Глава 15. Победитель всегда одинок. (Глава 21)

«Победа!» — кричит из колонок моего компьютера Лорд-Крестоносец и я откидываюсь на своём потёртом стуле. Тянусь к магнитофону, что бы сменить кассету. Завтра – лето. Целых три месяца без оценок, скандалов и скуки смертной в унылых кабинетах. Родители ушли к кумовьям, а я отмазалась и осталась дома – всё равно крестница вечно куда-то собирается с компанией подруг, меня с ней не отпускают и я скучаю за столом со взрослыми. У меня накопилась куча черновиков со стихами и вчера я сбегала на рынок за новой чёрной «гелькой», нужно уже красиво их оформить.

Я выдохнула.

Друзей на районе у меня, по-прежнему, нет, разве что только Ладка. Ну, буду с ней выходить время от времени.
Как-то раз я зашла к Ириске: та впустила меня в тамбур, мы поболтали полчасика и тут же пришла Мика с Мелкой, Ирис стала одеваться на прогулку и я почувствовала себя лишней. Я попросила у неё несколько кассет, пообещала занести через пару дней и вернулась домой… А ведь всего год назад было по-другому: я бы осталась до позднего вечера, и был бы весёлый смех, подшучивания, анекдоты… Ай, что толку оборачиваться назад?

— Алло. – Я не хотела отвечать, но длинные сигналы телефона подсказали, что это межгород.
— Алло?! Ната? Завтра погулять не хочешь? – и я улыбаюсь, узнав голос Кэт. Выбежала в таксофон, наверное, подумала, что мы миллион лет не виделись и решила пригласить.
— Давай в четыре на площади?
— Идёт! Сможешь набрать Дженни? Её нет дома сейчас, может, утром завтра застанешь. – Я обещаю оповестить подружку и остаюсь в пустой квартире, предвкушая завтрашний день.
Бродим с Кэт по летнему парку. Она заканчивает первый курс университета, отличница, умница. Сейчас у неё должна быть летняя сессия, но моя подружка — умничка и ей все экзамены выставили «автоматом». А курсовую она писала на английском языке – там какой-то бонус, если все курсачи пишешь на английском или немецком. Рассказывает мне про студенческую жизнь, про свои заботы, про учёбу в ВУЗе. Потягиваем «Лонгер» — эта гадость вызывает уже немного меньше отвращения. Дженни тоже студентка, учится в Москве, скоро приедет домой на каникулы, нужно увидеться обязательно.
Я смотрю на Кэт – в носу болтается серёжка, волосы когда-то были ярко-розовыми, теперь опускаются прядями «вороново крыло» ниже плеч, голый живот… Кэт курит. А ведь она в прошлом году получила «золотую медаль», не смотря на внешний вид. Так, может, это только у нас казнят за то, что выделяешься? А Дженни? Она заканчивала престижный лицей «Коллеж» в центре, тоже училась на высокий балл, сейчас вот в Москве… Мои подруги не похожи на моих одноклассниц. Они не зубрят ради одобрения каких-то чужих людей, они думают о будущем, они идут к этому будущему… А я? Какая я?

Гуляем с «Парнем» по Набережной, хвастаюсь ему своей огромной победой. «Это нужно отметить!» — говорит мой ангел-хранитель в кожаных штанах и мы идём пить вино.
Машка с подружками сидят на лавочке – тут всё стабильно. Киваю ей издалека, проходя мимо, вижу, что глаза девчонки теплеют и она, улыбнувшись, кивает мне в ответ. В детстве, когда мы ссорились, одна из нас со временем протягивала руку и спрашивала «Мир?». Сейчас я не подойду. Но «Мир?» — молчаливо предложили и согласились мы обе.

