Глава 6. Первые волны самые высокие. (Глава 8)

Осень подкрадывается незаметно, как большая рыжая кошка…
«Нужно поехать на книжный рынок завтра!» – вдруг говорит мама и вы едете покупать ручки и тетрадки к школе. А потом тебя выманивают примерить «я там к школе присмотрела» — и покупаются велюровая модная блузка, чёрный костюмчик из юбки и жилетки. И вот ты уже упрашиваешь маму: «Ну давай купим эти, на каблуке!», стоя перед прилавком с обувью, ведь в шестом классе в детских туфельках на плоской подошве тебя засмеют, ведь уже всем купили каблуки, ведь все выросли, а тебя до сих пор одевают, как ребёнка!

Шестой класс. Яркие и нарядные приходим на линейку, ищем классную… Она удивлена.
— Вы чего пришли?
— Ну так это… Первое сентября…
— Линейка – для выпускников и младших классов! Ну ладно, раз вы здесь, то идём ко мне домой, пить чай.
На линейке, тем не менее, стоят все классы. Кроме нашего.

А мы проводим 1 сентября дома у нашей Классной: на стол ставится тортик, проводится викторина с интересными вопросами, включается музыка, дочка Классной достаёт фотоаппарат и делает фотографии нарядной малышни.

Школа организовывает поход в Цирк. Я обожаю Цирк (сейчас, конечно, предпочитаю цирк без страданий животных)! Я бы ходила туда каждый день! Билеты – 4 гривны и шесть гривен… Классный руководитель наставляет нас:
— Дети! Никогда не сдавайте ни на что деньги. Говорите, что у вас дома на хлеб нет! Никуда не ходите, чтоб не тратиться. Вы ведь не хотите в цирк, так?
Но мы хотим в цирк…
— Ладно. Я спрошу, может, есть места по 2 гривны. Если нет, то все идём по 4…
Понимаю, что с моим зрением я вряд ли что-то увижу с двадцатого ряда, кроме пятен…
— А можно я возьму билет за шесть?
— Чтоооо? Нет! Зачем?
— Я плохо вижу.
— И что? Бинокль возьмешь!
— Я могу взять просто билет дороже.
— Ты что, самая богатая? Некуда потратить? Тогда иди сама к профоргу и у неё бери отдельно себе билет!
Недоумеваю – откуда столько презрения у педагога к ребёнку, который хотел посмотреть представление. Более того — эти несчастные билеты вспоминались мне несколько лет при каждом удобном и не удобном случае. Конечно, ведь Ната у нас богатая, в Цирк по 6 гривен ходит!
— Ну как тебе, хорошо видно? – насмешливо спрашивает меня педагог в антракте.

Задира ложится в больницу. Классная агитирует всех поехать к девочке, проведать, привезти конфет в ближайшее воскресенье. Не приходит никто, кроме Королевны. Классная набрасывается на злополучную меня:
— Ты почему не пришла?!
— Были другие дела!
— Какие у тебя могут быть дела?!
— Танцы.
— Как можно?! Как могут быть танцы важнее одноклассницы!
Задумываюсь. Сколько издёвок я, как человек, носящий пластинку для выравнивания зубов, вытерпела от Задиры. И продолжаю, отвечая или игнорируя по настроению. Почему я должна идти к ней в больницу вместо удовольствия, которое получу от танцев? Из человечности? Эта девочка человечно ударила меня по шву на зубах после операции. Как можно требовать добра после всей отданной злобы?

А за дверями школы идёт совершенно иная жизнь!
Я, Ника, Мика и соседка Дашка с листком и ручкой придумываем тайный алфавит, что бы писать послания друг другу, а другие девчонки не могли их прочитать. Как же здорово мы всё придумали! Через пару дней мы уже можем читать послания друг дружке без листочка с подсказками и ужасно этим гордимся!
Девчонки идут на речку, путешествуют по зарослям камышей, потом через огороды, по «тайным тропам» на поляну улиток, оттуда – на дерево и уже в сумерках заходим во двор. За Микой пришла мама и она первая уходит домой.
— А расскажи ещё про вселенную и планеты, и про Большой Взрыв! – просит Дашка и мы втроём ходим вдоль двора, и девчонки слушают, раскрыв рот.
— А давайте завтра устроим вечер страшных историй? – предлагает Ника. – Заранее придумаем и будем в темноте рассказывать?
— А давайте не в темноте, я боюсь! – просит Дашка. – Потом домой идти страшно!
— Так мы вместе пойдём, мы же в одном подъезде живём! – успокаиваю подругу я. – Давайте лучше в субботу? Что бы допоздна погулять и уроки не надо было делать.
— Точно, как раз истории подготовим!
— Даша! – кричит дашкина мама из окна и Дашка встаёт с лавочки.
— Давай ещё погуляем? – просит Ника. Мы провожаем Дашку, что бы в темноте ей было не страшно – вечно у нас в подъезде нет света, бежишь и радуешься, что тебя не съели!
— Мам, я ещё часик тут с Никой! – говорю маме и снова выхожу во двор с подругой. Осень ещё ранняя и тёплая, мы идём к ларьку, купить жвачки с наклейками-монстрами, а потом пройдёмся ещё пару (десятков) кругов по полю. В воздухе пахнет рекой, оттуда же ползёт холодок, пахнет кострами, листьями, каштанами, туманом, такой себе осенний салат из ароматов. Где-то вдали гудит заводской гудок – десять вечера.
— До завтра! – кричим мы друг другу и идём по домам.

