Море

Море

(Миниатюра)

Июль нынешнего сезона на Апшероне не составлял никакого исключения с предыдущими своими собратьями и был жарок и душен так, что в Баку и на побережье уже в буквальном смысле нечем было дышать. Отчасти, или может быть, большей частью, в этой удушливости была повинна активная деятельность людей, одним из следствий которой стала ужасающих масштабов автомобилизация. Пары бензина и отработанных технических масел достаточно густой, но всё же невидимой пеленой обволакивали не только грубую бесчувственную материю, имеющуюся в городе, но и всех живых существ, проникая при этом в их организм через дыхательную систему. Катастрофические вспышки и даже взрывы некоторых страшных заболеваний, казалось, не тревожили никого, тогда как провоцирующий фактор их был ежедневно рядом: кубические километры отравленных паров, исходящих от автомобилей, плюс перегретый под солнцем асфальт, покрывший собою уже всю мыслимую и немыслимую территорию города. Автомобиль – этот металлический безжалостный автовампир, с нарастающей и пугающей настойчивостью требовал для себя всё новых и новых площадей…
Стояла жестокая, восходящая временами до уровня кошмара, жара. Она была ужасающей настолько, что под ногами этих металлических монстров стал постепенно плавиться, не успевающей за ночь как следует остыть, асфальт. Под прочными резиновыми шинами автомобилей временами он уже превращался в подобие пластилина, и запах разогретой и горелой резины, остро ощущающийся вблизи популярных автострад, делал этот ужас для понимающих граждан конкретным и реальным.
В одном из пригородных селений Баку, недалеко от большой зловонной мусорной свалки и заболоченного озера (питомника жалящего комарья), в жалкой хибарке, стоящей на небольшом клочке земли и служащей для живущих в ней седого старика и его сына – молодого человека лет двадцати, одновременно и привокзальным залом ожидания, и домом, и мастерской, и лабораторией, тоже сильно ощущалось отсутствие кислорода, и отец с сыном, уже уставшие от этих мук, стали с вечера собираться на море.
– Смотри, не забудь положить в сумку помидоры и соль. Пузырёк с солью там, в столе, – сказал отец.
– Я помню, папа, обязательно положу, – ответил молодой человек.
– Ааа..! Кстати говоря, помнишь ли ты, сколько лет уже этой соли и этому пузырьку? – спросил старик.
– Конечно, помню, – ответил сын, обладающий феноменальной памятью – это было ещё при маме, сейчас точно скажу, когда… Это было в 2004 году.
– Удивительно, – сказал отец, – а вот я всё начисто забываю, особенно да¬ты. Но вот некоторые вещи или, лучше сказать, эпизоды, помню очень даже хорошо. Вот, например, случай со скатертью на пляже… Уж если в моей памяти всё сохранилось достаточно чётко, то…
– Да, – сказал молодой человек, перебивая старика на полуслове – помню всё до мельчайших деталей. – Помню, что была такая же несусветная жара…

