День получки

Глава из сборника «Забытый разговор, диалог сто тридцать девятый»
Родным, соседям, близким и не только… посвящается.

Дела-дела…
дела – лишь пыль!
Слова? Слова!
хранят нам быль,
а с нею мысль
и нашу жизнь!..

…Середина девяностых… прошлого века.
Середина осени, недели, дня – время близится к обеду в филиале крупного, если не сказать, на тот момент крупнейшего и весьма важного в жизнеобеспечения большого города всероссийского учреждения.
Длинный повидавший виды и времена узкий коридор, мимо которого в старинном двухэтажном особняке на набережной многоводной реки не пройти, где сегодня, как обычно, выстроилась долгая нескончаемая очередь хмурых неразговорчивых людей …

— Ох-х и ни-че-го ж се-бе!.. — невольно на весь коридор, тянет по слогам молодой высокий подвижный, недавно назначенный стажёром на должность инженера в технический отдел, Иван Слюсаренко, буквально наткнувшись на её хвост, влетев привычно скоро в тот коридор, после на одном дыхании осиленной длинной широкой мраморной лестницы на центральном входе.
— Да-а ты-ы что, Ванька, совсем ослеп?.. Куда прёшь?.. — поймав того на входе в свои широкие объятия, от неожиданности также шумно на весь коридор возмущается Тарас Владимиров, старший группы эксплуатации и по совместительству наставник на период стажировки молодого человека. — Смотреть нужно куда летишь, — похоже, сердится.
— Прошу прощения, — тут же, переведя дух, виновато выдыхает Иван. — А что тут такое… произошло, случилось?.. Откуда вдруг столько народу?
— Как что? — добродушно расплывается в улыбке крупный бывалый мужчина, тут же забыв про досадное столкновение. — Сегодня ж двад-ца-то-е! — многозначительно поднимает палец вверх.
— Двадцатое? — с искренним недоумением вскидывает брови молодой человек.
— Во, даёт… стажёр!.. — иронично бросает кто-то в их сторону из-за плеча Тараса Николаевича.
— Им кушать не надо – работу давай! — тут же язвительно включается чей-то женский голос из договорного отдела, цитируя слова известного в те времена анекдота.
— Да технарям вообще никакой заработной платы ненужно, — смеясь, подхватывают, кажется, бывалые водители из транспортного цеха чуть дальше по очереди, — им только дай гаки покрутить, они ж там все чокнутые альтруисты.
— А это правильно, так и надо, — услышав звон, сходу влезают в разговор как раз подошедшие в хвост очереди, вечно подтрунивающие по любому поводу, три подружки-машинистки машбюро, бросая на завидного молодого человека многозначительные взгляды, — ничего-то вы не понимаете, они её всю в этом месяце нам на шоколадки и потратят.
— Обязательно-обязательно, — приняв шутку на себя, выручая молодого сотрудника, также шутливо парирует Тарас Николаевич, — если конечно доживём до её получения, — иронично разводит руками, головой кивая на бесконечную очередь к кассе. — Присоединяйтесь господа, присоединяйтесь, — удачно цитирует баронессу Мюнхгаузен из известного фильма, — вон как раз за Ван Ванычем и будете.
Хмурая очередь неожиданно оживает, шутки и смех слышатся из разных её концов, то и дело прерываясь дружным хохотом. Затем было общий разговор рассыпается по группам. Тема о бесхитростном новом инженере, забывшем про «день получки», сменяется на более актуальные и важные: кто-то сговаривается на вечер вместе отметить важный день, после работы; кто-то скидывается на что-то впрок для общих нужд своих коллективов, предстоящие юбилеи, а кто-то по простоте душевной согласно эпохе сговаривается о небольших беспроцентных займах у коллег – о грабительских кредитах банков, спустя десятилетие практически уничтоживших нормальную дружественную финансовую помощь коллег друг другу, ещё и не слыхивали! – до следующей получки.
— Ну-ка, быстро прекратите ржать!.. — грубо на весь особняк неожиданно взрывается в общее веселье противный раздражённый женский визг. — Будете шуметь, прекращу на сегодня выдачу, в таком галдеже считать купюры просто невозможно.