— Тебе завтра к часу? – спрашивает Ника, имея в виду, конечно же, когда у меня начинаются уроки.
— Ага. Я в половину буду выходить. – До школы идти ну от силы десять минут, но мама заставляет выходить на полчаса раньше, что бы не опоздать. Потому я прихожу самая первая и ещё двадцать минут слоняюсь по первому этажу. – Вместе пойдём?
— Давай. У меня пять уроков, а у тебя?
— И у меня тоже. Встретимся потом на первом этаже и домой пойдём вдвоём!

Первая четверть заканчивается каникулами и внезапными морозами. Даша сидит дома наказанная, Мика не выходит из-за холодной погоды, ну и она учится в первую смену, мама не разрешает ей гулять по темноте, и мы с Никой шатаемся по улицам вдвоём. В субботу и воскресенье я хожу на танцы – как же классно, что на каникулах не надо пропускать занятия! Иногда Ника ходит со мной, если не проспала, конечно.
— Только пять часов! – смотрит Ника в рукав дублёнки. – Я думала, уже восемь… Не поймёшь зимой, сколько времени, гулять ещё или домой идти…
— А мне нравится, когда рано темнеет. Типа, мы вышли как будто попозже, а на самом деле, ещё рано. «Ксену» пойдём смотреть?
— Уууу. – кривится Ника и это значит «Нет». – Давай, может, в «Темп» сходим?
— А смысл? Денег всё равно нет…
— Да просто прогуляемся, лаки посмотрим, журналы… О! Давай вдоль речки?
— Давай! – и мы встаём с металлической карусели, чудом уцелевшей на руинах детской площадки. Ника, конечно же, тут же наступает в лужу.
Мы не спеша шагаем вдоль реки по разбитому асфальту. Я рассказываю Нике, как мы прогуляли всем классом украинский язык и убежали к заброшенной больнице на Полижаково. Ника тут же придумывает сто историй, почему эта больница заброшена, начиная с разбитых пробирок с вирусом туберкулёза и заканчивая зомби-вирусами. Договариваемся выйти днём и пойти посмотреть, что там – внутрь мы с одноклассниками так и не зашли, забоялись.
— Ооооо! Это что, Южный? Меня дома убьют! – Ника пугается, когда мы доходим до автомобильного моста через речку.
— Ты в своём уме! Это мост на военном училище нашем, алё!
— Точно? А, тю. Вон же «воеша». Идём назад?

— Нет, девочки, я не пойду, мне нельзя за речку. – останавливается у моста Мика. Осеннее небо ясное, без единой тучки, мир залит последним солнцем доверху и это прекрасный день для приключений!
— Ой, тюююю… — закатывает глаза Ника.
Нам, на самом деле, тоже нельзя за речку.
— Мика, твоя мама на работе, она тебя не видит. Идём.
— Нет, я не могу. – трусит подружка. – Да и что там интересного!
— Ну и не иди. – шагает смело по дороге между огородами Ника. Я стою меж двух огней, вторая подружка смотрит на меня каким-то странным взглядом. Интересно, она меня не сдаст, если вдруг встретит мою маму и та спросит, куда мы делись? Ну, если что, то скажу, что стояли на мосту и смотрели на воду, а Мика струсила, да и всё.

— Поможешь мне с числительными? – подруга просит меня прийти в школу на час раньше, у неё проблема с украинским языком и падежами. Мы сидим в столовой и я объясняю ей, как склонять этот ужас и какие окончания должны быть, Ника пишет в простенькой тетрадке в линию. Заодно просматриваем её «домашку» по математике – на каникулы им задали меньше, чем нам! Ника половину каникул просидела дома наказанная из-за троек и надо помочь подруге, я ведь не хочу гулять без неё все зимние каникулы!

— Ты идёшь? – торопит меня Ника по телефону в канун Нового год.
— Выхожу! С Днём рождения! – и через пять минут, обежав дом с обратной стороны, я уже стою на пороге квартиры своей подруги. Там накрыт большой стол, наряжена ёлка и за столом ждут три одноклассницы Ники. Именинница открывает «Детское Шампанское» (на деле — обычное ситро), разливает в бокалы, все накладывают салаты и пюре, играет магнитофон. «Скоро новый год» — думаю я. Интересно, что мне подарят? Что-то детское или серьёзный взрослый подарок? Может, кассету? Видеокассету?! Или модную одежду… Или…
— Прогуляемся? – предлагает Ника, когда гости собираются по домам. Мы идём как будто бы их проводить, на самом же деле – погулять попозже.

Новый Год. Практически все классы в параллели устраивают дискотеки и сладкий стол. Кроме нас – «Директор запретил мероприятия на территории школы». На самом деле, я понимаю, что классной просто лень тратить вечер на нас и нашу Дискотеку.
— А вот в «А» классе будет дискотека. — говорю я.
— Ну так переведись в «А» класс и учись там. — Улыбается мне Классрук.
С одной стороны, всё логично и правильно: если тебя здесь что-то не устраивает, то просто иди туда, где лучше. Но с другой стороны, а почему бы не сделать лучше здесь, где я уже есть? Почему не равняться на лучших? Разве мы хуже?
Год назад, в пятом классе, мы ставили спектакль для родителей: Классрук выбрал странную пьесу «Валите кулём» (сейчас её можно найти в интернете, я проверяла). Сюжет постановки прост: в школу прилетают инопланетяне и встречают обычных детей. Дети разговаривают на каком-то жутком отвратительном жаргоне подворотен, чем приводят гостей в странный восторг на столько, что те решают преподавать этот язык на своей планете, решив, что это и есть язык землян. В десять-одиннадцать лет пьеса казалась мне такой же безумно смешной, как слово «многочлен», перечитав интереса ради этот шедевр во взрослом возрасте, я пришла в ужас: как мог учитель языка и литературы остановить внимание на этом?! Да, мы, конечно, не «кисельные» барышни (опечатки нет, есть сарказм), и матом ругались от души, но эта пьеса – это уже слишком.

