53-тий троллейбус

В молодежном районе ходил только один троллейбус почти до моего дома – 53-тий. Так как остановка размещалась прямиком под моим окном, ехать на него в институт было одно удовольствие. Сюда же сходились многие мои одногрупники, которых я пока мало знала, так как переехала учится внезапно, и то меня приняли на середине семестра только по связям мамы.
Шла вротая неделя, а я уже успела изучить и запомнить всех людей, ехавших со мной на 53-тем в одно время.
Это были как мои знакомые с факультета, так и ребята со 2, 3 и 4 курсов. Так же в моё время на работу ездили люди среднего и старшего возроста, чаще всего знакомые между собой соседки, которые каждый раз пялили на мои волосы. Они что, в молодости не были, что ли?! В моей группе почти каждая третяя девочка ходит с покрашенными волосами. Тем более что ярко-бордовый – почти мой натуральный цвет.
(вот представьте: бордовые волосы, спрятанные под черный берет, незастёгнутое черное пальто по колено, темные джинсы, белая рубашка навыпуск, большая коричневая вельветовая сумка через плечо, в которой твориться черт знает что! Я ее не перебирала еще с первой начальной школы, поэтому по внутренним карманам там распихана всякая всячина. Ну чем не обычный подросток? Точнее, уже взрослеющий подросток)
У людей также были почти “свои” постоянные места, которые все запомнили и не садились, если место “принадлежит” другому. Так и я нашла себе и сидела я на одном из двух сидений спиной к окну, откуда у меня открывался прекрасный вид на то, что делается в середине троллейбуса.


Этот троллейбус пробуждал каждый мой день, в самом прямом смысле. Некоторые компании ребят, которые всегда встречались на последних сиденьях, иногда включали популярные на данный момент песни и распевали на “кто громче”. В такие моменты я окончательно просыпалась, чего не успевала сделать в своём медлительном утре, и с улыбкой взбадривалась на весь день. Люди старше относились к такому “концерту” скептически, но постепенно привыкли и смирились, ведь все равно каждый-каждый день им приходилось сталкиваться в троллейбусе.
В основном все люди, что ехали не в универ, ехали на работу и были между собой знакомы, но только не одно женщина.
На вид она была самой обычной женщиной 35 лет, в абсолютно обычной одежде, не имеющая ничего в себе выделяющегося. Только одно ее отделяло от этого будничного мира – она каждый раз рисовала, чертила и что-то выделяла у себя в блокноте, положив его на колени. И рисовала она шедевры – гениальные платья с разнообразным кроем и стилем, аккуратные брючные костюмы, верхнюю одежду, небрежные юбки ниже или выше колена, сумасшедшие сочетания всего и сразу. Я могла залипнуть, наблюдая за моей соседкой по месту, что вздрагивала только когда произносили название моей остановки. Я любила смотреть на ее легкий карандаш, что рисовал надломленные, острые или мягкие линии, что выливал прямо у меня на глазах утонченный образ. Пару раз он ломался, и тогда женщина просто переставала что-либо делать – она просто прятала его во внутренний карман куртки и засыпала. Ну или по крайней мере старалась.
В какой-то из дней я не выдержала, снова пораженная гибкостью воображения женщины, которая в очередной раз вырисовала творение:
— Простите, как вы это рисуете? Ну то есть… это же сложно?
Женщина уставилась на меня, хлопая глазами:
— Да нет, не сложно. Главное – уметь. Но в моём случае вышло, что умею я с рождения, поэтому даже не училась рисовать эскизы. А тебе зачем? Поступила на дизайнерский? Как тебя зовут?
Та выгнула бровь в ожидании ответа.
— Нет, как раз не на дизайнерский. Я Тая. Таисия.
— Тая? Непросто тебе будет с таким именем, — сказала женщина, но, заметив, как опустились у меня глаза, поспешила объяснить, — Я, конечно, не про то, что оно некрасивое, просто очень редкое в наше время. Тут, — она кивнула на дальний конец троллейбуса, — Одну звали Вивиан, родилась в другой стране, — такого шуму было…
— Да мне-то что, теперь по поводу имени переживать? – усмехнулась я, — Как вас зовут?
— Екатерина, будем знакомы, — та протянула руку, но вовремя заметила, что она вся в грифеле, — пожалуй, обойдёмся без рукопожатий?
— Точно, — я весело продолжала рассматривать вымазанную руку женщины, — слушайте, вы не против поговорить? Кто вы по профессии?
