Увидеть небо
Возрастные ограничения 12+
Холодный пасмурный день. Моросит дождь, и люди спешат по скользким мостовым и каменным проспектам, в узких улочках и бесконечных переулках семенят маленькими шажками. Кто под зонтом согревая руку в кармане, а кто — втянув шею в ворот пальто, чтобы холодные капли не застали врасплох. Есть и те, кто пережидают ненастье в серых арках, и ждут, сквозь стекло и косые капли, утраченную прогулку, в которой отказала погода. Окна загораются электрическим светом, и глядя в них, становится тепло. Хочется на секунду оказаться там, в уюте. Проезжающие водители терпеливо ждут своего света. Звук брызг от катящихся колёс по лужам, каблуков и запах бензина. Будничный день большого города. У всех свои дела.
На “Т”- образной дороге вдалеке слышатся звуки гудка. Кто-то настойчиво пытается дать понять, что спешит. Но капает дождь, и машины движутся соразмерно прихотливой погоде. Ближе к повороту показывается небольшой фургон жёлто-серого цвета старой советской модели. Пара маленьких окошек по бокам кузова и кабина. Автомобили, за которыми ждёт своей очереди фургон, заворачивают налево по одному, а из него продолжает раздаваться навязчивый гудок, точно призыв к срочной помощи. И кто-то сигналит в ответ, как будто пытаясь сказать, что все тоже хотят тронуться с места – не кипятись, парень. А остальные, подхваченные волной ожидания, считают, что непременно должны принять в этом участие. Всё больше начинают сигналить друг другу, как будто на неизвестном языке водителей, которому учат только в автошколе. И это превращается в целый фестиваль гудков монотонного дня, после чего, в этот момент, он перестаёт таковым быть. Люди оживляются, появилось движение; некая игра, и она затягивает всё больше участников. Прохожие начинают оглядываться, а те, кто в арках — обсуждать игру и улыбаться.
Водитель фургона почти приблизился к цели – остался один автомобиль, и он продолжает сигналить. Тот в свою очередь, делает долгожданный поворот, но фургону он не достаётся. Загорается красный, и пропускавшие авто продолжают движение. Из-за неоправданной спешки жёлто-серый фургон раздаётся гонгом ярости, и решается вклиниться в стаю победителей. Он разворачивается на красный, но движение уже началось, и тут же таранит бок ни в чём не подозревающего водителя легковой. А фестиваль гудков обретает новый уровень: сигналы уже не успокаивают, а явно недовольны. Все понимают, что, похоже, застряли.
Прохожие снова оживляются, а голоса в арках раздаются громче. “Вот те на!” – слышится где-то рядом.
А помимо возгласов прохожих, ставших в ступор водителей и гудков, доносятся странные совершенно не подходящие городской суете звуки. Громкое и всё тревожнее нарастающее хрюканье и визг доносятся из фургона. Оттуда же стал слышаться запах навоза, и в день вдруг ворвалось что-то сельское. Абсолютным непониманием отобразились лица вокруг. А визги всё громче, тревожнее хрюканье.
Дверь фургона открывается и из неё выкатывается пухленький мужичок под сорок, косолапо, но стремительно направляющийся к водителю легкового автомобиля. А удивление последнего превосходит всех присутствующих. Красноватого оттенка немного опухшее грузное лицо, мешки под глазами, короткие помятые от какого-то головного убора волосы, небольшая грубая щетина с плотными бакенбардами; старенький шерстяной свитер, скрывающий увесистый живот, серые брюки и квадратные туфли, с которых угрожающе свисают куски навоза – всё это предвещает точно не извинения. А мужик, показавшись у лобового стекла легковушки, начинает что-то выкрикивать и поднимает вверх руку. Водитель легковушки, ошарашенный происходящим, пытается выбраться из машины, но ручку двери заело. Похоже, её помяло при столкновении, и он, передвинувшись на пассажирское место, выходит с другой стороны.
— Ты что не видел, что я еду? – кричит мужик.
— Так поворот уже закончился. Красный! Ты что не мог подождать? – пытается стойко отвечать, не ждавший беды собеседник.
— Так сколько можно ждать! Все едут и едут, так можно весь день простоять!
— На следующем светофоре бы и поехал. А теперь мы здесь и будем полдня стоять!