Из горы конфет под ёлкой достаю заветную коробочку. В ней – простой кассетный плеер, наушники и батарейки. Вааау…
Однако, с плеером в школу ходить категорически нельзя – «у тебя его отберут и сломают!».
— А что тебе подарили на Новый Год? – заглядывает ко мне Королевна.
— Плеер.
— Да? Откуда это у вас такие деньги? – вытягивается лицо моей двенадцатилетней одноклассницы.
Королевна пришла не сама, а с Кнопкой, и девочки вытаскивают меня гулять. Я не хочу. Мама предательски выпроваживает меня на улицу – иди, мол, пройдись с девочками, чего дома сидеть.
— А Шпротику подарили шапку и шарфик! – смеётся Кнопка, а за ней и Королевна. Ну, мол, и подарок – шапка!
— А тебе что подарили на Новый год? – спрашиваю Кнопку и её улыбка застывает в зимнем холоде.
— Ничего. – говорит шестиклассница, глупо улыбаясь. Она находит чужой подарок смешным и нелепым. Нас кто-то зовёт, мы оборачиваемся и видим Шпротика, бегущую следом по намёрзшим ледяным глыбам. Девочки улыбаются, будто и не смеялись только что над подарком своей подруги.

Девочки начинают краситься. На самом деле, девочки начали краситься ещё в пятом классе, мол, теперь мы взрослые, крутые. Скандал! Мамы уносят косметички с собой на работу. Но разве это проблема, если всё можно купить в кабинете у медсестры? Классная устраивает разносы «Так, мне завуч сказала, что мои девочки опять стояли на окне и красились!». Ха, будто косметика – основная проблема!

К школе приезжает «скорая». На уроке физкультуры мальчику из параллельного класса упали на голову железные ворота на футбольном поле. Кто-то говорил, что ребёнок сразу умер, кто-то – что в коме лежал и умер уже в больнице. Учитель физкультуры пожала плечами: «Понарожают немощных!» и продолжила спокойно работать в школе.
С возрастом выяснилось, что мною также была получена травма на физкультуре: не правильно сделанный кувырок вперёд сместил кости и что-то там защемил. Результатом были регулярные головные боли и бесконечная беготня по врачам. Но врачи не далеко ушли от учителей в нашем мире и во всех больницах мы слышали «Это всё из-за высокого роста! Пройдёт». В 16 лет, к своему счастью, когда я уже не могла ни дня без таблеток, мы встретили костоправа, который поставил на место это злосчастные кости.

Мне – почти 12 лет. Я уже взрослая, я крашу губы нежно-розовой помадой, я крашу ресницы (полусухой старой маминой тушью, но сам факт!).
Я смотрюсь в зеркало. Дурацкие джинсы, заправленные в сапоги. Зато сапоги на каблуке и платформе, как сейчас модно, со шнуровкой впереди. Водолазка серого цвета и кислотно-розовый свитер, который связала мама, к нему в тон – уродская вязаная шапка. Как быть взрослой, если тебя одевают, как дурочку?
Мама любит вязать, мама хорошо вяжет, поэтому в моём гардеробе полно вязаных свитеров безумных фасонов и безумных расцветок. Это сейчас я понимаю, что носила эксклюзивные вещи, а не ширпотреб с базара, как другие дети, а тогда красивым мне казался именно этот ширпотреб, ведь все так носят.
Мамина подруга подарила мне на день рождения модную тогда водолазку из леопардового велюра и свитер-тунику, которые я обожала и старалась надевать только их. Но, к сожалению, родители лучше знают, что нам носить…

— В дублёнке жарко и девочки сказали, что она не модная. – рыдаю дома я.
Папа достаёт из шкафа тёплую спортивную куртку, доходящую мне до колен, с эмблемой баскетбольного клуба «Шарлотта», привезённую на продажу из Польши, даёт мне.
— Куда?! Она мужская! – воинственно кричит мама, но я уже надела модную в этом году вещь. Разве что только слегка великовата.
— Её всё равно никто не купит – она яркая для мужика и маркая, пусть носит. – говорит папа и я, вытерев сопли и слёзы, убегаю красивая в школу.
Нажимаю на кнопку звонка в квартире с номером «восемь» в соседнем доме – нужно зайти за Никой.
— Ой, а у меня похожая курточка висит в шкафу! – говорит мама моей подружки. – Ника, примеришь?
И Нике достают светлую курточку с надписью SKI на спине, похожую на мою. Подруга радостно надевает обновку под мамино «Но она светлая, вы же вечно, как поросята!» и мы идём вместе на рынок, покупать газету. Конечно, в первый же день Ника испачкала рукав! Однако, почти одинаковые курточки нам очень льстят – мы будто сёстры, ещё и похожие шапки лежат в карманах (ну мы ведь слишком взрослые, что бы зимой ходить в шапках!)

