Кто "Му-Му" написал?

Зима. Январь сразу после Нового года.

Лёгкий подмосковный морозец. Слабенький ветерок. Дым из каминной трубы косо упирается в небо. Смеркается. Перед окнами большого тёплого коттеджа сугробы из снега, скатившегося с его крыши. Они уже скоро сравняются с самой крышей. Снежный год нынче, навалило, как никогда.

Дороги после крайнего снегопада уже расчистили. А погонять на снегоходе за подорванными со своих лёжек зайцами и лисами, охотящимися на мышей-полёвок, по огромному полю с озимыми, укрытому кипенно-белым одеялом снега, одно удовольствие. Просто погонять, ни в кого при этом не стреляя…

После замечательно проведённого дня на дедовом снегоходе Sky Doo, немного усталый и расслабленный Сергей сидит в рабочем кресле и слегка раскачиваясь в нём, смотрит то на огонь в камине, то на экран ноутбука у себя на коленях. Соцсети безбрежны. На экране мелькают хорошенькие девичьи головки, руки, ноги. Британская кошка Алиса намывает гостей на широком подоконнике.

Сергею уже скоро 19 лет, он учится на втором курсе университета и ощущает себя взрослым, и даже уже чуть-чуть разочарованным в жизни. Высокий симпатичный парень. Хорошо воспитанный. В школе был нападающим волейбольной команды. Плавает на первый взрослый разряд. Начитанный. Любит и глубоко понимает русскую классику. Как и его дед Николай, такой же книгочей.

Последнее обстоятельство сыграло с Сергеем злую шутку. Теперь он обязательно хочет познакомиться с романтичной тургеневской барышней.

«Привет! Как дела? У тебя клёвая коса на фотке. Знаешь, кто «Му-Му» написал?», «Привет! Щас гляну в Инете», «Да нет, не надо. Пока!»

Сегодня, 2 января 2024 года, Сергей приехал в деревню на короткие зимние каникулы перед сессией к своему деду Николаю. Ну как в деревню… Были когда-то Бездонные Омуты деревней. А сейчас здесь сплошные коттеджи и усадьбы. Асфальт до трассы проложили, газ, охрана… Электричка рядом останавливается. Элитный посёлок. Один из многих в Подмосковье.

— Мам, поеду съезжу к деду в деревню, соскучился… На снегоходе погоняю, воздухом подышу, развеюсь, почитаю, с дедом потрещу…

— А высшая математика?! У тебя же «хвост»!

— Ну-у, ма-а-ам… Да, сдам я его, не волнуйся.

***

Этим летом Сергей лишился невинности…

Сначала его улестила одинокая тридцатипятилетняя соседка Ольга… Вот так! Нежданно, негаданно. Встретила его на лестничной площадке, когда дочка была в школе, пригласила к себе в квартиру и… Спасибо ей, что всё сделала грамотно! Хотя он до этого и был абсолютно уверен, что его мужских сил хватит на всех женщин планеты. А дошло до дела… и хоть убегай, так разволновался. Однако Ольга… руками, губами… но своего добилась. И даже два раза. Взрослая умелая женщина. А вот остановилась бы на полпути или посмеялась… и был бы у парня epic fail, нервное расстройство на всю жизнь.

Сейчас Сергей к соседке иногда заходит. Ненадолго, даже не раздевается полностью. Садится на диван… Пять-десять минут минета… и получите оргазм! Любит Ольга это дело… Затем всё тщательно вытирает влажным полотенцем и выпроваживает. А на более длительное и глубокое времяпровождение у них обоих нет ни времени, ни возможности.

Ещё и Люська Гудошникова нарисовалась, одногруппница. Сподобилась после дня рождения одной девочки. Зазвала к себе домой, родителей не было, немного выпили и… Вот не хотел он с ней… Худая, страшная. Но, алкоголь своё дело сделал.

***

Сергей покачивается в кресле и нажимает на кнопки клавиатуры. От камина веет уютом и умиротворенностью.

Н-да… и как же ему с нормальной девушкой познакомиться? Чтобы как раньше, в старину… Он читал в книгах. И чтобы она девственницей была до свадьбы. Ну, может почти до свадьбы… Но, только с ним! Будут же они с ней встречаться. И чтобы в соцсетях, ни-ни… А то прямо пособия по анатомии женского тела какие-то, а не фотогалереи девушек. Он уже накалывался.