— Ух ты у меня, городской! – мужик пытается замахнуться на соратника по баранке, но рука зависает в воздухе, и он ограничивается угрозой. А завеса стойкого перегара наталкивает ждать от него чего угодно, не говоря о сбивающем с толка запахе навоза.
— Веди себя прилично!
— Прилично! Полдня теперь будем стоять! Вот это прилично! – мужик вытер капли со лба, и раздосадованный направился к своему фургону.
Дождь продолжал накрапывать, а вокруг столкнувшихся авто уже скопилась компания зевак с интересом следящих за происходящим. Пробка постепенно стала рассасываться, и машины аккуратно объезжали потерпевших, а внимание к фургону всё усиливалось.
Будучи стоящий на одном месте, и особенно в моменты когда авто пропускали тех, кто заворачивал (только теперь понемногу и совсем осторожно, потому что фургон прямо перекрыл возможность для поворота сразу нескольким автомобилям), от него всё отчётливее исходил запах навоза. И водитель легковушки, чью дверь заклинило в этой зловонной западне, поспешил закрыть все окна, оставив небольшую щелочку для воздуха с другой стороны.
Всё отчётливее доносились хрюканье и визги с топотом. Прохожие недоумённо переглядывались. Компания зевак подкралась как можно ближе, и стала пытаться заснять всё происходящее на камеру. Они начали издалека, ещё около пешеходной зоны, и постепенно подобрались к задним дверям фургона. Сильно пахло навозом, и от этого они корча лица, затыкали пальцами носы, пытаясь посмотреть, что же там внутри. Один из них с камерой залез на бампер, чтобы подобраться к окошкам в дверях, но фургон накренился, и мужик это почувствовал. Из кабины послышалось ворчание, а снимающий по-детски радостно закричал: ”Свиньи!”. Толпа заулыбалась, а из фургона вылетел мужик и направился к ним.
— Что вам тут надо?
— А что у вас там — свиньи? – любопытно спрашивал тот, что с камерой и продолжал снимать теперь уже и мужика.
— А ну не снимай! – и он попытался выхватить камеру, но не получилось — оператор быстро отпрыгнул, не потеряв его в фокусе.
— Чего Вы злой такой? Навоза переели? – издевался зевака, а компания тут же подхватила смехом.
— Да я тебя! А ну иди сюда! – но мужичок-то был грузный, и из-за веса неуклюже шагал. К тому же было мокро, и он чуть не поскользнулся, вовремя опёршись о стенку фургона.
— Да ещё и пьяный! Ну, точно свин! Папа свиней! Везёт детишек домой! – продолжал остроумный режиссёр, и дико злил этим мужика. Тот совсем опешил и решил за ними погнаться, чтобы наверно показать, где раки зимуют, да дать отцовского ремня пострелятам, но не тут-то было. Он всё-таки поскользнулся и плюхнулся на асфальт.
А тем временем поворот для движущихся налево закончился, и полоса автомобилей вновь понеслась вперёд. Мужику стали сигналить, чтоб убирался с дороги, да не мешал ещё больше.
Он грузно поднялся с асфальта, попытался отряхнуть уже совсем грязный свитер, огляделся грозно вокруг, как будто взглядом говорил всем: “Ну, вы у меня ещё попляшите. Попляшите, говорю”, и медленно, озираясь недобро, мокрый, побрёл к фургону.
Дождь стал слабее. Вечернее солнце осветило всю часть проспекта, а зеваки ушли. Показалась машина дорожного полицейского патруля, и остановилась рядом со столкнувшимися. За ней эвакуатор.
Полицейские вышли из машины, и водители помятых авто сделали также. Стали задаваться вопросы, и мужик не жалея жестов и рук показывал как ехал, спешил и ждал. Водитель легковушки махнул рукой, и отвернулся, скрестив руки на груди. Полицейские попросили глубоко выдохнуть мужика, и когда тот так и сделал, сразу стали отмахиваться руками от неприятного запаха. Они что-то сказали ему, и мужик обидно плюнул в сторону. Попытался что-то ещё спросить, но те покачали головой. Разговор продолжался ещё недолго, все разошлись по машинам. Водитель легковой сел за руль, завёл двигатель и не спеша поехал в сторону полицейских. А мужик сел за баранку своего фургона.