— Алло? – кричит в трубку Тесс. – Мы сейчас с подружкой едем в центр! Давай встретимся!
Гуляем по вечернему городу. Эта девочка в своих письмах написала мне свою душу. Она делилась всем: первыми переживаниями, конфликтами с родителями, несчастной любовью, финансовыми проблемами, первыми поцелуями, первыми расставаниями. Годы спустя мы будем сходить вместе с ума на «сейшенах», посылать в далёкий путь бывших парней, держать друг другу волосы над унитазом, целыми днями говорить по мобильному, я буду вытирать ей слёзы на похоронах её матери, она припрётся ко мне с большим тортом после моей попытки суицида, мы поссоримся, а потом помиримся, мы будем гулять по столице нашей страны уже взрослые и замужние, обниматься и пить хорошее дорогое пиво, она будет помогать упаковать мои вещи для переезда в другую страну, она будет обнимать меня перед такси, везущим меня в аэропорт. Однажды зимним декабрьским днём эта макеевская Жанна Дарк сделает самый тронувший меня за душу поступок – моя Тесс впервые в жизни сядет в самолёт, поборов страх первого полёта, и храбро, не раздумывая, пролетит тысячи километров ко мне, в чужую страну, худо-бедно зная английский, не испугавшись ничего, что бы утешить меня и быть со мной рядом во время моей депрессии, что бы помочь мне разобраться в себе и найти свой путь. Вы можете себе это представить? Я не верила, пока не обняла её в аэропорту Афин. Я восхищаюсь смелостью её поступка.
— Представляешь, мы здесь, в Афинах идём! – пыталась я выразить ей свой восторг почти восемнадцать лет спустя событий этого рассказа. – Вот поверили бы мы тогда в такое, когда еле-еле могли встретится в Донецке на площади!?
А она только улыбалась той честной и солнечной улыбкой, которую я так полюбила, и щурила на солнце Аттики самые родные зелёные смеющиеся глаза.
«Я всегда чувствовала свою неидеальность рядом с тобой!» — напишет мне моя Тесс, а я расплачусь: господи, ну как обьяснить этому чуду, что это – глупости, что это я всегда думала, что не достойна такой подруги! Что в самое ужасное и тяжелое время, когда весь мир был против меня, я думала о том, что если Вселенная мне подарила такого друга, позволила такой чистой душе жить рядом со мной, то значит я не такое чудовище. Что однажды, когда я потеряла её – весь мой мир ушёл во тьму! Что в те минуты я отдала бы всё, ВСЁ, лишь бы вернуть её в свою жизнь. Что только тогда я полностью осознала, на сколько она мне дорога. Что другой такой девочки в мире нет.
Но это будет не скоро, а тогда моя бесценная подруга только расправляла свои удивительные крылья.

Ириска приносит мне диск ХИМ, а там аж целых двести фотографий с любимой группой! Звоню Твигги – сокровищами нужно делиться с единомышленниками – и мы проводим кучу времени перед компьютером, поедая глазами фото!
Память компьютера потихоньку заполняется играми, музыкой и фильмами.

Действующие лица: я, Ладка, Настя. Едем на площадь – бесплатный концерт! Красим волосы цветным лаком для волос, делаем макияж, наряжаемся! Лето! Лето позволяет нам гулять до поздней ночи, пить «слабоалкоголки», улыбаться парням, ЖИТЬ.
Гуляем во дворе. «Лонгер»! На самом деле, «Лонгер» — лютая гадость, но тогда напиток был «в моде» и мы его покупали. Хотя больше одной бутылки никогда никто не выпивал.
Настя говорит, что сейчас придут её друзья: вижу двух ну просто малолеток, детей чистой воды. Ладка влюбилась в одного из них и тоскливо вздыхает. Скучно. Прошу проводить меня домой, уже давно стемнело. Девчонки живут в одном подъезде и раньше, по традиции, провожали меня половину дороги, до футбольного поля. «Давай, мы тебя до угла проведём» — лениво предлагает Ладка. Ну ладно. «Давай, до завтра.». Но только если я вдруг не прихожу – меня просто не ждут и никто даже не звонит.
— С Днём Рождения!!! – протягиваю Ладке подарок. Ладка тут же его надевает – футболка «Ария», точная копия моей. Она сама такую попросила. Идём гулять в парк, покупаем пиво, катаемся на качелях, фотоаппарат запечатлевает счастливых девчонок. Возвращаемся домой.
— А давайте сейчас водку пить?! – предлагает Настя.
— Да! Как раз пацаны придут!
— А давайте вы меня проведёте и будете пить потом?
— Ну, так лень… Давай, пока.

