Три дня спустя

«Едонев… или три дня спустя»
второй рассказ повести: «Место в строю»
из первого тома трилогии «Просто о прошлом» или книги «Феликс»

Начало девяностых.
Середина июля, недели, четверг.
Пятнадцать минут до конца рабочего дня.
Старинный прошлого века особняк до революционной постройки где-то на песочной набережной широченной реки в центре современного мегаполиса, в котором на тот момент располагался головной офис крупного, если не сказать, на тот момент крупнейшего государственного учреждения региона.
Кабинет одного из руководителей, курирующего работу филиала учреждения по Пригородному району крупного промышленного города:
— А скажите, пожалуйста, вы давно уволились… из армии?..
— С флота!..
— С флота?
— Так точно, из рядов военно-морского флота!
— Поня-атно?!.. — с пониманием тянет по всему видать опытный немолодой руководитель, с неподдельным интересом разглядывая своего нового собеседника. — А есть в этом какая-то существенная разница?
— Конечно! — с жаром выдыхает невысокий паренёк, лет двадцати пяти-семи, упрямо тряхнув густой смоляной челкой непослушно спадающей ему на лоб.
— Вы так считаете?
— Так точно!.. — сверкает глазами. — Когда армия, а точнее то, что сотворила с ней незабвенная Перестройка, добралась до флота, тогда собственно от него самого, точнее – морской службы в нём, ничего не осталось.
— Поня-атно, — снова с пониманием доброжелательно тянет несколько тучный улыбчивый круглолицый руководитель. — Но что-то, видимо, появилось?
— Что?
— Ну, если морская служба, как вы говорите, на флоте прекратилась, — с хитринкой в прищуренных глазах лукаво кивает необычному посетителю, — то, видимо, что-то пришло ей взамен?
— Ничего хорошего, — вздохнув, успокаивается паренёк, — началось банальное сокращение ненужных на взгляд армейцев затратных материальных средств, прежде всего кораблей и их экипажей, на содержание которых требуются огромные расходы, которых вдруг в одночасье в бюджете армии не нашлось.
— И вы?..
— И я был сокращён вместе со своим дивизионом кораблей полтора года назад.
— Понятно: попали под сокращение.
— Так точно, попал!
— И вам, молодому специалисту, ничего не предложили взамен?
— Ну, почему ж ничего?.. Кое-что предложили.
— И что же?
— Переехать в другой гарнизон, чтобы там продолжить плановое сокращение других, как бы устаревших и никому теперь ненужных, кораблей.
— И вы?
— Отказался.
— Почему?.. Раз уж командованием была поставлена такая необычная задача, то вы, как никто другой, понимая её последствия, могли выполнить её правильно, с умом, минимизировав на ваш взгляд потери от неё.
— Видите ли, участвовать… в этой, — смотрит, задумавшись в окно, — чудовищной ошибке, а изменить что-то, доказать, не было никакой возможности, я дальше не смог. И вообще, — вскидывает подбородок, — как говориться, ломать – не строить, но по мне лучше начать всё сначала, пусть даже с полного нуля или даже минуса, чем собственными руками уничтожать то, что дорого и близко.
— И тогда вы решили…
— Вот именно: и тогда мы с женой решили вернуться обратно в родной город по месту призыва.
— Ясно! — почему-то радуется круглолицый хозяин кабинета, глядя на своего необычного гостя, стажера, приехавшего к нему на собеседование по просьбе одного из директоров районных филиалов их учреждения для утверждения на вышестоящую должность. — Но, скажите мне, пожалуйста, э-э-э, — тянет, заглядывая в лежащую перед ним на столе массивную папку личного дела.
— Стариков… Валерий Феликсович, — догадавшись, по-военному коротко и чётко представляется тот, — старший лейтенант запаса, ныне состою в должности электромонтера четвертого разряда в Пригородном филиале, представляюсь по случаю выдвижения меня на должность старшего диспетчера центрального пульта района.
— Да-да, Стариков!.. — отрывает взгляд от бумаг. — А, скажите мне, как давно вы уже состоите в этой должности… электромонтера?
— Второй год.
— Вот как! — вскидывает брови. — Получается, что после увольнения из рядов вооружённых сил, то есть, — поправляется, — военно-морского флота, вы сразу пришли к нам в Пригородный филиал, найдя, так сказать, своё новое место в строю.
— Так точно, можно сказать, сразу… — слегка помедлив, выдыхает офицер запаса, задумавшись.
А надо ли ему теперь, на этом, безусловно, очень важном для себя собеседовании в Главке крупного, если не сказать, на тот момент крупнейшего государственного учреждения региона рассказывать, как уже три дня спустя со дня своего возвращения в родной город он обегал все местные государственные конторки и ведомства. Как, вымотанный пустыми беседами с их начальниками отделов кадров и ни на что уже не надеясь, отправился, наконец, на устроенное другом собеседование с руководителем какого-то диспетчерского Центра при районной администрации.

