Обида (повесть). Книга 2. Ошибка (Глава 4)

Вас никто не сможет обидеть без вашего на то согласия, ведь причины обид – мысли, а они только в вашей власти. ( Аму Мом)
_______________
Часть 4. Додон

Глава 7. Перед грозой
Я сразу оглядел весь зал в поисках своих бойцов. Двое друзей, что всю неделю работали в паре — Сашка из Наваринки и Витька Авзянский, нашлись сразу. Они уже сами пробирались ко мне из толпы танцующих. Я вспомнил, что шурин, перед тем, как подошел участковый вышел на улицу покурить. Там же мы его и застали. Недалеко от входа он внимательно слушал лекцию местного пожилого рыбака, как и на что нужно ловить карася в их озере. За друга Борьку я не беспокоился. Этот из любой ситуации выйдет сухим из воды и утром найдется. А вот Алька … Его пока видно не было.
Пришлось сразу коротко рассказать ребятам о предупреждении участкового.
— Да-а! — Протянул Сашка Черняков, — не повезло Альке.
— Не только Альке, — поправил его шурин, — нам всем. Он ведь наш …
— Нужно у местных узнать адрес этой девчонки и быстрее топать к её дому. Альку встречать … — сразу заявил Витька Бочаров.
— Я щас, у рыбака спрошу, пока он не ушел, — мужик уже уходил, и шурин собрался было его догнать.
— Нет! – сказал я, — не нужно у всех подряд внимание привлекать. Пошли к участковому в опорный пункт. Время – десятый час. Даже, если его нет на месте, там будет дежурный. Вот у него и спросим.
Я посмотрел на часы. Было 10:50 вечера. Прошло уже минут 40, как Алька выбежал из клуба вслед за девчонками.
______
Мы с шуриным зашли в опорный пункт. Сашка с Витькой остались у входа. Грачева в опорном пункте уже не было. Дежурный вместо того, чтобы назвать нам адрес Романовых предложил подождать Грачева у них в кабинете.
— А разве он не ушел еще домой?
— Грачев никогда до конца танцев не уходит с дежурства! – пожилой общественник, явно пенсионер, сделал вид, что не услышал нашего вопроса. И даже приподнялся со стула от возмущения.
— Сейчас будет окончание танцев, самая тревога и беспокойство! Да разве ж Игнатьич бросит свой пост в такое время. Там он, в клубе еще, или где-то рядом с ним местность осматривает. Не готовится ли заваруха какая …
Нервы у меня были на взводе н я решительно надавил на дежурного.
— Мы строители, коровник у вас достраиваем. Наш самый молодой парень ушел с танцев девушку провожать. Обещал быстро вернуться, а уже час, как нет его. А если там что случится — с вас ведь спросят?
В это время забежал Сашка Черняков и крикнул.
— Николаич! Алька к клубу бежит, пошли встречать.
Мы сразу вышли на улицу. Мой запыхавшийся напарник с ходу доложил.
— Проводил прямо до дома. Пока с ней прощались, рядом, чуть в сторонке от дома, шагах в двадцати участковый стоял и все кого-то высматривал. Кроме меня и Томки на всей улице никого не было. Сань, это ты что ли его послал нас стеречь?
— Ай да Грачев! – подумал я. – Видимо, пока я своих собирал, он время даром не терял. Меня предупредил и пошел сразу к Томкиному дому. Молодец мужик! Не зря его здесь уже 7 лет держат.
Напряжение у меня немного спало.
— Пошли домой! — чуть не рявкнул я на ребят. – А тебе, молодой человек, самый строгий наказ. Чтоб никаких свиданий больше, понял?
— За что, Николаич! Что мы тебе с Томой плохого сделали? Я тут первый раз в жизни поцеловался с девчонкой. Да еще с какой? Самой лучшей на свете!
— Ты до конца работы хочешь здесь дожить? Деньги получить и в целости и сохранности домой вернуться? Не знаю, как ты, а я, если с тобой что-то здесь случится, как твоей матери в глаза смотреть буду? Я потом жить спокойно не смогу.
— Николаич! Да что со мной может случиться? На танцах к Тамаре из ребят никто даже не подходил …
— Вот потому — чтоб никаких свиданий! Строго-настрого! Иначе за шиворот возьму и к матери отвезу домой. Все ясно?
— Почему нельзя встречаться, раз никто не подходил – шел и всю дорогу донимал меня Алька.
Я молчал и думал. Крепко думал так. Почему Томка ему ничего про своего братца-уголовничка не рассказала.
Тут шедший рядом шурин Сергей прервал мои мысли:
— А Томка похоже ничего пацану про своего Додона не поведала. Боялась отпугнуть нашего мальчишку, что ли?
Мы зашли в свой домишко.
— Время половина двенадцатого. Никаких чаев! Завтра в 06:00 подъем! А сейчас команда спать! Без всяких разговоров.
И я первый завалился на свою койку.
______
Воскресный день прошел в обычном трудовом ритме. Правда утром на полчаса опоздал мой друг Борька. Извинился перед всеми и пообещал впредь приходить до шести утра
— Что значит впредь? Ты что же, сегодня снова к ней собираешься?
— Сань, я этой ночи жду, как бога. Её Олежек к матери вечером намылился. Люська сказала, что мать ему точно нальет, и пьяного до утра ни за что домой не отпустит. Да и он сказал, что ночевать у мамки останется. Так что вся хата в нашем распоряжении, а её шикарная кровать всю ночь будет нашим ложем любви.
— Опоздаешь завтра – народ тебя больше на эти бля-ки ни за что не отпустит. Так и знай!
Потом Борька спросил:
— А здесь ночью все нормально было?
— А что могло бы ненормально быть?
— Ну из местных никто не наведывался?
— Что, боишься, что Люськин Олежек, за тобой сюда нагрянет?
— Не, Сань! Кроме шуток, у меня эти местные бандюганы так и не выходят из головы. Я тут в сенях старенький светильник видел с лампой и проводом. Я его пару дней назад проверил. Исправный и лампа целая. Давай я его, на всякий случай, над входной дверью повешу.
Лампа со стороны входа в спальню светить не будет, а вот из сеней метров на десять все видно будет, если что.
— Ладно! – махнул я рукой, — вешай. Выключатель в сенях закрепи.
И Борька повесил старый светильник с лампой ДРЛ. Лампа была слабенькая, но все ж освещала участок возле входа квадратов на двадцать -двадцать пять.
За воскресенье мы хорошо поработали и смонтировали 36 балок. Я объявил, что завтра с утра приедет сварщик и начнет обваривать скобы, и у нас, как раз, в понедельник балки будут в полном объеме уложены. Вечером я позвонил из почты Азату и заказал на вторник утеплитель. В тот день мы все здорово устали, вечером попадали на кровати и всю ночь спали, как убитые.

