Глава 8. Можно убежать. Но что, если ты бежишь в тюрьму? (Часть 1) (Глава 11)

Первое сентября. Мой надоевший хвостик превратился в каре, крёстная-парикмахер сделала мне модное тогда мелирование, мама поддалась моим мольбам и купила мне гипюровую кофту, а к ней – самый настоящий лифчик! И туфли на умопомрачительных каблуках!
— Даааа, ты повзрослела. – лебезит свита Королевны.
Мы приходим на Первое сентября и ищем Классного руководителя.
— А вы не знаете? Она с семьёй улетела во Францию на две недели! – говорит нам руководитель параллельного класса и мы расходимся по домам. Учебников у нас нет, расписание нам не дали, учебный год начался весело.
У нас в классе новенькая девочка – Раиска. Она живёт аж на Караванной и добирается до школы целый час на автобусе, а потом так же – домой. Мы учимся во вторую смену и иногда она отпрашивается с урока пораньше – её автобус ходит раз в час или около того. Вот это круто!

Сентябрь. Иду со школы. А каблук от новых крутых туфель – нет! Одно неловкое движение и — кусок пластика у меня в руках. Вот беда! Мне же мама голову оторвёт – я эти туфли так выклянчивала, мол, да не развалятся они. Прыгаю в кабинет трудов для мальчишек.
— Ребята, спасите!
Мальчишки долго смеются, но потом прибивают несчастный каблук на место.

— По каким таким правилам я должна после окончания уроков в своё личное время мыть полы в классе, таскать ведро с ледяной водой по лестницам, а потом идти домой в мокрой одежде! – возмущаюсь я. – В школе есть уборщик, которая получает за это деньги!
— Так, идём к Директору! – хватает меня Классрук и тащит в директорскую. – Вот, отказалась дежурить по классу!
— Ты обязана дежурить!
— Школа ОБЯЗАНА обеспечить меня учебниками! Почему биологию и хрестоматии по литературе покупаю я сама?! В школе нет раздевалки и выбиты окна! Что я вам должна?! Пока мой классный руководитель расслабляется во Франции – мы остаёмся без учебников, а вы кричите про «Должна»!
Две взрослые женщины набрасываются на двенадцатилетнюю меня, запугивая плохими оценками и осуждением одноклассников за отказ от мытья полов.
Я искренне не понимаю эти уборки класса. Мне так и не удалось выяснить, чья это обязанность по школьному уставу и кто получает за это деньги (и кто кладёт их к себе в карман). Да, не так сложно раз в неделю взять и вымыть полы. Но воду можно набрать только на четвёртом этаже – потаскай тяжелое ведро по лестнице. Горячей воды нет в принципе, то есть моешь ты ледяной водой, пальцы просто не слушаются. Мытьё доски – моё самое любимое: идёшь вымыть и намочить тряпку, разворачиваешь, а это чьи-то трусы… Мерзость.

Прихожу на уроки модная: голый живот, очень низкие штаны (широкие болоньевые спортивки, ибо так все ходят!), два хвостика. Господи, сейчас бы в жизни это не надела! А теперь мы смеемся над кроссовками на босу ногу и над джинсами с подворотами!
— Эй! Бритни Спирс! Подожди меня! – кричу через двор и Машка, несущая перед собой учебники, как в модном клипе, останавливается. На ней похожие спортивки, только тёмные, с кислотно-зелёными полосками. Мы идём вдвоём, в холле встречает Мику – она учится в первую смену и уже идёт домой, у нас же уроки начинаются в час дня.
— До скольки вы?
— Я до четырёх. – говорит Машка и смотрит на меня. Я до без пятнадцати пять. Значит, где-то к шести смогу выйти. – Мика, я за тобой зайду с Мелкой, или ты приходи к пяти, а Ната потом подойдёт. Ролики будешь обувать?
— Не знаю, Маш. Темнеет рано, толку-то. Давай, когда вдвоём сможем к пяти выйти, тогда покатаемся, что бы хоть что-то видеть?
— Что в воскресенье делаешь?
— У меня танцы, я где-то в двенадцать буду дома.
Звенит звонок и мы идём к кабинетами, а Мика – домой.

Начинается физика. Даётся тяжело. Учитель просто игнорирует мои вопросы, пропуская, продолжая тему дальше. Получаю «три» и трындюлей от мамы.
Начинается алгебра. Мне что теперь, буквы вычитать и складывать? Подхожу к математику – ну объясните, пожалуйста? Встречаю агрессию. «Об учёбе нужно думать, а не пузо выставлять!».

