«Неудобное положение»

девятый эпизод в сборник рассказов на Литресе: «Привет, Питония»

…Всё ещё середина восьмидесятых.
Три года после распределения наших питонов-нахимовцев по высшим военно-морским училищам во все, как водится со времен Петра Великого, уголки нашей любимой и поистине «великой и необъятной» страны, пролетели, как один день!
Конец лета… августа.
Город-герой Ленинград.
Курсантских кубрик тридцать третьей «Аз», точней теперь уже тридцать четвёртой – начался четвёртый курс! – роты одного из военно-морских училищ в городе на Неве, расположившегося на месте некогда открытых волей самого Петра Великого первых в стране штурманских морских курсов.
Сегодня курсанты, благополучно сдавшие экзамены своей шестой сессии, возвращаются из очередного летнего отпуска в стены родного училища.
Последний (или, как принято говорить у курсантов, крайний) день отпуска всегда самый волнительный, трепетный. В этот день все старшины учебных классов ровно в 22-00 должны будут в полном составе вывести свои взвода на обще-курсовую вечернюю поверку, после которой соответственно доложить о её результатах дежурному по училищу.
Никто, чтобы ни случилось в пути, ни на минуту не должен опоздать!
Надо ли говорить, что в этот день с самого утра, по мере прибытия поездов на различные вокзалы города со всех уголков страны в ротах царит настоящий переполох и… веселье по случаю встречи закадычных друзей-товарищей, которым есть, что рассказать друг дружке о прошедшем вояже домой и встречах со своими школьными и дворовыми друзьями-товарищами …

