Коммунисты

«Коммунисты»
второй рассказ из повести: «Подъём флага или хорошо то, что хорошо заканчивается» в книгу «Феликс» или «Просто о прошлом»

…Где-то на Балтике.
Второй день зимы конца восьмидесятых прошлого столетия.
Ясно. Морозно. Светает.
Как всегда привычно на всю Минную гавань звенит «подъем флага» корабельная труба флагмана. На баках тральщиков моряки-сигнальщики отбивают склянки. Экипажи стоят в парадном строю на ютах своих «коробок». Штабные офицеры дивизионов и бригады, как обычно, выстроились на стенке возле своих рубок дежурного. Выстроился, встав по стойке «смирно», и бывший штабной минер дивизиона рейдовых тральщиков старший лейтенант Феликс Стариков на пирсе своего бывшего дивизиона прямо напротив одиноко покачивающего в сторонке списанного рейдового тральщика с бортовым номером 229. Когда-то, четыре года назад, именно с этой «посудины», прозванной моряками за непревзойдённые ходовые качества среди кораблей данного класса «Антилопой», довелось ему начать свой флотский путь.
— Ну, вот и всё, — снова, глядя на опустевшую ныне её корму, мысленно говорит он ей. — Кто знает, может, последний раз мы сегодня с тобой стоим в строю на подъеме флага в сторонке, словно отверженные, говорят, тебя вот-вот отправят в кружок юных моряков куда-то под Старую Руссу.
— У-ух, — словно обречённо вздыхает корабль ему в ответ, приподнявшись и шлёпнув об очередную волну своей обшарпанной давно некрашеной кормой.
— Хорошо то, дружище, что хорошо заканчивается, — говорит он ей, опять вдруг вспомнив напутственные слова родителей из своей ранней юности. — Вот, видишь, и мой путь флотоводца ныне подходит к концу, скоро и мне станет совершенно не к кому приходить сюда на подъём флага.
— Феликс, как ты? — снова неожиданно хлопает его по плечу сзади бывший заместитель командира дивизиона по политической работе капитан-лейтенант Пырин. — Ты уж извини, что вчера так и не смог вечером забежать к тебе, ну никак не получилось отделаться от этого держиморда, но ребятам я передал твоё приглашение, все должны были быть.
— Да-да, Олег Анатольевич, спасибо! Все пришли, ножки сынишке обмыли, посидели, поговорили, — благодарно смотрит, — жаль, ты не смог. Ребята сказали, что Марков под вечер к комбригу на меня жаловаться побежал, а там и тебя, зачем-то к нему потащили.
— Потащи-и-или, — неохотно тянет тот. — Понимаешь, Феликс, у каждого офицера бывают такие минуты, «…когда он должен сам без чей-либо подсказки…», — цитирует по памяти, когда-то сказанные Феликсом ему слова, — «…принять своё собственное самостоятельное решение».
— «…и решение это…», — улыбаясь, подхватывает Стариков
— «…должно быть единственно верным!..», — ставит точку Пырин.
— Запомнил?
— Такое не забывается!
— Так что ж собственно стряслось-то?
— Да, ничего особенно, — машет рукой, — просто, находясь формально приписанным к дивизиону Маркова, мне тоже пришлось наяву увидеть его фортеля в отношении подчинённого личного состава.
— Ну и ты?..
— Ну и я не стал молчать и сказал, что, в отличие от него, не считаю твой поступок вызывающим и позорящим мундир офицера и честь коммуниста.
— Кому… сказал-то?
— Как кому?.. Ему, Маркову!.. Кому ж ещё?
— Ну, ты даёшь!.. Молодец, конечно!.. Но всё ж, ты это зря на рожон полез: тебе ж от него характеристику для назначения получать, отзывы там всякие, да и без них он дядька влиятельный, может сильно напакостить.
— Он так и сказал, — жмет плечами, — мол, завтра всех замполитов с их чистоплюйским человеколюбием и нескончаемыми конспектами незабвенных классиков отправят в утиль.
— Ха-ха-ха, — веселится Феликс, — насчет классиков-то он прав.
— Прав, кончено, — невесело машет рукой.
— Ну, а дальше?
— А дальше, после того, как ты его осадил, а я добавил, он полдня в своей «конторке» за рубкой дежурного просидел, — с жаром выдыхает Олег. — Видать, «шилом» обиду глушил, да злобу точил.
— Ну, а потом?
— Потом… после тихого часа оклемался, рванул к комбригу, сказал, мол, это я тебя на него науськал.