На следующий день утром будильник не понадобился. Всех разбудил Борька Иванов, пришедший без десяти шесть.
Он сел на мою кровать, потянулся, как котяра, зажмурив глаза от удовольствия, и, ухмыльнувшись, похвалился:
— Эх и ночка была! Без мужа, дома, одни, вот это кайф был! Не то, что вчера, как бездомные в сарайчике. Он у неё совсем импотент что ли? Она ночью ваще, как с цепи сорвалась. Как будто целый год с мужиком не спала.
А потом, словно вспомнил что-то и поведал:
— А утром перед самым домом меня Алька обогнал. Он мимо меня пробежал. Я его окликнул, а он лишь крикнул — некогда мне мол! Ты его что, посылал куда-то?
Я сразу вздрогнул. Алька умывался на улице. Он что же, всю эту ночь влюблялся, дурень молодой? Что теперь делать? На самом деле отправить его домой? Кого-то придется посылать с ним. Один он же точно не поедет, да еще и к этой Томке завернет. И на работе ведь все только настроилось. Даже конец виден стал. И я сделал вторую ошибку. Решил сделать ему последнее предупреждение. Подошел и, чтоб ребята не слышали сказал:
— Последний раз говорю тебе. Увижу, что хоть раз еще сбежал на свидание — беру за руку и сразу волоку в Магнитку к матери. Все понял? Ребята если узнают, что ты сегодня к ней бегал — сразу потребуют увезти тебя домой. И потом, ты похоже не спал всю ночь. Как работать-то будешь? Значит так! Я сейчас мужикам скажу, что оставил тебя здесь до обеда. Все полы перемыть, картошку пожарить и курицу сварить. Картошка с вечера почищена в кастрюле с водой. Часа три поспишь, потом к часу дня все приготовишь. Все понял?
_ Да понял я, понял! Спасибо, Сань!

Глава 8. Прямая угроза
Тот день я запомнил на всю свою жизнь. Целые сутки длился тот страшный кошмар и казалось, что он никогда не кончится.
Все началось еще днем. Только мы собрались идти в дом обедать, как рядом из кустов раздался свист, потом вышли пятеро довольно крупных похоже поддатых местных парней – лет по 18 -19. Я сразу вслух подумал:
— Гляди, как и нас – на каждого по одному.
Подошли, остановились в нескольких метрах от нас. Потом один из них представился:
— Привет вам от Додона!
— И что? – спросил Сашка Черняков. – А сам-то он где?
— Придет, не волнуйся!
— А что мне волноваться? Рост 1,75. Вес 74 кг. Ладонь – три твои ручонки. Удар – под сто кг. Хочешь попробовать? – Сашка сделал ему шаг навстречу.
— В общем Додон видел, как вы на танцах с ментами шептались и велел передать, чтоб вы валили от сюда, не задерживаясь.
— А ты, — он взглянул на Чернякова, — лучше побереги свое крепкое здоровье, а то его в момент и потерять можно …
Бандит выхватил из-за пояса нож и стал демонстративно поигрывать им перед Сашкой.
— Сань! Не связывайся! – крикнул я Чернякову.
— Но мой Наваринский казак засмеялся, показал пальцем на этот тесак и произнес:
— Ты меня этой железкой пугать вздумал?
И молнией своим деревенским кулачищем врезал бандюгану по морде. Тот кубарем покатился с ног. Двое дружков сразу кинулись на Сашку. Однако я успел быстро встать между Сашкой и оставшимися бандитами и крикнуть.
— Стойте придурки! Валите отсюда сами. Мы же в драке убьем вас всех сейчас. Руки у нас ой-ёй-ёй какие тяжелые.
— Если Сашка весил семьдесят с лишним, то я уже тогда тянул под восемьдесят и был чуть выше Сашки. Но эти два поддатых идиота чуть сменили направление и кинулись на меня. Я нанес ближнему апперкот в солнечное сплетение. Бил вполсилы, так как знал последствия всего своего удара. Но поддатый парень сразу согнулся и упал. По тому, как он вырубился, я подумал, что мог и порвать ему диафрагму. Второй чуть остановился и принял боксерскую позу. Я понимал, что реакции у поддатого почти никакой, поэтому быстро сделал два шага ему за спину и носком ботинка хорошо дотянулся прямо до его правой почки. Причем ударил очень даже не слабо. Здесь из-за силы удара мог быть почечный разрыв. Но вся беда в том, что можно не сразу понять, что всё настолько серьёзно, так как в этой области нервные окончания отсутствуют.
В это время трое оставшихся дружка попытались напасть на моего Борьку, как самого слабого на вид. Однако я знал, что Борька еще с шестого класса школы занимался какой-то восточной борьбой. И в драке никогда и никого не боялся. Но бандиты этого не знали. Поэтому сами не поняли, как один из них свалился, как подкошенный у Борькиных ног от удара в шею. И этот удар мог иметь самые тяжелые последствия. У второго оказалась обездвижена нога, по которой Боб мгновенно заехал под колено. Третий уже пятился к кустам с криком:
— Мы еще вернемся, падлы!
— Стойте! – закричал я, — хватит! А то нам самим отвечать придется за их серьезные увечья!
______