Жадно потрошу сумку с одеждой «Мамина юность». Надеваю чёрную гипюровую блузку неземной красоты.
— В твоём возрасте ещё рано такое носить! – отбирает находку мама.
Я дуюсь и немного завидую Королевне, у неё модный джинсовый комбинезон, гипюровая водолазка, туфли на платформе, клёш, а у меня ничего… На меня просто нет размеров! А если есть, то цена просто невообразима для моей семьи.
Надеваю свои детские вещи.
В таких же детских вещах за мной заходит Ника.

Зигмунд Фрейд говорил «Все наши взрослые комплексы ищите в детстве». Да. Бывает, что мне снится кошмар: я открываю шкаф, а там три свитера, как было у меня в школе. Или что я снова маленькая и мне нечего надеть. Я просыпаюсь в холодном поту и ночью иду проверять шифоньер, увидеть, что все мои сотни кофт и блузок на своём месте. Я маниакально покупаю одежду – а вдруг не будет моего размера или одежды не будет, или нужно будет идти, а надеть нечего! Я надеваю роскошные платья просто пройтись по улице или пойти в магазин – я не хочу выглядеть плохо. Как в школе.
Когда я переезжала в другую страну – мой багаж весил 400 кг. Это не считая огромных коробок, переданных на благотворительность, брошенных в Донецке «надоевших» вещей и той одежды, которая уже лежала в шкафу в Греции. «Я женат на сороконожке!» — кричал мой муж, пробираясь через завалы туфель, сапог, ботильонов, тапочек, кед и босоножек. И всё равно каждый раз я думаю «нужно купить ещё вот это, такого у меня ещё нет».

Зима — не помеха нашим прогулкам. Я и Ника надеваем тёплые свитера и колготки и каждые выходные, и все каникулы пропадаем в наших «секретных» местах: либо прогуливаемся по частному сектору, либо наматываем круги вокруг да около заброшенной прачечной. Иногда идём не спеша к никиной бабушке, разглядывая красивые частные дома-дворцы и мечтая, в каком из них мы бы жили и «а вот эта комната с балконом была бы моя!». Как-то раз, заболтавшись по пути, мы попадаем в соседний район и в панике стараемся как можно скорее вернуться назад – а вдруг не успеем и дома накажут, а ещё куча выходных впереди!
— А у меня «Пятый Элемент» есть на видеокассете, я записала! – хвастаюсь Нике. – Хочешь, приходи и посмотрим вместе, у меня тут куча вкусного есть!
И в дождливый день Ника бежит ко мне.
— Вот бы речка была чистой и мы бы в ней могли купаться. Тут бы пляжик был. – Мечтаю я, стоя на мосту.
— Ага, ты уже летом в ней искупалась! – смеётся Ника, вспоминая моё падение в воду и как потом бежали по огородам к ней домой, стирать и сушить мои зелёные «кислотные» шорты и новый белый топик.
За речку нам нельзя, но мы тщательно смотрим по сторонам, что бы никто не шёл, и переходим мостик, и идём к прачечной, и знакомимся там с какими-то девчонками. Или идём на ручей, но не через камыши, как бывало летом, а по другой, более «человеческой» дороге, где заканчиваются дома и начинается Царство Терриконов, кроме нас вокруг – ни души… Убедившись, что «наш» ручей на месте, так же идём домой уже почти в сумерках.

— Зайди на минуту, я тебе кое-что покажу! – говорит Ника и я прохожу в её комнату. Подруга достаёт своё сокровище – синюю гелевую ручку. Они осенью появились на рынках, писали так чисто и стержень мягко скользил по бумаге, и цвета были яркие и больше всего на свете мне хотелось, что бы у меня была жёлтая! Только ручка была дорогой: целых 75 копеек за «обычную» и целая гривна за ручку с «металликом» — паста блестела и переливалась.

Угадайте, у кого в тридцать два годика ящик письменного стола забит наборами ручек? «Это редкая ручка, не трож!!!!» кричу я мужу, когда он посягает на мои сокровища в попытке что-то записать. Он ругается и смеётся моей странности: однажды на праздник он купил для меня самый большой набор, который смог найти, друзья крутили пальцем у виска, мол, разве это подарок для взрослой женщины, но я схватила сокровище и тут же бросилась пробовать в особом блокноте эти всевозможные цвета. Я странная.

— Смотри! – говорю Нике и достаю из тайника целую пачку листов с наклейками. Лист стоил целых 50 копеек и целых 5 гривен из выданных мне денег на поход с классом куда-то там я потратила в канцелярии…
— Вот эта со свечкой – самая красивая… – показывает мне подружка и мы час любуемся на наклейку.

(Я снова хочу отступить и забежать на десятилетия вперёд, в те дни, когда ваша героиня выросла и пошла работать, но подросток внутри меня всё ещё тянет руки к полкам магазинов и просит «Ну купи, нам это нужно, тогда мы станем счастливее, я тебе говорю!!!» Наклейка со свечкой так запала мне в душу, что я перелопатила весь интернет в поисках именно этой подборки, нашла и обратилась в типографию, где для меня распечатали не большую партию этого листа наклеек. Менеджер улыбнулась, видя моё лицо при получении заказа, и сказала, немного смущаясь: «У меня были наклейки с сердечками в штанах… Столько лет тут работаю – так и не нашла...». Угадайте, кто нашёл их для не знакомой тётеньки-подростка и отправил лекало на электронную почту? Все взрослые – это просто немного подросшие дети.)

