На заводе

-Не на конфетной фабрике работаете! — приговаривал обычно мой сменный мастер Михал Петрович Слепков, одергивая через чур бойких работников, недовольных тяжелыми условиями труда.Был он грузный мужчина, уже в годах, с отекшим багровым лицом, неспешной походкой и слегка трясущимися руками.Имел он заводское прозвище — Мопс, возникшее, вероятно, из первых букв его имени, но удивительным образом подходившее ему. Михал Петрович об этом знал и страшно злился услышав его от кого нибудь. Работяги тоже знали об этом и, однажды, подшутили над Петровичем.Вновь поступивший на работу молодой наждачник поинтересовался именем своего начальника и услышал в ответ,- Мопс,- приняв это за чистую монету.Через пару смен он отправился на экзамен, на допуск к самостоятельной работе. В кабинете сидела представительная комиссия во главе с начальником цеха, здесь же был и Слепков.Поговорив с рабочим начальник вдруг спросил: — ты хоть мастера своего знаешь?

— вот он,- кивнул головой рабочий

— а как его зовут?

— Мопс,- прозвучал искренний ответ

— как?!, переспросил начальник,- ответ повторился.

Члены комиссии от неожиданности хмыкнули, прыснули в кулак, сдержанно заулыбались. Начальник подытожил:

— всё, свободны.

Побагровевший Петрович дернул за руку подчиненного и выскочил из кабинета. За закрывшимися дверями послышался дружный хохот!

Петрович кинулся в цех, потрясая кулаками, заскочил в курилку. Но, куда там: рабочие, словно уже зная историю, разбежались по своим местам.

 Работали мы действительно не на конфетной фабрике, а в черной металлургии, где условия труда тоже достаточно черные. Пыль, копоть, жара от раскаленного металла, тут же сквозняки, холод, в воздухе летает вся химическая таблица Менделеева… Одним словом- это надо видеть и прочувствовать на себе. А люди проводят здесь всю свою сознательную жизнь. Мой отец, проработал здесь, на комбинате, в одном цехе,- пятьдесят лет! С 1957 по 2007 год! Работал честно и добросовестно, был на хорошем счету у начальства. С почетом проводили на пенсию, еще при Советах, в 1987м, но, как водится, продолжал работать. Не по нужде, скорее по привычке, боясь остаться не у дел. Но вот, наступили другие времена: рабочая защитница — Советская власть — приказала долго жить и работать, хоть и на пенсии, пришлось уже по нужде. Батя не раз говорил: верните мне советскую пенсию, и на хрена бы, мне сдалась эта работа?! 

 В 2007м, просто сказали: — хорош, старик! Хватит тебе таскаться на работу. Выпроводили и спасибо не сказали!

Я тоже пошел по стопам отца, хотя и не собирался. Однако, завод — как болотная трясина,- засасывает крепкой хваткой.

Первый раз, я оказался на заводе, в далеком 1982 году.Никуда не поступил после школы и, чтобы не терять время, пошел на завод.Поступил я учеником электрика, но электрик из меня был тот еще. Поэтому основными моими электро инструментами были кувалда и тяжеленный съемник,- с их помощью, я снимал и надевал шкивы на электродвигатели. Работы тогда было много, работали дружно, зарабатывали хорошо. Характер работы, тогда, при социализме, координально отличался от работы нынешней — это был куда более свободный труд. Все делали свое дело, обеспеченные всем необходимым, в перерывах свободно играли в домино или шахматы, на цеховом дворе стоял теннисный стол и турник, где умельцы сражались в пинг-понг или крутили «солнце». Никто никого не понукал и не принуждал. Попробуйте ка вы сегодня сыграть в шахматы! Хамы-начальники, быстро укажут вам на ваше место.

 Из тех далеких лет, помню похороны Брежнева: заводские гудки, слегка напуганные, но и полные надежды, лица людей… Помню заводскую столовую, где за традиционный один рубль, можно было сытно и вкусно пообедать и еще осталось бы, кому на пиво, кому на мороженое. Помню, битком набитые, занимаемые штурмом, автобусы-гармошки двухвагонные холодные «Икарусы», на которых долго- наверное с час — приходилось ехать до дома. Все это воспринималось как данность, незыблемое и вечное, со своими плюсами и минусами. Правильно сказал Д.Медведев: — современной молодежи просто непонять Советской жизни.

Второй раз я попал на завод спустя два десятка лет и проработал там больше двух десятилетий. В первый же свой день, а поступил я термистом, я неторопливо шел со своим наставником вдоль ряда здоровенных изотермических печей, прислушиваясь к словам учителя тонувшим в заводском шуме. Вдруг резко взвыла сигнализация и на печах замигали красные лампочки трвоги. Мой старшой, совершенно очарованно смотрел на печи и глаза его медленно вылезали из орбит от удивления. И вдруг, не ответив на мой вопрос, кинулся к печам выполняя какие то манипуляции. Я же, растерянно смотрел не понимая, что происходит. Через несколько минут в конце пролета пробежал печной мастер Николай Владимирович Мальков, а за ним электрик. Они нырнули в подвал вентпомещения. Еще через пару минут из подвала раздался хлопок и вылетело облако пыли. Мальков,- здоровенный кабан, за сто киллограм,- ломанулся к выходу, споткнулся об электрика, которого взрывом отбросило на пол, пробежал по нему и выскочил из вентиляторной. 

— как он мне, паразит, только ребра не сломал! — то ли смеясь, то ли возмущаясь, рассказывал после электрик.

Я же увидел Малькова, черного как афроамериканец или, скорее шахтер, от высыпавшейся на него пыли, который бежал к нам и кричал: 

— тушите, на хрен, печи!

Нет давно тех людей, тех профессионалов, потом и кровью строивших завод, давших стране пятьсот новых марок стали. Крупнейшим в Европе предприятием по выпуску спец сталей называли наш завод!

А сейчас?! — да и сейчас ничего! Все автоматизировано, все на кнопочках: нажмешь кнопочку- и спина мокрая!