— Вот же… гад! — загораются глаза Старикова. — Я так и знал, что из этого всего выйдет что-то нехорошее. Пошли срочно к комбригу, я ему расскажу всё, как было, он, кажется, человек бывалый, мудрый, с пониманием, в любом случае, ты тут совершенно не причем!
— Да нет, что ты? — благодарно улыбается Пырин. — Этого-то как раз и не надо, я и сам уже всё сказал и даже предложил собрать экстренное партсобрание бригады, на котором разобрать личное дело Маркова.
— Ну, ты даёшь!.. — восхищённо смотрит Феликс.
— Да-ю-у, — озадачено тянет в ответ, — вот только тут, в этот самый момент, вдруг явился начальник политотдела и всё по-другому вышло.
— Как по-другому?
— Он предложил разобрать на собрании не Маркова, — виновато отворачивается, — а твоё личное дело. Сказал, мол, это не комдив, а ты во всём виноват – на замечание старшего товарища реагируешь неадекватно грубо, откровенно хамишь, при этом от предложения о назначении на вышестоящую должность сразу не раздумывая отказываешься.
— Как же так? — дивится Стариков. — Он же сам два месяца назад, когда дивизион сокращали, меня уговаривал собственноручно написать тот злосчастный рапорт… на увольнение по сокращению штата.
— Я ему это напомнил?
— А он?
— Говорит, тогда другая установка партии была: молодых и перспективных специалистов направить на подъем экономики в народное хозяйство.
— А теперь?
— А теперь поступила новая установка политуправления флота: сокращать исключительно офицеров предпенсионного возраста.
— Вот же… приспособленец, — с досадой выдыхает Феликс. — На всё-то у него директивка имеется.
— Это точно! — соглашается Олег. — Я ему и про это сказал, напомнив, что такое виляние из стороны в сторону, словно хвост у дворовой собаки, партию совершенно не красит.
— Ну, а он?
— А он в ответ, что такие правдолюбы, как мы с тобой, ничего не понимают ни в сути, ни в духе партии и её Перестройки, что им, то есть, нам с тобой, нет места в её рядах…
— Ну, и ладно!.. — обреченно машет рукой старлей. — Честно говоря, мне и вправду не понятна ни суть и ни дух этой всё сметающей на своем пути Перестройки, прямо «Катастройки» какой-то. Ну, а если партии, и всяким там приспособленцам из неё, всё в этой политике ясно и понятно, то…
— Партия, Феликс, – это, прежде всего, мы с тобой! — сверкает черными глазами Олег. — А ещё такие же, как и мы с тобой искатели истины, а не эти…— упрямо вскидывает подбородок. — А ты читал Булгакова «Мастер и Маргарита»?
— Нет, честно говоря, некогда было, не успел.
— А и правда, когда ж тебе было читать, — снисходительно улыбается другу, — ты ж теперь наверно «Капитал» Маркса с удвоенной силой штудируешь — шутит.
— Зачем это? — вскидывает брови бывший минер.
— Как зачем? — смеётся замполит. — Тебе ж теперь предстоит экономику народного хозяйства поднимать, а для этого придётся вспомнить все азы великих политэкономистов мира.
— Издеваешься?
— Ничуть, — снова по-дружески хлопает по плечу. — Ты ещё «Что делать?» Чернышевского с Владимиром Ильичом перечитай на всякий случай.
— Да, ладно-ладно, не смешно, — оценив глубину мысли товарища, улыбается Стариков. — «Что делать?» и без них как-нибудь разберусь, выкладывай, давай, что там у Булгакова.
— «Правду говорить легко и приятно…», — торжественно цитирует Олег, погасив искры в глазах.
— Здо-ро-во!.. — помедлив, словно пропуская сквозь себя, тянет Феликс. — Обязательно прочитаю. Но к чему ты всё это теперь говоришь?
— Да к тому, чтоб ты знал, что настоящих коммунистов в партии, если их как следует расшевелить, не так уж и мало, и всегда в любой ячейке окажется куда как больше, чем таких вот… себялюбцев.
— Ты думаешь?
— Уверен, Феликс, уверен! Таких людей, как ты, наш начальник штаба, комбриг, наконец, открытых сомнению и поиску, верящих в мечту и правду, всегда окажется больше, — говорит увлеченно с азартом. — Особенно, когда начинаешь говорить прямо и честно, именно то, что думаешь и чувствуешь на самом деле.
— Правду говорить легко и приятно?
— Вот именно!
— Ну, не знаю…
— Однажды, послушай меня, в училище на партсобрании факультета мне как-то удалось взять на поруки, — я тогда был парторгом класса! — коммуниста-одноклассника, совершившего грубейшее нарушение воинской дисциплины.