…
— Так это вы тот самый офицер запаса, желающий вернуться на службу, о котором мне все уши прожужжал мой беспокойный сосед Валерка? — устало глядя сквозь Старикова, скороговоркой проронил немолодой невысокий аккуратно одетый мужчина, глядя на него сверху вниз.
— Так точно, — тут же отрапортовал тот, ловко повернувшись на одинокий звук живо грохнувшей за спиной массивной двери наверху высокого каменного крыльца безликого не первой свежести двухэтажного казённого дома без вывески на малолюдной улице, где он в условленный час оказался, ожидая его…

Какими словами, теперь, спустя почти два года с тех дней, может он поведать, пусть и приветливому, но незнакомому сотруднику Главка, о той непроглядной безысходности и невыносимой неторопливости незнакомой ему гражданской жизни, обрушившейся тогда вдруг на него во всей своей красе. О том, как ему пришлось с удивлением узнать все писанные и неписаные её правила и порядки, главным из которых, на тот момент, оказался хорошо известный и ненавистный ему принцип ленивого корабельного боцмана: «Не спеши приступать к исполнению приказа сегодня, глядишь, завтра оно уже и не понадобится…».

…
— Это хорошо, — бойко спустившись по давно требующей капитального ремонта лестнице, улыбнулся незнакомец, — очень хорошо. А, скажите, какое образование и профессиональные навыки у вас имеются, кем вы служили…

Такой подход к делу для него, последние четыре года жизни привыкшего быстро и чётко принимать и исполнять решения в сложной, подчас невыносимо опасной обстановке на боевом посту, означал лишь одно – полную потерю ориентиров, пространства и выбранного курса…

…
— Восемь лет средней школы №429 в нашем городке, два года Ленинградского Нахимовского училища, пять лет в высшем командном военно-морском училище, — не задумываясь, по-военному коротко и чётко перечислил Стариков, — после которого четыре года служил на Балтике в должностях командира корабля и офицера штаба…

Стариков точно знал, что в любой, даже, казалось бы, совершенно безвыходной ситуации всегда есть выход, даже если его и невидно теперь, нужно лишь не останавливаясь идти дальше, вперёд однажды правильно выбранным курсом. А в правильности своего выбора он никогда не сомневался и никогда ни о чем не жалел, вот и тогда он точно знал, что его место только в строю своих единомышленников и никак иначе. В конце-то концов, он же ни какая-то там обласканная судьбой кисельная барышня, впервые в жизни столкнувшаяся с прозой жизни, чтобы начать в том обвинять всех и вся вокруг, клеймя попутно позором и свою несчастную Судьбу, попавшую не в то время и место.

…
— Что ж, будем знакомы, товарищ командир, — на удивление внимательно выслушав молодого незнакомого паренька, протянул уважительно руку мужчина и также по-военному коротко и чётко представился ему в ответ, — начальник диспетчерского центра анализа и контроля при администрации Пригородного района Едонев Павел Сергеевич.
— Очень приятно, — крепко пожал руку тот, приязненно улыбнувшись ему.
— Вот только, — искренне вздохнул Павел Сергеевич, — предложить-то мне вам, к сожалению, пока совершенно нечего: свободных вакансий, достойных вашего опыта и уровня работы сейчас на моём Пульте действительно нет. Да и в головном аппарате, насколько мне известно, тоже штат полностью укомплектован, да и, вообще, у нас в конторе как-то не принято принимать отставников, они обычно увольняются по достижению предельного возраста или по другим… дискредитирующим причинам — заглянул в глаза. — А вас, кстати, по какой статье уволили?..