И мы ушли домой. Понятно, что настроение было здорово испорчено. Алька по нашему виду понял, что на стройке у нас что-то случилось. На его вопрос, что именно случилось, я ответил:
— Подрались с местными!
— Из-за чего?
— Из-за того, что мы тут распустились и без их согласия на танцы ходим и с ментами там общаемся.
— А с какими ментами?
— Да с участковым я там маленько перетер одну тему.
— Сань, ты же сказал мне, что не посылал участкового за нами следить?
— Еще раз говорю тебя, что никого не посылал за вами и не собирался посылать!
— А что же тогда!
— Ничего! Так, поели? Пошли на объект, труба зовет!
Но поработать до конца дня спокойно так и не удалось. Часа через два после обеда заявились к нам троица новых гостей. Парень развязного вида с золотой цепью на татуированной шее и с ним два мужика угрюмого вида лет за сорок.
— Так! Пятак, вы с Валетом не суйтесь, я сам с ними побазарю!
Потом из всех сразу выбрал меня и с каким-то даже презрением спросил:
— Это ты что ли старший?
Пришлось подойти ближе и ответить:
— Ну, я! А ты кто такой?
— Про меня тут не спрашивают. И так все в лицо знают. Я Додон.
Я ожидал увидеть молодца под два метра ростом. А тут среднего роста, довольно худой и слабый на вид двадцатилетний засранец.
Тут меня взяла злость. Сейчас эта уголовная гниль будет перед нами свои пальцы гнуть? И я, прищурясь, посмотрел ему в лицо, и угрюмо произнес.
— Да мне по хрен, кто ты такой?
— Ты что такой дурак, или такой гордый?
— Ага! Перед уголовной шпаной я завсегда такой!
— А я ведь не шпана. Я человек, и мне уважаемые люди доверили здесь порядок соблюдать.
— Мне по боку. Я твоих уважаемых не знаю и знать не хочу
— Не уважаешь значит, а придется!
— У тебя это точно не получится!
— За что дружков моих школьных покалечил?
— Они плохо вели себя.
— Понятно. Значит, слушай сюда. Даю тебе два дня сроку, и чтобы завтра к вечеру вашего духа в Банновке не было. Понял?
— Ух ты, как строго! А то будет что?
— А то, что я сюда приду не один и приведу многих с деревни, в том числе родителей ребят моих, которых вы избили. А ты думал, я с блатными за тобой приду? Я всю общественность, так сказать, сюда привлеку. И Грачев не поможет. Они ведь от вас тут камня на камне оставят …
Моя бригада вся подошла к нам с ломами и топорами в руках и молча встала у меня за спиной.
Додон продолжал изгаляться над нами:
— А ты, певец хренов, ну-ка выйди поближе. Скажи спасибо, что я тебя вчера не размазал. Сестру пожалел. В штаны не наложил еще от страха?
И заржал, как лошадь. Мое терпение лопнуло, я подошел к нему ближе и, стиснув зубы от бешенства, прорычал:
— Слушай сюда! Пес уголовный, что мне мешает сейчас убить тебя, гаденыша! Я ведь с одного удара завалю тебя и вовек не встанешь, гнида. Больше пяти лет за такого гада, как ты не дадут. Отсижу пятерик, зато землю от такой грязи, как ты, очищу!
Ребята мне потом сказали, что у меня было такое лицо, что они сами испугались моего взгляда. Сашка с Витькой схватили меня с заду за руки и удержали. Иначе я бы точно размазал этого бандита. Не знаю, испугался Додон или просто задумался, но отскочил на два шага назад, выхватил из внутреннего кармана куртки ПМ и с криком:
— Завалю! — направил его на меня.
В ответ заорал мой Борька:
— Слышь ты, бандюган хренов! Ты ведь зассышь положить нас всех здесь. Нажмешь на курок, ссу-а, живым мы тебя отсюда не выпустим!
— Ладно, фраера! Черт с вами! Но я вас предупредил. Даю срок до завтрашнего вечера.
Махнул рукой своим корешам и нырнул в разросшиеся поблизости кусты дикой яблони и астрагала.
______

