Глава 14. Прощание с мёртвой любовью (Глава 14)

Я не заметила, когда он вернулся к нашему дому и что-то протянул мне, практически вложил в руку. Это были мои солнечные очки для зрения, которые я, скорее всего, незаметно уронила.

«Я специально приехал пораньше, чтобы убедиться, что вы здесь, что вы на месте и ждёте меня. Вот, ваши очки, вы их уронили. Завтра вы бы меня уже не застали, — я женюсь и уезжаю отсюда навсегда. Жалко...»

Я так никогда и не увидела его лица.

Слишком ярким был солнечный свет в волшебном колодце.

Я знаю только, что он пришёл, и что он был молодым, — скорее всего, без возраста, как герой фильма. А герои ведь никогда не стареют, не правда ли?.. Как и просто герои, не так ли?

Потом, в машине, я почти не слышала, о чём он говорил с Теофилем. Вернее, Теофиль, как обычно, считал своим долгом и прямой обязанностью всю дорогу развлекать водителя своим рассказами и историями. Помню, как-то раз я спросила его, для чего он это делает, — и он, почувствовал моё недовольство, сразу же ответил мне, что я не умею общаться и у меня нет умения жить, и что мне нужно учиться жить с людьми, а не в «моей пещере», на что я ему ответила, что у него это уже возрастное, и что к старости, скорее всего, я буду точно такой же, так что здесь ни завидовать, ни хвалиться не стоит.

Какое же яркое Солнце было в момент нашего отъезда на улице Сен-Николаса!

И меня не покидало ощущение, что что-то происходило неправильно, что-то было не так… но хуже всего было то, что уже ничего нельзя было сделать. В любом случае, теперь всё было уже слишком поздно.

Как же было жарко, и это тепло наполняло каждое слово, сказанное в ответ, — но не мне. И я чувствовала, как позади нас, там, где осталась прохладная свежесть горящего на Солнце залива огромные красные и розовые цветы тают от наслаждения в лучах обжигающего летнего Солнца.

И их вкус, их последние слова, сказаные на языке цветов, останутся навсегда вкусом, цветом и запахом… каникул. Вернее, их последних таких долгожданных, но всё равно неожиданных минут. И когда смотришь на Солнце или на то, что освещает солнечный свет в волшебном колодце, невозможно рассмотреть посланные нам знаки, а только понять и почувствовать, — например, слушать бестелесный голос, который не услышишь больше никогда.

Просто неповторимая минута неповторимого дня.

Смерть одного мира.

Мира, который был ещё слишком мал, чтобы можно было сказать, что он был создан.

Чтобы создать мир, нужно быть Богом. А чтобы стать Богом, нужно знать Слово.

Я не знала этого слова, и поэтому ты даже не жил.

Ты умрёшь во сне; умрёшь задохнувшись, похороненный заживо.

Ты не сможешь даже понять, что умираешь, потому что ты прожил всего несколько минут, и только в моём сердце.
Любовь без лица, ослеплённая солнцем, может, я ждала именно тебя, только не дождалась, и ты, придя в мой мир, отправился искать меня? Может, это ты, одно из лиц любви, остался перед закрытой дверью тогда, в далёком прошлом, в весеннюю грозовую ночь? Или ты просто один из его призраков?

Звуки твоего голоса, может быть, самого красивого и прекрасного в мире… и Солнце, которое бежит за машиной ине отстанет от нас никогда.

Солнце, которое вернётся вместе нами в Барфлёр.

Это была наша первая и последняя встреча.

Теперь я всегда буду помнить и знать, что ты был. И что где-то, осень далеко от меня, ты по-прежнему существуешь, но опять для кого-то.

И теперь ты умрёшь уже совсем скоро.

А в Париже, лёжа на постели и глядя в небо за окном, которое освещали огни никогда не спящего огромного города, я вспоминала его слова.

Потому что пока нас помнят, — это значит, что мы всё ещё живы.