Отрицая и отплёвываясь от окружающей нас действительности, мы лишь отказывается от себя в ней, вместо того, чтобы попытаться изменить её, улучшить, прогнуть под себя, изменившись, в том числе сообразно времени и месту самому, ни в коем случае не изменив, при этом, себе, своей сущности.
Времена не бывают лёгкими, они всегда одинаково непростые, особенно когда обращаешься к ним, так сказать, прямо теперь из… «здесь и сейчас». А если эта аксиома кому-то вдруг видится сомнительной, то рассматриваемый им временной ракурс попал в редкую счастливую точку беспечного блаженства его сердца… плоти.
Кто знает, может именно поэтому, наша душа… сознание, так любит витать в прекрасном светлом завтра или, оглядываясь назад, грезить старым добрым вчера, сломя голову, убегая в них от вечно беспросветного сегодня. Но, что интересно, наше «доброе вчера»… ещё вчера, равно как, и «прекрасное завтра»… уже завтра, были и будут такими же невыразительными в моменте нахождения их сегодня.

…
— По статье сокращения штатов, — уверенно кивнул отставник.
— Хорошая статья, есть шанс, — почему-то обрадовался начальник пульта, поведав, что вообще-то в следующем году у них ожидается расширение штата в связи с вводом в эксплуатацию новой телефонной станции, а, следовательно, и зоны охвата их Центра в двадцать третьем квартале. — Работы, правда, будет очень много, — честно признался он, проникнувшись симпатией к странному пареньку, — но попробовать походатайствовать перед Главком о назначении вас на должность старшего дежурного по району будет, видимо, возможно, если вы к тому моменту уже будете нашим штатным техником пульта.
— Я готов, — не моргнув глазом, тут же отозвался Стариков.
— Вот и ладушки, — радостно хлопнул его по плечу Едонев и, доверительно по-приятельски перейдя на «ты», поведал, — так для всех станешь своим, а значит и шансов на положительный результат у тебя для назначения будет много больше, ни один кадровик не вспомнит, что вы бывший армейский отставник…

Впрочем, если хорошенько подумать, это наше сегодня, действительно, как в песне поётся, лишь «призрачный миг», постоянно безудержно ускользающий во вчера, стремясь при этом умчаться в завтра. И, на самом-то деле, нам ведь ничего не стоит просто немного повременить замечать беспросветность сегодняшнего времени, чтобы сразу перейти к восхищению его непредсказуемой неслучайной случайностью завтра с одновременным неизменно надёжным добрым вчера. Почему добрым? Так ведь если было вчера, значит, случилось и сегодня, а это хорошая новость.
Но всё же, всё же, как бы хотелось научиться выносить эту «хорошую новость» именно сегодня, прямо сейчас, а не вчера, которым оно станет когда-то потом, завтра, ведь это сермяжная правда, непреложная истина, что именно она… он, этот «призрачный миг», и есть наша земная жизнь.
И что характерно – другой у нас здесь… уже не будет!
Давно известно, что убегая от своей Судьбы, мы лишь становимся на Путь к ней. Тут важно уразуметь, что чем быстрее мы, действительно всё это поймём, тем быстрее обретём внутренний покой и… уверенность в себе. Ведь мы, на самом деле, не то, что думают о нас окружающие, а те, кем сами себя считаем. Никто и никогда не способен изменить в нас нашей истиной сущности, какие бы враждебные обстоятельства вдруг не свалились на наши головы.

…
— Флотский, — машинально беззлобно поправил Феликс…

И пусть его, Старикова, здесь, дома, в родном городе с его богатым, как он считал, опытом работы никто и не ждал, он всё равно не изменит себе, будет упрямо двигаться выбранным курсом назло обстоятельствам в поисках рядов единомышленников.
И, что характерно, не только он, все они, эти наиболее ответственные и хорошо образованные бывшие офицеры и прочие служивые сословия некогда «великой и необъятной» страны, в начале девяностых, ещё лишь первым робким ручейком потянувшиеся из, так называемых, братских республик ближнего зарубежья домой, обязательно найдут здесь своё место. Странно только, как могло случиться так, что до сих пор хватает глупости у кого-то усомниться в необходимости безоговорочно принимать их обратно, сюда, в нашу, несомненно, общую возрождающуюся из пепла и небытия «неодолимую и прекрасную» страну, Родину. Нужно принимать немедленно… без разбора, каких-либо условий и испытаний, не боясь ошибиться и промахнуться. И непросто принять, но и обустроить, не допустив их мытарств по нескончаемому бюрократическому равнодушию, порождённому обыденной безыдейностью и рутинной непроглядностью выдуманных кем-то там чуждых человеческой сущности «прав и свобод» без личностных личностей, лишённых исторических ценностей и обязанностей своего государства.