Хотим вместе поехать отдыхать. «Может, в лагерь для подростков?» предлагает мама и просматривает объявления. Мама Ладки согласна. Предлагаю варианты.
— Ой, не надо вам туда… это же бордель! Лучше все вместе на азовское море поедем! – мама Ладки бережёт дочку. Дочка курит за гаражами и пьёт водку.

Из-за угла дома выходят Кис и Соррик – маленькие «неформалки». Девчонки несут гитары, видят меня и подходят поздороваться. Просим их сыграть что-нибудь и Соррик играет «Арию». Я не могу с точностью сказать, как и когда мы познакомились с Сорри и Кис. Однажды я надела в школу свою футболку с «Арией» и в коридоре ко мне подошла Кис в футболке «Король и Шут» со своей одноклассницей и мы просто заговорили. Я знаю, что девчонки учатся на два класс младше меня и слушают «рок» — вот и всё, что нужно, что бы приветственно махать друг другу, болтать при встрече и говорить «о, я её знаю, это моя подружка».

— Пойдёмте. — говорит Настя, я пришла к ним во двор полчаса назад.
— Куда?
— Ну, к пацанам.
Мне не интересны эти дети. Я не хочу с ними идти и смотреть, как краснеет Ладка.
— Наташ, если не хочешь с ними гулять, то вообще не приходи. Потому что или мы к ним, или они к нам!
Иду домой. Я больше не хочу там гулять.

Ухожу в мир книг и музыки, в мир компьютерных игр, не вижусь с Ладкой и Настей две или три недели и за это время – ни звонка, ни слова…
— Я Ладку встретила, она сказала, что бы ты приходила к ним во двор. – рассказывает мама.
— Супер. Но я не хочу. Могли бы зайти сами или позвонить, если бы хотели меня видеть.

Мы сидим на бульваре с Викой, другие ХИМики не смогли выбраться на прогулку. Вика делиться неприятностями пережитого года – она перешла в другую школу и там новенькую, да ещё и «неформалку» начали травить, а потом избили всей толпой. Дети, которым за это ничего не было: отца, который заступится, у Вики нет, мать пьёт, а значит семья «плохая», потому учителя не будут с этим возится, защищать «асоциальный элемент». Когда девочка ( а ей на тот момент было всего 14 лет) вышла из больницы – травля продолжилась и ребёнок бросил школу.
— Я так мечтала, что приедет мой крёстный и размажет их всех по стенке, но он погиб в аварии. – Вика курит вторую или третью сигарету подряд, смотря в никуда и я слышу, как беззащитно дрожит её голос. Я опускаю руку на её плече и затравленный зверёк сжимается – она не знает, что такое «друг», что такое «добро», её так никогда, наверное, никто и не касался.
— Вика. Я тоже пережила кое-что… Ну, не такой кошмар, но тоже не сахар… И знаешь что? Мы сильнее их.
— Что ты можешь знать? У тебя семья есть, родители, а у меня – никого в целом мире, всем плевать! – злится на судьбу черноволосая девчонка в мужской рубашке. Никому не нужный ребёнок. – И мне плевать.
— Иногда происходят вещи, когда родители не могут тебя защитить.
Я хочу рассказать ей о том зимнем кошмаре, о замёрзшей в снежном лесу девочке, бредущей с Донецкого моря, о том, что если плачешь на морозе, то слёзы превращаются в иней и нестерпимо болит не только душа, но ещё и лицо. Она знает, что такое молчать неделями. Она знает, что такое одиночество. И если я смогла с этим справиться, поставить себя выше этой своры шакалов с табличкой «учитель», то и она сможет.
Мы идём в парк и я покупаю два билета на «Орбиту», себе и подруге. Потом берём ещё два и… В её глазах, на самом дне, очень-очень глубоко, загорается детский огонёк.
— Спасибо. – даже голос, прокуренный уже в 14 лет, звучит мягче, как и должен звучать голос ребёнка. – Я никогда тут не каталась. И вообще…
Ей не повязывали банты, не наряжали и не водили в парк, не покупали сладкую вату. А я могла это сделать и сделала. Таким крошечным, малюсеньким и незначительным поступком я будто сдвинула с оси Вселенную, потягалась с ней в силе и власти. Где-то внутри голос Вселенной шепчет «Ты сделала важную вещь» и я чувствую теплоту, когда Вика уже не может сдержать улыбку своего внутреннего ребёнка.
Годы спустя Вика будет заниматься фотографией, делать прекрасные снимки и отправлять их на конкурсы, Вика своими девчачьими руками отреставрирует старенький «ЗИЛ» и он будет красоваться на выставке ретро автомобилей. И мне хочется верить, что из её памяти навсегда исчезнут воспоминания об избитой толпой детей маленькой беззащитной девочке.