Однажды я принесла своё добро в школу и Королевна упрашивала подарить ей хотя бы одну. Я отказалась. Ведь у неё тоже целая пачка этих нещастных наклеек, зачем выпрашивать мои и строить из себя обиженную?
— Подождёте меня, я сейчас! – бросаю своим одноклассницам после последнего урока.
— Пойдёмте, девочки! – говорит Королевна. – Нам с жадинами не по пути!
И девочки уходят.
— Она так злилась за то, что ты ей не подарила наклейку. – говорит Шпротик. – Всю дорогу домой вспоминала.
Шпротик часто ругает Королевну, жалуется на её обиды и жестокие слова, но всё же заходит за ней и гуляет с ней вместе.
— Я ей так завидую… – делится как-то внезапно Шпротик. – У неё компьютер, самый настоящий… Я как-то зашла к ней, а она играла… Я попросила попробовать, а Королевна накричала на меня, что я поломаю и её сестра убьёт…

Однажды зимой, когда Ника была наказана, я зашла к Королевне и она, конечно же, показала мне компьютер сестры. Никаких эмоций он у 11 летней меня не вызвал – ну машина и машина. Однажды мне родители тоже купят, а сейчас он мне ни к чему. Мама Королевны сделала нам чай и я ухмыльнулась: дочке к чаю она положила несколько мармеладок и печенье, а для гостьи – ничего. Мама «бедной» Ники так никогда не делала – у неё всегда есть кусочек сладкого и для дочки, и для её подружки. Как-то раз Королевна пригласила меня к себе на день рождение, в том же шестом классе, но осенью. Я купила подарок – красивое кольцо-перстень из камня, очень модное тогда украшение, и пришла в гости. Никакого «шведского стола» с салатами – всё уже разложено на тарелочках гостей по порциям. Занесли торт – каждому отрезали по кусочку, остальное же было тут же убрано на балкон, что б никто лишнего не взял. Что ж – в каждом доме свои традиции!

В моду входят джинсы-клёш. Жадно ем глазами это великолепие на ногах у модниц – узко обтягивающие сверху и льющиеся потоком от колен к низу. До слез хочу это надеть на себя, но стоят они безумно дорого и на меня нет размера, а если и есть, то цена не просто огромна, она чудовищна! Господи, хотела ли я что-то так же сильно, как эти клёши? НЕТ! Я мечтала о них, мне даже снились эти несчастные штаны!
«Нет размеров на неё» слышала я во время покупки штанов осенью и мне купили простые чёрные зауженные книзу джинсы… Они были ужасны. Они не налезали на ботинок и приходилось их заправлять вовнутрь.
Весна. Идём с мамой на рынок и я вижу на земле что-то. Сто гривен! Это целое состояние, это треть зарплаты, это… протягиваю маме находку и её глаза становятся квадратные.
— Идём. Штаны тебе купим.
Я прячу слёзы, когда надеваю заветный, желанный, королевский клёш, он чуть великоват вверху, но идеален по длине. Чувствовала ли я себя Богиней когда-то? Да! Когда надела свой первый клёш!
Сейчас за окном другое тысячелетие и другая мода, и чего только нет в моем огромном гардеробе – платья, туфли, блузки, шелк, кожа, но клёш, эти божественные штаны – минимум штук пять стандартно спокойно ждут осени на полочке.

Весна. Идём в театр – редкие выходы «в мир» с классом. Смотрим представление с самого высокого балкона, потому что билеты там самые дешевые. Традиционно обратный путь из центра до нашей окраины проделываем пешком. Королевна, Кнопка и Шпротик покупают в ларьке у школы бутылку пива на троих. Мои глаза становятся квадратными.

За очередное несогласие с учителем попадаю впервые в кабинет психолога.
— Почему ты сорвала урок?
— Я всего лишь доказывала, что я права.
— Нет. Ты обязана была согласиться с учителем и извиниться. Учитель старше, у него больше опыта, он умнее.
— Нет! – начинают резаться первые зубы, оказавшиеся клыками. Психолог рассматривает моё «личное дело» — благополучная семья, отец – металлург, мать – домохозяйка, не курят и не пьют.
— У тебя постоянный конфликт с одноклассниками.
— Нет. Я мало общаюсь с одноклассниками. Они мне не интересны.
— Ты должна с ними общаться!
— Нет. У меня есть подруги для этого.
— Хорошо. Я проведу тесты.
Достаёт свои цветные квадратики и вопросы. Улыбаюсь – эх, тётя, я эти книги прочитала пару лет назад, я прекрасно знаю принцип этих тестов, знаю ответы, знаю «правильные» ответы. Детский сад. Разумеется, выбираю и подчёркиваю «нужное» и спокойно ухожу. Зато урок пропустила!

На свой день рождения приглашаю весь свой класс и лучшую подругу. Приходят почти все. День необыкновенно тёплый для начала марта, идём на речку в футболках, солнце греет.
Ника, моя подруга-«вторая я», сначала отказывается приходить – стесняется, что родители не дали денег на подарок, денег, которых нет. Говорю, что мне плевать на подарок, я хочу, что бы она пришла! И Ника приходит, протягивая мне открытку и целых три гелевых ручки. Вечером я и Ника провожаем гостей – мы живём в соседних домах и после «проводов» планируем ещё посидеть у меня дома с тортом и открыть подарки.

