдун, неужели ты забыл, что из десяти наших с тобой спарринг-боев в монастыре ты не выиграл ни одного боя?
— Я жалел тебя!
Ле Хайдун закружился вокруг Клюшки, одновременно покручиваясь то в одну, то в другую сторону вокруг своей оси, отвлекая Киру и пытаясь хотя бы поймать полсекунды для удара в обход блоков, которые Кира пока легко успевала ставить.
Есть удар ногой, четвертое ребро… Кира пропустила, но успела чуть отступить, и сила удара на половину ушла в пустоту.
— Хорошо держишься сестренка! А теперь…
Ле Хайлун подпрыгнул почти на два метра вверх и вытянул носок правой ноги на уровне горла. Кира чуть опустилась и поставила блок бедром ноги. Она поймала ступню ноги своим бедром, но бить не стала, пожалела монаха
— В следующий раз я тебе ногу сломаю Ле Хайдун…Ты постарел, резкость уже не та, что три года назад.
Теперь, единственное, что оставалось делать и на что надеяться Ле Хайдуну – это непрерывная атака, наступление…
______
Вернуть нельзя, уходят в небеса.
И только души попрощаться остаются.
Как больно провожать и отпускать туда,
Откуда скорбной памятью вернутся.
Погаснет поминальная свеча…
Отпустим вас на небо к райским птицам.
Да, с нами эта горькая беда…
Вы будите теперь нам только сниться.
Светлана Сухач
________
Глава 1. Горькая судьбина
Весна 1918 год. Война отступала разбитыми дорогами, черными воронками, грязью и хлябями, голодом и болезнями.
Шел солдат с фронта. Шел от самой Галиции. Шел с надеждой на скорую жизнь мирную под кровом дома родного в милой его сердцу станице Покровской, что затерялась в степях уезда Оренбургского. Нес казак Евлампий Титов четыре раны и четыре Георгия. И были те раны и ордена за четыре года службы отечеству, службы верной и праведной, отваги беззаветной, немеряной. Воевал старший урядник 10 Кубанского пластунского батальона аж с 1914 года в составе недавно созданных новых казачьих частей. Именно эти батальоны и полки стали главной ударной силой, остановившей многотысячные отряды отборных турецких горных стрелков, которых бросил на штурм зам. главнокомандующего Турецкой армии Энвер-паша (Исмаил Энвер). Именно тогда кубанские казаки-пластуны наглядно продемонстрировали туркам, что в Российской империи существуют специальные части, которым по военной и психологической подготовке нет равных в мире.
В декабре 1914 г. Государь император Николай II посетил Кавказ. Он был не только в Сарыкамыше, но с небольшой свитой и в с. Меджингерт, где находились ближайшие резервы войск главных позиций Эрзерумского направления. Командирам было приказано направить туда отличившихся чинов для вручения Георгиевских крестов самим императором. И получил тогда казак Евлампий свово первого Георгия.
Дальше забросила судьба Евлампия в самое пекло австро-германского наступления на Юго-Западный фронт. 1 июня 1915 г. головные батальоны 1-й Кубанской пластунской бригады вместе с его 10-м пластунским батальоном начали высадку в г. Каменец-Подольске. Накопившись небольшими группами в оврагах, пластуны в 2 часа ночи стали скрытно приближаться к австрийским окопам.
С расстояния семидесяти шагов – пошли в атаку и прорвав проволочные заграждения, выбили противника из укреплений и стали его преследовать. К рассвету пластунские сотни прочно закрепились в обоих селениях Каменца… Все попытки неприятеля перейти в контратаку были пресечены сотнями его 10-го пластунского батальона. За отражение атаки у с. Выгода и предыдущие подвиги казаки — командиры 6 сентября 1915 г. были награждены орденами Св. Георгия 4-й ст.
Но главным был его третий орден. Один австрийский генерал, наслышавшись о казаках, вообразил, что они какие-то невероятные чудища, и приказал своим, во что бы то ни стало доставить ему живого казака. Евлампия к нему привели, вооруженного одним холодным оружием. Генерал посмотрел на казака и приказал развязать ему руки. Далее предложил пленному показать несколько приёмов шашкой, что и было исполнено блестяще. Генерал похвалил казака и привёл в пример своим кавалеристам, как нужно работать клинком. Выждав удобный момент, казак вскочил к генералу на круп его лошади, толкнул её ногами и полетел карьером. На ходу генерал был обезоружен. Казак овладел поводьями и умчался вместе с ним в направлении своего отряда, через толпу застывших в недоумении австрийских солдат. Так и привёз казак в свою часть «важную птицу». И об этом была статья в газете Кубанский край, от 9 декабря 1915 г.
18 апреля 2016 г. в 10 часов Государь посетил адмиралтейский собор и затем прибыл к войскам. Состоялся Высочайший смотр обеим бригадам. Его Величество был в форме ККВ (черкеска и серая папаха). Государь медленно обходил часть за частью и сердечно благодарил пластунов за верную и доблестную боевую службу Отечеству.
Остановившись возле старшего урядника 10-го пластунского батальона Евлампия Титова Николай II спросил у сопровождавшего его величество генерал-лейтенанта Ляхова Владимир Платоновича:
— Это и есть тот самый казак, что австрийского генерала полонил?
— Так точно, Ваше величество! Это и есть тот самый старший урядник Евлампий Титов.
