Общага, вторая часть: Люди и кошки

Второй рассказ: «Странные люди… или люди и кошки»
из повести: «Общага или на сломе эпох»
в первый том сборника «Просто о прошлом»

…Начало девяностых.
Зима. Мягкий пушистый снег за окном.
Поздний вечер или, видимо, уже почти ночь.
В окне заводского общежития на улице Федюнинского в ближайшем пригороде большого города по-прежнему одиноко горит тусклый желтый свет от редких вольфрамовых ламп.
— Ну, а ещё какие странные люди… проживают тут, в нашем новом, надеюсь, временном пристанище? — нарочито бодро, чтоб как-то поддержать свою жену, выдыхает вчерашний скоропалительный отставник из рядов военно-морского флота по случаю массового сокращения его личного состава старший лейтенант запаса Феликс Стариков, нежно целуя её носик и глаза.
— Ничто так не постоянно, как временное, — шепчет мужу на ухо утомлённая долгим нескончаемым днём девушка, едва разменявшая второй десяток, только-только уложив своего годовалого сынишку и трехлетнюю дочурку спать в разборные кресла, плотно прижатые к их с мужем полутора спальной тахте.
— Согласен, — улыбается тот в ответ своей такой же юной, как и у неё, почти ещё не тронутой утратами времени и судьбой, улыбкой, — философ ты наш ненаглядный, но всё же.
— Да вон, к примеру, Лариска из соседнего холла,
— Кто-кто?
— Ну, маленькая такая, худенькая, вечно несущаяся куда-то с вытаращенными глазами с кошкой в руках.
— Да-да, что-то такое припоминаю, только не кошкой, кажется, а кошками, они у неё каждый раз разные.
— Вот-вот, — вздыхает его Малышка, — она сюда, к нам на четвертый этаж, уже всех кошек со двора перетаскала, а те у неё в комнате сидеть не желают, чуть что – сразу за дверь, а она за ними по этажам носится, кричит, ловит…
— Ты знаешь, — грустнеет и Феликс, — у нас в детстве, когда мы с родителями на Загородной улице ещё в рабочих бараках жили, была такая же странная соседка, она тоже всех кошек и собак с улицы в дом тащила. Ох уж, сколько там, через стену к нам блох и тараканов лезло – жуть! – помню, родители как-то, не выдержав, вызвали санэпидстанцию и участкового милиционера, все-таки дети кругом, многие болели лишаем.
— И что?
— Ничего. Кошек забрали в приют, старушке выписали штраф, а она потом даже заболела, чуть не умерла.
— Из-за денег?
— Из-за кошек, говорила, что во время блокады, они ей жизнь спасли.
— Как спасли?
— Ну-у, понимаешь, рассказывала, что кушали они их тогда, иногда даже сырыми, когда дров не найти было.
— Ах… — с ужасом выдыхает Малышка.
— Время было такое, ничего не поделаешь. А после, спустя годы, она уже не могла мимо бездомной животины просто так пройти, не накормив её, не приласкав.
— Да-а, — горько тянет, — грустная история, но здесь-то явно другое, Лариска эта кошек дома не кормит, она их просто так домой тащит, из интереса, что ли, вот они и разбегаются от неё кто куда подальше.
— Может, она просто не успевает их покормить.
— Вот уж не знаю, себя-то она накормить не забывает, да к тому же за чужой счет.
— Что значит за чужой?
— А то и значит, — машет рукой, отвернувшись. — Поставила я днём на кухне суп вариться и отошла буквально на пять минут, чтоб детей уложить, пока он не закипел. Возвращаюсь, а там из нашей большой кастрюли Лариска прямо руками мясо вылавливает и кусает его.
— Как это… кусает?
— А вот так… зубами кусает.
— Ну-у, и ты? — округляет глаза муж.
— А, что я? — разводит пуками. — Спросила её, вкусно получилось?
— А… она?
— Говорит, что вкусно, мол, решила помочь – пробу снять.
— А… ты?
— Говорю, что так нельзя, что у нас, слава Богу, ещё пока не коммунизм, и что я всё утро для этого супа по магазинам с детьми за продуктами бегала, потом их чистила, резала, варила.
— А она?
— Молодец, говорит, Бог в помощь.
— Да уж! — вздыхает потрясённый Феликс. — У неё видно по поводу коммунизма другое мнение имеется.