Екатерина грустно улыбнулась:
— Вижу, тебя заинтересовали мои работы, — она встряхнула толстой папкой, из которой показались пару уголочков бумаги, — так вот, хочу тебя разочаровать – я официантка. Ресторан не скажу, так, на всякий случай.
Тут уже мне пришлось хлопать глазами. Не такого я ожидала!
— И вы… никак не связали свою профессию с дизайном? Вы же так рисуете!.. всем бы такой талант, как у вас!
— Поверь, порой жизнь даже плотника превратит в пекаря, а литератора – в аквалангиста. Никогда не угадаешь, никогда не узнаешь заведомо. Так и со мной. А у тебя как с планами на будущее?
Теперь эта внезапная беседа казалась мне смешной – она напоминала диалог племянницы и тети, которая редко приезжает и теперь расспрашивает о будущей жизни уже повзрослевшей племяшки.
— Даже не знаю… в серьез никогда не задумывалась. Наверное, куда-нибудь за границу, а там будет видно…
— Куда поступила хоть? – настаивала Екатерина, пряча карандаш в куртку, и этот жест показался мне знаком того, что я заинтересовала ее.
— В медицинский. Но, честно, кажется зря. Там программа будь-здоров, так мне еще и нагонять приходиться. А еще, при том что…
Дальше обычные, длинные и нудные 15 минут пролетели как одна, и все благодаря разговору c, как оказалось, прекрасной женщиной – дизайнером от природы. Говорила не только я, Екатерина тоже рассказала о своей жизни, о том, в какое неправильное русло оно пошло.
Неправильное – в плане профессии. Она еще в детстве поняла, что умеет представлять свои желания в образах, выражать мысли в одежде, которую потом сама же и шила. Но когда она пробовала поступить в школу дизайнерской направленности, ей жестко отказали – сказали, нестандартное мышление и невиденье правильных пропорций. С годами талант только рос, и уже в 12 лет она тайком услышала разговор родителей, о том, что ее работы, выставленные в то время на школьном конкурсе, каким-то образом заметил крупный дизайнерский дом, в котором были только самые профессиональные фешн-дизайнеры мира. Они прислали приглашение на рассмотрение Екатерины как будущего кандидата на свободную должность на «арене» мира дизайна. Тогда родители очень испугались за дочку и переехали в другой город, так и не дав Кате открыть ворота в гигантскую вселенную талантов.
Это была роковая ошибка и большой удар по подростку, после чего началась черная полоса в ее жизни. Не заладилось в новой школе, дальше в институте, на работе (которую она не раз меняла), и теперь она еле сходится характерами с начальством ресторана «Кроклер».

Спустя пару недель таких ежедневных разговоров двух родственных душ, которые встречались на одних и тех же местах в троллейбусе, мы, скорее всего и выглядели будто тетя и племянница. Я вечно еле успевала на троллейбус и, забегая и видя, что большая папка лежит на моем месте, как бы «сторожа», расплывалась в улыбке. Мы обе знали, что никто не займет место, но понимали, что этим говорится: «Тут сидит моя знакомая, и я держу ей место».
Просыпалась я по утрам теперь не сонная, а… все-таки сонная, но теперь хотя бы в предвкушении грядущего дня. Разговорами с Екатериной я заряжалась на весь день, уже не обращая внимания на подростков на последних сиденьях. Каждый день я узнавала новое об этой женщине, и не забывала рассказывать что-то своё.
Однажды утром, когда темы для разговора внезапно кончились, я решила осторожно начать:
— А… вы бы не хотели… ну… начать все с чистого листа? Ну там, снова попробовать себя в роли… — она не успела договорить, как Екатерина вздохнула, будто толковала что-то маленькому ребенку 10 минут, а он не понял и снова говорил своё, и перебила:
— Точно нет. И не спрашивай почему, мне кажется, должна бы уже и сама понять.
— А что тут такого? – не унималась я, — Никогда не плохо начать заниматься тем, что нравиться, хотя бы в качестве хобби. Но, у вас… всё на таком уровне, что делать это хобби даже смешно. У вас не хватает денег?
Екатерина смешливо вздохнула, но я решилась гадать:
— Вы считаете, что если снова попробуете, то ваша, как вы ее назвали, «черная полоса» не нарушится, а только ухудшится? Не верите в себя? Боитесь, что вас снова оттолкнут, как тогда, в 12?