Часть 5. Расплата за ошибку

Глава 9. Алькина дорога
Иногда задумаешься над человеческими слабостями и достоинствами. Казалось бы, вот только его здоровью и жизни грозила опасность, как спустя час-полтора он уже забыл об этом и мысли его заняты нежными чувствами и радужными настроениями. Ну никто из нас даже представить не мог себе поступок Альки в ту ночь. Тем более, что я после описанной сцены отпустил ребят домой, предупредив их, что пошел на почту звонить Азату. Положение было серьезное и нужно было посоветоваться с опытным товарищем по работе на тему, как нам быть дальше.
Азат внимательно выслушал меня. Потом сказал:
— Да! Наделал ты ошибок, бугор! Дал слабину в дисциплине бойцов – теперь пожинаешь плоды своего легкомыслия. В общем дело серьезное. Я этого Додона немного знаю. Тертый калач! Запросто может настроить сельчан против вас. Завтра на работу не выходите, если что выйдете с обеда. Ждите меня. Я утром подъеду переговорю с местными и к полудню буду у вас. Там решим, что делать.
Я пришел домой и пересказал слова Азата ребятам. Они согласились завтра его подождать. Учитывая случившееся, решили спать лечь пораньше. В 10:00 вечера я объявил отбой, и мы легли. Уснули конечно быстро.
В третьем часу ночи я проснулся и вышел по малой нужде из домика. Я уже собирался зайти в домик обратно, как услышал глухой стон. Посмотрев в сторону звука, я увидел в тусклом свете лампы лишь темное пятно шагах в двадцати от входа. Я подбежал ближе. Лицом вниз, вытянув вперед себя руки лежал Алька. За ним далеко в сторону тянулся кровавый след. Я чуть повернул ему голову. Вместо лица у него было кровавое мессиво.Я тут же схватил его на руки, занес его в спальню положил на кровать и что было сил заорал:
— Подъем! Вставайте, мужики!
Все как один вскочили с кроватей. Я бегом набросил на себя штаны с курткой и, крикнув ребятам, чтобы посмотрели за Алькой, помчался в опорный пункт вызывать скорую.
Я, наверное, никогда не бежал так быстро и на этих шестистах метрах установил, если не мировой рекорд, то уж личный точно. Бежал и думал:
— Какой же ты еще глупый ребенок, Алька! Какой же ты пацан! Зачем ты помчался к ней ночью. И еще гитару мою с собой забрал. Послушал мое последнее предупреждение и проститься с ней решил? Что же ты натворил, бедный мой мальчик! Что теперь будет, что я матери твоей скажу! Боже ты мой. И я сам завыл с горя, как волк, на всю деревню и выл пока не прибежал в опорный пункт в половине третьего ночи. И там, задыхаясь заорал сидевшему на своем стуле Грачеву:
— Скорую! Скорее вызови нашему мальчишке скорую! Он у нас в доме, без сознания. Скорее …!
В это время девочка, сидевшая на диванчике возле стола Грачева с какой-то женщиной, уткнулась в её грудь носом и заплакала навзрыд, повторяя сквозь рыдания:
— Мама! Он жив! Господи, жив, жив, жив! Я чувствовала это … Я боялась, что они вернутся и сбросят его в воду.
Грачев звонил в скорую. Он спросил, оборудована ли выехавшая машина радиосвязью. Там подтвердили, что скорая оборудована радиотелефоном Алтай. Участковый попросил, чтобы врачам уточнили местонахождение пострадавшего и попросил записать адрес нашего домика. Там сказали, что водитель скорой сам из села Банновка и хорошо знает, где наш бывший магазинчик.
Переговорив с диспетчером, Грачев повесил трубку со словами:
— Скорую минут сорок назад вызвал мой дежурный, как только сюда прибежали мать и дочь Романовы и тоже с криками – звоните в скорую!
Грачев кивнул в сторону Томки с мамой, потом перевел взгляд на своего уже старенького дежурного:
— В больнице ему сказали, что машина пока на вызове и выедет к нам, как только освободится. Тогда мой Прокопьич сразу позвонил дежурному в отделение и доложил о том, что здесь случилось. Наряд из Федороки к нам тут же и отправили. А мой дежурный побежал за мной. Сейчас мне сказали, что скорая уже минут пятнадцать, как едет к нам. Дай бог! Здесь полчаса ехать.
Я снова заорал:
— Грачев! Скажи мне, где Додон? Где эта тварь ползучая? Скажи … Дай мне убить его, Грачев!
— Успокойся! Наряд, приехавший в село минут двадцать назад, забрал его у озерной протоки. Они заехали к нам сюда сразу, как взяли его с пробитой башкой прямо у воды возле купалки и доложили, что повезли в Федоровку. Он так в сознание и не приходил. Потом из Федоровки звонили. Там врач уже осмотрел его и сказал, что жить будет. Не уточнил только, выживет ли он с такой травмой в тюремном лазарете. Сказали, что вашего парня, когда брали Додона, возле него не было. А то они бы забрали его с собой в больницу. Я уже хотел было отправиться на поиски твоего пострадавшего парня, как тут Романовой старшей от пережитых волнений стало плохо. Пока нашел корвалол и успокаивал её, прибежал ты, Александр.