— Какое?
— Самовольная отлучка из расположения части в течение почти двое суток.
— Ничего себе! — жмет плечами Стариков. — И его за такое… не отчислили, да это ж почти преступление.
— Так и есть, — соглашается Пырин. — Преступление! И, тем не менее, его не отчислили.
— Почему так?
— Да потому что, когда начали, действительно, внимательно и непредвзято разбираться с этим случаем, то выяснилось, что ему просто пришлось пойти на это. «Так… сложились… обстоятельства…», — пословно чеканит бывший замполит некогда усвоенную мысль, сказанную ему Стариковым их недавнем совместном походе на кораблях-шнуроукладчиках в штормовое море. — «…Мы все люди и у нас всех могут быть обстоятельства, просто нужно дать себе немного труда заметить… эту простую истину!..», — говорит, уверено, увлеченно.
— И это запомнил? — улыбается ему бывший дивизионный специалист.
— Запомнил, — снова кивает.
— Ну, а по сути, что с ним стряслось-то?
— А по сути: у него в это время жена рожала, случились предродовые схватки и никого, понимаешь, абсолютно никого не оказалось с ними рядом, вот и пришлось ему выбирать.
— Да-а, дела-а, — тянет Феликс.
— Но и это ещё не всё. Оказывается, предвидя такую возможность, он заранее подавал рапорт начальнику курса с просьбой дать ему увольнительную на три дня, потому как родители их далеко, а они оба иногородние, снимали комнату, на которую тот ответил, чтоб отправлял жену домой, к родителям, и не морочил никому голову.
— Да, уж! — задумавшись, выдыхает «стар-лей», вспомнив, видно, что-то своё. — Человечно, ничего не скажешь, и как это знакомо.
— Ну, вот!.. И ты не поверишь, коммунисты факультета, и не только курсанты, кстати, меня поддержали и даже выразили начальнику курса замечание за не проявленную им должную чуткость к людям.
— Удивительно! — качает головой Стариков. — Но, всё равно, обычно люди очень пассивные… и трусливые, пока это их лично не касается.
— Если трусливые, то – это не коммунисты! — снова загораются тёмно-карие глаза Пырина. — Ну, а если коммунисты, то мне с ними… не по пути!
— С партией? — с ужасом выдыхает Феликс
— С ними! — давит Олег. — Ясно выражаюсь?
— Да, ясно-ясно, — виновато улыбается «стар-лей», — не кипятись ты так, теперь из партии выйти легко, это даже модно стало, вроде как чистенький такой, принципиальный.
— Да, модно… и легко, — гордо кивает бывший замполит, — но гораздо трудней избавить партию от всякой, налипшей на неё по пути, грязи и шелухи. Да и вообще…
— Постой, — перебивает бывший дивизионный. — А когда собрание-то?
— Да вообще-то сейчас, — смотрит на часы, — через десять минут начнётся. Я ведь, за тобой пришёл.
— Может не ходить? — с надеждой смотрит на друга Феликс. — Скажешь, к примеру, что не нашёл. Я ведь и на самом деле ещё позавчера открепительный талон в секретариате Базы получил. Формально ведь нашей партийной ячейки дивизиона уже нет…
— «Я себя под Лениным чищу...», — как Маяковский, задрав вверх голову, цитирует известные строки Пырин.
— «… чтобы плыть в революцию дальше…», — непроизвольно подхватывает Стариков.
— «…Я боюсь этих строчек тысячи, как мальчишкой боишься фальши…», — смеясь, цитируют вместе и, круто развернувшись, бодрым шагом направляются в сторону Политотдела.
В Минной гавани согласно действующему распорядку дня снова привычно идёт проворачивание и проверка механизмов и агрегатов.
Небо окончательно расцвело, по-прежнему ясно, морозно.
Второй день зимы конца восьмидесятых прошлого столетия.
Где-то на Балтике.
…
02.04.2019-2023гг

Автор, как обычно благодарит своего критика (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение выслушать всё это в сто первый раз, а также приносит извинения за возможные совпадения имен и описанных ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти обычные, в сущности, житейские ситуации. Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безусловно, вымышленные, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальность, хотя основа сюжета и взята из дневников и воспоминаний друзей, товарищей, коллег периода 1987-1991гг.
Да, и ещё: рассказ написан на ходу и в нём наверняка всего масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, в очередной раз извинившись за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ТМ), либо оставить их прямо под текстом.
Спасибо за внимание и… сопереживание.