Я надеваю джинсовый шорты под ржавчину – модный в то время оттенок джинсы – и джинсовый корсет к ним в тон, белые носочки и видавшие виды кеды, которые я разрисовала гелевыми ручками и расшила цветными пуговичками. Выкрашенные в красный и полинявшие до рыжего волосы уже опускаются на плечи, подростковая «как будто сто лет не мытые» жирность волос почти прошла и они сохраняют объём и пышность дольше одного дня. В зеркале меня встречает уже не толстуха, а вполне себе приятная молодая девушка. Весной во время внутренней борьбы я села на диету, точнее, просто занялась своим питанием – стала кушать больше риса, чем макарон, пить молоко и кисломолочное, употреблять больше фруктов и меньше шоколадок и сбросила около 20 килограмм. Ну и стресс, конечно, тоже помог – хоть какая-то польза. Однажды мы с Умницей и Кнопкой шли по улице и нас догнала женщина, сунув мне в руки карточку-приглашение от модельного агентства.
— Вот оно тебе надо! – начала возмущаться Умница, выше меня на голову и тяжелее раза в три. – Вот там всех заманивают, а потом продают в бордель! Вот она моя подруга…
И я поняла, что внешность – ещё один пункт, за который она меня презирает. Никто и никогда в жизни не назвал (да и не назовёт) её красивой и тут бессильна одежда и косметика. Не смотря на подростковый комплекс «я страшная», который и сейчас дремлет у меня где-то внутри, я понимаю, что красивой я останусь даже со вчерашним макияжем, даже без него, даже надев мешок из-под картошки. Я выросла и ходила на работу, стоя в облегающем платье за стойкой администратора сервисного центра и там, где мне не хватало знания, я выходила на длинных ногах в мастерскую со словами «я уточню, минуточку» и любой клиент мужского пола забывал, как ругаться. Я могу нести любую чушь, поправляя ярко-рыжие волосы, и меня будут слушать с открытым ртом. Я руководила производством на большом международном предприятии и мои рабочие, мужчины, могущие говорить только на матерном диалекте и завершающие корпоративы мордобоем «район на район», вымывали цех до блеска, что бы Наташенька не подскользнулась на грануле на своих каблучищах. Внешность – это инструмент.
У Умницы это не прокатит. Помню, как запрыгнула в автобус в свои «почти тридцать» и какой-то мужчина уступил место моей мини-юбке и каблучакам, пока Умница затаскивала в тот же автобус коляску и громко ругалась с пассажирами. Я не сразу признала в этой тётке свою одноклассницу. Сейчас, в мои «за тридцать» девчонки в языковой школе переспрашивали меня «Сколько-сколько тебе лет?!», в магазине требуют показать паспорт, я так же могу позволить себе короткие шорты и среди восемнадцатилетних девчонок чувствую себя «в своей тарелке». Уверена, что и Умница всё так же осталась «тёткой».
А ведь она тоже была подростком с чемоданом комплексов, неуверенности в себе и мечтаний. Наверное, ей было очень больно видеть, как некрасивая я становлюсь стройной, как макияж меняет моё лицо, делая его симпатичным, как мальчики обращают внимание на «троечку» в моём декольте… А на неё из зеркала смотрело то же ужасное лицо и ужасное тело… И ужасная душонка. Сегодня мне её даже немного жаль – каждая девушка мечтает о красоте, даже если никогда в этом не признаётся.