— Ну, давай девочка, слава богу, маме стало легче. Расскажи нам все по прядку, как было дело?
Тома немного отдышалась, вытерла слезы и начала свой рассказ.
— Когда к нашему дому подбежал Алька, я еще не ложилась спать. Додона дома не было. Отчим находился в городе. Дома была только мама. Она легла рано и уже спала. Было около 11:00 часов ночи. Алька постучал в окно, я открыла его. Алька объяснил, что пришел чуть ли не в последний раз. Что им может придется очень скоро уехать. Он сказал, что взял с собой гитару и хочет спеть мне много хороших песен на прощанье. Спросил, где мы можем посидеть, никому не мешая. Я предложила пойти на купалку. Там были скамеечки и даже была беседка. Купалка была метрах в 300 от нашего дома
Я быстро собралась и, чтобы не будить маму, выскочила в окно. На купалке никого не было. Мы сели на лавочку. Он заиграл на гитаре и запел. Боже мой, как он пел! Господи! Мне показалось, словно последний раз в жизни. А какие песни были чудесные!
— Значит, вы уезжаете? – спросила я его в перерывах между песнями.
— Да! – ответил он мне.
— Но ведь не на совсем? Ты ведь еще приедешь к нам?
— Я приеду за тобой на следующее лето и заберу тебя к себе.
— К себе, это куда?
— В Магнитогорск.
— А где мы там будем жить?
— Пока у моих родителей, но батя хочет переехать к брату в другую область. Он там начальником на большой стройке. Давно зовет отца к себе. Вот у нас освободится двухкомнатная квартира.
Я не могла его наслушаться. Он рисовал мне такие счастливые картины, о которых я даже не мечтала.
Потом он запел свою любимую. И когда начал второй куплет:

— И скажу я парни по секрету вам,
Ту речонку кто-то переплыл.
И скажу я парни откровенно так,
Ту девчонку кто-то полюбил.
Река-речонка, милая девчонка …

… появился мой брат с тремя своими самыми наглыми отморозками.
Он подошел к нам и ехидно так спросил:
— Значит все поешь, так что ли?
— Пою и что? Тебе не мешаю.
— А я тебе на стройке сегодня что говорил? Не забыл?
— Не забыл, ну и если бы и забыл, что здесь такого?

Я вскочила и встала между ним и Алькой. Потом закричала этому Додону чуть ли не прямо в ухо:
— Ты ведь его не тронешь, гад? Иди своей дорогой! Игорь, пожалуйста, мы ведь не мешаем вам…
— Не мешаете. Я всего лишь хотел показать, что будет с теми, кто не слушается моих советов. Поешь ты неплохо, друг. А вот играешь неважно! Давай покажу, как надо.
— Алька, дурачок, подал ему инструмент.
— Игорь взял гитару за гриф, быстро поднял, размахнулся и со всей силы опустил её на голову моему мальчишке. Гитара треснула. Дно у неё почти все вылетело, и она оделась на голову Альке. Так этот садист еще несколько раз крутнул её вокруг головы несчастного парня. Алька закричал от боли. Игорь повалил мальчишку на песок у самой воды и стал ногами бить его по спине, по ребрам и голове.
Я закричала на все село:
— Помогите, убивают! Люди …
Никто конечно не откликнулся.
— Что рты разинули? – крикнул Игорь на дружков, — тащите сестру домой. И постерегите их там с матерью, чтоб в ментовку не убежали. А я добью этого и вернусь чуть позже. – Он еще раз со всей силы ударил ногой Альку по ребрам. Бедный Алька застонал. Его лица было не разобрать. Оно было все в крови.
— Додон! – не выдержал один из его дружков. – Может, харэ! Сядем ведь все вместе и надолго. Мало не покажется.
— Бараны тупые! Вам что, повторить? – заорал этот зверь. А я в этот момент схватила попавшийся под ногой камень, приличный, больше килограмма, наверное, и со всей силы ударила его этим камнем в висок. От удара из его раны сразу же брызнула кровь. А он упал, как подкошенный. И лаже не пошевелился.
— Молодец, девочка! — крикнул я после её слов. Он слабак и не смог бы даже привстать.
Томка продолжила:
— Дружки потащили меня к нам домой. Я просила, умоляла из дать мне возможность позвонить и вызвать скорую. Говорила, что врачебная помощь нужна и брату.
— Да и черт с ним! – сказал один из негодяев. – Сдохнет, туда ему и дорога. Спишем все на него и скажем, что мимо их драки проходили и побоялись вмешаться.

