Странные люди или люди и собаки

Третий рассказ: «Странные люди… или люди и собаки»
из повести: «Общага или на сломе эпох»
в первый том сборника «Просто о прошлом»

…Начало девяностых.
Зима. Мягкий пушистый снег за окном.
Поздний вечер или, видимо, уже точно… начало ночи.
В окне заводского общежития на улице Федюнинского в ближайшем пригороде большого города по-прежнему одиноко горит тусклый желтый свет от редких вольфрамовых ламп.
— Как скажешь, товарищ жена, — снова нарочито бодро, чтоб как-то поддержать свою жену, выдыхает вчерашний скоропалительный отставник из рядов военно-морского флота по случаю массового сокращения его личного состава старший лейтенант запаса Феликс Стариков. — Ну, а ещё про каких своих новых странных знакомых, окружающих нас здесь, в нашем новом временном пристанище ты мне поведаешь?..
— Ничто так не постоянно, как временное, — шепчет мужу на ухо утомлённая долгим нескончаемым днём девушка, едва разменявшая второй десяток, только-только уложив своего годовалого сынишку и трехлетнюю дочурку спать в разборные кресла, плотно прижатые к их с мужем полутора спальной тахте.
— Согласен, — улыбается тот в ответ своей такой же, как и у неё, юной, почти ещё не тронутой утратами времени и судьбой, улыбкой, — философ ты наш ненаглядный, но всё же.
— Да много кто, — задумывается Малышка, — вон, к примеру, соседи слева от нас тоже весьма необычные. Они даже чуть младше нас, первый год вместе, ребёнку едва-едва три месяца исполнилось…
— А с этими-то, что не так?
— Да всё вроде б и так, — жмет плечами, — и ребята вполне, казалось бы, нормальные, улыбчивые, весёлые, оба… с Украины приехали на завод года два или три назад по комсомольской путёвке на заработки, здесь и познакомились, женились, а теперь вот домой возвращаться собрались, да никак не могут решить к кому.
— Как это… к кому?
— Ну, он-то сам, вроде как с востока республики, родители, говорит, им уже давно четырехкомнатную квартиру купили, ждут, а она откуда-то с запада, ехать туда, к ним на восток, не хочет.
— Вот же недотёпа, — с жаром отзывается Феликс. — Чего тут думать-то?.. Ехать нужно пока дают, свой собственный дом для семьи – самое главное, тем более на родине, в своих краях.
— Так-то оно, конечно, так, — кивает жена, — да у них там какие-то разногласия.
— Какие ещё разногласия?
— Ну, не знаю какие, говорят, мол, язык на востоке и западе разный, не тот.
— Какой ещё не тот?.. Русский язык он и в Африке… русский.
— Так то ж в Африке, а на Украине, он у них разно диалектный.
— Ну, милая моя, тебе, как профессиональному лингвисту, конечно, это лучше знать, но скажи мне на милость, как можно, переехав из одной области в другую каких-то сто-двести, да пусть даже пятьсот, километров в пределах одной страны перестать понимать друг друга, ходя при этом в одни и те же школы, детские сады, дома пионеров, библиотеки, театры.
— Как ты не поймёшь… тут другое, — шепчет девушка, — они же не перестают понимать, даже мы их диалекты тут, в тысячах километров от их дома, без труда понимаем, они не ни могут, они не хотят понимать.
— Не хотят?
— Вот именно, не хотят!
— Да-а уж, — растерянно тянет Стариков. — Об этом-то я как-то и не подумал. Это, пожалуй, посерьезней расстояний будет. Помню, когда к нам из деревни Новгородской области бабушка приезжала, я её диалект тоже не сразу понимал, но в итоге мне её словечки даже нравились, я их после и в школе на уроках русского употреблял, все удивлялись.
— А эти не удивляются, эти не терпят, враждуют.
— Как они тогда вообще там у себя вместе уживаются?