Глаша её звали, тоже второкурсница, филологиня. Списались с ней в соцсетях. Кто «Му-Му» написал, знала без подсказки. Пригласил её в кафе. Пришла… такая. Красивая. Понравилась Сергею. И сразу же объявила:

— Я девственница! Туда только мужу дам.

А он и не против был такой постановки вопроса. Но, только после трёх фужеров шампанского, она под столом расстегнула ему джинсы, слегка прикрыла руку курточкой и глядя ему прямо в глаза поработала кулачком. Вопрос, это кому она так приятное сделала? Ему? Так он при этом сидел не шелохнувшись, красный весь. Народ же кругом! Но официанты в этом кафе видать были привычные, никак не отреагировали.

После кафе, зашли они с этой Глашей в какой-то подъезд неподалёку… и на площадке крайнего этажа она ему и дала. Привычными движениями опёрлась невеликой грудью на подоконник, задрала платьице, спустила трусики на коленки, спинку выгнула, попку выпятила… и смазав её заранее приготовленным гелем из сумочки, сама ею на его орудие и наделась. Н-да, необычные ощущения… но, вполне себе. Некоторые, он слышал, только туда и практикуют, нравится. Больше он с этой Глашей не встречался, хотя она и звонила.

***

— Де-е-еда… — задумчиво говорит Сергей деду Николаю, появившемуся из кухни с подносом, на котором стоит чайник со свежезаваренным чаем и две чашки, — Вот скажи, в твоё время, легче же было найти тургеневскую барышню и чтобы девственницу? У вас же секса в СССР не было, говорят?

Дед Николай удивлённо смотрит на внука. Он хоть и в годах, но не выглядит стариком. Быстрее, пожилым мужчиной. Высокий, стройный, крепкий, с прямым и уверенным взглядом. Почти без седины.

За неимением у Сергея отца, где-то давно затерявшегося в дебрях Мироздания, дед Николай для внука — главный мужчина в семье, альфа-самец, сильный и мудрый. У них близкие доверительные отношения. Дед всегда выручает внука деньгами и вообще выручает. Разруливает любую непонятку, которую матери даже и не расскажешь. Просто внимательно слушает Сергея, а потом разруливает. Это так, а это вот так. И после этого сразу становится понятно, что нужно делать! Или не делать.

Дед с ними в городе не живёт, не хочет. Приезжает к ним, но редко. Лет пятнадцать назад он построил этот большой коттедж в Бездонных Омутах и кайфует в нём на пенсии. А Сергей с матерью к нему сюда приезжают. Деньги у деда есть, он всю жизнь проработал руководителем крупного строительного треста, поэтому правильные закладки сделал заранее. Дочери помогает. Это Серёжина мать, Лидия. Ещё у них есть старший брат Евгений, дядька Серёжин, но тот с семьёй живёт в Питере и видятся они редко. А бабушка Лена, жена деда Николая и мать Лидии и Евгения, уже как три года ушла в лучший мир по болезни. Земля ей пухом!

— Это да, «секса» у нас в СССР не было… — соглашается дед, — И «траха», кстати, тоже. Слова какие-то, не советские. А девственниц… Да сколько угодно было, только уворачивайся.

— Ну ладно, «секс», слово иностранное, — продолжает разговор внук, — А чисто русского «траха»-то почему у вас не было?

— А потому что глагол «трахнуть» тогда употреблялся совсем в другом смысле. Это означало «ударить» или «выпить», — поясняет дед, — Помнишь, у Леонида Гайдая в «Не может быть!» Вицин у Куравлева и Крамарова спрашивает: «Не желаете ли трахнуть по маленькой?», а те ему отвечают: «Так это же никогда не помешает...». В смысле, выпить водки! В 1975 году снято. А тогда самый что ни на есть СССР был!

— А что же вы делали с девушками, если ни секса, ни траха, у вас не было?

— Как что делали?! Употребляли по прямому назначению – имели, барали, сношали, палки кидали, топтали, совокуплялись…

— И скольких же ты их поимел за всю свою жизнь? – улыбаясь, стебает деда внук.

Дед немного думает и что-то видимо прикидывая в уме, щурит глаза:

— Э-э-э… Тут ведь не поймёшь, я их поимел… или они меня. Такие активные, знаешь, попадались, что ты! В общем, за триста ручаюсь.