Иногда (очень часто) учителя забывают, что мы – всего лишь дети, которым очень хочется скорее стать взрослыми. Мы начинаем курить, пробовать алкоголь и одевать откровенную одежду по одной простой причине – мы хотим ВАМ хоть как-то доказать, что мы – взрослые, если другие способы бессильны. Но нас снова ругают и наше заявление остаётся не услышанным.

Мой муж сейчас наставляет свою четырнадцатилетнюю дочку: «Ну зачем тебе фиолетовые волосы? Зачем тебе пирсинг? Оно не надо тебе! Самовыражайся по-другому!». Я могу лишь улыбаться и изредка вставать на сторону девчонки (что бы сильно не бесить мужа). Взрослые никогда не поймут, что фиолетовые волосы и голый живот – самое важное в мире. Мы, подростки, хотим яркости, индивидуальности, хотим сиять, хотим, что бы весь мир нас увидел. Хотим быть «крутыми» среди ровесников. Наши знания и возможности невозможно увидеть издалека, а вот яркие волосы – можно. Многие всплеснут руками «Да кто возьмёт на работу человека с проколотым носом и розовыми волосами». Милые мои, у меня для вас плохие новости. Я пришла на собеседование с сиреневыми волосами и пирсингом в носу. Меня взяли. Конечно, мой начальник много раз возмущался «Наташа, покрась волосы в нормальный цвет!», но я взрослая и крашусь, в какой хочу! Шах и мат. Кстати, я – начальник производства. С красными/синими/розовыми волосами.
Мы хотим быть яркими, но встречаем неодобрение со стороны родителей, порицание со стороны учителей и осуждение со стороны общества. Но если взрослые запрещают нам бороться за свои права, учат уступать и смиряться, требуя «взрослых, самостоятельных» решений и тут же возмущаясь этими решениями, то как, как нам показать себя? Оценками? Я могу выучить параграф наизусть и через пять минут его забыть, получив «пять» — разве это сделает меня лучше? Или умнее? И ещё. Разве может физик оценить мои знания по литературе? Учитель трудов – по алгебре? Физрук – по химии? Вряд ли. Тогда как, как может ребёнок охватить все эти сферы, как может ребёнок знать всё?
Недавно мы с подругой беседовали в кухне и обсуждали части предложения. Скрипя мозгом я вспомнила подлежащее, сказуемое… эээ… определение, дополнение. Деепричастный оборот! На двоих мы с горем пополам нашкребли какие-то кусочки по предмету «русский язык», обратились за помощью к Гуглу, что бы хоть вспомнить, что из них что. И вот зачем я потратила кучу времени, чтобы выучить и потом забыть? Ладно, язык. Алгебра. Геометрия. «Докажите, что этот треугольник равносторонний». А ты какой треугольник рисовал? Посмотри на него – и увидишь! «Выведите икс». Пойдём, дружочек. Нет, учиться – нужно, это интересно, это очень здорово! Но когда в тебя вдавливают знания насильственным путём, заставляют, когда «два» — это «домой лучше не приходить» – это не правильно. Оценка не должна быть наказанием, а наша система предусматривает только метод кнута. Если человек за пять секунд решает трёхэтажный пример в уме, но при этом не может грамотно писать – он двоечник. Он тупой? Нет. У него низкий средний балл и дорога на бюджет закрыта – как так-то? Кто-то прекрасно играет в футбол, но совершенно не в силах решить квадратное уравнение. Кто-то разбирает химические уравнения, задачи, строение Вселенной, но совершенно не разбирается в геометрии (я, например!). Зачем нам нужны не нужные предметы?

Я с тоской смотрела на свои «текущие оценки». «Тройки».
— Ну что ты не понимаешь? Учителя надо слушать!
— Мам, я просто тупая.
Я просто пытаюсь бороться с этой системой, я не хочу в ней жить, не хочу подчиняться. Но как это объяснить маме?