Глава 9. Отъезд
Перед тем, как отпустить меня возле дома они предупредили, что не выпустят меня и мать минимум час-полтора. Пока Додон не сдохнет. Алька их не интересовал.
Через полтора часа во втором часу ночи они объявили, что уходят. Сначала они хотели посмотреть, умер ли Игорь. Но тут раздался чей-то женский голос:
— Уби- и-ли! Ой убили, убили!
Один из дружков крикнул:
— Не хрен нам на купалке делать, сматываемся быстрее, пока не замели! И бандиты рванули в противоположную от озера сторону.
А мы с мамой, убедившись, что путь свободен, бросились бежать в опорный пункт. Кричавшей женщины уже не было. Мы специально бежали туда мимо купалки, и я увидела, что Альки там нет. У самой волы лежало лишь тело Додона. Я подумала, что может Альку забрали ребята из бригады. Уйти сам он никак не мог. Бандиты, убегая, могли заскочить на купалку и столкнуть тело мальчишки в воду. Могло такое быть? – спросила я маму. Мама сказала, что вряд ли. Ведь они убежали совсем в другую сторону. А мы выскочили почти следом за ними. И если б они завернули сюда, мы бы с ними столкнулись. В любом случае, нужно было быстрее вызывать и скорую, и милицию. Через несколько минут мы были в опорном пункте. Дежурный сразу же вызвал скорую и наряд из Федоровки. Потом поспешил за Грачевым.
— Я все записал, — сказал Грачев, подал Томке лист с её показаниями и устало вытер пот со лба. – Прочти и подпиши каждую сторону. В конце напиши:
— С моих слов записано верно. Мною прочитано. И еще раз распишись рядом.
Томка расписалась. Грачев взял этот лист, посмотрел на нас с Томкой и сказал:
— Ну вроде все! Хватит на сегодня. Идите к парню. Вы сейчас ой, как нужны ему. Сейчас уже скорая подъедет. Бегите быстрее.
— Бегите, дочка! Я пошла дом караулить, а то вдруг эти бандиты вернутся. Идите с богом! Она перекрестила нас, и мы побежали в наш домик.
______
Алька вроде пришел в себя. И с трудом с хрипом дышал. Видно сломанные ребра давили на легкие. Лицо и уши – все было все в крови. Где были брови нос и губы – не разобрать.
Мой шурин сказал;
— Сань он полтора часа полз эти пятьсот метров от озера. След еще так и остался. Крепкий пацан!
В это время послышался шум мотора подъехавшей скорой. Двое врачей: пожилая женщина-хирург и помоложе помощница осмотрели больного.
— Да, досталось парню! Крови много потерял. Переломы ребер, сотрясение мозга, выбито три зуба. Но это все мы за пару месяцев подлечим. А вот пластическую операцию придется делать в Магнитке или даже в Челябинске. В крутую копеечку влетит.
— Тома заплакала, склонилась над его лицом и попыталась пригладить рукой его волосы:
— Можно мне с ним в больницу?
— А вы его родственница?
— Я его девушка! — потом добавила – Невеста!
— Хорошо! – сказала старшая, — идите в машину.
Подошли двое санитаров с носилками. Подняли и положили Альку на носилки. Тома снова бросилась к нему
— Я тебя не брошу, милый! И деньги на операцию найду. Меня все знают в деревне. Я по дворам пойду. Люди у нас отзывчивые, помогут. Мало будет – пойду в другие деревни …
— И тут Алька попытался прохрипеть:
— Я обещал…увезу тебя …через год … Люблю! – и похоже отключился.
Скорая уехала. Не помню, сколько мы просидели молча. Сашка Черняков налил в чайник воды из ведра и поставил на плитку. Есть никто не стал, но по чашке чаю выпили.
Подъехал Азат. Он зашел, поздоровался и вызвал меня на улицу. Мы вышли.
— Слушай! – сказал мой прораб, — Я не стал при всех. Сам им объяснишь. Тут дело вылезло очень шумное. Считаю, что вам с этой стройкой придется завязать. Я сейчас приеду к себе, дам команду экономисту и бухгалтеру – вам за выполненные объемы закроют наряды. Думаю, что 500 рублей на каждого выйдет. Это очень даже неплохо, считай за полторы недели. Соберетесь сегодня вечером, а утром я вам машину пришлю – приедете в ПМК за зарплатой и потом на поезд. Я вчера Канаеву звонил в институт. Сказал, что возвращаю ребят. Он меня поддержал.
Мы попрощались и Азат уехал.
Я тоже пошел. Но только не в домик, а в магазин. Время было уже 09:00 утра. Набрал на последние общие деньги еды и купил литр водки. Потом зашел в домик выложил на стол всю еду. Достал водку и сказал:
— Помянем, бывшего бригадира Александра Николаевича …Бутылку сейчас и вечером. Никогда больше не буду руководителем. Не справился я… И объект потерял и бойца, самого дорогого для меня. Мать его говорила, что никому другому не доверила бы сына, кроме меня. А я не оправдал её доверия, как и вашего …
А Борька сказал:
— Брось, Сань! На счет объекта мы и без Азата решили уехать отсюда. Не сможем мы больше здесь работать. А потом, надо к учебе возвращаться. Отстанем ведь. И вместо новогодних праздников хвосты сдавать придется …
Сашка Наваринский тоже не смолчал:
— Не грузи себя Алькиной проблемой. У них с Томкой видно по жизни судьба такая. Ты просто ушел с их пути, не стал мешать им.
Его поддержал Витька Бочаров:
— Да Сань. Все правильно. Я б тоже не стал им мешать. Пусть идут своей дорогой.
Закончил мой шурин:
— Какая ни есть у них трудная дорога, за то своя …
_____
На другой день мы приехали в ПМК. Я расписался в нарядах и зашел к Азату.
— Ну что, — сказал мне мой бывший товарищ, — никто не ожидал, что так получится. Тут наши все 10 человек, начиная от начальника и главного инженер и кончая твоего покорного слугу скинулись по тридцатке на лечение твоего бойца. Вот возьми, здесь 300 рэ, пусть немного, но от души.
Пока мы с Азатом прощались вся моя четверка уже получила в кассе зарплату. Я тоже получил свои 500 рублей, сунул деньги в карман и вышел к ребятам на улицу.
Ко мне подошел Сашка Наваринский:
— Сань ты это, мы все решили зарплату свою Альке на лечение отдать. Здесь 2000 рублей, возьми их и отдай его матери.
А я им сказал:
— Спасибо вам мужики за все: за деньги, за работу и за дружбу.
— Сань! За дружбу не благодарят! На неё отвечают! – это сказал мне мой Борька.