БА-БАХ!

Рабочее кресло опрокидывается и Сергей летит на пол вместе с ноутбуком, который к счастью остаётся сверху и целым.

— Сколько-сколько?! Триста, говоришь?! – стоя на четвереньках и потирая ушибленный бок хрипло спрашивает обалдевший от неожиданности внук, — Не свистишь?!

— Да стар я, Серёжа, свистеть-то… Да и чего такого-то? На тридцать лет подели, всего-то по десять на год и выходит. Это много, что ли? Больше месяца на каждую, в среднем. А я, по счастью, много больше, чем тридцать лет их активно имел и бывало, что гораздо чаще менял, чем раз в месяц. А то и по две-три сразу обслуживал. В смысле, в один период. Ну не вместе конечно, разврат это. Хотя… пробовал я кстати и с двумя сразу, мне понравилось. Да и сейчас, случись, не оплошаю.

Дед ставит поднос с чайными принадлежностями на маленький круглый столик, помогает внуку встать, поднимает кресло, ноутбук и продолжает:

— Вот проституток никогда к телу не подпускал и денег им не платил, брезговал. Всё только по любви и согласию. А любовь она такая, дорого стоит. Гораздо дороже, чем проститутки. Но, за потраченные деньги я не жалею.

— А ну, давай, рассказывай, деда! Всё рассказывай, как на духу! Со всеми подробностями! – внук уже опять сидит в рабочем кресле и настроен допросить деда с пристрастием.

Где ещё такое услышишь или прочитаешь? Порнуха – пакость, а хорошей жизненной эротики днём с огнём не найдёшь, на полках книжных магазинов одни тупые женские ЛыРы и влажная фантастика про демонов.

— С ума сошёл?! — пугается дед, — Во-первых, гусары про такое не рассказывают. А во-вторых, так нам никаких твоих каникул не хватит. А ты же ещё на снегоходе хотел погонять. И баньку протопим. С вениками. Пойдёшь со мной париться?

— Ну, ладно, — соглашается внук, — Тогда давай только про девственниц. Попадались же они тебе, надеюсь?

— Э-э-э, ну да, попадались. Уж лучше бы не попадались, одна морока с ними была.

— Как это?! Ну ты же, типа, у неё первый! Мужская гордость и всё такое. Может, попутал чего, дед?

Но дед только хмыкает и от своих слов не отказывается. Ничего он не попутал. Он идёт в зал, берёт там стул, ставит его рядом с креслом внука и начинает рассказывать:

— Хм-м, Серёжа! Я тебе вот что скажу. Это неважно, кто у женщины был первым, лишь бы не ты. Вот твоя бабка Лена, например, Царствие ей Небесное. Так получилось, что девочкой я её взял замуж. Намучался с ней, что ты! Месяц она меня к себе не подпускала, всё какие-то разрывы лечила после первого раза. А мне хоть волком вой. И никакого тебе минета или ручками поработать, за ушко покусать-пошептать. Стеснялась, как не уговаривал. Сама себя стеснялась, я так понимаю. А уж чтобы сзади… и думать нечего. Раз в неделю положен тебе разик сверху и всё, свободен. И так до конца жизни.

— А зачем же ты тогда на ней женился?

— Как зачем? Любил я её. Да и сейчас люблю. Семья, Серёжа, это ведь не только постель. Это же она меня на строительный факультет после армии загнала и вообще… Сильно я по ней скучаю, Серёжа, без малого полвека с ней душа в душу прожили, двоих детей родили и вырастили.

— А похоть… Мне на стройке всегда было где её потешить. Малярши, штукатурши, секретарши. И даже одна женщина, машинист башенного крана. Представь, на высоте птичьего полёта. Сначала минет, а потом сзади. Всё вокруг видно, как на ладони. Город в огнях. Красота немыслимая! А ты её, милую, оп-п-па, оп-п-па.

— Эй-й, деда, ты давай, не отвлекайся… Мы же только про девственниц говорим!

— Да, про девственниц. Так вот, ничего в них хорошего нет.