Школьная программа седьмого класса вдруг стала для меня абсолютной аброй-кадаброй. Я открываю алгебру, решаю по примерам записанного в классе и получаю какой-то совершенно неправильный ответ. Почему так сложно?! С геометрией ситуация такая же плачевная, как и с физикой… «Нужно слушать в классе, а не сидеть в окно смотреть!» — ругается мама. Но я слушаю учителя, записываю, а понять ничего не могу… Объяснить мне тему все отказываются. Что же мне делать?
Мама отправилась в школу и вернулась с рассказами учителей о том, что я себя отвратительно веду, хамлю, срываю уроки и выгляжу неподобающе. Мягко говоря – я была в шоке. Мама тоже. Поэтому после первой четверти мои документы были забраны и отнесены в соседнюю школу, дабы сменить атмосферу.
Может, дело и правда в школе? Может, я слишком неспособная ученица для этой программы? Но как из отличницы я вдруг превратилась в троечницу?!
Классный руководитель подписывает мою характеристику для перевода в соседнюю школу, выдаёт табель за первую четверть.
— Классрука вызвала Директор, когда мы мыли парты. – говорит мне Шпротик, которую я встретила на каникулах. После каждой четверти класс выходит на субботник – отмывает надписи на партах, заклеивают (или расклеивают весной) окна, что бы было теплее, моют полы и шкафы. – Она потом вернулась в класс и плакала. Ты что, правда уходишь? У тебя же одни пятёрки!
— У меня тройки, Шпротик… — качаю головой я. – Мама хочет попробовать другую школу, там нагрузка меньше.
— Жалко. Ты в гости заходи. Можно, я тоже буду иногда приходить к тебе?
Шпротик может иногда быть подленькой подлизой, может быть грубой, но она не злая. В младших классах мы иногда играли друг у друга дома, вместе ходили в бассейн по выходным, время от времени она заходила за мной и звала погулять, даже летом… Наверное, это единственный человек в моей школе, по которому я буду скучать…
Поздний октябрь приносит запах опавших листьев, холод и дожди. Я люблю осень, но в 1999 году она была короткой, сразу превратившейся в раскисшую зиму, мрачной и безрадостной. Я практически не помню её. Осенние каникулы были чуть ли не две недели: я ходила на танцы по выходным и радовалась, что теперь, по крайней мере, я смогу не пропускать занятия и в субботу. Ко мне приходила подружка Мика и мы сидели дома друг у друга, или бродили по улицам. Что будет в новой школе? Вдруг я ни с кем не подружусь? Или в классе окажется какая-нибудь Задира, которая любит травить новеньких. Или я превращусь в Мышку или в Тихоню. А как учителя ко мне отнесутся?

Новая школа.

Новый классрук вешает маме на уши лапшу: «У нас были неуправляемые дети, и на уроках ногти красили, и на ушах стояли, ужас, что за класс! Так я из них сделала шёлковых!» Пусть ваша девочка приходит на каникулах, мы едем в музей на выставку и ещё идём на утренник. Вопреки моему искреннему возмущению, мама приводит меня за руку, будто я могу сбежать. Смотрю на своих новых одноклассниц. М-да уж… Целый класс Шпротиков! До ужаса «правильные», прилежные, жмутся к классруку. Идём на троллейбус, поехать в музей – девчонками интересна новенькая.
Одна из них смотрит на мои руки.
— У нас нельзя красить ногти.
— А почему?
— Ну, нельзя в школу.
Мои ногти действительно накрашены. Просто переливающимся полупрозрачным лаком.
— И серьги нельзя носить.
— Почему?
— Будешь ты бежать, зацепишься ухом и оторвёшь серьгу! Краситься нельзя. Каблуки носить нельзя. Браслеты и серьги носить нельзя. Волосы распускать и красить нельзя.
— А что можно? Дышать?

— Зачем ты это купила, Наташа?! – вскрикивает учитель, когда я отхожу от прилавка-буфета в фойе музея с каким-то перекусом в руках. – Кто тебе разрешил?
— Я кушать хотела. – удивляюсь я. Это что, тоже нельзя?
— До дома потерпеть нельзя было?
— У нас только на проезд нужно брать, классный руководитель говорит, что б нам больше не давали и мы не могли купить ничего плохого. – говорит кто-то из девчонок.
— А попить? Перекусить?
— Дома. С собой можно взять бутерброд.
Странные правила. В двенадцать лет нужно спрашивать, можно ли тебе сходить в туалет в музее или сделать шаг в бок, или перекусить… Я понимаю, что учитель за нас несёт ответственность, но это уже слишком. Даже мой прошлый Классрук во время редких выходов куда-то предупреждала родителей, что б выделили детям хотя бы на булочку, ведь домой мы пойдём пешком, прогуливаясь. Я помню, что моей однокласснице из очень бедной семьи Классная покупала что-то за свой счёт, если та шла с нами, или платила за её проезд… А тут. Я стою с этой булкой в руках, на меня кричат и мои новые одноклассники странно на меня смотрят.
Понимаю, что из концентрационного лагеря я попала в колонию строгого режима.