Едем машиной в Крым и целых две недели валяюсь у моря.
Ах, живописное село Малореченское, на которое мы променяли в 2003 году любимую нами Алушту! Оно всё уместилось в поросших соснами до самого неба ладонях крымских гор! Набережная – крошка, всего километр асфальта и за ним – каменные обрывы, коричневые валуны скал, разбросанные по морю. Дикий пляж, а если стать к морю спиной – тут же уносится ввысь гора! Дома – только частные, выстроенные так, что бы сдать летом как можно больше комнат. Всего один или два продуктовых магазина, парочка кафешек, рынок.
В один из вечеров едем в соседнее село, Солнечногорское, смотреть Джур-Джур – самый полноводный водопад Крыма. В горах рано темнеет и увидеть удаётся только сам водопад, а не прекрасную реку, финалом которой он и является.
Однажды рано-рано утром мы едем навестить Алушту – город вырос, новые санатории и отели украшают гору. Мы купаемся на пляже – что ни говори, а пляж в Малореченском мне нравится больше, да и людей там меньше. Оставшийся день гуляем по городу, поднимаемся по Кипарисовой Аллее, фотографируем Демерджи…
Я осмелела и купила свой первый Раздельный Купальник – чёрный, под кожу, с высокими стрингами. Сгораю просто до тла! Некоторые части тела, например, живот, не загорали очень много лет и вот они как раз и становятся одного цвета с волосами… Плаваю далеко от берега, вижу рядом дельфинов – вот это да! Идём в горы – там растёт просто целый лес ежевики, мы с папой объедаемся ягодами. Тот самый злополучный беляш, который мы с папой разделили напополам и прекрасно им отравились: теперь каждый раз, когда я куда-то собираюсь ехать, мама кричит «Только беляши не ешь!». Ловим просто огромного краба! Набираю ежевики – я её заморожу и отвезу домой, и сама кушать буду, и Твигги угощу. Набираю целый арсенал эфирных масел для себя и для своей подруги Твиг.
Едем домой. По дороге машина начинает разваливаться, папа начинает её собирать и, с горем пополам, приезжаем среди ночи в родной город.

Сосед дарит мне несколько дисков с играми, в том числе «Кисс. Дитя Кошмара», покорившую меня навечно. Звоню Твигги и она уже тут как тут. Болтаем, смеёмся, я даю ей большой стакан мороженой ежевики и веду на остановку.
— Наташ! – Ладка вылезла на подоконник и машет рукой, как ни в чём не бывало.
— Привет! А где ты пропадала? – спрашивает Настя, будто я совершенно случайно месяц не приходила.
— На море была.
— А мы тут с ребятами познакомились, сейчас Ладкин парень придёт, будем гулять.
— Мне нужно Твигги провести.
Мальчики-мальчики. Мальчики приезжают на машине, старых «жигулях», пьют пиво, пьют водку, Ладка ни на секунду не отлипает от своего парня. Договариваемся завтра поехать в парк гулять.
Запрыгиваем на «Орбиту», я оказываюсь в кабинке одна. Да уж, веселюсь вовсю! Ладка, конечно, постоянно обнимается с парнем, даже не смотрит в мою сторону, а ведь недавно была не разлей вода подружка… Провожаем Ладку – она сегодня ночует у брата, не далеко от парка. «Ребят, ну мне как бы домой нужно, уже сейчас!» — напоминаю в очередной раз и никто не реагирует. Идём провожать подругу Насти, потом, наконец-то садимся в трамвай. Холодает. До дома иду сама – меня проводить некому. На часах почти одиннадцать, на улице темно и достаточно холодно – август.

