Один день Ивана Антоновича

Иван Антонович проснулся среди ночи, нашарил телефон и глянул на часы: зеленоватые цифры успокаивали — ещё пару часов можно было дрыхнуть. Но, что то не спалось: липкая испарина выступила на шее и груди, живот вдруг закрутило и зарезало в боках. Иван Антонович нехотя, но резво, встал и не успев найти тапочки, посеменил в туалет. 

Откинув ногой, неведомо откуда взявшегося кота, нырнул в туалет и плюхнулся на унитаз. 

  Поерзав минут пять на унитазе, неудовлетворенный он пошаркал к кровати. Заглянул было в холодильник, но в животе вновь резануло, Иван Антонович резко захлопнул дверку и плюхнулся в постель. 

 Пытаясь заснуть, он прислушивался к утробным звукам своего живота и предавался воспоминаниям своей жизни. Собственно он вспомнил подобный случай из своей армейской молодости, когда он, вот так же, проснулся среди ночи от дикой рези в животе. Отличие было в том, что он находился в набитом битком автобусе, среди своих бойцов откомандированных на Кавказ. Боль была такая сильная, что он минут двадцать не мог и пошевелиться, и едва прийдя в себя, с трудом дополз до дремавшего впереди ротного санинструктора Кондрикова. Беспардонно растолкав его и объяснив в чём дело, получил от молодого и зашуганного солдатика, бывшего толковым студентом-медиком, лошадиную дозу каких-то таблеток и заглотил её. 

Больше, в сущности, Иван Антонович за свои шестьдесят лет и не болел ничем. Рослый здоровяк, он хотя и смотрелся на шестьдесят, был физически крепок, вёл вполне здоровый образ жизни, не курил, любил прокатиться на лыжах и до сих пор регулярно «баловался» двух пудовой гирькой. К тому же, уже лет тридцать, как просидел в отдельном кабинете, хоть и на вредном производстве горячего цеха, но в стороне от заводской пыли и копоти. Работал Иван Антонович печным мастером, он сам в своё время выхлопотал себе и вредный стаж и надбавку к зарплате и был, наверное, единственным кабинетным работником в цехе, с такими привилегиями. 

 Так и не заснув, Иван Антонович встал и не торопясь начал собираться на работу, расстроенный своим неопределённым состоянием. 

 Подходя к цеху родного трубозакатного завода, Иван Антонович глянул на часы и обнаружил, что притащился на работу аж на полчаса раньше. Решительно свернув с тротуара, он подошёл к едва заметной калитке аварийного выхода, с трудом открыл её и вскарабкался на площадку киповских приборов. Отсюда, как на ладони, просматривался весь участок его подшефных печей, бендежка где обитали рабочие его бригады, штабеля с металлом, передаточные тележки и прочее оборудование. 

 - Так, сегодня какая бригада с утра? Ага, — первая… Щас посмотрим, где эта Марковна лазает… Неужели дрыхнет? — подумал печник. 

 Он решительно взялся за ручку переключателя, выключил автоматику и сбросил давление. Резко взвыла аварийная сигнализация, тревожно замигали красные лампочки. Иван Антонович, довольно потирал руки и высматривал нагревальщицу Марковну. Та, однако, не появлялась. Уже собираясь покинуть своё укрытие и двинуть навстречу подчинённой, он вдруг увидел как Марковна шустро выскочила из туалета и бросилась к печам.

 Грузная и не молодая уже женщина, на удивление ловко вскарабкивалась на площадку обслуживания печей, успев прихватить здоровенный гаичный ключ и при этом умудрившись позвонить дежурному. 

Потушив одну печь, Марковна — дородная, пятидесяти летняя тётка — кинулась было к другой, но запнулась, неловко вскинула руки, роняя ключ и телефон, едва не снесла многотонный штабель металла, и с размаху, растянулась на металлическом полу. 

 Иван Антонович, намеревавшийся было засечь время, чтобы ткнуть потом нерадивую работницу, досадливо сплюнул и махнул рукой:

— Тьфу ты! Корова, старая! Под ноги ж смотреть надо…

Однако, поспешил на помощь бедной женщине. 

— Что ты, что ты, Марковна? Не зашиблась? — досадливо бормотал он, помогая встать бедолаге. 

