Осенний дождь.
Карадоша. Возрастные ограничения 6+
Теплый, липкий дождь капал, стекая мокрыми, тонкими дорожками по бледному и холодному лицу. Я протер его рукой, стряхивая воду и проясняя взор. Перед глазами стояли рельсы. Вокзал. За спиной и вокруг куда-то спешили люди: слышался треск колес чемоданов, стук каблуков по каменной платформе, шуршание мокрой и пахнущей болотом одежды. Приезжие только и успевали забегать под железно-бетонную крышу вокзала и скрываться в дверях метро. Те же, кому было нужно садится на поезд оттягивали момент выхода под дождь, если могли, а если посадка уже должна была начаться, то им приходилось выбираться навстречу слабому, но пробирающему до костей осеннему ветру. Это был конец холодной, дождливой осени.
Я был одним из тех, кому предстояло сесть на поезд. Зрелый, смуглый кондуктор в синей, влажной от дождя форме стоял и спешно, но внимательно проверял билеты, что подавали ему пассажиры. Потом, отдавая их, помогал закинуть вещи на высокие и немного далекие от платформы железные ступени. Я спешил, мне хотелось поскорее зайти внутрь теплого, мягкого вагона, где найдя свое место, я смогу спокойно расположиться, снять наконец мокрую одежду и сесть. Когда подошла моя очередь, я буквально впихнул в руки мужчине свои документы. Тот, аккуратно поправив их, рассмотрел и через какой-то промежуток времени вернул их, попутно спрашивая:
-Без багажа?
-Я налегке.
Показательно тряхнув большой коричневой кожаной сумкой через плечо, я поспешно запрыгнул на лестницу и поднявшись, свернул влево, проходя через узкий, тесный коридорчик мимо стола с чайником и закрытой двери. Оказавшись в самом вагоне я медленно продвигался, следуя за какой-то молодой семейкой, которая шумно двигалась по проходу в поиске своих мест, постоянно задевая чьи-то ноги, свисающие со второй полки, сумки, сталкиваясь с другими людьми, которые так же только недавно зашли и сейчас начинали распаковываться.
Стараясь с осторожностью обходить окружающих и оставляя за собой следы от мокрых ботинок, я наконец добрался до своего места на нижней полке справа от маленького, белого стола посередине. Сверху от меня было пусто, а на левой стороне сидел старичок в серой, немного раздутой от внутреннего слоя теплой одежды, кофте, с морщинистыми, большими руками и нечастыми, седыми волосами на старой, словно помятый мяч, голове. Он взглянул на меня своими тусклыми, блекло-карими глазами, которые наверняка уже не видели так же хорошо, как в молодости и отвернулся. Сразу видно-необщительный человек. Но мне это только на руку, я не в настроении на болтовню с попутчиками. Шумно и тяжело поставив сумку на сидение в потрепанной, коричневой обивке, я сел напротив старичка, облокотив голову на ладонь руки, поставленную на стол в локте и посмотрел в окно. Поезд стоял. И будет стоять ещё очень долго-пока все не сядут и потом ещё какое-то время. Стекло было все в мелких, дождевых каплях, которые попеременно, друг за другом скатывались вниз, сменяясь новыми.
Дождь не прекращался, но и не усиливался, небо затянулось мягкой, серой пеленой туманных и размытых туч. Люди проходили мимо. Кто-то бежал, закрываясь курткой, кто-то быстро шел. Многие были без капюшонов, поэтому можно было увидеть большое разнообразие мокрых, острых и лохматых волос. Изредка встречались счастливчики, что взяли с собой зонты, но чаще прохожие просто мокли под дождем. Я осмотрелся: мимо нас, по проходу проходили одиночные мужчины с рюкзаками, чемоданами или похожими на мою сумками, были женщины с детьми, которые вероятно везли их в деревню. А может в отпуск или и вовсе домой. Один раз мимо нас прошла пара, за которой следовала большая, черно-рыжая овчарка, шерсть которой была вся мокрой и лохматой. Собака быстро прошерстила вдоль коридора, лишь на секунду поведя носом в сторону вареной курицы, которую мой сосед уже достал из своей сумки. Потом все затихло, по коридору больше никто не ходил-лишь контролерша прошла в начало вагона. Слышались громкие разговоры на разные темы, вот кто-то чихнул, вот уже по поезду стали разноситься запахи вареной картошки с котлетами, яиц и доширака. Когда только успели заварить?