Первый учебный день. Забегаю в школу.
— Переобувка!
— Мне спросить…
— Переобувка!!!
— … где кабинет трудов?
— ПЕРЕОБУВКА.
— КАБИНЕТ ТРУДОВ ГДЕ, ГРОМКАЯ ЖЕНЩИНА???
— Во дворе.
Иду по школе, пытаюсь ориентироваться. Местный задира видит Новенькую, решает показать, кто здесь царь: к моему лицу приближается тряпка на швабре. Хватаю швабру. Местный задира убегает, медленно и нехотя, видя мои огромные каблуки. В два шага догоняю, тыкаю швабру в лицо, бедняга залетает в туалет, в надежде спастись. Залетаю за ним с криками «Кто пИсает – я не смотрю», зажимаю шваброй в углу.
— Ну что? Не ожидал?
— … пошла вооон! Дура! Бешеная!
— Ещё раз меня тронешь и бить я тебя буду по-настоящему.
Звенит звонок.

День просто бесконечный. Почти каждый день – восемь уроков, зато свободная суббота, можно спокойно ходить на любимые танцы! Но эти правила… Урок «мови». Пишу серебристой гелевой ручкой над словами, вместо карандаша, делаю задание, даю тетрадь на проверку.
— Три.
— Почему три? Ведь правильно же сделала!
— Да. «Три», потому что цветными ручками писать нельзя.
— А почему не предупредили? Я же на первой парте сижу и вы видели, чем я пишу.
— А, ну да, ладно. Тогда «пять».
— А почему цветными ручками писать нельзя?
— Потому что нельзя!!!
— Ой, да зачем объяснять ей. – вклинивается староста, сидящая за мной. – Двойку получит – сама поймёт.
— Думаешь, страх получить двойку сможет смешать меня со стадом? А ты не думала, что из всех правил есть исключения?
Хлопают глаза. А дерзкая девка, новенькая эта. Демонстративно разворачиваю свой пенал художника – все три отделения забиты гелевыми ручками. Экономила, покупала…
«Сама виновата! Учитель всегда прав! Ты же лезешь на рожон! Должна промолчать!»
Правда? А почему?
Почему я должна принять этот ответ «потому, что я так сказала!» и не услышать объяснений. Как я узнаю, почему? Потому, что от ручки у меня глаза выпадут? В школьных уставах регламентирован цвет пасты – синий или фиолетовый, разрешается выделять пункты другими цветами, помимо красного. Поймите же, ответ «по качану» — не несёт смысловой нагрузки. Вряд ли на научной конференции учёный скажет «потому, что я так сказал». Как научиться понимать окружающий мир, если нет разъясняющих подсказок! И если вы учитель и можете дать эти подсказки – почему так жадничаете? Ах, да, точно. Доминируй, властвуй, унижай. Я совсем забыла.

Уроки закончились. Домой!
— Идём к Круэлле (так я решила прозвать своего классного руководителя, ей правда очень идёт!)
— Зачем?
— Просто. Надо так.
Заходим в кабинет. Круэлла уже в курсе о сегодняшней потасовке в коридоре.
— Ты его зачем била?
— Я не била. Он полез. Ткнул шваброй в лицо. Я догнала и ткнула той же шваброй ему в лицо.
— Нужно было сказать мне. У нас всё решается так!
— И что бы вы ему сделали? А-та-та? Зато теперь я уверена – больше этот задира ко мне не полезет.