Незадачливая нагревальщица, однако, расшиблась хорошо: нижняя губа и подбородок были разбиты, кровь стекала на спецовку и пол. По лицу её бежали слёзы, не столько от боли, которая ещё не чувствовалась, сколько от досады за свою неловкость. 

— Но, ведь сама и виновата. Почему рабочее место покинула? 

— Чев-о? Это ты что-ли, паразит, аварийку включил?! — нисколько не смущаясь своего начальника, чуть ли не с кулаками вскинулась на него Марковна. 

Однако, остановилась, пошамкала губами и сплюнула сгусток крови вместе с передним зубом. 

Иван Антонович, тоже досадливо сплюнул и вместе с подоспевшим дежурным, повёл Марковну в свой кабинет. 

Обработав йодом из аптечки пустяковую в сущности рану, Иван Антонович, в общем-то без труда уговорил работницу не поднимать бучу. Ведь, в сущности, она сама и была виновата, — это во-первых; а во-вторых — я тебе премию выпишу — пообещал ей мастер. 

Боявшаяся за своё место, пенсионерка быстро согласилась, предпочтя не связываться с злопамятным начальником. Проводив до ворот закончившую смену работницу и наказав ей, чтобы поменьше болтала, Иван

Антонович отправился в свой кабинет, досадливо покачивая головой:

— Нет, что за день такой, — то живот с утра. То, тут эта дурында… Живот, словно ждавший когда про него вспомнят, ответил глухим урчанием. 

У кабинета он встретил довольно улыбающегося механика. Увидев его, механик заулыбался ещё шире и засмеявшись воскликнул:

— Ну, Антоныч, ну не поверишь! Это прям анекдот, да и только! 

Механик обитал в соседнем кабинете и частенько заходил рассказать какую-нибудь очередную хохму.Вот и в этот раз, не замечая, что Ивану Антоновичу не до него, механик, то и дело прыская и давясь от смеха говорил:

— Нет, сегодня утром, в душевой этот гастарбайтер меня просто уморил!

— Какой ещё гастарбайтер? — рассеяно спросил Иван Антонович. 

— Как какой? Да сосед мой, Ахметка. У нас же ящики рядышком. 

— Какой он гастарбайтер? Даром что азербайджанец, он всю жизнь тут прожил. И родители его местные, я их хорошо знаю. 

— Так вот, продолжал механик, — переодеваюсь я, стало быть с утра, — тут подошёл Ахмед. Ни здрасте, ни привет, стоит сопит, даже на меня не смотрит. 

 Я ему: — Ахмед, ты чего? Что с тобой?! 

Он мне, вместо ответа, пакет целофановый с носками бросает и выдает:

— Слюшай! Пачиму мой жена, твой носки стирать должен?! Пусть, твой жена тебе и стирает! 

Я стою, ничего не пойму, — механик давился от смеха, — не выдержал и заржал как конь! 

Оказывается, слегка успокоившись, продолжал механик:

— У меня в ящике стоял пакет с грязными носками. Я их стирать что-ли буду, — вот ещё! Мешок наберётся, я и выкину, чтоб каждый раз не носить. 

— А ребята, — механик снова начал давиться от смеха, — этот мешок, Ахмеду в рюкзак засунули. Он домой пришёл, жена ему носки и перестирала. Причём, в ручную, он мне сам говорил: — Я говорит, заводскую одежду никогда на машинке не стираю, сильно грязная, мол. 

— Ну, паразиты! Ну, юмористы, — смеялся механик. 

— Ладно, пойду мужикам электрикам расскажу, — хлопнул дверью механик. 

Рассказ механика, немного отвлёк Ивана Антоновича он поудобнее устроился в кресле, достал было любимую синаретину Camell, размял привычно, но курить передумал. Взгляд его мелькнул по новомодной табличке No smoking, — эти таблички висели теперь повсюду, к месту и нет, — администрация усиленно боролась с курением. 

 Иван Антонович хмыкнул вспомнив вчерашний анекдот: Пётр 1 заставлял народ курить, чтобы мы были похожи на европейцев. Нынешнее правительство запрещает курить, опять же, чтобы были похожи на Европу. Но, на Европу мы не тогда, ни сейчас, не похожи. Может дело не в курении?