Я заметила, как дернулась мышца на скуле собеседницы, и поняла, что попала в точку. Могла бы сказать: «Но это же абсурд! Вы что, не понимаете, что выросли, вырос и ваш талант?! Вас уже рассматривают не как нестандартную девочку-подростка, а как женщину, дышащую дизайном! Всё просто не может быть так, как тогда!!», но знала, какой это был явный удар по той неуверенной в себе Кате, и как он сохранился в душе взрослой Екатерины. Для нее это был не то, что не абсурд, это было утверждение, крепко осевшее где-то там и воспринимающееся как должное по жизни.
— Я всё понимаю, я понимаю, что все эти… м-м, воспоминания так и лежать у вас в памяти, что они звучат уже как убеждение! Но вы сами себе и вбили это противное «убеждение», знаете? Вам, я уверенна, не раз говорили, что у вас талант бога, я права?
Екатерина только молча уставилась куда-то на переносную клетчатую сумку какой-то бабульки, набитую картошкой и морковкой.
— Почему бы вам просто не попробовать? Пробовать – это, на самом деле, не страшно. От того, что вы просто попробуете, ничего не…
— Нет, случится! – Екатерина явно не хотела затрагивать эту тему, но я поняла это слишком поздно, — Если будет удача, она не принесет мне какого-то кардинального изменения в жизни, а провал – доставит только еще большую вероятность, что я возьму билет в один конец прямиком в подростковое время! Нет, увольте! Ты говоришь так, как и десятки других людей, которые слышали мою историю: «Просто попробуй!» Вот уж спасибо! Я думала, ты не такая, как они, хотя чего я ожидала. Думала, все подростки через такое проходило, но… пожалуй без «но».
Женщина, рассержено отвернувшись, поставила точку в их диалоге на этот день. А я теперь корила себя за то, что вообще попыталась помочь. Но я же попробовала! Как сама и сказала, это оказалось не так уж сложно, но неприятный осадок, оставшийся после этого неудачного разговора, преследовал меня весь день.
Следующую ночь я никак не могла заснуть, и встала в 5 утра, так и не поспав. Заварила кофе, напрочь забыла про завтрак. После вышла прогуляться, в надежде, что холодный утренний воздух взбодрит. Я и не знала, что тот разговор заставит почувствовать меня такой виноватой, и из-за этого я буквально считала минуты до прибытия троллейбуса, чтобы извиниться.
Но когда зашла, место Екатерины было пустое, как и многие другие сейчас места в троллейбусе. Видимо, не сегодня. Или не завтра. Или не судьба.
Но как же было обидно!
Я слегка отодвинула воображаемую папку с эскизами, которая последние недели держала мне место. Вцепившись уставшими глазами в серое небо поздней осени, я не заметила, как берет свалился с головы. Я знала, что троллейбус стоит пять минут на станции, ожидая опаздывающих, но даже не заметила, как он тронулся.
Проснулась я от того, что всех присутствующих подкинуло на знакомом «остром» лежачем полицейском, который водитель будто никогда не замечал и не тормозил. Берет был на голове, только аккуратно натянут над левое ухо и красиво поправлен. На нём образовались идеальные складки, а на моей щеке – отпечатки от чьего-то плеча. Я невидяще залыпала глазами, осматривая людей.
— А я уже думала тебя будить. Как ты вообще умудрилась тут заснуть?
Всё еще не до конца проснувшимися глазами я посмотрела на Екатерину, неизменно сидящую справа.
— О, здрасьте… я, ну… просто не спала… то есть еще кофе пила… Вы простите меня?.. я правда очень вас понимаю, вашу ситуацию, чего именно вы боитесь… но я не понимаю, почему…
— Ой, лучше бы спала. Ты, я уверена, уже поняла, что эта не та тема? И… – Екатерина внимательно смотрела на меня, которая сейчас рассеянно терла глаз и размазывала тушь, — Могу ли я на тебя сердится? Имею ли право? За что? Ты же просто пыталась помочь…
— Вот, пыталась! И это было только в добрых целях, совсем не сложно и совершенно спонтанно! Может, вам все-таки стоит попытаться попробовать?..
— Вот упрямая! Я же сказала, что подумаю! – Екатерина улыбнулась, увидев, как изменилось моё лицо.
— Вы говорили? Я пропустила! Это же значит да?! Правда?!
Екатерина засмеялась:
— Это значит «подумаю». Ничего больше.
Прозвучало название института и я, весело попрощавшись с Екатериной, вылетела из раздвигающихся дверей, распихивая всех локтями, что было мне не свойственно.