…
— Да без разницы, — также машинально махнул рукой Павел Сергеевич, с удовольствием потирая руки от пришедшей ему вдруг идеи заполучить, во-первых, добросовестного техника на низкооплачиваемую должность, а, во-вторых, в перспективе и хорошо подготовленного руководителя целой дежурной сменой крупного Пульта…

И пусть среди них, принятых в наш общий дом граждан, безусловно, найдутся и недостойные этого высокого звания, но вызовы времени и безудержный неизменный бег нашей общей славной истории в них в одном плавильном котле выровняет и поставит всех в один ряд единомышленников, дав новые светлые направления и ориентиры.
Так в чём же дело?
Смешно подумать, но ручеек тот не только не иссякает до сих пор, спустя почти тридцать лет с тех поистине «окаянных дней», а лишь возрастает, пополняясь уже не столько бывшими согражданами Советского Союза, сколько их детьми и нашими новыми единомышленниками, коих количество там, за Бугром растёт год от года.

…
— Есть! — не зная, радоваться ли ему или огорчаться такому обороту событий, привычно коротко кивнул отставник. — Когда писать заявление?..

И, Боже мой, как бы хотелось, чтобы они, эти направления и ориентиры наконец-то снова появились у нас в одном общем и понятном лозунге для всех, типа: «…За правду В бой до полного торжества победы…» или «…сила в единстве равных…», или «…максимально возможную справедливость здесь и сейчас…», или «…равноценность прав и обязанностей личности и государству…»!.. Ну, или совсем по-простому и на прежний понятный лад: «К борьбе за правое дело процветания нашей общей и единой Родины, будь готов!..», с понятным откликом в конце.
Эх, как бы хотелось, придумать и принять их на каком-нибудь общем голосовании, референдуме всех-всех нас, граждан «великой и необъятной», да и не только её, может быть и вообще всех желающих людей Мира говорить и мыслить с нами на одном общечеловеческом, поистине интернациональном, принимающим в себя все наречия мира, русском языке.

…
— Заявление?.. — удивился начальник Пульта. — Сделаем так: оставьте мне свой домашний номер телефона, а я, как только решу все формальности с вакансией электромонтера пульта, сообщу, куда нужно подъехать…

Как бы хотелось объявить их, эти идеи и цели четко и ясно, громко и отчетливо, не прячась за многочисленными дипломатическими оговорками, постулатами и увёртками.

…
— Есть! — снова по-военному коротко, с едва уловимым отчаяньем, отчеканил Стариков, окончательно убедившийся, что никто и нигде, нигде и никто, будь он трижды распрекрасным специалистом, не ждёт его с распростертыми объятиями для приема на работу…

Впрочем, им, офицерам всех родов войск и прочим служащим сословий – и бывшим, и действующим, и будущим – и так хорошо ясны и понятны все эти идеи и цели нашего неизменно единого глубинного государства, что живёт в нас, чтоб с ним не приключилось… ныне и присно и во веки веков. За них они, да и все мы в подавляющем своем большинстве, готовы «…каждый миг идти на бой», и тянутся они в нас из самого нутра, глубины, с рождения, а то и раньше, с того самого важного, сокровенного, которое, как в песне, «…в любых испытаниях, у нас никому не отнять!..».
Так чего ж тут ждать и рассусоливать, когда и так всё понятно?
Как не крути, всем нам нужен свой, пусть никому и не понятный строй.
А раз так, то надо действовать.
Время пришло!..
Вот и Стариков и не стал ждать «у моря погоды», он привык действовать, идти прямо к намеченной цели, не теряя время зря.

…
— А нельзя ли мне приступить к работе уже теперь, сразу, прямо сейчас? — выдал он, не задумываясь, Едоневу в лоб.
— Как это… прямо сейчас?.. — озадачено протянул тот. — Вы же с семьей, мне говорили, буквально только что, неделю назад, что ли, переехали сюда, нужно время на обустройство семьи, регистрацию, получение нужных документов.
— Так точно, три дня назад, — выдохнул отставник, — и вот уже, как два дня, все формальности улажены, документы получены…

Много позже и он, конечно, оценит и даже, может быть, примет простые житейские женские мудрости, сказанные ему как-то малышкой-женой в тот период о том, что «…прямая – всего лишь кратчайшее расстояние между двумя неприятностями…», но это будет потом, много позже, а пока, пока – только вперёд.
Только вперёд!