— Возможно, что и другое, но выливать такое количество продуктов жалко, объяснить ей что-то о правилах поведения невозможно, она, кажется, вообще мало что понимает, в лучшем случае, в качестве компенсации принесет какой-нибудь свой кусок мяса взамен съеденного, — сокрушается Малышка. — В общем, пришлось отдать ей наш суп вместе с кастрюлей, всё равно теперь в ней я ничего приготовить не смогу, примета плохая.
— Правильно сделала! — кивает. — Интересно, откуда она вообще тут взялась?
— Соседи про неё говорят, что она на заводе кладовщиком, что ли, работает, даже муж у неё был, да погиб вроде как при странных обстоятельствах, вот она после этого… и заболела – психическим расстройством.
— Всякое в жизни случается, — с сожалением шепчет муж, — но это не повод сумасшедшую рядом с детьми в одном доме держать.
— А куда её девать-то?.. Кому?.. Она же одинокая. К тому же медики не видят основания для её изоляции: не пьющая, не буйная, тесты проходит лучше других, да и изолировать-то теперь просто так не получится, только по суду. А кто в суд пойдёт?.. С чем?.. На работу она ходит вовремя, исправно, претензий, вроде, нет. Да и заводу не до неё ныне, говорят, уже третий месяц без работы на грани закрытия стоит, зарплату людям не платит, заказов нет.
— Да-а, дела-а, — обречено, тянет Стариков. — И как же ты потом готовила?
— Так и готовила, — вздыхает, — достала нашу старую плитку.
— Ту самую, что… с «Антилопы»?
— Ту самую, — грустно кивает, отворачиваясь и пряча слёзы.
— Да-а, — снова тянет Феликс. — Всё возвращается на круги свои. А, помнишь?.. — вдруг оживает. — Мы тогда ещё и утюг, и кипятильник, и электрочайник купили в нашу общагу у Минной гавани.
— Помню, конечно, — улыбается, — всё нашла, достала, теперь буду готовить исключительно в комнате, так и проще, и спокойней получится.
— Ну, и правильно, — хмурит брови муж. — Вот только, наверно, по противопожарной безопасности так нельзя, не положено.
— Чего это не положено?.. Это ты где такого поднабрался, в своей новой конторе, что ли? Здесь все так делают. На общей кухне все равно на трех стационарных плитах лишь две конфорки исправны, да и те через пень колоду греют, а уж какой там зверинец развели, сказать страшно.
— Да, ладно-ладно, это я так просто… предупредить, смотри только аккуратней, не оставляй их без присмотра, особенно с детьми.
— Конечно, как всегда, — успокаивает его жена. – А помнишь, как мы в прошлой общаге, прежде чем заехать, обои клеили, потолок белили?
— А как же, — отзывается, — мы тогда и клей сами из муки и крахмала варили, добавляя что-то туда против грибка и насекомых.
— Дуст! — подсказывает.
— Во-во, вонючий… страшно: всех клопов и тараканов, а заодно и соседей на целую милю от нашей комнаты отогнали.
— Точно-точно, — хохочет, — он и нас тогда чуть бы отогнал, точнее выгнал, да идти было некуда, вот и ютились посреди пустой комнаты с чудесным ароматом да ещё на списанных матрасах, что ты на первое время с корабля притащил.
— Да уж, — брезгливо морщится Феликс, — было дело.
— А потом ты ещё щенка притащил, только-только народившегося у Чуни, прибившейся к вашему дивизиону дворняги.
— Да помню, — улыбается, — как Тоха, тебе спать по ночам не давал, требуя с ним поиграть, пришлось отнести обратно на «Антилопу» под присмотр боцмана Стрельбы.
— Это он нас тобой перед появлением нашей старшенькой тренировал, как нужно правильно ребёнка спать укладывать, а мы тогда не поняли.
— Как тут понять, — вздыхает, — если спать не больше четырёх часов и удавалось-то.
— Интересно, а где он теперь?
— Чуню, говорили, забрали морские тральщики, уходя к новым местам дислокации, а Тошку после сокращения дивизиона забрал замполит к себе, увольняясь в запас.
— Олег Анатольевич?
— Точно.
— Так ведь он же, кажется, не собирался увольняться.