Сын старика был прав. Это был 2004 год. Обычный жаркий летний день, ничем особенным не отличающийся от других жарких дней. Приехав на пляж, отец, и его уже достигший юношеского возраста сын, обнаружили, что все «комфортные» места для людей с материальным достатком ниже среднего уже заняты и что приземлиться придётся либо на полосе, максимально удалённой от воды, либо на той, где песок, даже в са-мое знойное пекло не прогревается. Но тут им нечаянно повезло. Несколько человек, очевидно члены одной семьи, стали собираться и уходить, и отец с сыном опустили свой рюкзак на освободившееся место. Быстренько скинув с себя верхнюю одежду, они побежали к воде, что было с их стороны совершенно естественным. Долго, впрочем, как и все приезжающие сюда, они остужали свои разгоряченные тела, смывая с них липкий и ненавистный пот. Кислород и запах моря вызывали в них чувство необъяснимой радости. И ещё, – ни с чем не сравнимое чувство солидарности, чувство принадлежности к чему-то общему и большому, создавало для них атмосферу праздника. Не отдавая себе трезвого отчёта, они радовались жизни, радовались моменту собственного слияния со стихией, из которой в незапамятные времена вышли и, которая в истинном и великом смысле есть их Праматерь.
Они уже сидели на берегу, расстелив на горячем песке старое покрывало, и подносили горячим лучам солнца то один, то другой бок и спины с надеждой равномерно загореть, когда при относительном безветрии на берег стала накатывать волна.
Раз за разом, и в достаточно стремительном темпе волны, накатывая друг за другом на берег и увеличивая при этом силу натиска, стали подниматься всё выше и выше, словно стараясь достичь какой–то трудно досягаемой в спортивном соревновании планки. Мужчина и мальчик с интересом наблюдали за этим удивительным и редким для обывателей явлением.
–Ты замечаешь, папа, как стремительно сокращается расстояние между морем и нами? – Спросил между прочим сын.
–Да,– ответил отец,– и что удивительнее всего, так это то, что ветра нет. И ещё скажу тебе, сынок: удивительного очень много на свете. По крайней мере, на наш век хватит. Просто надо уметь наблюдать и видеть. Вот, например то, что мы сию минуту наблюдаем с тобой, – ты думаешь кроме нас это кого-нибудь из присутствующих волнует или интересует? Нет. Нисколько. Для жизни люди избрали себе далеко не самую лучшую из схем. Более того, они заслуживали бы уважения в том случае, если эта схема действительно была бы ими когда-то избрана за энное количество содержащихся в ней положительных качеств. Беда в том, что они этим никогда не занимались, а существующий ныне образ жизни людей установлен благодаря стихийному стечению обстоятельств, собранию в единый комплекс которых повинны главным образом низменные инстинкты человека, но никак не здравый смысл и интеллект. А тут хоть влево поверни голову, хоть вправо – везде только едят, чавкают и занимаются глупой болтовнёй. Вот и всё.
– Папа, а в самом деле, чего это они так много едят? Ты замечаешь – кастрюлями обеды везут с собой сюда?
– Было бы странно, если бы я этого не видел, – ответил отец. – А подумать – много ли нужно человеку на пляже в жаркий день? Да одной бутылки прохладной воды достаточно. Вот мы, например, чем обходимся – две-три помидорины, соль и бутылка холодной воды – вот и всё. Да тут и этого-то много. Здесь всего-то надо – смыть с себя пот, позагорать, да и ехать домой. Но, я так думаю, если быть чуточку объективным, то неправильно будет с нашей стороны предъявлять такие обвинения к окружающим. Видишь ли, кушать им хочется, а хороший аппетит приходит только на свежем воздухе. А где он у нас в городе, среди каменных заборов и мусорных свалок?
– Не думаю, – возразил сын, – чтобы этим можно было оправдать чрезмерные аппетиты.
– Молодец, сынок, очень хорошо! Удачно и вовремя смягчил термин обжорство, – с улыбкой произнёс отец.
– Нет, но в самом деле, – продолжил сын, – ты только на животы погляди, разве эти люди не понимают, что это некрасиво и даже отвратительно. Да ты и сам всегда говоришь, что это противоестественно. Посмотри вон на того, волосатого мужика. Разве можно представить себе, например, волка с таким брюхом? А женщина рядом с ним! Что если у лисы был бы такой же огромный живот? Где бы это они добывали себе пищу, к тому же в таких количествах? Бегать-то ведь они точно не смогли бы.
– С этим, сынок, можно не согласиться только в том случае, если человек будет демонстративным образом ставить из себя невежду. Ясно, что это лишь ещё одно доказательство в пользу того, что человечество ведёт неправильный образ жизни. Нет никакого секрета в том, что многие люди едят за троих, а то и за пятерых. Разве можно подобное назвать нормальным?
Тем временем, пока отец и сын, вели эту непродолжительную беседу, мо¬ре подошло совсем близко и в будущем, по прошествии некоторого вре-ме¬ни, вспоминая об этом, мужчина думал, что ведь и правда, это было подобно шес¬твию. Море шло к ним волна за волной и каждая из волн вполне могла вос¬приниматься как отдельный шаг шествующего моря.
– А ты знаешь, сынок, – произнёс вслух мужчина, – ведь за всё прожитое вре¬мя, мне не малое количество раз посчастливилось искупаться в нашем море, но такое наблюдаю впервые. Пожалуй, если всё это будет продолжаться в таком же ритме и темпе, море доберётся скоро и до нашей скатерти.
– А вот интересно, дойдут волны до нас или нет? – Спросил сын. Ведь мы расположились на достаточном расстоянии от моря и подъём сюда достаточно крутой.
– Да, – ответил отец, –скорее всего, что этих песков вода достигает лишь при большом волнении, и то, что происходит сейчас… А, впрочем, – продолжил он, – ведь нет ничего, как говорится невозможного. И даже более того. Я сильно подозреваю, что всё это проделывается ради нас с тобой. Ведь не секрет, что именно мы пытаемся изучать подобное.