Лениво играюсь в какую-то игрушку на компьютере, день, другой, третий. Я как пустое место, мебель, декорация. Вот опять никто обо мне не вспомнил…
Интересно, а если я даже двор девчонок буду обходить по другой улице, чуть дольше, они хотя бы из интереса пройдутся спрсить, что случилось и всё ли со мной в порядке? Ну, или позвонят, ведь телефон у Насти есть.
Пишу очередное письмо Тесс – наша переписка не прекращается ни на месяц. Вот бы мы жили ближе друг к другу, тогда бы и жизнь была веселее, и такая родная душа была бы рядом со мной всегда, и я бы ни за что её не отпустила.

Еду гулять в центр, по дороге нужно захватить Твигги.
— Ну подожди! – говорит Настя. Путь на трамвай проходит через их двор. – Может, Ладка захочет и мы тоже поедем.
— Да, мне надо маму ждать. – говорит Ладка. – А потом я, может, поеду. Если мой парень захочет.
— А я поеду сейчас. – встаю с «паука». – Меня уже ждут.
— Давай подождем, моя мама ещё хотела тебя спросить…
— Ждите, у меня на это нет времени. Я в центр, мне эта помойка не интересна.
Даже если не брать во внимание то, что меня даже до угла не могут провести – я не хочу гулять либо с какой-то малышнёй, либо с какой-то «гопотой», это – не мои друзья. Наш «спальный район» — в самом конце города, здесь будто время остановилось десятилетия назад и молодёжь либо скучает, либо бухает. «А что делать в центре?» — удивлённо и скучающе спрашивают мои ровесники. Что? Курсы? Концерты? Но ведь можно купить кучу алкоголя и напиться, зачем тратить деньги на проезд и какой-то концерт в центре?!
— А ты завтра придёшь? – кричат мне вслед девчонки.
— Если не поеду гулять, то… Не знаю, вряд ли. Приходите лучше вы.

Однажды девочки всё-таки за мной заходят – их мальчики разошлись по делам и им скучно. Выхожу и сажусь на лавку в своём дворе.
— Идём? – посидев минут десять, зовут девчонки.
— Зачем? Мне потом домой одной идти, я не хочу, или здесь гуляем, или я домой пойду.
Девочки уходят, я возвращаюсь домой. Погуляла.

— Наташка! – Друг обнимает меня, не виделись целое лето. – А дай мне тот сборник, где Penumbra?
— Потусите с нами чуток, я буду домой идти и вынесу. – предлагаю ребятам. Афоня, Друг, Жека и Панк остаются со мной, сидим на детской площадке.
— А вы на сейшен идёте 30 числа? Будет “Sotos” и «Кровь На Алтаре»! Бесплатно! – предлагаю ребятам, те не против и, конечно, там будут. Ребята провожают меня домой, мы ещё час болтаем у моего подъезда.