Дед Николай хмурится и продолжает:

— Вот сам прикинь. Обычная нормальная девушка, если она уже женщина, как к жизни относится? Правильно! Познакомились, цветочки, подарочки, то-сё, сходили в ресторан, потанцевали, выпили. Всё чин по чину. А дальше, ясен пень, надо мужику дать за его старание и расходы. И она это уже умеет. И даёт. За это ей и подарочек дополнительный отломится и вообще дружба с хорошим человеком завяжется, даже если уже и без постели. Разные ведь обстоятельства бывают, препятствующие постели.

Дед делает паузу…

— Вот говорят, дружба между мужчиной и женщиной невозможна. Ещё как возможна! Но, при одном условии. Если у них раньше уже всё было. И не важно, в браке ли они или нет. Сколько я их выручал потом по-дружески. У них же, то одно, то другое. И с детьми и с мужьями. И никогда не жалел на это денег. Мне говорят некоторые, мол, с проститутками дешевле выходит. Может и выходит, только мне на друзьях экономии не надо. А душа? А переживания? А искренняя благодарность? Во-о-от, это всё!

Дед Николай опять хмурится:

— А девственница, лет в 25… Она себя всегда задорого продаёт. Вот, сходили вы в ресторан, пообжимались, а она тебе: «Женись, тогда дам!». Облом, это называется. А мужику на фига это? Нет уж, милая, ищи другого дурака в постели на тебе упираться безо всякого удовольствия, вопли твои слушать. А потом ещё и жениться…

— В двадцать пять лет?! Так не бывает… Или убогая какая-нибудь?

— Ещё как бывает! Вот, помню, красивая девушка, самый сок, а так и не распечатанная была. В двадцать пять! Хотя по работе среди мужиков постоянно. Валя… в гараже у меня в тресте кладовщицей работала. Я было к ней сунулся… а как узнал, что она девственница, сама мне сказала, так и отстал. Потом приходила, плакала. Парень у неё был со школы, берег её, хотел жениться. Так и ушел в армию, не тронув. Там он присел за драку, потом занаркоманил… и в итоге погиб. Просила меня, умоляла, чтобы я её женщиной сделал… как-то она ко мне прониклась. Не-е, не смог я из жалости, чай, не машина. Отказал. Уволилась она потом, не знаю, что с ней дальше было.

— А вот я такую тут встретил… — говорит Сергей и рассказывает деду про встречу с Глашей.

— Так то вообще самый распространённый тип девственницы, — весело реагирует на рассказ внука дед Николай, — Их же два типа бывает – недотроги и те, которых везде можно трогать, кроме того, что для будущего мужа бережётся.

Дед явно развеселился…

— Была у меня одна такая в армии, Оксана, двадцать лет, тоже для будущего мужа береглась. На танцах в солдатском клубе познакомились. Когда не было увольнений, так она считай каждый выходной на КПП из города приходила, кормила меня. В прямом смысле. Баночки с завинчивающимися крышечками с собой приносила – с борщиком домашним, котлетками. Красота! А на КПП комнатка была… И когда дежурный по части стоял знакомый, пускал нас с ней туда. Так она у меня из-под шинели головы не поднимала, чмокала там. А я молодой был, ух-х, здоровый. Раза по три у меня на неё ещё и по-серьёзному вставал. И всё как ты говоришь… Сядет ко мне на коленки, попкой прижмётся, вазелинчиком её смажет, а то и просто поплюёт на пальчики, заправит… и ну скакать, пока я не кончу.

Дед улыбается, вспоминая…

— Только я не понимаю, как с таким темпераментом и специфическим опытом она потом замуж вышла? Ещё ладно, минет, его все женщины делают… Ну почти все. Но ведь далеко не все мужья хотят и умеют в попку. А она уже без этого вида удовольствия никак не могла… Ведь не только я тогда от этих её скачек кончал, она тоже.

Дед становится задумчив…

— Ты вот про Глашу мне рассказал… Я уж думал прекратилось это всё давно, для мужа себя беречь. Такая дикость! Сейчас же в любой клинике их зашивают. Гименопластика называется. Недорого кстати, двадцать-двадцать пять тысяч рублей и как новенькая. Смотри, не попадись!

— А как различить, зашитая она или нет? – интересуется внук.