Сильный толчок. Момент и поезд тронулся, медленно поплыла платформа за окном и это странное ощущение, когда кажется, будто двинулся поезд напротив, а не ваш, но ты уже слышишь и чувствуешь стук колес, ощущаешь, как поезд постепенно, но равномерно набирает скорость. Вот уже в окне удаляется платформа и вдоль идут множество пар рельс, вот стоит грузовой поезд с разноцветными, округлыми вагонами, вот рабочие и вот мы выезжаем на одну дорогу, вдалеке видна стена города, белые пятиэтажки, серые, неровные заборы с граффити, лысые, унылые деревья и грязная, усыпанная уже мокрыми и некрасивыми листьями земля. В поезде всегда хочется смотреть только в окно, даже если за ним грязная, тухлая и такая отвратительная пора осени. Все равно это лучше, чем читать сообщения в рабочем чате в телефоне. Пожалуй вообще включу его в режим полета на время поездки. Ехать все равно до завтрашнего вечера.
Стряхнув с волос оставшиеся, невпитавшиеся капли, я полез в сумку, доставая оттуда белые, проводные наушники, и начинаю распутывать бесконечный узел, в который они всегда успевают связаться. Наконец я подключаю наушники к телефону, вдеваю их в уши и выискав в плейлисте нужную песню, нажимаю на «play». В ушах заиграла громкая, жесткая и злая мелодия, которая сразу впилась острыми лапками в и так воспаленный от дождя мозг и запустила колесо яростных эмоций. Я не хочу быть добрым сейчас, поэтому пускай лучше эмоции всплывут на поверхность. Главное не попасть ненавидящим взглядом на старика, иначе меня не так поймут. И всю дорогу будут бросать косые взгляды уже в мою сторону, а мне оно не надо.
Сделав громкость повыше, я снова обратил свое внимание на окно. За ним быстро проплывало поле, а в противоположном окне, что было в коридоре виднелся ещё забор и какие-то дома. Вот посмотреть бы на все это летом. Какого черта я вообще еду куда-то в почти начало декабря-это самое отвратительное время для поездок на поезде. Если и выбирать, то ехать нужно или в «золотой» период осени, то есть где-то в октябре, сентябре, или уже зимой, когда за окном красота, сугробы и снежная сказка. Но нет, меня отправили в командировку именно в ноябре. И именно в конце.
Я прикрыл глаза, представив, как мог быть сейчас дома, в тепле, смотреть телевизор и пить кофе. Но в поезде мне светит лишь магазинная вода, которую я купил перед выходом. Или обжигающе горячий чай от кондукторши, если попросить. Но я не люблю пить кипяток да и не брал кружки, зная заранее, что она мне не пригодится. Я люблю поезд, но не осенью. Не такой осенью. И не в дождь-он размазывает вид дороги и пялиться в окно становится ещё более уныло.
Я снял свою обувь, задвинув ее под сиденье насколько это было возможно и забрался с ногами на полку. Мой взгляд упал на маленькую, сложенную железную полочку слева на стене, на которой лежало несчастное, белое полотенце. Не буду трогать. Я сел на колени так, чтобы было удобнее смотреть в окно и посмотрел в сторону попутчика. Старичок уже поел, оставив на столике кружку в узорчатой, железной подставке и прикрытый, целлофановый пакетик с мусором внутри. Сам старик сидел с опущенными на колени руками и смотрел видимо в окно в коридоре. Его большая, темно-зеленая сумка и маленький, сине-черный рюкзачок спокойно покоились рядом с ним, облокотившись на спинку сиденья. Теперь мне показалось, что у меня три попутчика-так человечно и грустно выглядели эти вещи, словно тоже ожидали и скучали в этой, недавно начавшейся, дороге.
Я отвернулся обратно к окну. В наушниках одна злая музыка сменялась другой, не оставляя выбора и желания как-то сменить настрой.