 Резко щелкнул и загудел телетайп: изгибаясь, сползала на стол и падала на пол, узкая телеграфная лента. Иван Антонович, краем глаза глянул на змею-ленту и не обратил бы внимания, но в глаза бросились красные буквы: срочно, довести под роспись, проработать во всех подразделениях… Дождавшись конца сообщения, Иван Антонович, быстро пробежал глазами по тексту и нахмурившись углубился в чтение. Минут через десять, он отбросил бумагу на стол, откинулся в кресле и побарабанив пальцами по столу, произнёс в слух:

— да, вот так и бывает: неудовлетворительная организация работ, нарушение должностной инструкции, износ оборудования, личная неосторожность… и как результат, — пять трупов. Пять, Карл! За пятнадцать минут! Как на войне… твою мать! 

Дверь приоткрылась и в кабинет заглянул молодой вихрастый парнишка:

— можно, Иван Антонович?! Мы на инструктаж, заглушки снимать... 

В кабинет набились работяги в грязных, замасленных спецовках, принося с собой едкий запах пота, заводской копоти, табака и графитно-солидоловой смазки. Они поочерёдно здоровались с мастером, неспешно рассаживались и громко обсуждали то ли какой то анекдот, то ли заводскую новость. 

— о чём речь, мужики?- бодро спросил Иван Антонович. 

— да, Ермолаич одну байку травит, из ранешнего времени. Расскажи, Ермолаич! 

— я вам, что — передача " В гостях у сказки"? Байки травить… Работать надо. — притворно хмурясь, возразил степенный и внушительный бригадир Ермолаич. Он последний зашёл в кабинет, неспешно поздоровался с мастером и тяжело опустился в заботливо пододвинутое ему старое обшарпанное кресло. 

 Однако все умолкли и Иван Антонович глянул на бригадира, как бы приглашая его к рассказу. 

— Да, что там рассказывать, это всё, как говорят немцы, — плюсквамперфект: давно и неправда… На северах это было, Уренгой- Помары — Ужгород, нитку тянули. Ну, комсомольско-молодежная бригада была… Комсорг — на вышке с автоматом. 

Мужики понятливо заулыбались, старые работники знали, что Ермолаич отмотал червонец по 58й контрреволюционной статье — отделался легким испугом. 

— Когда участок сдавали, инспектор Горгостехнадзора, зло… чий попался. Всё недостатки выискивал, акт не подписывал.Ну, а у нас, — сам знаешь, — сроки, премия... 

Короче говоря, отвезли мы его на дальний участок. Он и там, по деловому всё осмотрел и с прибором внутрь газопровода забрался. Швы, стало быть, осматривать. 

Ну, мужики не долго думая, р-р-эз и заварили люк. На летучку и на базу. Ну и как ни в чем не бывало работа

Так этот инспектор, пять километров, чуешь, — пять! На корачках, в трубе полз… В полной темноте! Думал, и ему труба, всех святых вспомнил! 

— Зато, выполз — как шёлковый! Все акты подписал и смотался домой, — не выдержав, закончил со смехом молодой вихрастый парнишка. 

Ермолаич покачал головой, мужики сдержанно посмеялись. 

— Да, бывает, — подытожил Иван Антонович и продолжил: а теперь послушайте меня. 

Иван Антонович неторопливо, с расстановкой стал зачитывать, а где просто рассказывать, информацию полученную с ленты телетайпа:

— Нижнекурдюмовский брако-балочный комбинат. Два слесаря, вернее слесарь и сварщик, спустились в шахту канализационного колодца. Спустились и сидят там не шевелятся, никаких признаков жизни не подают. Ещё двое, — один, ладно, молодой, но другой то опытный, — прыг туда и тоже, ни слуху не духу. 

Ну, бригадир тогда, уже собаку съел, сорок лет стажу, — позвонил мастеру, так мол и так: давай газоспасателей, аппаратуру, скорую сюда... 

А сам, дурачина, не дожидаясь тоже туда полез! И тоже готов! 

И что выясняется: в конце тоннеля, повредили газопровод смешанного газа. Утечка. Газ этот тяжелее воздуха, по всем низинкам, приямкам распространился. Сильно отравляющий газ, а концентрация, как потом выяснилось, в 50 раз превышала предельно допустимую. Вот так! 

— Так что: ни какого курения! Увижу… Выполняете газоопасную работу, при себе иметь... 

