Бой местного значения

— Ну ты бы хоть оторвал жопу от дивана! Слышишь?!!! — малой надрывается!
Голос супруги был раздражён и капризен.
— Марин, ну он, наверно, обосрался. Вот и орёт, — отозвался Иван вальяжно.
— Не «наверно», а точняк! — Марина уже едва сдерживала слёзы.
— Мари-и-н, — продолжал Иван невозмутимо и укоризненно, — ну ты ж знаешь, меня от этого тошнит!
— Тошнит! — Марина вскочила из-за туалетного столика, сидя за которым пыталась на своём лице нарисовать лицо другой женщины, — От детских каках его, видите-ли, тошнит! А меня от тебя тошнит! Целыми днями лежишь на диване, пялишься в этот ящик дебильный! Только пожрать и встаёшь!
— Марина! Ну не могу я сейчас отойти! Объявили, что Путин выступать будет. Чот задерживается. Уже третий раз переносят. То на 10 минут, то на 15. Как отойти?! Вдруг что важное пропущу?!
Между тем ребенок в соседней комнате продолжал надрываться. В душераздирающем детском крике звучала вся скорбь обездоленных этого мира.
— Да херь ли ты что важное пропустишь!
— Ну как же?! — а вдруг — завтра — да на работу?!
— И чо? Думаешь, Петрович тебя не пнет звонком в ухо через минуту после того, как карантин снимут?
— А вдруг Петрович не смотрит?
— Петрович не смотрит? Как же! Что он, в одно лицо, что ли, на смену пофигачит?! — не очень логично парировала супруга.
Между тем ребенок уже начал хрипло икать. Марина, с ненавистью взглянув на супруга, решительным шагом направилась в детскую. Дверь за ней с грохотом закрылась. Через секунду детский крик затих. И вовремя. На экране телевизора как раз появилось заботливое, чуть одутловатое лицо президента.
Иван встрепенулся, откинул плед, сел, ловя босыми ногами стоптанные шлёпанцы. Начал внимать.
— Дорогие друзья! Уважаемые граждане России!.. — начал глава страны задушевно. Взор Ивана аж затуманился:
— Надо же… прямо будто ко мне обращается… — он весь обратился в слух, боясь пропустить хоть слово из столь важной речи.
Но, не прошло и двух минут с начала трансляции, как дверь в детскую распахнулась. В гостиной вновь появилась Марина. На этот раз — не одна. Подмышкой левой руки у неё, измазанным тылом вперёд, болтался пухлозадый младенец. В правой руке иванова супружница сжимала набухший увесистый памперс.
Мадонна с младенцем прошествовала к центру гостиной и утвердилась пред мутны очи главы семейства, напряжённо слушающего передачу. При этом — напрочь заслонив тому экран.
— Подмой Митеньку! — молвила жена твёрдо.
Иван, слегка обалдевший от резкой смены картинки (теперь он, вместо заботливого лица президента видел туго натянутый на обширном животе супруги сиреневый халат), попытался, вытянув шею вбок, вновь сфокусироваться на проблемах государственной важности.
Увы, следующего хода супруги бывший боксёр-любитель, а ныне — слесарь 6-го разряда Краснознамённого завода «Серп и Молот» просчитать не смог. За что и поплатился, получив мокрым липким памперсом по лицу.
Иван взрыкнул, подброшенный в воздух не столько силой диванных пружин, сколько мощью врождённого бешенства, коротко размахнулся, и, крутнувшись на пятке, врубил дорогуше правым в челюсть. Та, махнув сиреневыми полами халата, отлетела к стене и сползла на пол, чудом не придавив ребёнка. Младенец заверещал дурниной.
Иван сплюнул и увеличил громкость телевизора до максимума. Покопался в пачке «Беломора», выбрал папиросу пожирнее, смял мундштук фирменной «пяточкой», закурил. Всё это — не отрывая глаз от экрана, не пропуская ни слова ласковой и участливой речи президента всея Руси.

Шёл второй месяц самоизолирующей пандемии. В углу потихоньку очухивалась Маринка. На её роскошной мягкой груди возился и тихонько поскуливал обкаканный ребенок. Адвокаты по всей стране довольно потирали ручонки — по окончании карантина их ждёт лавина дел о разводе. Только хер чего получат они от Ивановой семьи. «Сами жанились, сами, коли надо, и разведёмся» — непреклонничает Иван.