…
— Готов приступить к исполнению обязанностей немедленно, — уверено поставил он точку, пытливо глядя в глаза начальника пульта.
— Что ж, здорово, лихо это у вас вышло, — удивлённо кивнул тот. — И «Трудовая книжка» с собой?
— Трудовая?.. — несколько растерялся отставник.
— Ну, трудовая книжка.
— У меня её нет, — тяжело вздохнул, — я ж после увольнения ещё нигде толком не работал, разве только подрабатывал по трудовым договорам, а у нас на флоте никаких книжек не оформляют, не положено.
— Дела-а!.. — озадачено почесал затылок Едонев. — Наши кадровые службы этого не любят, могут заартачиться. Прямо и не знаю, что мне с тобой делать, — с неподдельной жалостью посмотрел он на взъерошенного паренька с живым горящим взглядом. — Впрочем, нет, — оживился, — если не возражаешь, конечно, то прямо сейчас могу порекомендовать к устройству в кооператив.
— К-кооператив? — от удивления, запнулся Стариков. — К-какой кооператив?
— Строительно-монтажный, — заулыбался Павел Сергеевич пришедшей ему на ум неожиданной идеи. — По монтажу и ремонту слаботочных линий передач, там и Трудовую книжку сделают и трудовой договор заключат.
— А-а-а кем?.. На какую должность, то есть?
— Ну, думаю, для начала электромонтером по монтажу 4-го разряда.
— Есть! — не зная, как реагировать на это предложение, снова смутился отставник. — То есть, понял! Но, видите ли, — неуверенно продолжил, — мне никогда не доводилось заниматься ни строительными, ни монтажными работами, боюсь, что эта ответственная должность может оказаться мне не по зубам.
— Справишься, — беспечно махнул рукой Павел Сергеевич. — Ничего там такого сложного нет: нужно просто провода по стенам развешивать, да различного рода приборы в нужные места крепить. Вам доводилось разбирать электро схемы, планировочные чертежи, пользоваться молотком, отвёрткой, дрелью?
— Дрелью?.. — совсем стушевался Феликс. — Не пробовал.
— Не пробовал?
— Нет.
— И ничего на стенах не крепил?
— Нет, — грустно вздохнул, — как-то не случалось на флоте этим заниматься, на кораблях железные переборки.
— А дома?
— Дома?.. — нервно передернул плечами. — Дома доводилось бывать преимущественно ночью, да и то… нечасто… фрагментально.
— И планировочных чертежей на кораблях, я так понимаю, тоже не было.
— Планировочных?.. — окончательно отчаявшись, задумался. — Пожалуй, в штурманской рубке планировочных, то есть, географических… карт, хоть отбавляй, — пошутил.
— Вот… и отлично, — по своему, видно, оценив шутку, тут же кивнул Едонев и, помедлив, что-то прикидывая в голове, добавил. — Я попрошу Славку Игнатова, техника нашего Пульта, взять над тобой шефство. Мне кажется, вы найдете общий язык.
— Так точно, — искренне обрадовался бывший боевой офицер. — Спасибо, — с жаром двумя руками пожав протянутую руку улыбающегося начальника, — я не подведу…

А и, правда, надо ли ему теперь, на этом судьбоносном собеседовании рассказывать, как гулко по всему подъезду старой довоенной постройки пятиэтажки, куда по определённому адресу отправил его начальник пульта, разлеталось эхо его доклада в проём не сразу открывшейся на звонок двери одной из квартир первого этажа.
18.07.2019г.-2023г.

Автор, как обычно благодарит своего критика (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение выслушать всё это в сто первый раз, а также приносит извинения за возможные совпадения имен и описанных ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти обычные, в сущности, житейские ситуации. Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безусловно, вымышленные, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальность, хотя основа сюжета и взята из дневников и воспоминаний друзей, товарищей, коллег периода 1991-1995гг.
Да, и ещё: рассказ написан на ходу и в нём наверняка всего масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, в очередной раз извинившись за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ТМ), либо оставить их прямо под текстом.
Спасибо за внимание и… сопереживание.