Пока отец говорил, сын успел разложить на чистом краешке покрывала скудную, бедную, но здоровую пищу – хлеб, соль, помидоры и отварной картофель.
– Уже проголодался? – спросил отец. Да и зачем спрашивать, – поправил он себя, – когда и сам уже есть хочу. А ещё обвиняем в этом грехе массу!
А масса и вправду работала челюстями, как какая-нибудь мясорубка или комбайн по уничтожению пищевых продуктов. Может быть, лишь одна шестая от всех присутствующих на пляже, плескалась в тридцати-пятидесяти шагах от берега. Иные же загорая, млели. Другая часть – молодёжь, гоняла мяч. Этих уж и вовсе был ничтожный процент. Все остальные пережёвывали пищу. Уничтожить необходимо было всё – всё, что привезли с собой из дому и всё то, что было куплено уже здесь, на пляже.
– Но скажи пожалуйста, какими мудрыми всё же были древние греки! – с удивлением воскликнул мужчина. – Они уже в то время знали, что в природе всё живо и разумно. Мы же сегодня привилегию понимать, слышать и видеть пытаемся присвоить.
– Насчёт окружающего нас я согласен, папа. А вот то, что касается древних греков – здесь я немного сомневаюсь, – сказал юноша, переворошивший к тому времени и для своего возраста достаточно большое количество литературы по древней Греции. – Это сегодня они нам кажутся такими мудрыми. Но ведь надо признать, что они (по крайней мере то, о чём у них написано) ничего этого не исследовали. Все их записи ясно и чётко говорят о том, что у древних греков не возникало по поводу присутствия среди них Богов, никакого удивления. Для них это было так же естественно, как для нас электричка, радио, мобильник. Ведь так?
– Ты прав, сынок. А ведь мне это и в голову, как говорится, не приходило. Получается, что греки действительно видели всё это. Ну, не фантастику же они писали?! Хотя сам я всегда удивлялся тому, как это у них всё исторически хронологично представлено – внуки, правнуки, дедушки, бабушки… И всё это в тесном родстве с Богами. Отсутствуют только юридически зарегистрированные акты рождений и смертей. Удивительно!
– А волна ты видишь, папа, куда уже подкатила.
– Вижу, вижу, сынок и наблюдаю. И думаю, что всё это неспроста. Чем-то всё это отдалённо напоминает мне один эпизод, вычитанный недавно из книги, автора и названия которой, к сожалению, не помню. И вот который раз уже ругаю себя за подобную халатность. Ведь надо же было взять на карандаш! Так вот, в этой книге, помню, речь шла о шаманах, обладающих глубокой мудростью. И один из них (дело было, кажется в Мексике, на берегу Тихого Океана) уже седой старик по просьбе группы исследователей (стой-ка, сынок, по-моему я вспомнил автора этой книги, да, да, думаю это именно он – Станислав Грофф) соглашается продемонстрировать способности ведающего человека. Теперь точно, вспоминаю, это было связано с церемонией вызывания дождя. Ах да, вот ещё что: когда Грофф впервые встретил этого шамана, тому уже было более ста лет. И вот этот самый старик (подробностей, правда, не помню) приглашает всю группу исследователей провести церемонию в честь богов с целью умилостивить их перед тем, как вымолить у них дождь. Были устроены ритуальные танцы под бой барабанов и продолжалось это всю ночь. Наутро с восходом солнца все вышли на берег Океана. Старик отнёс какие-то жертвоприношения океану и сложил на большом камне, находящемся в море. И тут при совершенно спокойной погоде вдалеке появилась огромная волна, стремительно несущаяся к берегу. Дождик же уже стал накрапывать. Эта самая волна должна была захлестнуть и камень, и старика и его подношения. Но в какой-то момент, говорит Грофф, она свернулась настолько, что подойдя к этому валуну, лишь аккуратно слизнула с него оставленное там стариком, не замочив при этом ни камня, ни самого старика. Океан принял жертву. И тут полил проливной дождь.
– Понимаешь ли, сынок, – завершая свой короткий рассказ, сказал старик, – Океан вёл себя как живое существо, а старик, проделывая все известные ему манипуляции, нисколько в этом не сомневался!
Удивлению не было границ, когда очередная волна (происхождение которых так и осталось для старика и его сына загадкой), волна Каспийского моря с терпеливой настойчивостью продвигавшаяся вперёд шаг за шагом на протяжении пятнадцати минут достигла наконец скатерти этих двух, по определению массы, чудаков, и на удивление лёгким движением, нисколько не замочив саму скатерть, загнула один из ближайших к ней уголков.
Здесь было отчего на несколько мгновений лишиться дара речи, но степень удивления этих людей возросла, когда они увидели, как Море тотчас после его ласковой шутки стремительно стало отступать.
– Такое кому хочешь расскажи – не поверит, – возвращаясь к действительности, сказал старик, обращаясь не то к себе, не то к сыну. – Разве что древние греки…

Всю эту небольшую историю отец и сын с большим удовольствием воскресили в своём сознании, в своей памяти сейчас, по прошествии стольких лет.
– Да, – сказал старик, когда всё было исчерпано, – всё именно так и было. И, пожалуй, можно сказать, что это одно из самых интересных событий, которым мне довелось когда-либо быть личным свидетелем. Фуу… ну и жара. Уже дышать почти нечем. Нет, нет – надо ехать на пляж. – закруглил он.
– Так, а у нас всё готово, – сказал молодой человек, стягивая толстым коричневым шнуром горло синего рюкзака. – Рюкзак упакован, вода и пища в холодильнике.
– К тому же, – ответил отец, – время уже позднее, а вставать надо рано. Так что – утро вечера мудренее.
Они отправились спать, полные приятных воспоминаний о прошлом и с большой уверенностью в том, что завтра Море будет таким же ласковым и гостеприимным, как тогда, много лет назад.

01 май 2020 12:23 Баку