— Да как, как… По поведению. Ну, сам подумай. Глазки и повадки никак не зашить. И попку сама подставляет. И на фига тебе нужны эти представления? Короче, встретил девственницу, беги! Ну или гони! Или колода будет, как твоя бабка Лена, покойница, земля ей пухом, или обманщица. И лучше уж первое, если выбирать. Холодность постельную у женщины ты всегда на стороне компенсируешь, а вот лживость… Ох-х, не дай Бог! Она же во всём будет эта лживость. Так и детей от любовников бывало мужьям приписывали. Тестов же ДНК не было в СССР, хрен проверишь, чей он. Только с её слов.

— Ой, дед, ты так говоришь… Как будто и впрямь ещё в СССР живёшь, — смеётся внук, — Видать, не слышал, как сейчас с тестами ДНК обманывают? Всё знают уже, кроме тебя, а-ха-ха!

— Это как? Там же всё по-честному! Одна пробирка с пробой «А», другая, с пробой «Б», остальное автоматика, её не подделаешь.

— Да и не надо ничего подделывать! Дают денег лаборантке. Она одну пробирку выкидывает, неважно какую, а вторую пробу располовинивает на две. Как думаешь, что автоматика покажет? Правильно! 100% генетическое совпадение. При таком раскладе, только если пробирки из своих рук не выпускать и около аппарата сидеть безотлучно.

— Вот же, придумали обманный способ! – возмущается дед, — Да, какой простой!

Потом дед успокаивается…

— А не выпускать из рук и сидеть безотлучно у аппарата тоже ничего не даст… Обманут, если захотят. Я когда учился, экспедитором в продовольственном магазине подрабатывал. Колбасу с Микояновского возил. Как ни приедешь её сдавать в магазин, двух кило не хватает, хотя на комбинате её до грамма завешивают и пломбы на тару ставят. Директор магазина орёт, вычитать из зарплаты грозится… Ну, думаю, я вас, жуликов… Беру проверенную, эталонную гирю и в следующий раз от весов на комбинате всех отгоняю, а сам со своей гирей. Мне говорят, конечно, понимаем, пожалуйста. Приезжаю в магазин, взвешиваю той же самой своей эталонной гирей. Нет двух кило колбасы, хоть убейся! Я чуть с ума не сошёл! Ка-а-ак такое может быть?! И один старый экспедитор меня пожалел тогда. Ты, говорит, литр «Белого аиста» возьми и к мастеру отгрузочного цеха, Никодимычу, подойди. Поплачься! Мол, студент, штрафуют в магазине за недостачу, и всё такое. Если коньяк возьмёт, считай прокатило. Я так и сделал. Взял Никодимыч у меня коньяк. И как отрезало! Сразу всего хватать стало. А ты говоришь, сидеть безотлучно у аппарата.

— И как же они это делали, на Микояновском? – удивляется внук.

— А чёрт их знает! Вот отгрузочный цех. Посередине цеха весы электронные, до десятого знака вес показывают. Вот гиря моя эталонная. Так для меня этот их фокус и остался тайной.

— Ладно, дед, что-то мы опять отвлеклись. А ещё у тебя были девственницы?

— Да были, конечно, как не быть. У нас прямо рядом с частью двенадцатиэтажное ЦПХ стояло. Знаешь, что такое ЦПХ, нет? Это, сокращённо, «Центральное Пиз_охранилище». Такие в СССР в каждом городе были. И не по одному. У нас это было общежитие медиков — медсёстры в основном жили. И девственницы среди них попадались, да.

Дед хитро улыбается и как кот щурит глаза, вспоминая…

— А так, идёшь в увольнение, через магазин конечно, сразу в ЦПХ заворачиваешь. Девчонки по четверо в комнате жили. Обычно, двое дома, а двое на дежурстве в больнице. Пока одну пользуешь, другая рядом сидит. Смотрит, но не мешает. Винцом с конфетками тобой принесёнными балуется. Потом, наоборот. А то и с двумя сразу, красота!

— Так, а как же ты этих медсестёр дефлорировал-то при всех? Это же процесс такой, насколько я понимаю, физиологически индивидуальный. И не всегда внешне привлекательный. Всяко же может быть. И орут они от боли.

— Да, это правильный вопрос! Но там, где я служил, этот момент уже поколениями был отработан. Прямо за частью кладбище было городское. Общий забор. Нормальное кладбище, не заброшенное. Могилки ухоженные, оградки, столики, лавочки. Вот там всё и происходило. А что… Тихо, народу никого в обычные дни. Патрули сроду туда не ходили. И солдату легче прямо в форме в дыру забора пролезть, чем по спортивке в самоволку в город идти. И девушке не надо прятаться, мало ли зачем её на кладбище понесло. Может родственник здесь лежит.