Постепенно вечерело. За окном опускались сумерки, мимо проплывали леса с сначала лиственными, пустыми деревьями, а потом начались хвойные, которые не растеряли своей густой красоты, но на общем плане серости они смотрелись неуместно, зло и высокомерно. Пожалуй ничто за окном не способно порадовать меня яркой краской. Редкие, высокие фонари вдоль рельс начали зажигаться, светя своим теплым, желто-рыжим неприятным светом, который лишь мешал обзору и раздражал глаза. Словно какой-то идиот из темноты светит тебе фонариком прямо в лицо. Я отвернулся, уставившись в коридор вагона. Включили свет, сразу стало с одной стороны как будто уютнее, а с другой этот свет казался чуждым, незнакомым и злым, словно прогоняя недавнюю тоску и принося с собой новую, ненужную и уставшую суету. Из соседних мест послышались недовольные стоны тех, кого разбудил этот свет, а кому просто помешал. Не волнуйтесь, ближе к ночи его снова выключат и вагон погрузиться в долгожданную и прекрасную тьму. Но это будет нескоро. По коридору заходили люди, кто-то шел разогревать чайник по назначению или же чтобы заварить доширак. Не понимаю, как можно им питаться на протяжении всей дороги. Я потянулся к сумке, и доставая маленькую, пластиковую бутылку, открыл крышку и сделал несколько глотков. Вода была пресная и безвкусная, как и вся вода в магазинных бутылках. Положив ее обратно, я вернулся в прежнее, сидячее положение. Какое-то время назад нам принесли постельное белье, которое сейчас аккуратной стопкой лежало на краю полки. Белое, тонкое, холодное и совсем не греющее ночью-поэтому я всегда спал в одежде. Если вообще удавалось уснуть. Немного завидую тем вечно спящим людям, ноги которых всегда свисают в проход с верхней полки. Изредка это голова. Изредка везет и ноги в носках. Но не всегда это лучше, чем без них.
Прошло несколько часов. Пассажиры успокоились, большинство уже легли или начали готовиться ко сну. Я тоже встал, и положив сумку вниз, начал расстилать белую простыню по сиденью, кое-как втыкая края в прорези между спинкой и сиденьем. Старичок уже лежал, накрывшись тонким одеялом, спиной ко мне. Не знаю, действительно ли он спал, но хотя бы не храпит и не шумит, на том спасибо. Расстелив и положив подушку со стороны, ближней к окну, я осторожно забрался на простыню, накрываясь одеялом, и поворачиваясь набок к стене.
Какое-то время я просто слушал музыку, краем уха вслушиваясь и чувствуя умиротворенный стук колес. Потом погас свет-поезд погрузился в тихий, общий сон. Это именно то место, где все люди неосознанно и при этом сознательно стараются не шуметь и ложатся спать в одно время. Я тихо нащупал телефон и переключил музыку на более спокойную и не агрессивную, положив его под подушку и закрывая глаза. Завтра будет новый день, новые заморочки, высадка и возвращение к будничным дням и работе. А сейчас. Сейчас я наедине с поездом, у нас с ним чистое соединение души и мыслей. И за окном все шел тихий, осенний дождь.
Я был одним из тех, кому предстояло сесть на поезд. Зрелый, смуглый кондуктор в синей, влажной от дождя форме стоял и спешно, но внимательно проверял билеты, что подавали ему пассажиры. Потом, отдавая их, помогал закинуть вещи на высокие и немного далекие от платформы железные ступени. Я спешил, мне хотелось поскорее зайти внутрь теплого, мягкого вагона, где найдя свое место, я смогу спокойно расположиться, снять наконец мокрую одежду и сесть. Когда подошла моя очередь, я буквально впихнул в руки мужчине свои документы. Тот, аккуратно поправив их, рассмотрел и через какой-то промежуток времени вернул их, попутно спрашивая:
-Без багажа?
-Я налегке.
Показательно тряхнув большой коричневой кожаной сумкой через плечо, я поспешно запрыгнул на лестницу и поднявшись, свернул влево, проходя через узкий, тесный коридорчик мимо стола с чайником и закрытой двери. Оказавшись в самом вагоне я медленно продвигался, следуя за какой-то молодой семейкой, которая шумно двигалась по проходу в поиске своих мест, постоянно задевая чьи-то ноги, свисающие со второй полки, сумки, сталкиваясь с другими людьми, которые так же только недавно зашли и сейчас начинали распаковываться.