— Позови-ка ко мне Серова! – попросил он генерала. Подошел сопровождавший царя художник Валентин Серов.
— Сделай мне портрет этого чудо-молодца. Подлинник жалую герою сему, а копию сними и отправь супруге моей. Пусть посмотрит на богатыря русского…
И сам лично повесил на грудь казаку третьего Георгия.
Через два дня ему передали портрет. С тех пор ни на миг не расставался он с ним. Портрет был самым дорогим его сокровищем.
______
И пришел солдат весной на отчий порог. Поклонился до земли родной матери, проведал могилу отца и старшего брата, поставил свечи за упокой и помолился в церкви.
А на соседнем дворе уже с ума сходила, ожидая его первая красавица на селе – девка Катерина.
И так все потом у них гладко началось, что смотреть было любо-дорого, а жить легко и радостно. И прожили они в любви и ласке с самой весны и до осени.
А к концу осени приснился как-то Катерине сон, что зовет его к себе сестра матери, что в селе соседнем жила одна-одинешенька. Ой не простой была для селян эта женщина. Она лечила людей заговорами, гадала и судьбу предсказывала. И сказала она Катерине во сне, что ждет ее к себе не позднее 7-ого дня на Рождество Святой Богородицы. Что родить она должна и что хочет роды у нее тетка принять и рассказать ей о будущей судьбе, а также судьбах деточек и внуков её.
И собрались они с Евлампием в путь дороженьку. А идти было до деревни той 10 верст вдоль берега речки Самары.
______
В то утро добрались и до села Покровского огни войны Гражданской. Уже год, как разделились казаки на цвета разные: белые и красные и гулял по степи Оренбургской с двумя сотнями казаков, что побогаче, атаман Дутов. И уж столько зла нагулял он новой советской власти, что приехал в Покровское отряд красных конников, чтобы отбить у Дутова желание отнимать последнее у казаков бедных. Приходили и к Евлампию красные конники. В отряд записаться просили. Отказал им Евлампий. Говорит по самые ухи навоевался за четыре года. – Пущай теперь робяты молодые повоюют, а я погожу, отдохну пока. Ушли красные ни с чем. А Евлампий в дорогу засобирался, проводить Катерину свою на роды к тетушке.
Но попросила мать Катерину перед дорогой — воды ей принести из колодца студеного. И побежала девушка красная к колодцу, шустрая как белочка с коромыслом на плечах.
А у колодца того стояли мылись по пояс два красных конника. Мылись зубоскалили. Увидели, подошла девка красивая, волосы русые до колен, глаза голубые, так и светятся. И давай над девушкой посмеиваться, видя, что ждет она ребеночка. Восприняла Катя эти шуточки легко и весело и смеялись они втроем долго и громко на все село. И услыхал этот смех Евлампий вышедший на крыльцо, готовый к проводам в дорогу дальнюю.
Не понравились Евлампию шуточки конников. Подошел он к колодцу и прикрикнул на весельчаков. А те возьми и засмейся, да ляпни ему что-то вроде:
— Красную жену не отдам ни кому…
Подскочил он к колодцу сразу же, вырвал из рук девичьих ведра полные и окатил из них обоих насмешников. Сжали кулаки насмешники и к Евлампию подбираются. Схватил их Евлампий за чубы лохматые и треснул им головы друг об дружку. Схватились тогда солдатики за шашечки. Да разве ж по силам им было с пластуном справиться… Зарубил Евлампий обоих солдатушек, а девушке велел тут же собираться в путь дороженьку.
Побелела Катя от ужаса подобного. Бросилась бегом домой. Схватила узелочек в дорогу собранный, белый платок на голову накинула и побежала молча впереди Евлампия.
Так и шли они вдоль речки Самары до самого Медвежьего омута. Из того омута ни один пловец не мог выбраться. Засосал этот омут когда-то медведицу с медвежатами и не выпустил.
Остановилась на высоком крутом берегу омута Катенька. Посмотрела на своего Евлампия и сказала ему слова черные и печальные:
— Не будет у нас с тобой жизни праведной, жизни счастливой, жизни радостной. А прощай ты мой милый суженый, прости же меня и душу мою грешную…
И шагнула Катя с бережка высокого в омут Медвежий сумрачный и потемнело в глазах у Евлампия.
Бросился Евлампий спасать Катеньку, но споткнулся у обрыва самого и упал лишь на край омута где торчал из воды камень острый.
Пролежал казак там до вечера. И очнулся, когда темнеть начало. И увидел на воде узелочек Катеньки и платочек ее белый вышитый…
Обхватил казак руками свою голову, завыл по волчьи, по-страшному и проклял на век судьбину свою горькую.
И ушел Евлампий к атаману Дутову и стал у атамана его охранником, лютым зверем, волком безжалостным. И скольких зарубил он красных конников? И велика была обещана награда за его голову…
________
Два года мотался по свету Евлампий с Дутовым. Потом бросил его в Крыму раненого, нанялся матросом к грекам перекупщикам и уехал с ними на землю Турецкую.
Не понравилась казаку земля Турецкая, с басурманами потными и грязными, с речью чужой, не русскою. С верой дурной, неистовой…
Уплыл казак снова на родину и пошел пехом в землю свою Оренбургскую. На последний поклон родной матери.
По дороге степной запыленной встретил он ночью отряд Махновцев – карателей, что последний скот в селах выгнали к батьке на пропитание.