Иван Антонович, начал досконально, по пунктам рассказывать обязанности работников. 

Однако, не проведя и половины инструктажа, Иван Антонович вновь почувствовал резь в животе и некоторую тошноту. 

Резко зазвонил красный стационарный телефон — прямая связь с начальником цеха. 

— Этому то, что нужно? — недовольно подумал мастер. 

Начальник цеха Трезвенников — молодой и высокомерный мужчина, в новенькой спецовке и белоснежной каске, был, как и положено большому начальнику, абсолютно некомпетентен и крайне самоуверен. С рабочими он был груб и хамоват, разговаривал с матерком, то и дело срываясь на резкие выходки: то вышвырнув из бендежки грязный чайник, то едва не вышвырнув подвернувшегося под горячую руку, работягу.Но, никогда не наказывал их рублём.

Мастеров же, и прочих итээровцев, шерстил в хвост и гриву, за дело и нет, заканчивая разговор неизбежным:- я жду вашу объяснительную. Что автоматически означало лишение премии

Трезвенников начал разговор резко, без предисловия:

— Тебе, кажется, работать надоело? Я тебя уволю, наверное. 

Иван Антонович выжидательно молчал, однако его покоробил грубый тон начальника. Заслуженный, уважаемый работник, — он не привык к такому тону. 

— Вы знаете свои обязанности при несчастном случае работника? Что вы должны делать? — перешёл на Вы начальник. 

— Что то с этой дурехой, Марковной — рассудил Иван Антонович и начал что то объяснять начальнику. 

— Так какого же ты… Старый дуралей… А она, не будь дура, в травмпункт… Оттуда теле фонограмма… А профком… А инспектор техники безопасности… Я что, по твоей милости, без премии остался... 

 Телефонная трубка продолжала изрыгать проклятия и угрозы, но Ивану Антоновичу, кажется, было все-равно. Резкая боль в животе, такая, что любое движение приносило неимоверные страдания, шум в голове, липкая испарина вновь покрыла тело. Если бы он стоял, он непременно рухнул бы, а так, — лишь выронил трубку и откинулся в кресле.

— Что с тобой, Антоныч? — мужики обступили его пытаясь привести в чувства. — Скорую давай, — резко скомандовал кто-то. 

Дальнейшее, Иван Антонович, помнил плохо. Карета скорой помощи, мигалки с сиреной, больничный кабинет... 

В больнице же, ему внезапно полегчало. На его состояние никто особо внимания не обращал, ибо вокруг все были больные. 

Ивану Антоновичу провели обследование на какой то мудреной машине, МРТ это или КТ он так и не понял, взяли все анализы, после чего толстая тётка в белом халате, не глядя на него, буркнула: — пройдите в 203 кабинет. 

— А результаты, там будут? — неуверенно спросил он. 

— Пройдите в 203 й, повторила тётка. 

Возле 203 го кабинета никого не было. Дверь была закрыта не очень плотно. Иван Антонович, неуверенно постучал и заглянул в кабинет. В кабинете никого не было. 

Потоптавшись у дверей и даже слегка покашляв, Иван Антонович, прошёл в кабинет. 

 Из открытой двери внутри кабинета раздавались голоса:

— Да, Иван Антонович… Да, полных шестьдесят… Да, я вижу… Да, я тоже так думаю… Тут очевидно, сомнения быть не может… — уверенный мужской голос говорил кому-то в трубку телефона. 

И тут же, обратился к кому-то рядом:

— Вот так Генриетта Рафаэльевна, — рак кишечника, четвёртой стадии. Метастазы на мочевой пузырь. Какая операция, что вы! Только к патологоанатому, — хмыкнул уверенный мужчина. 

Иван Антонович, от неожиданности выронил медкнижку и едва не упал. 

В дверном проёме резко выросла дородная дама, вероятно, Генриетта Рафаэльевна, и громко и возмущенно высказала:

— Мущина, вы почему без разрешения заходите?! Немедленно выйдите из кабинета!… Вас пригласят, — подумав добавила она 

Иван Антонович, послушно вышел из кабинета и плюхнулся на кушетку в коридоре. Он плохо понимал происходящее, в голове у него звенело, в висках давило и слышался вновь и вновь медицинский приговор. 