Ника (детская привязанность и бесконечное тепло воспоминаний не позволяет мне заменить это имя чем-то безликим и обобщающим. Пусть останется Никой, моей детской Победой, Победой над обществом, над правилами, над всем, что было против одинокого подростка. Моя Ника!) приехала из Ашхабада в наш город. Конечно, она выделялась своей экзотической внешностью, смешным акцентом и удивительной детскостью. Несколько месяцев мы учились вместе и в первый школьный день она расплакалась, услышав чужую речь (какой-то гений отправил ребёнка, который на русском с трудом говорит, в украинский класс!). Я отпросилась в туалет, когда новенькая в слезах выбежала за дверь. «Ты можешь спрашивать у меня, если тебе что-то сложно» — успокоила я девчонку и вот уже мы вместе идём домой после школы. Позже Нику перевели в другой класс. Однажды зимой она шла с хлебом домой, в своей смешной меховой шапке, а я – за хлебом. Мы проболтали на футбольном поле в снегу два часа, обменялись телефонами, получили нагоняи от мам «Чего хлеб сто лет несла, тебя только за смертью посылать!» и после этого уже были «не разлей вода». Дети часто задирают тех, кто не похож на них, так задирали и экзотическую Нику, и я бросалась на обидчиков, как Цербер. Я приходила в школу на час раньше, чтобы помочь несчастному ребёнку просклонять эти кошмарные «числівники» на украинском языке – мы (МЫ!) должны были вытянуть Нику на четвёрку, что бы строгий папа разрешал ей подольше погулять и не наказывал ее во время каникул. Мы часами «висели» на телефоне в плохую погоду, болтая без умолку. Ника включала мне в трубку песни любимой нами обеими Линды до того, как у нас дома появился новый магнитофон.
Сегодня, когда обе девочки выросли и живут за сотни километров друг от друга, я с теплом смотрю в наше общее прошлое, в наше безумное уютное детство, и осознаю, что это – огромный подарок: встретить такого же безумного друга, как и ты сама! Друга, который подхватит твою фантастическую идею и дополнит своей, который с полуслова включится в твою игру и сделает её ярче и веселее. Бесценный дар!

— Давай сложим его? – говорю Нике одним зимним вечером.
Достаются большие коробки с балкона и в них бережно складывается мебель, которую мастерски клеила мама, посудка, подаренная мне ванная для куклы, мелочь и платья, убираются картонные стенки с оклеенными обоями и приделанными шторками. Я закрываю коробку и напоследок ловлю улыбку Скиппер с пришитыми длинными голубыми волосами, которой всегда играла Ника. Немецкая Барби надевает свой спортивный наряд и отправляется в свою фирменную коробку.
— Мы всё равно почти не играли в последнее время. – говорит Ника, но в её голосе я слышу слёзы. Мы ставим в детстве последнюю точку и на место огромного кукольного дома переселяется магнитофон и кассеты.
— Давай на стену постеры повесим? – предлагаю я, когда из динамиков раздаётся песня «Мумий Тролль» и мой голос тоже немного дрожит.
— «Инопланетный гость! Летит издалека!» — дурачится Ника.
— «Инопланетный гость! Не знаю я пока...!» — помогаю ей я.
— Идём погуляем? – и две девчонки выходят в зимний холод, спрятав свои смешные шапки в карман.
— «Что ты мне принесёшь и сколько бы я дал!». – напевает Ника. – Тьфу, как прицепилась!
Нам и правда вдруг стало не интересно возиться с куклами. Мир, который мы придумали себе в наших мечтах, в нашем воображении, гораздо интереснее – там нет рамок, нет правил. Мы не подходили к домику, наверное, с самого лета, а садясь перед ним на пол, просто рассказывали друг другу выдуманные истории о наших жизнях, лениво махая куклами.
— «Что бы ты бы поскорее к нам в гости прилетааааал!»
— «Инопланетный!» — хором вопят в зимних сумерках две девчонки, перешагнувшие рука об руку через ещё одну ступень взросления.

— «Я поклоняюсь Его Тени!» — кричит мне Ника и дёргает меня за огромный капюшон. Мы идём после уроков домой, валяя друг друга в снегу, визжа и хохоча.
— А я – последний из Брюнен-Джи! – разошлась подруга, смешно нахлобучив шапку, копируя киногероя, обстреливает меня снегом и победно смеётся, когда ей удаётся свалить меня в сугроб.
— Пойдёшь в воскресенье утром со мной на танцы? – приглашаю я, освобождаясь от снежного плена. – У нас репетиция в костюмах, будет очень красиво!
И Ника встаёт рано утром в выходной, что бы поехать со мной во Дворец Культуры и посмотреть программу. Обратно идём пешком – сэкономим на проезде и купим что-то вкусное в ларьке.
В День Рождения Ники чокаемся бокалами с настоящим детским шампанским. Всю зиму мы гуляем вдвоём в только нам известных закоулках и злачных местах.