Наблюдаю, как Шпротики рассказывают Круэлле все подробности дня: кто кого перекривлял, кто что сказал. Понимаю, что здесь подростки другие. У нас, конечно, те ещё зверята, но хотя бы не ябедничали друг на друга. Здесь же каждое слово будет донесено до Круэллы, да ещё приукрашено. Понимая, в чём суть вещей, иду домой.
Все дни – одинаковые, будто наказание отбываю.
Каждую субботу моем до блеска класс – выходит шесть человек (треть коллектива) и вымывает доску, пыль, парты и пол со щеткой в руках. Выхожу на субботник. Одна из девчонок подходит ко мне.
— Ты крутая.
— Спасибо. Ты тоже прикольная.
— А Круэлла – гадина она. Есть те, кому всё можно, и она закроет глаза, а с других три шкуры спустит! Я вот в ту субботу не пришла, болела – пришлось в эту выходить мыть. А вот Староста не пришла – и ей ничего, она отмажется. Кстати, меня Филя зовут!
(Милая Филя. Конечно, наше с тобой общение началось совершенно не так и я, честно говоря, уже не помню, как мы подружились. Но не смотря на все размолвки, на мерзкие сплетни, я могу только сказать тебе – ты чудесная девочка! И, я надеюсь, ты простишь меня за «Филю», но это прозвище-прикрытие показалось мне достаточно милым, чтобы скрыть твое настоящее имя, но сделать очень прозрачный намёк! Бунтовать одной – очень сложно, а ты очень смело стала рядом в то нелёгкое для «Новенькой» время! Спасибо тебе за мороженое, за кривляние моей любимой группы, за отчаянные протесты, за губную помаду, за всё-всё-всё!)
Филя – очень хорошенькая: большие яркие глаза, вздёрнутый носик, тёмные волосы, заразительный смех, просто куколка. Она могла бы быть Королевной, но слишком хороша для подобного амплуа. Она могла бы быть Элитой, но она из очень простой семьи. Я вижу в ней жизнь, бунт, жажду нового – я вижу подростка, который так же отчаянно и несмело протестует против школьной тюрьмы, против глупых правил, против всего мира, отказывающего признавать её взрослой! С этой девчонкой можно иметь дело!

Нагрузка в новой школе куда меньше, чем в старой. Вытягиваюсь на четвёрки. Что бы реабилитировать себя в глазах родителей – честно подаю дневник на оценки после каждого урока.
Литература. Читаем и пересказываем. Чтооо???
— А у вас там как уроки литературы проходили?
— Ну, мы обсуждали темы и идеи произведения, давали характеристики героям, подтверждали цитатами, потом писали сочинение или тестовое задание.
— Бред. Пересказывать нужно.
Английский язык. Читаем и переводим.
— А рассказывать текст?
— А зачем? Мы так не делаем!
Алгебра. Решаю пример у доски – вроде получается прибавлять эти чёртовы буквы и раскрывать скобки! Почти горжусь собой, но вижу недовольство учителя.
— Ну? И кто что понял?
— В смысле?
— Диктовать кто будет?
— Что диктовать?
— Решение!
— Я должна диктовать? Как я буду диктовать, если я занята – я думаю, я решаю пример!
— А как дети должны записывать?
— А разве сами решать параллельно со мной они не должны?
ИЗО. Рисуем на свободную тему. Рисую город.
— Что это?
— Улица, дома. Просто город.
— Это «перспектива» называется. У нас так не рисуют. Рисуй просто.
Да уж. За то, что учитель подразумевает под «рисуй просто» в моей прежней школе можно получить не больше «тройки».
Русский язык.
— Где домашнее задание?
— Так я второй день в этой школе учусь…
— И что? Нужно было сделать все задания!
Биология.
— Почему тетрадь не заполнена (Большая такая печатная тетрадь по биологии/зоологии, заполняешь определениями, рисунками клеток и другой информацией)
— Так вы мне её выдали только перед уроком!
— Нужно всё заполнить! Всёёё!
Честно заполняю тетрадь за всю предыдущую четверть. Все эти темы пройдены мной в первой четверти и за них я уже получила свои оценки.

— Так, а что это звякает?
— Это Наташины браслеты!!!
— Немедленно снять!
— Они не снимаются. – демонстрирую, что пальцы не проходят, браслеты застряли.
— И бусы у тебя…
— А я у неё на бусах застёжку видела! – подло кляузничает староста.
— Так, а волосы ты когда покрасила?
— В августе.
— Волосы собирать надо! Нельзя так ходить, ещё с крашеными волосами!
Победно демонстрирую, что мне не хватает длинны волос для хвоста. Ненавижу вообще собирать волосы!
— Мелированае можно отрезать. – услужливо говорит кто-то с задних парт.
— Язык себе отрежь. – не церемонюсь я. Сейчас, прямо пойду и обрежу куски волос!
— Дай «гельку»? — сзади староста хлопает по плечу.
— Пойди и купи! – с ябедами я своими сокровищами не делюсь.