И увидел он двадцать бандитов пьяных и празднующих. А в отряде везли двух чекистов связанных. На потеху батьке на праздничек. У командира лица не видать, один глаз выбитый. У девушки звезды на груди вырезаны, кровь с грудей тихо капает.
Закипело сердце вдруг у Евлампия. И одним кинжалом пластунским вырезал он глотки всем пьяным насильникам. Развязал он руки чекистам раненым.
И сказал ему чекист изувеченный.
— Ой спасибо тебе человечище! Кто ж ты есть и куда ж ты движешься? А пошел бы ты с нами сердечный друг? Мы тебя бы в ЧК представили самому товарищу Дзержинскому…
А сказал ему Евлампий таки слова;
— Ждет меня теперь лишь один гонец с рогами темными и глазами красными. А ты комиссар живи и радуйся, воюй раз тебе воюется. Но одно прошу: землю русскую береги и храни, как священную. Она детям и внукам достанется, когда войны все по закончатся. Будут жить на земле люди мирные, люди добрые и счастливые…
______
И дошел Евлампий до родна села. И склонил он голову на плечо матери. Зарыдал и сказал своей матушке:
— Ты прости меня сына глупого, сына глупого, непутевого. Ухожу я, навек прощаюся. Но прошу тебя принять это сверточек. Ты его береги храни у себя. Ведь у брата мово старшего трое детушек осталися. Передай им эту вещь, для меня священную. Пусть гордятся оне своим прадедом. Я её заслужил честно, праведно. Воевал за землю нашу русскую, за их души безгрешные светлые.
_______
Темной ночью над тихим омутом, сотворивши молитву старую, попрощался Евлампий с судьбиною, привязал к ногам тот самый камень брошенный и шагнул к своей милой Катеньке…
_______
Стыла осень сырая желтая. Мчались журавли на юг тупым клинышком. Плыли тихо воды Самарские. Пели песни звонкие девки за селом.
Закатилось ясное солнышко. Запылал закат в небе огненный. Осветил он омут Медвежий, воды темные, воды гиблые.
Но ведь с малых лет еще звали Катерину рыбкою, что свободно плавала по любой воде. Не пыталась Катенька из омута вырваться, не противилась, как медведица, а нырнула вглубь. Опустилась девушка прямо в сердце чертово, на самое дно. Там на дне воронки той выбрала течение, что уходит вверх. Подхватило Катеньку верхнее течение, потянуло в бок. Вынесло к поверхности, выбросило к берегу и ушло назад.
Вышла Катя на берег, отдохнула высохла и пошла в село. Тетка Глаша встретила, хмуро не приветливо, повела в курень. Зажигала свеченьку, вынула иконочку с ликом Божьей Матери и молилась ей.
Слушай дева Катенька слово мое вещее. Слушай и запоминай, не забудь смотри.
Ты сегодня вечером злой поступок сделала, ядом черным плюнула прямо в сердца свет. И потухло сердце то, сделалося каменным, волчьей, лютой нелюдью, захлебнулось в зле.
И за то, что девица загубила душу ту ждет тебя и весь твой род распроклятый рок. Будут твои деточки умирать молодыми, внуки твои, правнуки все сгорят в огне.
Но лишь есть надеждочка, что твой лютый суженый через поколения возвернет к тебе. Он оставил матери …
___________
В это время тетка прекратила свое пение, немного помолчала и сказала Катерине:
— Твой казак перед смертью оставит у матери на сохранение вещь одну, священную, страшно дорогую для него реликвию. Ты должна будешь выпросить эту вещь у его матери. Дитём своим заклинай, проси… Может отдаст… и если все же отдаст она тебе её – тогда вернется он за ней в четвертом поколении, чтобы забрать с собой эту вещь навеки. И тогда кончится твоя и у потомков твоих горькая судьбина. Будут они расти на радость себе и всем людям…
Но испытания твои на этом не закончатся. Он придет и встретитесь вы с ним и полюбишь ты его любовью страстной, немерянной. А он с такой же страшной силой любить будет другую девушку. Но с тобой на радость твою будут у него встречи. Будешь ты тогда птицей вольною, дочью диких полей и лугов нехоженных, самой красивой на земле цыганкою, любимой внучкой барона старого. Многие красавцы и богатые приедут свататься к тебе, но отвергнешь ты их всех из любви к нему. А потом так одна и останешься.
Села на лавку старая женщина и заплакала. Плакала долго, во весь голос. Обняла её Катенька, поцеловала и сказала:
— Я справлюсь! Я сильная! Я все выдержу…
______
Глава 2. Тит, новые проблемы.
С каждым днем Тит все больше и больше влюблялся в Лену. Днем он ловил себя на поисках хоть маленькой причины встречи с ней. А ночью мечтал увидеть её во сне. Несколько раз ложился, потом вскакивал, выходил тихо в коридор и бродил мимо их с Клюшкой двери, прислушиваясь к скрипу их кроватей, улавливая её ночное дыхание.
А утром смотрел, как вывозили девчонки Макара на коляске на улицу, как поднимали его на непослушные ноги. Макар мог уже сам стоять и все пытался сделать свои первые шаги. А Титу хотелось, чтобы Лена его, а не Макара обнимала за спину и, бережно поддерживая, вела по аллее парка.