Каждая наша весна, да и вообще каждая весна, были чем-то особенным. Есть в этом времени года, когда после зимней спячки природа просыпается, какое-то волшебство, какие-то чары. У каждой весны есть своя песня, свой особенный вкус и запах, и даже цвет. Как и у любой «эпохи», но здесь это – нечто особенное.
В ту особенную весну 1999 года я впервые ощутила себя взрослеющей. Я впервые захотела сама выбирать свою одежду и причёску. Я впервые увидела себя в зеркале, такой, какой видят меня окружающие. «Скорей бы стать взрослой» — с тоской подумала я, проводя по ресницам наполовину сухой кисточкой туши. Вон, девчонки сидят на лавочке и хихикают с мальчиками, а я – как я могу заинтересовать в этой немодной детской одёжке и с дурацким хвостиком? Эх, была бы я хотя бы милой… Я пробую улыбнуться своему отражению и … о, какой кошмар!
— Эй, длинная! – окликает меня мальчик, знакомый моих одноклассниц. – Какой у тебя размер обуви?
— Сорок первый! – отвечает Королевна, пока я вспоминаю, каким местом произносят слова. Ну почему они все так свободно общаются, а я стою, мямлю и заикаюсь?!
— Какой? Ого! Ахаха! Больше, чем у меня! – смеются мальчики и я готова плакать, так мне обидно.
— У неё и мозг побольше твоего! – на ходу бросает Ника и хватает меня за руку, спасая от этого ужаса. – Идём, нас ждут уже!
— Вот назло им всем вырасту красавицей! – говорю Нике, когда мы уже свернули на аллею к нашим домам.
— Ой, да забей! Он тупой, как пробка! – моя подруга пускается в странные взрослые рассуждения. – Мама говорит, что все подростки – страшные, это время такое. Может, это и хорошо и в шестнадцать лет мы станем самыми красивыми в мире, а те, кто сейчас красивый, станут страшными. Это закон природы такой.
Ника сейчас меня удивляет. Я ведь привыкла к внешности моей подруги, каждый день её вижу, а ей, наверное, сейчас тоже кажется, что она не красивая, неуклюжая и вся не такая… Не зря ведь она говорила об этом с мамой. Ведь и она смотрится в зеркало, переживает, замечает свои достоинства и недостатки, судит себя. Мы никогда не делимся друг с другом своими комплексами, не обсуждаем это. Наверное, боимся показаться слабыми и неуверенными в себе. Ведь пока ты не скажешь о проблеме – её как будто и нет.

Итак, мой двенадцатый день рождения. Провожаем гостей по домам. И тут Королевна предлагает Шпротику и Кнопке на минутку зайти к Мальчикам. Из Старших Классов (ну, всего на пару лет). Заходим в подъезд. Королевна удивлённо смотрит на меня:
— А ты что, тоже пойдёшь?
— Ну… Да.
— Ну спасибо, Наташ.
Пулей вылетаем за руку с Никой из подъезда. Ника рассержена.
— Подумаешь! Какие взрослые! Шестой класс, чи не чи!
— Ой, да дуры. Я видела, как они гуляют! Пацаны с них смеются, а они и рады! (да-да, смеются, конечно, НАД ними, но пусть эти милые коверканья останутся здесь, передавая ту милую непосредственность моих героинь).
— Лучше вдвоём будем гулять! Нам и так весело!
Мы распаковываем и рассматриваем подарки – тут и украшения (дешевая бижутерия, но зато это уже «мои личные украшения»), открытки, дешевенькие (зато МОИ) духи, бальзам для губ, чашка…
— А я тебе подарила всего лишь гелевые ручки… — вздыхает Ника. Подруга очень стесняется того, что ее семья теперь не богата.
— Ника, главное, что ты сегодня пришла. Еще мороженого?
Проходим любимую игру на 8-битной приставке: я играю за Чипа, Ника – за Дейла, подстраховываем друг дружку в разных уровнях, за окном уже совсем поздно и я иду проводить подругу (на деле мы просто еще час ходим от одного угла дома к другому, все еще перемывая косточки отшившим нас обидчицам).
Двадцать лет спустя подаренная Никой открытка хранит маленький лучик теплоты того двенадцатого дня рождения на полке моего дома в Греции.

Пару дней спустя встречаем ту же троицу у школьного ларька. Королевна стреляет в нас глазами.
— Ой, девочки. Вот не правду говорят, что «третий лишний». Вот у нас – не лишний. У нас лишний четвёртый. – смотрит на Нику. — И пятый.
— Пойдём «кое-куда»? — Ника многозначительно делает мне «знаки лицом». Понимаю подругу с полуслова и мы уходим.
— А где вы с Никой гуляли? – улыбается во весь рот Королевна. Ей всё нужно знать.
— Там, где тебя не было.

— Слушай, Кнопка. Тут Иннокентий предлагал в следующий раз скинуться и что-то подороже купить. «Ром-колу», например. – Королевна проводит выступление у того же ларька специально для нас с подругой.
— У тебя сколько денег есть? – копается в пустом кармане Ника.
— Пятьдесят копеек. На мороженое хватит. А что?
— Да так… «Ром-колу» хочу.
— Дура что ли!? – понимаю, что слова Королевны задели Нику. И не хочет она ни «ром-колы», ни пива, ни вина, а просто хочет вернуть «лицо», утереть нос зазнайкам, подлечить самолюбие. – Давай так. В субботу вместе идём со школы, до этого целую неделю ничего не покупаем, а если эти козы будут – купим прямо у них перед носом эту «Ром-колу».
Приходит суббота и перед удивлёнными лицами таких же малолеток торжественно покупается «Ром-Кола».
— Идём, Ника, на «наше место» и там выпьем, как вчера!
Отходим. Пробуем источник страданий и зависти. Ну и гадость!!!
— Фуууууу.
— Ну и жуть. Я не буду это пить.
— Как они вообще этим давятся! Блин, жалко денег! Лучше бы взяли мороженое. Или орешки!
На школьном заборчике сидят какие-то «взрослые девочки» с напитками. Подходим к ним.
— Девчонки. Тут такая ситуация. Мы купили «Ром-колу» попробовать, а она не вкусная просто кошмар. Мы всего по разу отхлебнули. Может, давайте мы вам продадим, вы тут пьёте… Пожалуйста.
Девчонки пожалели двух несчастных малолеток и справедливость восторжествовала. С удовольствием кушаем одно мороженое на двоих тёплым весенним вечером.
— Знаешь, — Ника ужасно серьёзная. – Я бы не хотела взрослеть. Это скучно.
— Ага. Будем сидеть на лавочке и смеяться над тупыми шутками пацанов.
— И лифчик носить придётся…
— И прокладки…
— Нет! Давай не станем такими скучными!
— Давай лучше завтра на «прачечную» (огромное заброшенное здание с техникой) пойдём? Только пораньше выйдем, а то в пять часов «Лексс».
— А можно я у тебя посмотрю?
— Да, мама как раз завтра будет делать печенье!