Часть 6. Превратности судьбы

Глава 10. Декан
На другой день мы уже были на занятиях. Я в конце дня стучался в кабинет декана.
— Да, да! Заходите! – послышался голос Канаева. Я зашел. Рядом с ним спиной ко мне сидела женщина.
— Проходи, Саша! Садись рядом.
— Женщина тихо повернул ко мне голову. Меня бросило в пот. Я узнал мать Альки.
Я сделал к ней всего один шаг. Больше сил не хватило, и я упал перед ней на колени:
— Простите меня, простите! Простите пожалуйста за то, что не вернул вам сына в целости и сохранности …
Она положила свою руку мне на голову:
— Александр, Саша встаньте. Не нужно себя казнить, нет там вашей вины …
— А я все стоял на коленях и шептал:
— Простите …
— Я все равно благодарна вам Саша за ту чудесную девочку, что приехала вместе с ним. Она ведь от него не отходит ни на шаг. Ухаживает за ним и процедуры помогает ставить. Сама такая добрая и ласковая. Ночует с ним уже три ночи. Сестры ей там какую-то спаленку выделили. А она туда не ходит. Ночью, прижмется к его кровати и спит сидя! Представляете! А красавица какая! Я таких красивых девочек не видела. В общем, я всю жизнь мечтала о такой снохе!
Канаев подошел ко мне и поднял меня, сказав при этом:
— Мы уже обо все переговорили. Институт выделил студенту Алилову материальную помощь на лечение в сумме 1000 рублей.
— Зиля Тагировна! А это возьмите от нашей бригады, — и я протянул ей наши 2800 рублей.
— Нет, нет! – вскричала Зиля, — я эти деньги не возьму.
— Берите, берите, Зиля! Ведь это от его товарищей. От их чистых юных сердец. Не обижайте, моих ребят, пожалуйста! – Канаев подвинул ей эти деньги и погладил её по руке. Она взяла.
______
Потом мы остались вдвоем с деканом.
Ну что, печаль из сердца вон и за учебу? — Спросил меня Канаев.
— Яков Иванович! Я еще хотел с его отцом встретится.
— Погоди, слушай! Я тут сам позавчера был у Мальчишки в больнице. Его поздно ночью из Федоровки привезли. Переезд он тяжело перенес. Ребра почти все сломаны. Я зашел в палату. Там его отец сидел. Мальчишке видать плохо было. Он в бреду все шептал:
— Саня! … Сань, не трогай ты их, пусть живут …
— Мама, не ругайте его…папа, он для меня …
— Он для меня пример…
— Я буду как он бригадиром, бугром в общем …
Тут зашел врач и выгнал нас отцом из палаты. Я до этого немного знаком с ним был. Он, говорят, замечательный плотник, золотые руки. Уж лет 10, как бригадиром где-то в тресте «Магнитострой» работает. Мы вышли с ним, а он посмотрел на меня, поздоровался и как-то угрюмо сказал:
— Вот она молодежь наша! У него отец — почетный бригадир треста, лучший плотник в городе. А для него авторитет не батя, а какой-то студентишка из ихней бригады. Нашел авторитет, бл …! Я б этому «бугру» и одного работника не доверил бы! Я за своими рабочими слежу, как за родными сыновьями на стройке. А он сына моего не только сберечь не смог, но и чуть калекой не сделал. Ладно пойду я, бывайте. Э-эх! Обидел меня сын, Крепко обидел!
И ушел. А, я подумал, на что он обиделся, непонятно? Сын-то ведь его имел ввиду, а не тебя. Но особо не придал этому значения. Хотел было просто успокоить мужика. А его уже в больнице не было. И сейчас вот думаю — не спеши с ним встречаться. Пусть сын его подлечится, глядишь и с обидой этой разберется. Вот тогда и встретитесь. Ладно иди учись!
— Яков Иванович! У меня еще одна просьба к вам.
— Что там еще? Говори быстрее!
— У вас в этом кругу, нет никого знакомого, что б в авторитете был?
— В каком это кругу?
— Ну в этом, криминальном!
— Слушай! Ну, ты совесть-то имей! Перед тобой никакой-то там торгаш с барахолки, а декан строительного факультета известного в стране ВУЗа.
— Ладно, извините! Тогда я пошел.
— Погоди! А зачем тебе их авторитет?
— Хочу узнать, когда из зоны откинется этот гад, что Альку калекой сделал и должок ему вернуть.
— Ты что сдурел? Сам туда захотел? Чтоб я не слышал от тебя, впредь, ничего подобного! Понял?
— Понял!
— А раз понял, то шагай на занятия, живо!
И я пошагал. Потом где-то через неделю в конце занятий, Канаев проходил мимо меня. Спешил видно на свою лекцию. Он на первом курсе историю архитектуры вел. Прошел мимо, потом обернулся и сунул мне в руку клочок бумажки. Я в гардеробной развернул этот листочек. Там было написан:
— Гямш Ереванский. Обращаться строго – Роберт Константинович! 26.10. ровно 18-00. И стоял адрес. Было это 25 октября.