И еще хотелось говорить и говорить с ней, глядеть в её дивные зеленые глаза, слышать её чуть грубоватый голос, вдыхать нежный запах ее роскошных локонов. Но побродив немного по аллее у входа в клинику и не найдя причины для встречи с Леной, уходил в свою комнату отдыха и грустно опускался в мягкий диван.
______
Однако в тот день Лена сама пришла к нему. Спросила разрешения и села на стул возле самого стола. Сердце у Тита затрепетало.
— Здравствуйте, Игорь! Игорь Евгеньевич! – сказала Лена. – Я виновата перед вами и пришла просить у вас прощения.
— Да за что же, девочка моя? – Тита бросило в жар.
— За то, что уже две недели никак не выберу времени поблагодарить вас за ту историю в Лондоне возле банка. Вы ведь в тот день спасли мне жизнь…
— Во-первых, девочка моя, давай перейдем на «ты». Вы все трое вместе с Макаром стали для меня, как одна семья. Я теперь и отлучаться стал отсюда лишь по работе и то по самым срочным делам. Во-вторых, твое Лондонское задание было у тебя серьезным и ответственным мероприятием. И я не мог бросить тебя в чужой, незнакомой стране без охраны.
— Я понимаю! И все же, спасибо вам большое!
Лена поднялась со стула, подошла к нему ближе и поцеловала его прямо в губы. Бедный Тит аж задохнулся от волнения.
То ли запах её волос, то ли вкус её красивых полных губ, то ли яркий блеск зеленых глаз – все это словно одурманило Тита. Он как во сне, ничего не соображая и не понимая, упал перед Леной на колени и стал целовать все её тело – голову, руки, ноги.
— Лена! Милая, родная моя… Я уже давно… Еще когда увидел тебя первый раз – понял, что погиб, умер окончательно и бесповоротно. Я люблю тебя, Лена! Люблю, люблю, люблю и буду любить всегда. Я знаю, что любовь моя – безответная. Знаю, что сердечко твое занято другим человеком. Но Макар всегда останется моим другом. Люби его! Этот человек достоин большой любви. А меня не гони от себя! Я буду рядом с тобой всю оставшуюся жизнь, буду твоим ангелом-хранителем…
Лена тихо гладила его голову, его волнистый темный чуб, гладила и шептала:
— Бедный, бедный Игорь…
Потом немного подняла голову и увидела висевший на стене старый портрет, написанный художником Серовым. С портрета на неё глядел очень красивый, бравый уральский казак – пластун, в черной папахе, газырях и четырьмя Георгиями. Вылитый Игорь… Один в один… Только имя у него было старинное – Евлампий Титов…
— Игорь, милый! – спросила Гайка и показала на портрет, — а это твой родственник?
Ответить он не успел. Зазвонил телефон, и он нажал кнопку приема. Веня Томский срочно просил его прибыть на короткую сходку.
________
На сходке их было пятеро. Слово взял Беня Уссурийский, что удивительно, так как за все время, что знал его Тит, тот впервые собрался толкнуть речь.
Беня откашлялся, прочистил легкие и глухо забубнил.
— Братва! Мы сегодня обсуждаем кандидата в смотрители областного общака.
А кандидат-то у нас похоже один. Это ты Тит! Нет у нас достойных более. Ты ведешь дела свои правильно, казну пополняешь исправно. Твоя девка уже месяц бьет рекорды по выручке. Сопляки лет по 18 – 20 так и лезут к ней на ринг с папиными баксами в надежде отстоять три минуты… А нам Брюсов Ли не надо. Зелень так и прет к тебе Тит. Только за месяц принесла нам твоя китаянка полтора лимона чистой прибыли. Рука у тебя легкая, Тит, а глаз верный – наметанный. В общем считаю я достойным Тита быть хранителем кассы нашей областной. Не подведет он нас…
Поднялся старый Резо:
— Я тоже так считаю. Тит фартовый, надежный, авторитетный вор. Заслужил. Но пусть выскажутся все…
Возражать против кандидатуры Тита никто не стал. Лишь только поднялся Веня Томский, хитро прищурился и произнес:
— Послушай Тит! Ты уже полгода крутишь мозги этой китаянке, лечишь её хахаля и видать скоро вылечишь его. Так вот скажу я тебе, чтобы подумал ты серьезным образом и лечить бы его не спешил. Лепила твой пусть покумекает и пересмотрит лечение, чтобы продлить его не меньше чем на год еще. А потом уж отпустишь эту девку с ним. А нам ребят греть надо на шконках зоновских. Пригодятся им лимончики твои зеленые. Так-то вот получается…
_______
Помрачнел Тит. И если честно – осточертели ему эти сходки воровские. Бесконечные понукания, поучения, контроль, доверие и недоверие. Давно уже думал он бросить братство это криминальное. За 10 лет своей блатной дороженьки накопил он деньги немалые. Хранил миллионы долларов и на банковских счетах и наличными. А уж купюры родные пятитысячные давно было некуда в сейфе складывать. Да и девать то их куда ему? Ведь у него давно было все и что надо, и что не надо. Жизни только не хватало, жизни бурной и радостной.
Два года назад у реки за городом на поляне лесной нехоженой остановился табор цыганский. Большой это был табор. Было там много коней и кибиток много было, много и цыганок певучих.