— Ха-ха-ха, — слышится безудержный хохот из-за практически каждой настежь открытой сегодня двери кубриков.
— Всем, привет! — появляется на пороге одного из них очередной его обитатель, крепко пожимая протянутые к нему руки друзей-одноклассников. — Что за шум, а драки нет? — привычно шутит он… крайний курсант.
— Здорово, Феликс, ты, как нельзя, вовремя, — хохочет кто-то из ребят, первым повернувшись на голос вошедшего. — Да тут у нас Игорёк, — кивает на развалившегося в привольной позе у окна нижней койки плотного чернявого товарища, — опять зажигает, народ небылицами о своих похождениях в отпуске кормит.
— Почему небылицами? — нарочито возмущённо давит тот. — Всё абсолютно чистая правда.
— Опять что-то противное сотворил? — беззлобно машет рукой в его сторону крайний – невысокий худосочный ничем особо неприметный курсант.
— Да не-е-е… — ехидно хихикает тот, приветственно протягивая вслед за всеми ему свою руку для пожатия, — ничего такого: мы просто там, у нас в Рыбинске, с ребятами-студентами из московского Медицинского института смешные психологические опыты ставили.
— На ком? — настораживается невысокий.
— Да на ком придётся, — беспечно жмёт плечами плотный, — кто под руку попадётся.
— И в чём суть вашего опыта?
— Да ни в чём таком!.. — снисходительно улыбается. — Выявление предела терпимости и потайных мыслей… у отдельных ин-ди-ви-ду-умов, — поучительно выговаривает по слогам.
— У кого-кого?.. — дивится худосочный.
— Да у ин-ди-ви-ду-умов… же, — давит чернявый. — Ну, выбранных, то есть, нами для опытов отдельных объектов наблюдения.
— Людей, то есть?
— Ну, да!
— С какой целью? — дивится неприметный.
— Чтоб узнать их истинную сущность, так сказать, сорвать с них маску обыденной неопределённости, выяснив кто, есть кто на самом деле они теперь.
— Интересно-интересно, — почему-то огорчается.
— Вот именно!.. — радостно подхватывает Игорёк.
— А зачем?
— Да так… просто! — неожиданно теряется. — Чтоб проверить в действии теорию…
— Какую теорию-то?.. Чью?
— Ну-у, — тянет, соображая, — как это… там говорится: «поговорка Фрейда», что ли?
— «Оговорка по Фрейду»?..
— Во-во, точно, — снова расплывается в улыбке.
— Понятно, — невесело вздыхает Феликс Стариков. — И кто конкретно у вас оказался… «подопытным кроликом»?
— Что?
— Ну-у, на ком, спрашиваю, теорию… проверяли? Кто был отдельным, так сказать, объектом наблюдения?
— А-а-а… — по-детски прихрюкивая, тянет смешливый, — наши бывшие однокашники, как правило, женатики-молодожёны, студенты, тоже оказавшиеся дома в отпусках.
— И курсанты, по-видимому, тоже?
— А как же? — весело подмигивает окружающим. — Тут все равны, кто попался, тот и проходит наш тест «на вшивость».
— И кому ж из наших, посчастливилось, попасть под ваш эксперимент?
— Да вон хотя б Левке… с его благоверной, Марь Павловной, — безапелляционно таращит глаза. — Позавчера завалились к ним всей честной компаний после ночного сеанса…
— За полночь, что ли? В последний день перед отправкой?
— Не в последний… крайний, — смеясь, поправляет на принятый в училище манер. — Представляешь, звоним-звоним им в дверь, а они всё не открывают и не открывают. А когда всё-таки открыли, мы у них, как ни в чём не бывало, вежливо просим напоить нас чаем, мол, жажда замучила – спаса нет.
— Представил, — загораются глаза Старикова, — только всё равно не пойму, зачем всё это?
— Вот чудак человек?.. — снисходительно улыбается тот. – Говорю ж, что б поставить его в неудобное положение для выяснения…
— Помню-помню, — перебивает, — предела терпения и истинной сущности личности, так сказать, индивидуума, отдельного объекта наблюдения, сорвав с него маску обыденности.
— Во-во! — беззаботно заливается Игорёк. — Именно так!
— Но, скажи, зачем это нужно было… лично тебе?
— Да ни зачем!.. — снова теряется, неуверенно скривив губы. — Просто так, чтоб посмеяться.
— И как?..
— Что…как?
— Посмеялся?
— Ну, в общем, да, — озадачено чешет затылок.
— А выяснил?
— Что, выяснил?
— Сущность… без маски?
— Да гад… он! — капризно загораются колючие глаза шутника.
— Кто?
— Да, Лёвка этот… ваш.
— Твой лучший друг, земляк?
— Да какая разница, — досадливо машет рукой. — Даже жена его нам на нашу выходку ничего не сказала, а он…
— Что он?
— Обозвал де-би-ла-ми, — возмущённо тянет, — хлопнул дверью, обиделся и до сих пор делает вид, что не знаком… со мной.
— Вот и молодец!
— Кто?
— Лёвка, конечно.
— Это ж, почему ещё?..
— Да ты не поймёшь, — потеряв к нему интерес, отворачивается к двери Феликс.
— Да ты сам ничего… не понимаешь, — вскакивает с места Игорёк, резко подскакивая к нему. — Говорю же тебе, это был самый обычный научный эксперимент, да к тому ж ещё… и очень забавный.
— Обхохочешься!
— Вот именно!
— Себя поставь в это неудобное положение, вот тогда и похохочем все вместе, — демонстративно не поворачиваясь к однокласснику, брезгливо через плечо бросает обыкновенный ничем не выделяющийся от остальных… крайний, последний вошедший в кубрик, курсант.
— И поставлю, если нужно, — почти кричит его смешливый оппонент. — И что тут такого-то?
— Говорю ж, ты не поймёшь, — вздыхает неприметный и, выходя в коридор, обращается к остальным, — пошли ребята к Лёвке в кубрик, поздороваемся, что ли, с соседями.

… Конец лета… августа 1985 года.
Город-герой Ленинград.
Начинается новый очередной четвёртый… предпоследний курс училища…
19.01.2021-20.09.2023

Автор, как обычно, приносит извинения за возможные совпадения имен и ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти обычные, в сущности, житейские корабельные события. Всё, описанное здесь, безусловно, является вымышленным, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальность, хотя основа сюжета и взята из дневников и воспоминаний друзей и товарищей периода 1980-1987гг.
Автор, благодарит критика (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение всё это выслушать в сто двадцать первый раз, а также напоминает, что эта миниатюра-черновик всего лишь рукопись, набросок. Здесь, вероятно, масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, принеся свои извинения за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ТМ), для исправления, либо оставить их прямо под текстом.
Спасибо за внимание и… сопереживание.