Пару лет назад в городе начало трансляцию «Радио «Точка»» — местная волна, передающая русский рок и разные местные команды. И вот второй год подряд радио устраивает в парке бесплатный концерт в последние выходные лета, приглашает местные команды, проводит конкурсы, что бы молодежь не забывала, что такое «рок». За год количество рок-групп выросло на столько, что уже не поместилось в один день!
Футболка «Ария», рыжие волосы, джинсы и кеды – сегодня мы с подругами оторвёмся в парке на сейшене! «Завтра перекличка» — напоминает мама. В одно ухо влетело, а в другом уже звук настройки аппаратуры…
— Привет!
— Привет!
— Привет! – Летит со всех сторон. Все мы, так или иначе, знакомы друг с другом. Кто-то даёт мне бутылку дешевого пива, делаю глоток и отдаю дальше. Вижу Лину с парнем в толпе – она меня тоже увидела, но виду не подала. Кис крепко вцепилась в мою руку – она впервые на таком мероприятии и ей не много не по себе.
— Жарко! Умираю! – вываливаемся из концертного «слэма» под сценой и падаем на газон. Какие-то парни дают нам попить: «Жарко, девчонки?!». «Ой, какой симпатичный…» — думаю я… Вот гад! Он уже схватил рыжеволосую красавицу Твигги и что-то ей рассказывает. Не успеваю разочароваться в жизни, как меня за руку хватает какой-то «ариец» и уводит. Гуляем по парку, парень ужасно пьян и ужасно меня раздражает. Однако, время пролетает не заметно, темнеет, музыка затихает…
На лавочке сидят Твигги и Фишка, с какими-то… мужиками! Ну, подруги, вы даёте! Фишка меня ругает – они ищут пропажу уже час и без меня не уходят. Я где-то потеряла Кис – капец, а ведь должна была за ней присмотреть. Идём на остановку – мой «ариец» выпрашивает у меня номер телефона. У меня нет телефона, я живу на острове в океане, пишите письма мелким подчерком! Автобуса тоже нет. Девчонки хотят идти пешком – им полчаса ходу, а мне – к чёрту на кулички… Вижу автобус – аллилуйя! На прощание «ариец» повязывает мне на шею бандану с «Арией».
Дома, конечно же, ждёт «Ну где можно лазить?!». Всё, я наказана и больше в жизни из дома не выйду, и улицу буду видеть лишь в окно! Время – час ночи!!! На самом деле – от силы половина двенадцатого, но со злой мамой не поспоришь особо, тем более, что завтра нужно всеми правдами и не правдами пойти на второй концерт.

Джинсовые шорты, джинсовый корсет, босоножки на шпильках – Ната идёт на перекличку. Мальчики оценили. Жекин папа подходит к нему: «Твоя одноклассница, да?». Ребята стоят рядом со мной, никто из девочек даже не смотрит в мою сторону.
— Сегодня пойдёшь в парк? – спрашивает Жека.
— Не знаю. Я вчера пришла… вернее, сегодня утром пришла и получила звиздюлей. — Ну да, я крутая, прихожу под утро, а вы все малышня…
— Давай вместе пойдём? Потом пацаны подъедут.
— Ладно. Давай в пять на остановке. Я буду с подругой. – Кис нравится Жека, пусть познакомиться с парнем поближе. Хотя, мне он тоже симпатичен.

— Историк умер. – говорит Друг. Умница начинает ржать. Мегера никак не реагирует на эту картину.
— Вы видите? – обращаюсь к Мегере. — Человек умер, а она ржёт. Может, хоть замечание сделаете?
Дети смотрят на Мегеру и на меня. Мегера игнорирует мою реплику. Господи, как же это мерзко…

— Ну мааааам!
— НЕТ!
— Ну пожааалуйста!
— НЕТ!!! – мама неумолима.
— Я Кис обещала!
— Да её не пустят больше с тобой!
— Так, что бы в десять была дома! – папа помогает мне выиграть бой.
— Там в десять всё только закончится, а последняя группа – самая крутая!
— В ДЕСЯТЬ ДОМА!
— (делаю самое жалобное в мире лицо) Там мои одноклассники будут, они меня проведут! Мы ну максимум в одиннадцать приедем!
Скрипя душой, родители подписывают мне вольную. Тем более, что Кис уже топчется на пороге с таким же жалким взглядом, как и у меня.

— Женя – это Кис, Кис – Женя. – представляю друг другу друзей. Кис смущается, краснеет. Она ужасно хорошенькая – светлые волосы, природный румянец, светлая кожа, большие яркие глаза.
— Ты меня только не потеряй! – волнуется Кис.
— Так, домой вместе пойдём! И вообще друг от друга не отходим!
— Афоня, ты чего мокрый?
— Этот придурок с моста прыгнул, за десятку! – ржёт Друг.
— Да!!! Бухаем!!! – ребята бегут за пивом. О, да, мы бухаем. Вряд ли кто-то из нас может осилить за вечер больше бутылки дешевого светлого пива, как физически, так и финансово.
— Классные кеды!
— Спасибо! – отвечаю на похвалу и смотрю на свои видавшие виды кеды, разукрашенные ручками и обшитые цветными пуговичками.
— Я тоже кеды хочу. – мечтательно говорит Вузи. – Цой в кедах ходил…
— «И если есть в кармане пачка сигарет…» — подхватывает юное поколение «неформалов», очередное поколение детей в коже и рваных джинсах. — «Значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день...»
Бегу от фонтана, увидев кого-то из знакомых, врезаюсь в тело и падаю на траву вместе с препятствием. Слышу знакомое «Ой-ой», чёрные волосы откидываются назад и из-под них смотрят такие знакомые карие глаза с восточным разрезом.
— Ника!
— Ната! – катаемся в траве, обнимаемся!
— Ты как тут оказалась?
— На трамвае приехала, с Сорриком!