Вечером приходится ложиться раньше, чуть ли не в десять, а я ненавижу ложиться спать рано! Но даже не смотря на это, утром мне безумно тяжело проснуться. Особенно, когда вспоминаешь, что ещё нужно идти по раскисшему снегу или гололёду целых двадцать минут, потом переобуваться, стоя в холле, потом искать место в гардеробе (ну, хоть куртку с собой не таскать!), искать кабинет в расписании, висящем под потолком и составленном не понятно как… Потом искать этот номер кабинета в школе. В новой школе всего два этажа, но номера на дверях проставлены в каком-то беспорядке, либо вообще отсутствуют. Зато булочки в столовой вкусные!
Снова сталкиваюсь с ненавистным дежурством по классу – каждый день убирают по три человека. С водой та же беда – кран для ведра находится на первом этаже под лестницей и в крошечную каморку я умещаюсь только согнувшись в три погибели.
— Набери воды. Набери воды. – Неделя за неделей отправляют меня девочки к ненавистному крану, а потом нужно тащить полное ведро вверх по лестнице.
— Сегодня ты наберёшь, а я помою. – беру однажды швабру я. Да я что, ломовая лошадь, что бы таскать эту ледяную воду.
— Ах так? Я Круэлле расскажу, что ты отказалась дежурить!
И, конечно, одноклассницы жалуются на меня.
— Это ложь. Я отказалась не дежурить, а носить воду. С какой радости я должна таскать ведро?!
— А мы в первой четверти таскали! Теперь твоя очередь! – парируют девочки.
— Что? Ну, тогда я в первой четверти своё отдежурила.
— Ты должна носить воду. – кричит Круэлла. Вот прицепились с этим ведром!
— Либо по очереди, либо я ничего носить не буду. Вообще. И никто меня не заставит.
— Ой, двойку получит… — опять начинает свою песнь староста.
— А за что двойку? За дежурство по классу? — смеюсь я. Нет, это правда смешно!
— За поведение! – рявкает классный руководитель.
— Ой, да пожалуйста. Поведение не выставляют в аттестат.
Одноклассницы и Круэлла понимают, что вряд ли они добьются чего-то угрозами. Всё-таки сговариваемся на том, что вода будет набрана и поднята на второй этаж нами по очереди.

— Что это? Покажи? Это Анкета? – вьются девчонки возле моей парты. Их внимание привлекла моя тетрадка-блокнот: в ней разные рисунки, логотипы музыкальных групп, наклейки, разноцветные сердечки, всё украшено блёсточками. Некоторые листы превращены в конверты и в них могут прятаться открытки или листы наклеек. Здесь – маленькие четверостишия с пожеланиями, или просто цитаты из книг и фильмов, высказывания философов, переписанные откуда-то, значения камней, гадание по дате рождения, зарисовка пасьянса «на желание». Люблю такие вещи, такая себе тетрадь-шкатулка.
— Нет, это не Анкета. Ну это просто, такая тетрадь, для всего интересного.
— Это нельзя… — уже говорит кто-то. – Это же не школьное.
— Тебе нельзя, а мне – можно! – ещё чего, с какой это радости нельзя иметь такую вещь и носить её с собой?! Потому, что она милая или потому, что она мне нравится?
— Покажи свою тетрадку! – говорит Круэлла. Ей уже донесли.
— По какому предмету? – хитрю я.
— Не школьную, а свою, которую девочки видели!
— Нет.
— Как так «нет»? Что значит «нет»?!
— Нет – значит нет. Она не имеет никакого отношения ни к школе, ни к вам. Я могу решать, кому показывать, а кому – нет.
— Не имеешь права! Решать будешь, когда вырастешь! Мы тут решим всё за тебя! Тетрадь на стол!
Разговор происходит в присутствии двоих моих одноклассниц, в их глазах – смесь испуга и восторга. Отказала учителю! Не отдала свою вещь! Я достаю предмет, сводящий с ума Круэллу, омахиваю им себя, как веером, улыбаюсь.
— Нет. До свидания. – Я прячу сокровище в рюкзак и ухожу.
— Не смей её в школу больше приносить! Дома играйся со своей тетрадкой!

(внезапный /или долгожданный/ конец первой части)