— Да так вот и уживаются: молодёжь бежит из дома куда подальше от несовместимости родов по России-матушке, где переходят со своего родного диалекта на наш столичный классический, — поясняет Малышка. — И только, по-видимому, здесь, вдалеке от своих мест забывают разногласия кланов, находят себе подобных мытарей и влюбляются друг в друга, как близкие родственные по менталитету души.
— Ну и, слава Богу, что находят… влюбляются, так и должно быть, чтоб эту средневековщину из себя вытравливать, — радостно шепчет Феликс. — Значит всё-то у них, этих наших соседей, хорошо будет, правильно, раз нашли друг друга и не спешат обратно… в свой абсурд возвращаться, не смотря на готовую квартиру.
— Так-то оно, конечно, так: хорошо, что влюбляются и что не спешат в абсурд возвращаться, предпочитая тут по поводу своих диалектов между собой лаяться, но зачем им для этого ещё и псина понадобилась?
— Какая ещё псина?.. — таращит глаза муж.
— Мопса, кажется.
—– Что за «мос-па» такая?
— Да не моспа, а мопса, то есть, мопс — маленькая такая собачонка, с вытаращенными черными глазками и звенящим лаем.
— И зачем она им? — усмехается. — Для лучшего перевода своих диалектов, что ли?
— Да кто ж их поймет, вроде как, чтобы ей скучно одной дома не было, пока он на работе.
— Как это одной? — дивится Феликс. — А дочь?
— Вот и я про то говорю, она вместо неё собачку гулять водит, а дочь одну в комнате оставляет.
— Да-а уж, — тянет, — неплохо устроилась.
— А представляешь, какая тут у них какофония на этаже стоит, когда они возвращаются: ребёнок дома навзрыд, и собака в ответ… заходится.
— Представляю, — нервно передёргивает плечами, — машинально убавляя и без того еле слышный звук на их маленьком переносном пятидюймовом «Шилялисе», приткнутом в угол на крохотном кухонном столике у входной двери.
— Да это-то б ещё ладно… — непроизвольно машет рукой Малышка.
— А что ещё?..
— Да, вот и не знаю даже, как это… назвать.
— Да уж назови, как-нибудь, как есть.
— А ещё она рассказывала, что вместе с какой-то там своей подругой с пятого этажа решила на время мужьями поменяться.
— Как это мужьями?.. Они у них перчатки, что ли?
— Не знаю, — с ужасом шепчет.
— Откуда знаешь?
— Так она ж сама хвасталась, — трет глаза от досады.
— Да врёт, наверно.
— Кто её знает?
— Да не может такого быть, — с жаром выдыхает Феликс. – У них же дочь только-только родилась, а они…
— То-то и оно, что недавно, но она вообще говорит, что тут, в общаге, все так делают, мол, это только на пользу коллективу.
— Она это только тебе говорила?
— Да, нет же… всем — вскидывает глаза полные слёз девушка. — Утром, как только мужики на работу ушли, они там, на балконе, всем женским коллективом нашего этажа на утренние посиделки собрались: покурить, поболтать, да последние новости обсудить…
— А дети?.. У них же у всех детишки… маленькие, куда их подевали, с ними-то особенно не разболтаешься.
— Ну, у полковничихи, ты ж знаешь, малышей в доме нет.
— Да неужто и она, жена офицера, там с этими… рассиживается, да эту… слушает?
— Ну, она-то, как раз, и не слушает, сразу сказала той, чтоб не молола чепухи по поводу укрепления коллектива и не морочила никому голову своим распутством.
— Молодец полковничиха! — радуется недавний отставник. — Не зря значит по гарнизонам с мужем помоталась. Ну, а ты-то, что?
— А я вообще… к ним не пошла.
— Вот и правильно сделала! — кивает. — Ну, а остальные чего молчат?
— А что остальные? — вздыхает девушка. — Слушают, смеются, будто всё так и должно быть, как в порядке вещей, а затем ещё и фильм какой-то новый эротический обсуждали во всех подробностях: и кто, и как, да в какой позе…
— Вот оказывается что они вчера по «видику» на кухне все скопом смотрели. И где только аппаратуру нашли?.. Представляешь, телевизор со встроенным в него кассетным приёмником, ни разу такого не видел, денег стоит, думаю, немалых.