Мы не гуляли вместе с седьмого класса, с тех пор, как Мика подружилась со мной. Три года. Однажды мы вместе шли в школу – встретились на углу дома, как в детстве, и кроме «Привет!» больше не произнесли ни слова. Я несколько раз видела, как она курит с «плохишами» и расстроилась – спутник моего детства заслуживал лучшего окружения. В другой раз, по дороге в школу, в период самой глубокой депрессии и одиночества, я окликнула Нику, но она пошла быстрее, сделав вид, что не слышит меня и безумно спешит… За те полминуты, пока я верила, что сейчас она обернётся и подождёт меня, перед глазами пролетела весна и наши песни на качелях, костры у речки, зимние прогулки, долгие вечера у меня дома, когда играл магнитофон и мы рисовали наряды, которые у нас однажды будут, мечтали об идеальной жизни, писали в блокноты рассказы о наших приключениях, красили друг другу губы и глаза, а потом бежали смывать, пока мама не увидела. Почему это всё исчезло? Потому что Мика подкалывала Нику, а Ника очень гордая и ранимая, и, в конце концов, перестала гулять со мной… Вот сейчас Ника остановится, подождёт меня, прокричит что-то вроде «Шевели батонами», и мы пойдём к школе по зеленеющей аллее, и будем болтать о ерунде, и вечером Ника придёт ко мне домой, и одиночество исчезнет под звук её искреннего смеха. Но Ника не обернулась.

А сейчас мы идём к лоточку за светлым пивом.

Напоследок организаторы всегда оставляют самое «вкусное» — со сцены звучит “Sotos”, под сценой ураган из наших волос, рук, цепей и напульсников. Слов, конечно, никто не знает, но все подпевают! А теперь можно и домой, распутывать волосы и рассматривать синяки после «слэма». Хватаю Кис, Фишку, тащимся с Другом и Жекой в сторону транспорта. Друг восхищается отыгравшими убойно “Sotos” (десять лет спустя он станет их вокалистом, а пока – он просто маленький «неформал» из толпы таких же детей). Решаем проводить домой Фишку, а там уже сесть на что-нибудь и поехать домой.
Остановка – как раз напротив ворот в Фишкин двор. Жека и Фиш целуются, мы с Другом скучаем. «Так мы никогда домой не доедем, завтра на линейку» — не выдерживает Друг. Прыгаем в маршрутку, ребята доводят меня до подъезда.
— Двадцать два тридцать! – гордо объявляю с порога и иду спать под молчаливое одобрение.

Я смываю косметику, вывешиваю прокуренные вещи на балкон и ложусь в кровать. В углу в рюкзак с «Арией» сложены тетрадки и пенал, ждут завтрашнего дня. Я провожаю последний день лета. В мыслях пролетают все предыдущие «последние дни лета», более-менее похожие друг на друга, только сейчас нет трепета и предвкушения нового года в школе. Есть решимость. Завтра начнётся последний забег, самый сложный и самый важный. Каким будет этот год? Да таким же, как этот – в школе (в классе) со мной по-прежнему никто не дружит, ну, кроме Друга. Эти дурочки рано или поздно опять начнут гавкать в мою сторону и нужно много сил, что бы итог был таким, как хочется мне. Будет не просто.
С такими мыслями я засыпаю.