Толпа разошлась. Проходящие мельком посматривали. Ожидающие автобус копались в смартфонах, смотрели в сторону дороги и разговаривали, а заснятое зеваками видео уже начало набирать просмотры на Ютубе.
Солнце озарило золотом последних лучей, дождь моросил. Эвакуатор подъехал к фургону, и погрузил его на борт, а мужик проворчал: “Эх, бюрократы!.. Мать их!..”, и плюнул, озираясь из кабины. А двери фургона открылись, и оттуда на спину выпала свинья, удивлённо завизжав, когда увидела небо. Ведь, природа не позволяет ей обычно поднять голову, чтобы посмотреть, что ещё там есть над головой — слишком неповоротливая шея. Так и мы, понимая обычно лишь то, что уже заложено в нас самих, зачастую думаем, что мир устроен только так, как мы его видим.
На “Т”- образной дороге вдалеке слышатся звуки гудка. Кто-то настойчиво пытается дать понять, что спешит. Но капает дождь, и машины движутся соразмерно прихотливой погоде. Ближе к повороту показывается небольшой фургон жёлто-серого цвета старой советской модели. Пара маленьких окошек по бокам кузова и кабина. Автомобили, за которыми ждёт своей очереди фургон, заворачивают налево по одному, а из него продолжает раздаваться навязчивый гудок, точно призыв к срочной помощи. И кто-то сигналит в ответ, как будто пытаясь сказать, что все тоже хотят тронуться с места – не кипятись, парень. А остальные, подхваченные волной ожидания, считают, что непременно должны принять в этом участие. Всё больше начинают сигналить друг другу, как будто на неизвестном языке водителей, которому учат только в автошколе. И это превращается в целый фестиваль гудков монотонного дня, после чего, в этот момент, он перестаёт таковым быть. Люди оживляются, появилось движение; некая игра, и она затягивает всё больше участников. Прохожие начинают оглядываться, а те, кто в арках — обсуждать игру и улыбаться.
Водитель фургона почти приблизился к цели – остался один автомобиль, и он продолжает сигналить. Тот в свою очередь, делает долгожданный поворот, но фургону он не достаётся. Загорается красный, и пропускавшие авто продолжают движение. Из-за неоправданной спешки жёлто-серый фургон раздаётся гонгом ярости, и решается вклиниться в стаю победителей. Он разворачивается на красный, но движение уже началось, и тут же таранит бок ни в чём не подозревающего водителя легковой. А фестиваль гудков обретает новый уровень: сигналы уже не успокаивают, а явно недовольны. Все понимают, что, похоже, застряли.
Прохожие снова оживляются, а голоса в арках раздаются громче. “Вот те на!” – слышится где-то рядом.
А помимо возгласов прохожих, ставших в ступор водителей и гудков, доносятся странные совершенно не подходящие городской суете звуки. Громкое и всё тревожнее нарастающее хрюканье и визг доносятся из фургона. Оттуда же стал слышаться запах навоза, и в день вдруг ворвалось что-то сельское. Абсолютным непониманием отобразились лица вокруг. А визги всё громче, тревожнее хрюканье.
Дверь фургона открывается и из неё выкатывается пухленький мужичок под сорок, косолапо, но стремительно направляющийся к водителю легкового автомобиля. А удивление последнего превосходит всех присутствующих. Красноватого оттенка немного опухшее грузное лицо, мешки под глазами, короткие помятые от какого-то головного убора волосы, небольшая грубая щетина с плотными бакенбардами; старенький шерстяной свитер, скрывающий увесистый живот, серые брюки и квадратные туфли, с которых угрожающе свисают куски навоза – всё это предвещает точно не извинения. А мужик, показавшись у лобового стекла легковушки, начинает что-то выкрикивать и поднимает вверх руку. Водитель легковушки, ошарашенный происходящим, пытается выбраться из машины, но ручку двери заело. Похоже, её помяло при столкновении, и он, передвинувшись на пассажирское место, выходит с другой стороны.
— Ты что не видел, что я еду? – кричит мужик.
— Так поворот уже закончился. Красный! Ты что не мог подождать? – пытается стойко отвечать, не ждавший беды собеседник.
— Так сколько можно ждать! Все едут и едут, так можно весь день простоять!
— На следующем светофоре бы и поехал. А теперь мы здесь и будем полдня стоять!