— Не собирался, да замполитов почти сразу после нас с тобой отправили на выход, мне про то, наш дивизионный механик Рыбалов поведал.
— А его-то ты, где видел?
— В нашем в головном офисе сегодня встретил, приходил по объявлению в сторожа устраиваться.
— А как же Антилопа? — округляет глаза девушка. — Он же на ней должен был куда-то в конце навигации на Ладогу к пионерам в клуб юных моряков отправиться.
— Да, не на Ладогу, за Ладогу… в Старую Руссу!.. Сказал, что так всё и случилось, доставил, да не успел ещё обратно вернуться, как приказ о его демобилизации и передислокации оставшихся кораблей в другую гавань подоспел.
—А что ещё… про наших… рассказал?
— Про наших? — вздыхает бывший дивизионный специалист — Почти ничего. Говорит, что, когда вернулся, кораблей в гавани уже не было.
— А помнишь?.. — отвлекает его жена. — Как ты к нам в дом кошку притащил?..
— Это не я, это ты её притащила.
— Я-то её только приметила, — смеётся, — а ловил-то для меня её кто?..
— Этого я уже и не помню, может и я, но зато хорошо помню, что она тоже спать по ночам не давала.
— Не давала, — хитро кивает, — ей тоже с тобой играть хотелось, а ты в неё тапками кидался.
— Ну так было за что, вот и кидался легонько.
— Вот она и сбежала на третий день от нас через открытую форточку.
— Вовремя, кстати, сбежала, — улыбается Феликс, — она ж мне напоследок в ботинок по большой нужде сходила.
— Это она тебя одарила напоследок.
— Нашла способ, подумаешь, разочек тапочки кинул…
— А, помнишь, — вдруг что-то вспомнив, говорит девушка, — как мы с тобой рано утром пока все спят – тебе в гавань на подъём личного состава, мне на завод к утренней смене – крались в душ по длинным тёмным неотапливаемым коридорам на ощупь из нашей комнаты гуськом, взявшись за руки, словно паровозик из Ромашкова.
— Помню, конечно, и дни наших дежурств по уборке того самого бесконечного коридора. А тут, кстати, как дежурства организованы?
— Тут не так, — вздыхает, нехотя выныривая из того непростого, но счастливого для них времени общих свершений и каждодневных побед. — Здесь за каждой комнатой закреплена территория ответственности и каждый убирает только её.
— Ну, что ж, и так можно, — кивает Феликс. — И что за нами закреплено?
— Кухня.
— Та самая… со зверинцем?
— Угу.
— И не уж-то целиком? — весело вскидывает брови.
— А кому легко? — улыбается жена в ответ. — Мы ж с тобой тут новенькие, вот нам самое хлопотное место и досталось.
— Странно, а мне всегда казалось, что туалет куда как хлопотней кухни будет.
— Ты бы видел ту кухню.
— И что там, кроме насекомых?
— Та-ам, — в ужасе таращит глаза. — Плита, не только нерабочая, она, кажется, целый век не мылась, а про раковину, окно, стены и пол я и говорить не стану.
— Так может, с кухни и начнём наш ремонт на новом месте.
— Ты что, Феликс, с ума сошёл, что ли?.. У нас с тобой деньги лишние завелись?
— Ну, так ведь отмывать придется.
— Ничего, отмою как-нибудь. Это моя забота, а ты лучше узнай, где здесь можно ремонт плит заказать, а заодно и обои недорогие купить для нашей комнаты.
В окне заводского общежития на улице Федюнинского в ближайшем пригороде большого города по-прежнему одиноко горит тусклый желтый свет от редких вольфрамовых ламп.
Поздний вечер или уже, пожалуй, почти ночь.
Зима. Мягкий пушистый снег за окном.
Начало девяностых…
10.07.2019-2023гг

Автор, как обычно благодарит своего критика (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение выслушать всё это в сто первый раз, а также приносит извинения за возможные совпадения имен и описанных ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти обычные, в сущности, житейские ситуации. Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безусловно, вымышленные, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальность, хотя основа сюжета и взята из дневников и воспоминаний друзей, товарищей, коллег периода 1991-1995гг.
Да, и ещё: рассказ написан на ходу и в нём наверняка всего масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, в очередной раз извинившись за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ТМ), либо оставить их прямо под текстом.
Спасибо за внимание и… сопереживание.