Стараясь с осторожностью обходить окружающих и оставляя за собой следы от мокрых ботинок, я наконец добрался до своего места на нижней полке справа от маленького, белого стола посередине. Сверху от меня было пусто, а на левой стороне сидел старичок в серой, немного раздутой от внутреннего слоя теплой одежды, кофте, с морщинистыми, большими руками и нечастыми, седыми волосами на старой, словно помятый мяч, голове. Он взглянул на меня своими тусклыми, блекло-карими глазами, которые наверняка уже не видели так же хорошо, как в молодости и отвернулся. Сразу видно-необщительный человек. Но мне это только на руку, я не в настроении на болтовню с попутчиками. Шумно и тяжело поставив сумку на сидение в потрепанной, коричневой обивке, я сел напротив старичка, облокотив голову на ладонь руки, поставленную на стол в локте и посмотрел в окно. Поезд стоял. И будет стоять ещё очень долго-пока все не сядут и потом ещё какое-то время. Стекло было все в мелких, дождевых каплях, которые попеременно, друг за другом скатывались вниз, сменяясь новыми.
Дождь не прекращался, но и не усиливался, небо затянулось мягкой, серой пеленой туманных и размытых туч. Люди проходили мимо. Кто-то бежал, закрываясь курткой, кто-то быстро шел. Многие были без капюшонов, поэтому можно было увидеть большое разнообразие мокрых, острых и лохматых волос. Изредка встречались счастливчики, что взяли с собой зонты, но чаще прохожие просто мокли под дождем. Я осмотрелся: мимо нас, по проходу проходили одиночные мужчины с рюкзаками, чемоданами или похожими на мою сумками, были женщины с детьми, которые вероятно везли их в деревню. А может в отпуск или и вовсе домой. Один раз мимо нас прошла пара, за которой следовала большая, черно-рыжая овчарка, шерсть которой была вся мокрой и лохматой. Собака быстро прошерстила вдоль коридора, лишь на секунду поведя носом в сторону вареной курицы, которую мой сосед уже достал из своей сумки. Потом все затихло, по коридору больше никто не ходил-лишь контролерша прошла в начало вагона. Слышались громкие разговоры на разные темы, вот кто-то чихнул, вот уже по поезду стали разноситься запахи вареной картошки с котлетами, яиц и доширака. Когда только успели заварить?
Сильный толчок. Момент и поезд тронулся, медленно поплыла платформа за окном и это странное ощущение, когда кажется, будто двинулся поезд напротив, а не ваш, но ты уже слышишь и чувствуешь стук колес, ощущаешь, как поезд постепенно, но равномерно набирает скорость. Вот уже в окне удаляется платформа и вдоль идут множество пар рельс, вот стоит грузовой поезд с разноцветными, округлыми вагонами, вот рабочие и вот мы выезжаем на одну дорогу, вдалеке видна стена города, белые пятиэтажки, серые, неровные заборы с граффити, лысые, унылые деревья и грязная, усыпанная уже мокрыми и некрасивыми листьями земля. В поезде всегда хочется смотреть только в окно, даже если за ним грязная, тухлая и такая отвратительная пора осени. Все равно это лучше, чем читать сообщения в рабочем чате в телефоне. Пожалуй вообще включу его в режим полета на время поездки. Ехать все равно до завтрашнего вечера.
Стряхнув с волос оставшиеся, невпитавшиеся капли, я полез в сумку, доставая оттуда белые, проводные наушники, и начинаю распутывать бесконечный узел, в который они всегда успевают связаться. Наконец я подключаю наушники к телефону, вдеваю их в уши и выискав в плейлисте нужную песню, нажимаю на «play». В ушах заиграла громкая, жесткая и злая мелодия, которая сразу впилась острыми лапками в и так воспаленный от дождя мозг и запустила колесо яростных эмоций. Я не хочу быть добрым сейчас, поэтому пускай лучше эмоции всплывут на поверхность. Главное не попасть ненавидящим взглядом на старика, иначе меня не так поймут. И всю дорогу будут бросать косые взгляды уже в мою сторону, а мне оно не надо.
Сделав громкость повыше, я снова обратил свое внимание на окно. За ним быстро проплывало поле, а в противоположном окне, что было в коридоре виднелся ещё забор и какие-то дома. Вот посмотреть бы на все это летом. Какого черта я вообще еду куда-то в почти начало декабря-это самое отвратительное время для поездок на поезде. Если и выбирать, то ехать нужно или в «золотой» период осени, то есть где-то в октябре, сентябре, или уже зимой, когда за окном красота, сугробы и снежная сказка. Но нет, меня отправили в командировку именно в ноябре. И именно в конце.
Я прикрыл глаза, представив, как мог быть сейчас дома, в тепле, смотреть телевизор и пить кофе. Но в поезде мне светит лишь магазинная вода, которую я купил перед выходом. Или обжигающе горячий чай от кондукторши, если попросить. Но я не люблю пить кипяток да и не брал кружки, зная заранее, что она мне не пригодится. Я люблю поезд, но не осенью. Не такой осенью. И не в дождь-он размазывает вид дороги и пялиться в окно становится ещё более уныло.