На следующий день в 17:00 я выехал на трамвае в старый район города, который назывался Березки. С правого берега ехать нужно было туда минут 40 на левый берег Урала. Нужный адрес я нашел быстро. Это был еще не старый двух подъездный трехэтажный дом, конца сороковых годов постройки. Дверь открыла женщина лет пятидесяти. Открыв, сразу спросила:
— От кого?
— От Канаева Якова Ивановича.
— Подождите! – и закрыла дверь.
Через пять минут снова открыла и сказала:
— Проходите!
Я прошел через проходную во вторую комнату. В кресле у журнального столика сидел не на много старше меня молодой человек, кавказского типа.
Он показал рукой на соседнее кресло и спросил:
— Что вы хотите от меня услышать?
Я представился, сказал, что студент, что летом был с бригадой на работе в Федоровском районе Кустанайской области. И что там же один товарищ из криминального мира просто так ни за что изуродовал моего бойца. За это получил срок. Я добавил, что обещал в ответ отблагодарить вашего товарища. И теперь, чтобы вернуть ему долг, хотел бы знать, когда и где его можно будет встретить на воле.
Парень прищурился и спросил:
— Вообще-то знай, что за такие наглые запросы у нас и ответить пришлось бы. Если б не просьба того лица, что прислал тебя. И как же звать величать этого «товариша»?
— Игорь Леонидович Додонов!
— Хм! Товарищ … У нас не применяется такое понятие. У нас есть уважаемые люди и неуважаемые. Так вот человек этот – просто босота без имени! Те, кто куда-то там его поставили, уже ответили за это. Еще на Малолетке ему сказали, что заточка – это не аргумент в серьезном разговоре на людях. Он тогда не понял этого. И вот недавно в нашем СИЗО 2, куда его перевели из Федоровки, ему об этом напомнили. Так что опоздал ты, дорогой мой! Можешь его больше не искать. Разве что узнать, где закопали? Но извини, такой вопрос для меня «впадлу». Но за твое намерение, посчитаться за друга – уважаю! Поэтому и принял тебя. Вот такие вот дела!
Вопросов больше нет? Я встал и сказал?
— Нет!
Он показал на выход, и я ушел.
________
Потом у нас опять пошла учеба вместе с работой в нашей группе СИ. И снова мы учились с вечерниками, а днем работали каменщиками, выкладывая перегородки в новом лабораторном корпусе. И снова у нас были подсобники. Только я от подсобника отказался. Так и проработал весь четвертый курс до конца один. Ребята нет-нет да спрашивали меня:
— Николаич! Ты чё, все Альку забыть не можешь? Я не отвечал, вспоминал, как он пел и его эту песню любимую:

Река, речонка, милая девчонка
Я приходил к тебе издалека
А утки кря-кря-кря, кричали парню – зря
Ты ходишь парень к этим берега-а-ам.

Алька так и не вернулся в ВУЗ. До нового года его в нашей клинике лечили. Пластическую операцию делали уже в Челябинске. Мне сказали, что эта Томка чуть не месяц ходила по деревням и все же смогла собрать недостающую сумму на операцию. А после операции вся пополнившаяся по женской линии семья Альки уехала из города. Где они сейчас, я не знаю.

Глава 11. Сергей
Я закончил свой монолог. Ребята, заслушавшись рассказа, под его впечатлением уходить не спешили. В это время дверь в их бытовке отворилась. Галка заходить не стала, голову только просунула и возмущенно крикнула:
— Ну вы чё? Я уже минут сорок, как выдала всем зарплату. Фарид еще полчаса назад домой ушел. У меня тоже дома дела! Саш, гони их быстрей к нам в прорабку! Я жду!
И убежала. Плотники потянулись за ней. Мы остались с Сергеем вдвоем. Он сидел на лавочке отвернувшись от меня к окну. Потом спросил:
— Сань! А тогда в больнице, когда пацан бредил, Канаев точно сказал, что он отца имел ввиду, как пример, а не тебя.
— Конечно отца, а не меня. Я хорошо его слова помню.
И тут я осекся, заметив, что плечи у старого бригадира затряслись. Он повернулся ко мне лицом. Слезы ручьем так и покатились у него из глаз.
— Саня! Николаич! Дорогой ты мой! – это же сын мой был, понимаешь, сын мой, Алька! Я-то, дурень старый, всё обиду на него держал. А переспросить его тогда, да и потом, мне дураку ума так и не хватило! Э-эх! Я ведь в тот день, как свинья, нажрался чуть ли не в первый раз в жизни.
— Значит, это ты столько лет ту обиду в душе держал?
Он не отвечал, качал головой и все твердил:
— Эх, Алька, Алька! Вот ведь беда-то? А, Сань? Вот ведь беда …
Я подошел к нему и помог подняться с лавки.
— Ну вот видишь, пусть поздно, но все разъяснилось. Так ведь? То хорошо, говорят, что хорошо кончается. Пошли домой.
Мы вышли на улицу. Сергей закрыл свою бытовку и пошатываясь поплелся со стройки.
Галка только закончила выдавать плотникам деньги и закрывала нашу прорабку.
— Галь! – окликнул я её. И громко, вслед идущему Сергею крикнул ей:
— Больше зарплату Фатиме не выдавай! Пусть сам получает!
— Николаич! Он что пообещал тебе пить бросить?
И твердо заявила:
— Не верь им! Они все так обещают!
— Не все, — сказал я ей, — уж поверь мне. Я лучше знаю!

____________________