— Так это же двойка молодожёнов.
— Какая ещё двойка?
— Ну, телевизор и видеомагнитофон в одном корпусе, — поясняет жена. — Про него она тоже хвасталась. Им его западные родители на рождение внучки прислали. Там у них на границе теперь грандиозная барахолка, на ней за наше вторсырьё всё, что угодно, обменять можно. Говорят, что все помойки Союза теперь туда на продажу челноки везут.
— Поня-ятно теперь, — задумчиво тянет муж, — почему Жиганов, механик с дивизиона Базовых – помнишь? – меня сегодня спрашивал, есть ли у нас в городу открытые свалки металлолома.
— А его-то ты, где видел?
— Да не видел, слышал, — вздыхает, — он мне днём в контору звонил, говорит, телефон случайно у Рыбалова узнал.
— Да неужто прямо из Минной гавани?
— Ну, а откуда ж ещё?
— Так они там? — радуется упоминанию о прошлой жизни Малышка. — А ты говорил, что корабли все передислоцировали.
— Да корабли-то ещё до начала зимы ушли, а штаб, оказывается пока нет.
— Понятно, — улыбается своим мыслям. — А что ещё рассказывал про наших?
— Да ничего такого не говорил, сказал только, что дел по-прежнему невпроворот, много бумажной возни и, что зарплату снова платят с задержками, что семьи с ними и… приходится дополнительно заниматься коммерцией…
— Какой такой… коммерцией?
— Не знаю какой, — вздыхает Феликс, — точно не понял, но, судя по его вопросам о свалках, той самой барахолкой на границах страны, где всё и вся ныне покупают и продают. Видно там, в нашей оставленной гавани, они уже всё, что бесхозно валялось, вплоть до винтов списанного крейсера, брошенных когда-то на молах и числящихся за моей «Антилопой», списали и продали, вот и присматриваются теперь к соседним регионам.
— Да ведь это, наверно, и неплохо даже?.. Чище станет вокруг.
— Не знаю, не знаю, может и неплохо, — жмёт плечами, — свалок и помоек поубавится, и денег народ подзаработает, в любом случае лучше, чем всей общагой стриптиз смотреть, да потом и чьё-то распутство одобрять.
— Хотя-я-я, — помолчав, добавляет, — как подумаю, что офицеры флота российского, как последние бездомные псы на базаре продают вчерашнему и, уверен, завтрашним врагу, пусть даже самое никчемное барахло, аж дрожь пробирает. Вот где настоящая беда, и беда куда, как большая, чем распутье наскучившей друг дружке пары вчерашних комсомольцев-молодожёнов.
— Ты так… думаешь?
— Уверен! — горестно сверкают его глаза от безысходности, в которую вдруг незаметно попала вся наша «великая и необъятная». — Эти – просто похотливые сучки, а те — волки, псы без рода и племени!..
— Что ж, как не крути, — успокоительно гладит его жена по голове, — нас снова ждёт впереди «вечный бой».
— «…Покой нам только снится…»! — подхватывает уверено муж.
В окне заводского общежития на улице Федюнинского в ближайшем пригороде большого города по-прежнему одиноко горит тусклый желтый свет от редких вольфрамовых ламп.
Поздний вечер или, видимо, уже точно… начало ночи.
Зима. Мягкий пушистый снег за окном.
Начало девяностых…
10.07.2019-2023гг

Автор, как обычно благодарит своего критика (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение выслушать всё это в сто первый раз, а также приносит извинения за возможные совпадения имен и описанных ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти обычные, в сущности, житейские ситуации. Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безусловно, вымышленные, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальность, хотя основа сюжета и взята из дневников и воспоминаний друзей, товарищей, коллег периода 1991-1995гг.
Да, и ещё: рассказ написан на ходу и в нём наверняка всего масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, в очередной раз извинившись за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ТМ), либо оставить их прямо под текстом.
Спасибо за внимание и… сопереживание.