 Внезапно, Ивану Антоновичу, пришла спасительная мысль: а ну его, всё к чёрту! 

Он снял бахилы, белый халат, смял медицинскую карту с какими-то направлениями, бросил всё это в урну и уверенной походкой направился к выходу. 

На работу идти смысла он не видел, домой не хотелось. Иван Антонович внезапно почувствовал себя бодро и уверенно, движения его были чётки и собраны, однако в голове царила полная каша:

— Вот так, не было печали, так поддай!

Да тут не печаль, тут кирдык полный… Вот и машину купил, и на море съездили с Клавой… ага, как же! 

Четвёртой стадии, метастазы на мочевой пузырь... 

В животе опять заурчало и захотелось в туалет. 

— И дачу достроил… Ага, вот туда и махну… и гори оно всё синим пламенем! 

Иван Антонович и не заметил как ноги принесли его к стоявшей у проходной Лада-гранте, которую он собирался сменить осенью. 

— Ага сменил, как же! Железный ящик, на деревянный сменил… Хах… — нервно хохотнул он. 

Иван Антонович вдруг тормознулся у ларька возле заводской проходной. Народу, в этот час не было. Смена ещё не закончилась и завсегдатаи ларька ещё не толпились веселой гурьбой с пивом, нехитрой закусью и фунфыриками. 

В другой раз, Иван Антонович и не глянул бы в эту сторону, брезгливо обходя ларёк стороной. Сейчас же он заглянул в окошко и не глядя бросил тысячную бумажку:

— Бутылку водки!.. Нет, закуски не надо… Ты, это… Дай-ка ещё вот эту бутылку: Мистер сидр. 

Дорога от завода до дачи, была коротка и удобна: пробок никогда не было, хороший асфальт… Усевшись в авто, Иван Антонович подумав, взял бутылку водки, намереваясь сорвать сургучную головку и всосать сорокоградусной. Однако, остановил себя:

— Не е, Ваня, не дури. Уходить надо красиво… А то, вдруг — что люди скажут? 

Отложив водку, он взял бутылку Мистер Сидра: вгляделся запросто, без очков, в этикетку:

— Во, по французской технологии… Сорвал крышку и влил в себя пол бутылки холодной ароматной влаги. 

Гнал он быстро и уже через полчаса подрулил к воротам своей аккуратной дачки.

— Талиб, Талиб, — у котяра, — Иван Антонович, ласково потрепал по загривку здоровенного кота. Он прибился к ним, лет десять назад, — аккурат с 

появлением талибов в Афганистане. Иван Антонович, падкий на всякую экзотику, так и назвал кота.

— А мы уж думали, ты тут зимовать остался. Ан нет, хитрец, — пришёл.

Он открыл дверь, запуская кота, и собираясь было раздеться, вдруг почувствовал в добавок к уже привычной боли в животе, головокружение, тошноту и, что его особенно удивило, как бы выключившийся свет.

Иван Антонович, плюхнулся на стул, зажмурил и протер глаза — свет включился. Он с трудом встал, держась за стеночку подошёл к камину. Чиркнул спичку и бросил в дрова. Сухие подготовленные дрова весело затрещали.

Открыть печную заслонку, печной мастер уже не мог: в голове шумело, свет опять выключился.

Иван Антонович Шпонькин, навалившись на стол, спал мертвецким сном, ничего не чувствуя и не видя, как дым от потухшего камина наполнял комнату.

Серый сибирский кот, ничего не зная об угарном газе, почувствовал необыкновенную сонливость и с трудом запрыгнув на стол, прижался к хозяину.

Меж тем, хозяин 203 го кабинета продолжал беседовать с телефонной трубкой:

— Да, да, — Шпонькин Иван Антонович… Не Понькин, а Шпонькин!

У нас Шпонькин, не знаю кто там у вас…

И бросив трубку, обратился к помощнице:

— Представляете, Генриетта Карловна!

У них Понькин, а наш то — Шпонькин!

И у него все прекрасно. Он ещё нас с вами переживет!

Однако, Иван Антонович, не пережил не врача, ни его помощницу. Эксперты возились долго и не могли ничего понять: предельно допустимая концентрация и метанола, и угарного газа превышала все допустимые нормы.

Сомнения развеял непьющий кот: смерть наступила от удушения угарным газом.