Но была там одна цыганочка, внучка барона старого. Красоты на весь мир, немеряной. Поступь гордая, тело стройное. Не было ей равных на земле. А еще был у нее голос волшебный. Когда запевала она — замолкал весь табор и не мог наслушаться.
— Бэла! – шептались цыгане.
— Бэла! – плыли ночи хрустальные.
— Бэла! – звезды меркли синие.
— Бэла – пели птицы звонкие.
И вот уж два года по выходным приезжал Тит в табор цыганский. Встречали его всем табором. Песнями звонкими, плясками огненными проносились те ночи пьяные. И лилась до утра песня цыганская. И пела ему всю ночь Бэла песни пламенные танцевала перед ним танцы страстные. Потом любила его всю ночь до одури. А утром провожали домой всем табором.
Никто не считал, сколько денег дарил в ту ночь Тит табору. Он гулял меж костров цыганских, пил вино хмельное сладкое и у каждого костра распечатывал пачку пятитысячную и бросал эти деньги на траву зеленую. А цыганята чумазые всю ночь потом собирали эти денежки и несли их барону цыганскому.
Глава 3. Табор
Они мчалась в клинику. Машину сегодня вел водитель со странной кликухой Калач. Худой, но высокого роста, жилистый и сильный. Это был сорокалетний мужик, молчаливый и вроде как маленько пришибленный. Он отмотал трешку за пьяную драку, отметелив друга «за бабу», что пыталась строить тому глазки. Друг пролежал чуть не полгода в реанимации, а Калач три года день в день на нарах в зоне.
Водитель подогнал его Мерс прямо ко входу в клинику.
— Игорь Евгеньевич! Мне ждать или сами потом поедете?
— Жди! – бросил ему Тит и пошел в кабинет.
Со дня возращения Гайки из Лондона Тит так и не был ни разу в таборе. но после сегодняшней сходки он вдруг окончательно и бесповоротно принял решение бросить криминальный бизнес и уехать навсегда заграницу. Он и сам в тот миг не понял, что просто избавился от собственного груза колебаний и сомнений, нерешительности и тревоги.
И тут же преставший давить на него этот криминальный груз словно отступил в сторону. Тело наполнилось легкостью и уверенностью. Он вдруг вспомнил сегодняшнее утро свою встречу с любимой женщиной.
— Лена! Милая Лена, любимая… Она не отвергла меня. Пусть любит Макара. А я буду рядом… Эх жизнь! Где-то мои вороные! Где-то мои песни, жаркие танцы…
— Бэла! – крикнул он. — Цыганка, ты моя ненаглядная. Забыл я твои ночи жаркие, песни звонкие, танцы страстные.
Он открыл сейф и вынул несколько запечатанных пачек пятитысячных рублевок.
— Пожалуй, хватит, — подумал он, — в сумке в машине было еще три пачки.
_________
Калач не спеша вел машину к табору. Вот и знакомый поворот на грунтовую дорогу с трассы. Еще триста метров лесом. Потом дорога чуть поднялась на пригорок, и открылся вид на большое поле. Река и густые заросли ивы вдоль обеих берегов, вперемежку с ольхою и рябиною.
А вдоль реки у берега на целых триста метров раскинулся табор. Лошади, кибитки, повозки и шатры. Где-то там за ними в глубине быстровозводимый домик барона. Где-то в этом домике ждет его красавица Бэла.
— Звать? – спросил Калач.
— Погоди, я посмотрю на них, пока не видят они нас.
Но откуда-то сбоку высунулась физиономия сначала одного, потом другого мальчишки лет восьми и поляну разбудили их звонкие крики:
— Лаче монуша! Лаче монуша! Барвало ромалэ! Барвало…
И мальчишки кинулись в табор.
— Теперь давай, сигналь…
Поляну разбудили звуки клаксона. Сначала ничего у шатров и кибиток не происходило. Но потом из-под повозок с визгом и криками «Барвало Ром» повыскакивала детвора и кинулась через поляну к ним. Потом из шатров стали выходить женщины и так тихо, ни спеша двинулись к ним. Следом потянулись мужчины.
Не доходя до их машины метров 30 женщины остановились и запели:
— К нам приехал, к нам приехал
Игорь Евгеньич золотой
И сразу зазвенели гитары, запела скрипка. Закружились в пляске женщины.
Через минут десять показался старый Бахтало с двумя помощниками. Тит вышел из машины. Они обнялись с бароном, как старые добрые друзья.
— Тебя больше месяца не было. Ты уезжал куда?
— Нет Бахтало. Просто время такое. Но сегодня я отдам тебе все, что не успел отдать за месяц.
— Обижаешь, дорогой! Причем тут деньги? Пойдем ко мне в дом. Там ждет тебя твое любимое вино. Там мои самые красивые чаялэ будут петь для тебя песни и плясать наши танцы. Там ждет и тоскует по тебе моя родная Бэла.
— Эй ромалэ! Сегодня праздник до утра. Сегодня у нас в гостях наш самый любимый друг. Так пусть весь вечер и всю ночь будет пениться сладкое вино, пусть будут песни и пляски. С праздником!
Они долго еще сидели у барона. Смотрели и слушали лучших певцов и танцоров табора. А под вечер к нему пришла Бэла.
Они ушли к реке. Яркий костер отбрасывал блики на её красивом лице. Они пили вино. Бэла пела и танцевала. Потом обнимала и целовала его. Целовала неистово, пламенно все тело его. А он, зачарованный её пением словно в забытьи шептал:
— Лена!