Дед делает паузу, наливает чай в чашку, отхлёбывает глоточек и продолжает…

— Так вот, малолеток в ЦПХ не было, но девственницы действительно попадались и с ними так договаривались… Если они хотели, конечно. А они хотели. Да ещё как!

Дед отхлёбывает ещё глоточек…

— Придёт девушка к заранее оговорённому времени к дыре в заборе части со стороны кладбища, обнимет берёзку могильную, наклонится, полы пальтишка раздвинет, попку отклячит… А ты уже сзади не зевай, и потихонечку… И обязательно, чтобы сзади. Как-то там, по их женской физиологии, если сзади, то это легче выходит. Бывало так, что и совсем ей не было больно. Хоп, и она уже женщина, ещё и кончает, постанывает от удовольствия. Сколько их ту берёзку обнимало в том месте, не сосчитать. И нам, солдатикам, хорошо. Считай, как дома побывал.

Дед улыбается…

— А так, ори сколько хочешь, всё равно с этого края кладбища никто ничего не слышит, а покойничкам всё равно. Потом на могильном столике поздравишь её с приобщеньицем винцом с парой конфет, что сама принесла, и всё, она в обойме. Зимой правда холодно бывало. У меня в роте один сержант был, узбек, так разошёлся в охотку, что не почувствовал, как голый зад себе обморозил. Кожа там у него облезала потом, хохотали над ним в медсанчасти. Это же не Ташкент, где зимой с голым задом можно по улице гулять.

— Скучаешь поди по тому времени, деда, вспоминаешь?

— Конечно! Такое количество женщин и историй с ними связанными у меня потом только в институтской общаге было.

— А там что было? Расскажи.

— Да в принципе то же самое. Картошка, стройотряды, практики. В общем было, где и с кем. А я ещё в председатели Студсовета нашей общаги пробился… Один в комнате жил, с телефоном, и от меня зависело кого, в какой комнате и с кем селить. Представляешь, какие возможности были? Частично реализованные, кстати. До женитьбы на твоей бабушке и переезда к ней каждый день новую возможность реализовывал. А ты говоришь, 300 женщин много…

— Так как же мне, деда, с хорошей девчонкой познакомиться?! Чтобы тургеневская барышня была, романтичная.

— Ты, Серёжа, не там и не так ищешь. При чём здесь тургеневские барышни? Не XIX век, чай. Это тогда те девушки по усадьбам сидели, да на французиков-учителей и офицериков заезжих кидались. А привёз бы их папаша-барин в город жить, пока учатся, да там одних бы и оставил… И почитали бы мы тогда у Ивана Сергеевича талантливую эротическую прозу, похлеще его автобиографической повести «Первая любовь». Хотя куда уж хлеще…

Дед морщится…

— Возбуждение от унижения… Куколдизм. Так, это извращение, по-моему, называется. Биографы пишут, что на певичку Полину Виардо после её мужа Луи, заскакивал Иван Сергеевич, ожидающий своей очереди в соседней комнате, когда у нее, прости за натурализм, ещё хлюпало между ног. Она даже позу не успевала сменить, а он уже на ней трудился. Всё как у Маяковского с Бриками было, только что не застрелился. Вот Полина-то точно была тургеневская барышня. Тебе такая нужна?

— Ну-у, не-е-ет, конечно! Дед, а ты откуда это всё знаешь?! — удивляется внук.

— А я же как и ты, книжки люблю читать. Или ты как я. Обожаю русскую классику. И крайнее время в историографию и литературоведение потянуло.

Дед вздыхает…

— А любовь… Она сама к тебе придёт, Серёжа, будь уверен, ты это почувствуешь. Живи как живёшь, жизни радуйся, и не надо ничего подгонять под шаблоны. Тургеневские барышни… Смешно, ей-Богу!

— Спасибо тебе, деда, за науку, — прочувственно выдыхает внук.

— Да ладно, какая там наука. Короче, само всё склеится. Времени у тебя навалом.

***

«Привет, Сергей! Меня зовут Клара. Мне восемнадцать лет, учусь на втором курсе. У меня коса до пояса, «Му-му» написал Тургенев и я девственница. Встретимся?»

«Да отстань ты…»