каждому свое

Ярко светило солнце, морозец щипал нос, щеки, под быстрыми ножками Светы аппетитно хрустел нестерпимо белый снег. Вот и бабушкина калитка.
— это ты, милая?
— да, бабуль

Быстро сняла пальто, сапоги и к печке греться. В доме пахло крепко заваренным чаем и свежеиспеченными пирожками. Света присела к столу. Чисто, тепло в доме, вкусно пахнет, сейчас бы попить чаю и завалиться к печке с книжкой, но не сегодня.

— бабуль, баньку истопила?
— да, с утра начала, побегу дровец подкину, — засуетилась старая женщина, накинула шубейку, платок и как могла быстро ушла, причитая себе что-то, тяжело вздыхая.

Света решила не откладывать то, зачем она сюда приехала. Неуверенными движениями достала шприц, ампулы, она все заранее приготовила еще в общаге, когда была там одна, так же неловко перетянула руку. Игла была тупая, а кожа не хотела протыкаться. Хорошо хоть вену было видно, но практики не хватало. Света, конечно, изучила до дыр по учебнику технику внутривенных уколов, но на деле оказалось все больно, трудно. Руки вспотели, не слушались, и когда все таки проколола вену, надо было еще исхитриться ввести лекарство. Уверенность сменилась отчаянием, но пути назад не было, вернее другого пути не было. И вот уже закружилась резко голова, чуть не потеряла сознание, и заболело внизу живота. Это были предвестники того кошмара, который ей предстояло пережить.

Надо спешить в баню, не стоит портить милый бабушкин уют привычной жизни, кошмаром аборта.

Баня встретила раскаленным воздухом, наполненным ароматом горячего дерева.
— бабуль, придешь, как стемнеет, по- светлому не ходи, не привлекай внимания соседей.

Бабушка поселилась в ближнем подмосковье после того, как Света поступила в институт, что бы быть рядом с ней, приглядывать, а сама внучка жила в общежитие в Москве. Их тут почти никто не знал, жили недавно.

Света поставили сумку с вещами, разделась, зашла в парную, легла на горячую лавку.
Боль, разламывающая ей кости, раздирающая ее изнутри, повторялась с пугающей частотой. Главное не закричать. Было очень больно и страшно. Конечно, света прочла много книг по акушерству, как студентка первого курса медицинского института, которая мечтает стать врачом акушером-гинекологом, она совершенно не привлекала внимания в библиотеке своим выбором книг. Именно там, в библиотеке, в одном из научных журналов, света прочла про новое лекарство, что ей дало надежду на возможность выйти без последствий из того кошмара в котором она жила. Целых полгода она откладывала стипендию на покупку этого лекарства, шприца.

Все необходимо было сохранить в тайне, можно и человека подвести и самой жизнь себе испортить.

Вот уже чудовищные изгоняющие силы выворачивали ее тело наизнанку, она уже не чувствовала себя человеком, словно с маленького пушистого крольчонка сдирали шкуру, превращая его в красную мясную тушку. Боль не давала вздохнуть, казалось, что это никогда не кончится, а вдруг она умрет, страх вгонял в панику. Душили слезы от отчаяния и неизвестности, от обиды, что по злой воле она оказалась в таком положении. Наконец, ее все таки вывернуло куском какого-то мяса.
Она испытала облегчение, и стойкое отвращение к тому, что вышло из нее.

Наконец она освободилась от кошмара, разделившего ее жизнь на две половины.
Отец был офицером, и семья нигде долго не жила, но это не помешало Свете окончить школу с золотой медалью. Родители уехали раньше, с приказом не поспоришь. Из-за этой награды она задержалась с бабушкой со стороны отца на неделю в поселке, где окончила школу, медаль должны были привезти непосредственно к выпускному празднику. Чемоданы собраны, и на следующее утро Света должна была уехать в красивый и долгожданный город Москву к началу своей прекрасной взрослой жизни.

На выпускной вечер Света пришла в белом платье с красными маками по подолу пышной юбки. Длинная пшеничного цвета коса, широко распахнутые бездонные серые глаза, высокая, спортивная, она была на голову выше своих одноклассников. Дочь офицера, она не смогла найти друзей в поселке, где жили бывшие ссыльные и заключенные. Не могли простить одноклассники, и то, что у нее будет будущее, а у них не то, что бы не будет выбора, а то что у них не было даже желания вырваться из того болота, где они жили, подпитываемые ненавистью к существующему порядку жизни, обидами родителей. А Света, своим умом, стремлениями и красотой оттеняла недостатки их привычной жизни. Зависть. Конкурировать с ней, у них не было ни сил, ни желания, а вот втоптать в грязь, сломать то, что тебе не дается – в этом юнцы были единодушны, не особо вникая в моральные и правовые аспекты своих поступков.

Очнулась Света в овраге, засыпанная какими-то ветками, была уже ночь, было холодно и больно. Единственное, что она помнила – это странный вкус лимонада. Где-то вдалеке светил фонарь, это на площади возле сельсовета. Она дошла, звери ее не съели, как ни хотелось одноклассникам.