Тогда она сказала ему:
— Я знаю, что ты любишь другую. И я знаю, что эта девушка тебя не любит. Она любит другого парня. Но и этот парень не любит её. У всех у нас одна горькая судьбина…
Так слушай же песню мою. И она запела:
Утром ты уйдешь
В даль туманную.
Сердце обожжешь
Горькой раною.
А сегодня я –
Лебедь белая,
Буду пьяная
И смелая
У костра с тобой
Под рябиною
Стану трелью я
Соловьиною.
Подарю тебе
Вечер матовый
Золотой мой,
Изумрудный,
Бриллиантовый…
А он снова шептал ей как в бреду:
— Лена!
_____
И много костров горело у цыган в ту ночь. И каждый костер обошел он там.
И у каждого костра срывал упаковку с пятитысячной пачки и бросал деньги на траву.
Под утро табор вышел проводить его. Бэла пела ему вслед:
Подарю тебе
Вечер матовый
Молодые и старые цыганки подхватывали:
Золотой мой,
Изумрудный,
Бриллиантовый…
_______
Сонный Калач опять тихо гнал машину.
— Игорь Евгеньевич! Я слышал, цыгане говорили, что Бэла сама эту песню придумала, и слова, и мотив. Сказали для вас это …
Тит молчал. А кода табор растаял за горизонтом склона, сказал Калачу.
— Я пройду потихоньку пешком до трассы, а ты поезжай за мной, — и вышел из машины.
Ранее утро хорошо освежало туманную голову после бессонной ночи. Тит шел и словно грезил во сне. Перед его глазами все кружилась и пела Лена в платье цыганки и голосом Бэлы.
Перед самым заездом с трассы на их проселочную дорогу выехало дорогое Бентли. Из машины вылезли два крутых мажорчика лет по двадцать и выбросили на улицу молоденькую девчонку лет 18 – 19-ти в порванном платье с синяками и кровью на лице. Третий, за рулем, из машины не выходил.
— Что дядя? Понравилась? Бери пока даром, пользуйся! — заржали оболтусы.
У девчонки были длинные темные волосы и зеленые глаза.
— Лена? – обожгла страданием его сердце картина изуродованной девчонки. Она во многом действительно была похожа на Лену. Он пошел к Бентли.
— Давай, давай! Бери! Знаешь, как она классно трахается?
Одного из них Тит завалил с первого же удара. Потом ногой зацепил другого.
Потом выволок из машины того, что был за рулем. Они лежали на траве уже минут десять. А он все бил и бил их смертным боем, ломал носы, выворачивал скулы.
Подошел перепуганный Калач.
— Игорь Евгеньевич! Хватит! Они мертвы все трое. Вы их кончали. У вас руки и рубаха в крови. У меня в машине куртка рабочая. Это все свое бросайте здесь…Не дай бог, остановят нас на трассе.
Он подошел к девчонке. Та не двигалась, лишь тихо стонала. Рядом валялась её дешевенькая сумочка.
Тит поднял ее сумку открыл. Маленькие тени, истертая помада, какие-то ничем не пахнущие духи и три пятисотки честно заработанных тяжелым трудом денег.
Игорь достал из кармана остатки от последней пачки пятитысячных и положил девушке в сумочку.
— Отвезешь меня, вернись к ней, захвати и увези куда-нибудь – домой или куда скажет.
— Хорошо! Игорь Евгеньевич! Я все сделаю.
Потом упал на заднее сиденье и уснул.
Калач привез его в клинику. Отнес на руках, положил на диван и накрыл красивым пледом.
______
Потом вернулся к девчонке. Он знал её немного поэтому уверенно повез в кафе под названием «Вместе весело шагать по просторам…»
Это был красивый кунг с отлично оборудованной комнатой отдыха на трассе. На кунге были нарисованы молодые улыбающиеся парень и девушка в стиле 50-х годов прошлого века и эта идиотская надпись.
Возле кунга стояла большая фигурная скамейка. На ней торчали семеро девиц. Почти все курили. Чуть в стороне в дорогом кресле сидела известная «мамка» — Матильда. Как всегда, в безупречном темном костюме в своей голубой шляпке с шикарным веером в руках.
Калача она немного знала. Тот иногда захаживал к девочкам.
Не обращая на нее внимания Калач вынес на руках из Мерса девчонку, отнес в кунг и положил на широкую кровать.
Потом подошел к Матильде.
— Ты это, посмотри за ней. Там Тит ей денег немного отсыпал. Не вздумай хоть копейку взять. Сразу башку на бок свернет.
— Таки, я все ж понимаю, Калачик! Будь спок! Все будет как надо…
______
Глава 4. Новые планы
Прошло две недели. Игорь решил твердо и бесповоротно уехать из страны. При этом он прекрасно понимал, что троих его новых друзей ну никак нельзя оставлять здесь одних. Во-первых, Лена! Как без неё, и как она останется здесь одна без его поддержки. На Макара положиться нельзя, ему самому еще долго понадобится и помощь, и поддержка. Во-вторых, бросить здесь Киру одну, то же самое, что оставить криминальным волкам овечку на съедение.
Он сидел у Макара уже целый час и все подробно ему пересказывал. От событий, связанных с его транспортировкой и лечением, до событий, с выходом на ринг Киры. В конце-концов он изложил Макару основной план их дальнейших действий.