Я снял свою обувь, задвинув ее под сиденье насколько это было возможно и забрался с ногами на полку. Мой взгляд упал на маленькую, сложенную железную полочку слева на стене, на которой лежало несчастное, белое полотенце. Не буду трогать. Я сел на колени так, чтобы было удобнее смотреть в окно и посмотрел в сторону попутчика. Старичок уже поел, оставив на столике кружку в узорчатой, железной подставке и прикрытый, целлофановый пакетик с мусором внутри. Сам старик сидел с опущенными на колени руками и смотрел видимо в окно в коридоре. Его большая, темно-зеленая сумка и маленький, сине-черный рюкзачок спокойно покоились рядом с ним, облокотившись на спинку сиденья. Теперь мне показалось, что у меня три попутчика-так человечно и грустно выглядели эти вещи, словно тоже ожидали и скучали в этой, недавно начавшейся, дороге.
Я отвернулся обратно к окну. В наушниках одна злая музыка сменялась другой, не оставляя выбора и желания как-то сменить настрой.
Постепенно вечерело. За окном опускались сумерки, мимо проплывали леса с сначала лиственными, пустыми деревьями, а потом начались хвойные, которые не растеряли своей густой красоты, но на общем плане серости они смотрелись неуместно, зло и высокомерно. Пожалуй ничто за окном не способно порадовать меня яркой краской. Редкие, высокие фонари вдоль рельс начали зажигаться, светя своим теплым, желто-рыжим неприятным светом, который лишь мешал обзору и раздражал глаза. Словно какой-то идиот из темноты светит тебе фонариком прямо в лицо. Я отвернулся, уставившись в коридор вагона. Включили свет, сразу стало с одной стороны как будто уютнее, а с другой этот свет казался чуждым, незнакомым и злым, словно прогоняя недавнюю тоску и принося с собой новую, ненужную и уставшую суету. Из соседних мест послышались недовольные стоны тех, кого разбудил этот свет, а кому просто помешал. Не волнуйтесь, ближе к ночи его снова выключат и вагон погрузиться в долгожданную и прекрасную тьму. Но это будет нескоро. По коридору заходили люди, кто-то шел разогревать чайник по назначению или же чтобы заварить доширак. Не понимаю, как можно им питаться на протяжении всей дороги. Я потянулся к сумке, и доставая маленькую, пластиковую бутылку, открыл крышку и сделал несколько глотков. Вода была пресная и безвкусная, как и вся вода в магазинных бутылках. Положив ее обратно, я вернулся в прежнее, сидячее положение. Какое-то время назад нам принесли постельное белье, которое сейчас аккуратной стопкой лежало на краю полки. Белое, тонкое, холодное и совсем не греющее ночью-поэтому я всегда спал в одежде. Если вообще удавалось уснуть. Немного завидую тем вечно спящим людям, ноги которых всегда свисают в проход с верхней полки. Изредка это голова. Изредка везет и ноги в носках. Но не всегда это лучше, чем без них.
Прошло несколько часов. Пассажиры успокоились, большинство уже легли или начали готовиться ко сну. Я тоже встал, и положив сумку вниз, начал расстилать белую простыню по сиденью, кое-как втыкая края в прорези между спинкой и сиденьем. Старичок уже лежал, накрывшись тонким одеялом, спиной ко мне. Не знаю, действительно ли он спал, но хотя бы не храпит и не шумит, на том спасибо. Расстелив и положив подушку со стороны, ближней к окну, я осторожно забрался на простыню, накрываясь одеялом, и поворачиваясь набок к стене.
Какое-то время я просто слушал музыку, краем уха вслушиваясь и чувствуя умиротворенный стук колес. Потом погас свет-поезд погрузился в тихий, общий сон. Это именно то место, где все люди неосознанно и при этом сознательно стараются не шуметь и ложатся спать в одно время. Я тихо нащупал телефон и переключил музыку на более спокойную и не агрессивную, положив его под подушку и закрывая глаза. Завтра будет новый день, новые заморочки, высадка и возвращение к будничным дням и работе. А сейчас. Сейчас я наедине с поездом, у нас с ним чистое соединение души и мыслей. И за окном все шел тихий, осенний дождь.
Рецензии и комментарии 0