Мы не хотели взрослеть. Окружающий мир был куда интереснее, когда ты – наполовину ребёнок. Ты уже можешь позволить себе уходить далеко от дома, лазать в чужой сад за абрикосами, гулять вдоль реки, забираться в заброшенные здания. Наши родители привили нам любовь к миру – пикниками, походами, историями. Кто-то скажет «У нас просто не было гаджетов», но у нас были гаджеты. Была приставка, в которую нам тоже нравилось играть на два плеера, но после часа игры уже скучно. Был тетрис. Были куклы и мы придумывали игры у себя в голове. Были актёры и певцы, в которых мы влюблялись и сочиняли на ходу целый мир, делясь друг с другом, вплетая в этот мир друг друга. Возможно, мы выглядели бы со стороны немного странно – два подростка, которые несут друг другу чушь про космос, другие планеты, парней, ботинки на платформе «аж целый метр», но мало кто слышал нас со стороны. Мы были целиком предоставлены сами себе. Наши родители были совершенно не в курсе, где мы пропадали целыми днями, ибо в ответ на «Где ты была?» мама неизменно слышала короткое «С Никой». Я штопала её джинсы, что бы родители не оторвали ей голову за дырку на коленке. Мы сушили её квартиру после гениальной идеи склеить бассейн из полиэтиленовых пакетов. Сколько раз стирались носки и джинсы после попадания в трясину на болоте, куда нам строго настрого запрещено было ходить! Мы убегали от стаи голодных бомжей возле заброшенных шахт. Клеили раскисшие ботинки, что бы дома не ругали. Мы зарабатывали деньги – сдавали пустые бутылки, чтобы не просить у родителей на мороженое, орешки или вафли в шоколаде.

Одна моя подруга после очередной истории из серии «Однажды мы с Никой…» сказала: «Для меня вообще странно, как ты до тридцати дожила!!!». Мы просто не теряли голову. Я знала, что должна прийти домой целой и, желательно, чистой. И мне страшно сейчас смотреть на современных детей, которые чуть задев веточку рукой – бегут со слезами к родителям. «Ах, моя не такая, её нужно жалеть, она же девочка!». Думаете, жизнь их будет жалеть? О, боги, да ведь она умрёт с голоду, не умея залезть на дерево за яблоком. Ни один работодатель не скажет ей «Ножкой стукнулась? Ну иди домой, полежи.». Решая всё за них, бесконечно помогая, вы лишаете их самого главного в жизни навыка – импровизировать. Творить. Искать выход. Я видела девчонку, которая в восемь лет не могла построить шалаш из одеял и подушек. Она просто стояла посреди комнаты и плакала, что бы мама бросила домашние дела и ей помогла (и сделала всё за неё). В этом возрасте мы строили домики из досок и гвоздей и ещё хвастались, в чьём дворе халабуда круче.

Мы с Никой были лучшими подругами. И не было ни дня, когда бы мы не дрались. Ох, и за волосы друг друга таскали, и матюкали, на чём свет стоит, и били ногами. Через час уже шли за руку. Ну, максимум – через день.

Гуляем на речке, вдоль огородов. Чиркаю спичкой – раз, второй.
— Дай мне! – возмущается Ника.
Загораются камыши. Дым до неба!
— Бежим! – выворачиваем куртки наизнанку, пригибаемся, чтоб не узнали и не рассказали родителям.
— Ой, мам, там камыши пацаны подожгли…
— Ага. Небось, вы с Никой и подожгли!

Сидим во дворе Забияки. Забияка, хоть и агрессивная, но не плохая девчонка, если её не нервировать. Забияке мама разрешает жечь костёр. Достаём украденную дома картошку, закапываем в золу, потом радостно жуём. Мимо проплывает Королевна со свитой и Взрослыми Ухажерами, делаем вид, что это — не мы.
— А знаешь, у меня тоже парень есть! – деловито оповещает меня Ника.
— Ой, да знаю я парня твоего, Лукас из «Сиквеста»!
— Да правда есть!
— И как его зовут?
— Ээмммм… Лукас.
— Ага, а моего – Кай. – подкалываю подругу, та дуется.
— Ну ладно. Нет у меня парня. Но однажды будет и я тебя с ним не познакомлю! От меня костром не воняет?
— Не сильно. – обнимаемся на углу дома. – Давай, завтра после школы увидимся, я тебя подожду, вместе домой пойдём.
Забегаю на третий этаж, стучусь в дверь. Сквозь тонкое дерево слышу, как звонит телефон. Это Ника. Нужно же ещё поговорить перед сном!

(Сюрприз! Окончание в следующей главе. Не поместилось*)