— Киру просто так криминал не отпустит.
— Твой криминал, заметь Игорь!
— Какая теперь разница. И потом только там ты можешь пройти весь курс необходимой реабилитации. Бельский давно твердит, что такую программу можно пройти только в узко специализированном центре, где есть все необходимое для этого оборудование.
— А твои воры, эти «законники», что просто так тебя отпустят? Они будут искать тебя даже за границей. Найдут и отомстят, за то, что кинул ты их…
— Ну, во-первых, весь этот выезд я тщательно спланировал. Через неделю будут готовы все наши новые документы. Перед самой поездкой я договорюсь с другом из санэпидемстанции, и он закроет на несколько дней на какой-нибудь карантин наш Колизей.
— Во-вторых, билеты на самолет будут минимум за пару дней выкуплены и лежать в надежном месте рядом с новыми документами. Тут главное незаметно проскочить до аэропорта и успеть сесть в самолет. А дальше поверь – не найдут они нас, да и не будут искать. Решат, что дело это тухлое и безнадежное.
— Если ты предполагаешь довольно длительное пребывание заграницей…-
— Не менее 1 года
— …плюс мое лечение…
— Без сомнения, это будет нашей главной задачей, пока ты из пассивного балласта не превратишься в активного бойца, друг ты мой сердечный.
— Понадобится значительная сумма денег.
— Деньги вообще меня мало волнуют. Их у меня хватит на наше безмятежное существование до конца дней наших, в том числе и на твое лечение.
Макар смотрел на этого человека и удивлялся. Сколько в нем было хорошего, человеческого и, одновременно, сколько лет жил он этой своей криминальной жизнью. Но другого Тита не было кроме вот этого, в конец запутывавшегося «пацана»….
— Да! Если ты твердо решил порвать со своим прошлым, то твой план – единственно возможный вариант, вы рваться всем нам всем из этой клетки. Решай, готовь все к нашему побегу. С девчонками я обо всем договорюсь. Думаю, что возражать они также не будут.
_____
Вечером после боев в Колизее, когда вернулась Клюшка, они все обсудили.
Ура! — Орали девчонки на два голоса. – Скорей бы Игорь все подготовил. Выпорхнем из этой тюрьмы все разом.
— Игоря тоже заберем, — сказала Гайка и вздохнула.
Глава 5. Посланник
Он появился как-то внезапно, словно из ничего. Встал перед Игорем, скрестив руки на груди и глядел на Тита с надменным выражением лица.
Среднего роста, в каком-то сером халате с поясом, остроносые полусапожки, за плечами что-то вроде вещмешка. Глаза узкие, раскосые. Но взгляд? Игоря обожгло. От этого взгляда веяло не просто каким-то превосходством. Он почувствовал во взгляде что-то вроде презрения к собеседнику. Китаец – не китаец, уйгур или бурят, или чукча?
— Вы что-то хотели?- спросил он у этого странного посетителя.
— Я видел, как ты писал четыре бойса для Лиджуан.
— Да, назавтра записались на бои с ней четыре человека.
— Запиши меня. Я – пятый. И можешь больше никого писать для бой с ней, никогда…
— Интересно! Это почему же так?
— Потому, что после бой со мной она не будет воин. Она не будет со всем…
— Вы что же собираетесь её убить? И думаете вам позволят это сделать?
— Мне все равно. Я убью Лиджуан.
— Смелое заявление! А кто вы такой?
— Запиши! Я есть её духовный наставник. Её первый учитель боевых искусств. Меня есть Ле Хайдун. Я не буду платить за бой с Лиджуан. Она сама заплатит, когда узнает мое имя…
Тит записал это имя под номером 5 в список бойцов с Клюшкой. А вечером попросил Киру зайти к нему.
— Послушай, девочка моя! – начал Тит. – Завтра у тебя пять боев с мужчинами.
— Как всегда и как всегда не будет среди этих бойцов мужчин. Необстрелянные, абсолютно неприспособленные к боям на ринге любители «легких денег».
— В это раз будут не все такие. Будет один другой.
— Вы хотите сказать, что будет настоящий специалист боевых искусств. Так я давно жду такого и всегда готова к спаррингу с ним.
— Да, но здесь другое дело и я прошу тебя подумать. Ты можешь отказаться от боя с ним.
— Я не откажусь даже если это будет действующий чемпион мира в рамках UFS.
— Боюсь, будет кое-что похуже.
— А кто он? Как зовут этого бойца?
— Ты его очень хорошо знаешь. И зовут его Ле-Хайдун.
У Клюшки румянец сразу же сполз со щек. Она с полминуты молча переваривала это известие.
— Значит Шаолинь. Я ожидала, что они пришлют кого-либо, чтобы наказать монахиню, обесчестившую обе половины монастыря, и мужскую, и женскую. Но я не ожидала, что старый Си-Цзян пришлет своего лучшего бойца на расправу со мною.
— Девочка моя милая, еще раз говорю – ты вправе отказаться. После принятых нами последних решений о побеге заграницу – твоя жизнь не принадлежит тебе. Она принадлежит кампании под названием «Гайка, Клюшка, Макар and Ко.
— Я не откажусь от поединка с Ле-Хайдуном. Можете объявить зрителям, что бой будет продолжаться до тех пор, пока один из бойцов не погибнет.