не было слез, отчаяния, словно в ступоре, зашла в баньку, они с бабушкой ее топили перед праздником, там еще было тепло. Света налила в корыто воды, скинула разодранное платье, где по подолу юбки прибавилось кровавых «маков», и долго терла себя мочалкой, стараясь смыть следы чужих рук снаружи и внутри. Бабушка не ложилась спать, сидела на чемоданах, она ничего не спросила, потому что уже передумала обо всех ужасах, и была рада, когда Света голая, вся поцарапанная, истерзанная зашла в дом, но живая и не изуродованная. Они быстро оделись и пошли в потемках на вокзал.

Преодолевая отвращение, Света смахнула послед и плод ее позора в мешок, который заранее приготовила.

— бабуль, положи камень и выкинь это в прорубь.
Старая женщина послушно взяла мешок и ушла в предбанник.
— Света, он живой! Это мальчик
— все равно утопи, тем более выбрось его, это не человек, это кусок мяса, срок маленький, унеси его! – жутким шепотом приказала внучка.
— Света!
— ты хочешь, что бы я сама сейчас встала! Ты же знаешь все! Ты хочешь меня убить?? Я не смогу с этим жить, как ты себе это представляешь? Уноси, как договаривались, я ненавижу его и его отца, и никто не будет напоминать мне о моем позоре, это мусор, выбрось его!
— Да, хорошо, Светочка, не переживай, да, как договорились, сейчас оденусь и унесу.

Женщина схватила мешок, побежала домой за камнем. Мешок попискивал, слабенько. В помещении она развернула тряпку, маленький, синий, килограмм веса, не больше, но живой. Что делать, как поступить. Она не могла его оставить, сама уже старая, не потянет, и как потом объяснять сыну, откуда этот ребенок. Ведь пока они ехали 7 дней в поезде, царапины и синяки зажили, и Света приехала здоровая, родителям ничего не сказали, внучка просила.
Жизнь наладилась.

Но он же живой. Как поступить. Обрезала пуповину, замотала тряпочкой, завернула в полотенце и теплый платок. Бабушка схватила сверток, и побежала по безлюдным улицам, был сильный мороз, даже собаки не лаяли, сидели в будках, а старушка семенила по темным улицам. Кровь била в висках и ей показалось, что еще немного, и она упадет, сама умрет не страшно, но мальчишка замерзнет. Надо отдать его кому- то, добрым людям. Стала дергать калитки, вдруг какая открыта, нашла, забежала во двор, главное, что бы собака не залаяла. Еще минута и сверток на крылечке. Отбежала за забор, кинула палку в окно, промахнулась, еще одну, еще, покрупнее. Попала.

— мать, это ребенок! – удивленно сообщил жене о находке муж.
— мальчик, бог послал, Ванечка будет, — глаза немолодой женщины светились, — прям на рождество, это знак. Ну чего встал, беги к докторице, скажи, что жена родила.

в поселке эта семья числилась в куркулях. Работали много, да только не особо весело жили. не было никогда у них с мужем детей. и родни ни дальней, ни близкой особо не осталось, что бы какие племянники приезжали в гости порадовать детскими забавами. Да уже и возраст у хозяйки перевернул последнюю страничку ее женского счастья.

А теперь в белом пуховом платочке, возле печки лежал маленький человечек. ее сын. И она сделает все, что бы он был счастлив, и она вместе с ним. Потому что у нее столько неистраченной материнской любви.

За столом сидела большая, шумная кампания.
На стенке приклеены буквы «провожаем в армию», везде шарики. Вот с бокалом шампанского встал мужчина лет 60, высокий, статный:
— ну, что сказать, Людмила Ивановна, хорошего ты парня вырастила, внук весь в деда, то есть в меня, — с гордостью в голосе говорил тост дед парня, которого провожали сегодня в армию, — и хотя сейчас служат всего один год, но дело это достойное настоящего мужика. Нечего за мамкин подол держаться.

— Ой, папа, сказал прям, да когда Кирилл за подол держался? Это вот тебя бабушка до 12 лет на руках носила, при чем в прямом смысле! — подколола отца хозяйка праздника, средняя дочь, высокая, с пшеничного цвета волосами, с широко распахнутыми бездонными серыми глазами женщина.

Но Иван совсем не обращал внимания на колкости дочери. да, носила. мама хоть и не родная, подкидыш он был, и предполагали чей, но любила его даже больше, чем своего. Говорила всегда, что его ангел принес прям на рождество христово.

— Так, фото на память, — объявил внук, — буду на вас всех любоваться на службе!

и вот уже в телефоне застыла большая улыбающаяся семья.
А могло бы и не случиться всего этого.

когда-то в маленьком тельце засветилась искра жизни. где-то свыше отмерили его долю счастья, наперекор всем обстоятельствам.

Хрупкая субстанция, где все балансирует на тонкой грани любви- не любви.

Каждому свое.

© Copyright: Галина Бадалова, 2020
Свидетельство о публикации №220102901134