Веселье очереди мгновенно гаснет, превратив её снова в безликую хмурую серую массу. В коридоре вновь воцаряется гробовая тишина. Кажется, что всё в мире останавливается, замирает.
Массивная дубовая дверь начала века, ведущая в кассу, шумно захлопывается на старинные железные замки.
— Следующий, — спустя пару минут в гробовой тишине, наконец, раздаётся приглушённый скрипучий глас из-за той двери, без окрика которого, оказывается, никто не смеет открыть заветную сегодня дверь.
— Это что такое? — тихо, подстать окружающим, почти шёпотом на ухо наставнику удивляется Иван. — Кто?
— Цербер, — также шёпотом отзывается тот.
— Какой ещё… цербер?
— Царь Кощей, — хмыкает в кулак, — точней, царевна Наталья Кощеевна, что над златом чахнет.
— Кассирша, что ли?.. Наталья Громова?
— Ну, да, — многозначительно кивает, — она самая.
— А что с ней такое случилось?.. Она ж вроде б нормальная… была, когда мы на прошлой неделе в кассе ей новую сигнализацию подключали.
— Да она и так, в принципе нормальная, — вздыхает, — только у неё двадцатого и пятого каждого месяца всегда крышу срывает.
— Как так? — округляет глаза Ван Ваныч. — От чего?
— Кто ж её знает, — закатывает глаза Трас Николаевич, — может свинец на неё так действует.
— От такой дозы ещё и не то может случиться, — понимающе, снова кто-то подхватывает за спиной Тараса.
— Не каждому дано такое выдержать, — негромко беззлобно хихикает чей-то женский голос за спиной технарей.
— Какой ещё свинец? — оборачивается к ним Слюсаренко.
— А ты попробуй всему филиалу по несколько тысяч мелкими купюрами отслюнявить, — смеётся Светлана Круглова, старшая из машинисток, — сам всё поймёшь.
И очередь вновь взрывается дружным смехом.
— Ах так, — снова неожиданно прерывает разгорающееся вновь общее веселье иронично-весёлый голос кассирши, — ну, я пошла на обед, — ехидно смеётся. — Что-то вы совсем развеселились, — бросает на ходу, улыбаясь, направившись в бухгалтерию, — видно я сегодня слишком быстро работаю, ну так вы меня тогда скоро не ждите.
Очередь снова сникает, но никуда не расходится, зная, что спустя каких-то десять-пятнадцать минут она всё-таки вернётся обратно, в кассу – ничего не поделаешь, филиал на весь день, а то и на два парализован её неспешной выдачей заработной платы сотрудников! – и будет допоздна, до последнего посетителя, считать и считать обесценившие перед выдачей на тот момент десятирублёвые купюры, буквально каждую протирая по несколько раз своими мокрыми, будто слюнявыми, пальцами, дабы не допустить их нечаянного склеивания

…Длинный повидавший виды и времена узкий коридор, мимо которого в старинном двухэтажном особняке на набережной многоводной реки никак не пройти.
За окном середина осени, недели, дня – по расписанию время обеденного перерыва в филиале крупного, если не сказать, на тот момент крупнейшего и весьма важного в жизнеобеспечения большого города всероссийского учреждения.
Середина девяностых… прошлого века.
Справедливость ради нельзя не сказать в завершении, что случаев обсчёта сотрудников, как, впрочем, и недоимок в кассе при её частой инвентаризации соответствующих органов в те времена ни разу выявленно не было.…
16.12.2024г.

Автор благодарит своего критика ЕМЮ за оказанную помощь, а также приносит свои извинения за возможное совпадение имен, событий, диалогов, потому как рассказ, безусловно, является художественным, вымышленным, хотя и случайно подслушан в разговоре с СИИ и СФВ.
Да, и ещё: рассказ написан на ходу и в нём наверняка всего масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, в очередной раз извинившись за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ТМ), либо оставить их прямо под текстом.
Спасибо за внимание и… сопереживание.