— Тогда хотя бы не говори об этом бое никому из наших друзей.
— Это я вам обещаю.
Клюшка ушла. А Тит стиснув зубы чуть не закричал?
— Чертова гордячка! Ведь речь идет не только о её жизни. Речь идет о плане спасения их всех жизней, а значит и о жизни каждого из них. Ну нет, я-то уж приму меры, чтобы планы этого монаха не осуществились.
И он позвонил на пост охраны. Через две минуты в кабинет вошел Вадим.
— Послушай! Тут такое дело, — начал Тит. – Завтра у Киры будет пять боев.
— Я в курсе, Игорь Евгеньевич!
— Можешь сидеть спать за первыми четырьмя, а за пятым…
Он открыл сейф и вынул оттуда боевой пистолет, чем-то похожий на ПМ
— Это новейший образец нового оружия, недавно поступивший в войска. Пистолет «Удав 6П72», калибр 9х21, прицельная дальность 100м, количество патронов в магазине 18 штук. Скоро он заменит ПМ полностью.
— Так вот. Во время пятого боя этот пистолет НЕ ВЫПУСКАТЬ из рук и стрелять в противника на ПОЛНОЕ поражение, если ты хоть чуть заметишь малейшую угрозу жизни.
— Я гарантирую тебе лучшего адвоката во всей России и два миллиона долларов США после отсидки на зоне. Ты можешь отказаться, если не устраивает.
Вадим немного помолчал. А потом ответил:
— Я оказываюсь от ваших денег окончательно и бесповоротно. А Кириного спарринг-партнера убью сразу же, как только почувствую малейшую опасность для её жизни. И на этап уйду с радостью, что спас любимую девушку от смерти. Простите, хозяин…
Вадим забрал этот пистолет и вышел из кабинета.
Тита последнее время не покидала мысль, что над ними, всеми четырьмя, начали сгущаться черные тучи. Он подошел к портрету и залюбовался статью и выправкой своего далекого предка.
Глава 6. Поединок
Четыре первых боя были для не не интересны. Она больше следила за тем, чтобы её спарринг-партнеры не получили бы травму в следствии своей неопытности и слабой физической подготовки. Тем не менее тотализатор работал и ставки потихоньку росли, впрочем, как всегда уже. Перед пятым боем диктор-ведущий взял длинную паузу. Зрители стали волноваться.
— Что не будет боя? – спрашивали многие друг у друга. И тут прошло такое объявление:
— Уважаемые господа! Сейчас вы увидите по-настоящему уникальный бой. Нашу любимую и непобедимую Лиджуан Ху вызвал на поединок её бывший учитель и воспитатель, лучший воин монастыря Шаолинь на сегодня – монах Ле Хайдун, специально приехавший в Россию, чтобы провести здесь этот бой. По требованию Шаолиньского монаха бой будет продолжаться до полного и окончательного поражения одного из бойцов, то есть до…
В зале поднялся неистовый шум. Сто пятьдесят человек ревели в предвкушении невиданного зрелища. Диктор с трудом перекричав толпу в микрофон немного сбил пыл с аппетита страждущих и ждущих:
— Сейчас в зал зайдут три контролера и оставят лишь тех зрителей, которые сделаю ставку на одного из бойцов — не менее 1000$. Остальных прошу покинуть зал.
_____
Ле Хайдун легко перелетел через почти двухметровое сетчатое ограждение, что еще раз вызвало одобрительный рев ненасытной толпы.
Клюшка уже ждала его на ринге.
— Лиджуан! Ты сейчас умрешь! Ты обесчестила звание монаха и должна умереть. Никто не может безнаказанно продавать знания и умения воина Шаолиня.
— Ты ошибаешься, Ле Хайдун. То, что я здесь делаю, я делаю вполне осознанно и добровольно. Я это делю, чтобы спасти жизнь любимого мною человека. Деньги идут на его лечения. Из всей здесь почти годичной выручки я не взяла себе ни капли. Но это лишь для того, чтобы ты знал причину…
А теперь я готова! Нападай!
— Ты меня не разжалобишь! Ты умрешь!
— Ле Хайдун, неужели ты забыл, что из десяти наших с тобой спарринг-боев в монастыре ты не выиграл ни одного боя?
— Я жалел тебя!
Ле Хайдун закружился вокруг Клюшки, одновременно покручиваясь то в одну, то в другую сторону вокруг своей оси, отвлекая Киру и пытаясь хотя бы поймать полсекунды для удара в обход блоков, которые Кира пока легко успевала ставить.
Есть удар ногой, четвертое ребро… Кира пропустила, но успела чуть отступить, и сила удара на половину ушла в пустоту.
— Хорошо держишься сестренка! А теперь…
Ле Хайлун подпрыгнул почти на два метра вверх и вытянул носок правой ноги на уровне горла. Кира чуть опустилась и поставила блок бедром ноги. Она поймала ступню ноги своим бедром, но бить не стала, пожалела монаха
— В следующий раз я тебе ногу сломаю Ле Хайдун…Ты постарел, резкость уже не та, что три года назад.
Теперь, единственное, что оставалось делать и на что надеяться Ле Хайдуну – это непрерывная атака, наступление…
______
Свидетельство о публикации (PSBN) 56057
Все права на произведение принадлежат автору. Опубликовано 07 Октября 2022 года
Рецензии и комментарии 0