— Ух ты у меня, городской! – мужик пытается замахнуться на соратника по баранке, но рука зависает в воздухе, и он ограничивается угрозой. А завеса стойкого перегара наталкивает ждать от него чего угодно, не говоря о сбивающем с толка запахе навоза.
— Веди себя прилично!
— Прилично! Полдня теперь будем стоять! Вот это прилично! – мужик вытер капли со лба, и раздосадованный направился к своему фургону.
Дождь продолжал накрапывать, а вокруг столкнувшихся авто уже скопилась компания зевак с интересом следящих за происходящим. Пробка постепенно стала рассасываться, и машины аккуратно объезжали потерпевших, а внимание к фургону всё усиливалось.
Будучи стоящий на одном месте, и особенно в моменты когда авто пропускали тех, кто заворачивал (только теперь понемногу и совсем осторожно, потому что фургон прямо перекрыл возможность для поворота сразу нескольким автомобилям), от него всё отчётливее исходил запах навоза. И водитель легковушки, чью дверь заклинило в этой зловонной западне, поспешил закрыть все окна, оставив небольшую щелочку для воздуха с другой стороны.
Всё отчётливее доносились хрюканье и визги с топотом. Прохожие недоумённо переглядывались. Компания зевак подкралась как можно ближе, и стала пытаться заснять всё происходящее на камеру. Они начали издалека, ещё около пешеходной зоны, и постепенно подобрались к задним дверям фургона. Сильно пахло навозом, и от этого они корча лица, затыкали пальцами носы, пытаясь посмотреть, что же там внутри. Один из них с камерой залез на бампер, чтобы подобраться к окошкам в дверях, но фургон накренился, и мужик это почувствовал. Из кабины послышалось ворчание, а снимающий по-детски радостно закричал: ”Свиньи!”. Толпа заулыбалась, а из фургона вылетел мужик и направился к ним.
— Что вам тут надо?
— А что у вас там — свиньи? – любопытно спрашивал тот, что с камерой и продолжал снимать теперь уже и мужика.
— А ну не снимай! – и он попытался выхватить камеру, но не получилось — оператор быстро отпрыгнул, не потеряв его в фокусе.
— Чего Вы злой такой? Навоза переели? – издевался зевака, а компания тут же подхватила смехом.
— Да я тебя! А ну иди сюда! – но мужичок-то был грузный, и из-за веса неуклюже шагал. К тому же было мокро, и он чуть не поскользнулся, вовремя опёршись о стенку фургона.
— Да ещё и пьяный! Ну, точно свин! Папа свиней! Везёт детишек домой! – продолжал остроумный режиссёр, и дико злил этим мужика. Тот совсем опешил и решил за ними погнаться, чтобы наверно показать, где раки зимуют, да дать отцовского ремня пострелятам, но не тут-то было. Он всё-таки поскользнулся и плюхнулся на асфальт.
А тем временем поворот для движущихся налево закончился, и полоса автомобилей вновь понеслась вперёд. Мужику стали сигналить, чтоб убирался с дороги, да не мешал ещё больше.
Он грузно поднялся с асфальта, попытался отряхнуть уже совсем грязный свитер, огляделся грозно вокруг, как будто взглядом говорил всем: “Ну, вы у меня ещё попляшите. Попляшите, говорю”, и медленно, озираясь недобро, мокрый, побрёл к фургону.
Дождь стал слабее. Вечернее солнце осветило всю часть проспекта, а зеваки ушли. Показалась машина дорожного полицейского патруля, и остановилась рядом со столкнувшимися. За ней эвакуатор.
Полицейские вышли из машины, и водители помятых авто сделали также. Стали задаваться вопросы, и мужик не жалея жестов и рук показывал как ехал, спешил и ждал. Водитель легковушки махнул рукой, и отвернулся, скрестив руки на груди. Полицейские попросили глубоко выдохнуть мужика, и когда тот так и сделал, сразу стали отмахиваться руками от неприятного запаха. Они что-то сказали ему, и мужик обидно плюнул в сторону. Попытался что-то ещё спросить, но те покачали головой. Разговор продолжался ещё недолго, все разошлись по машинам. Водитель легковой сел за руль, завёл двигатель и не спеша поехал в сторону полицейских. А мужик сел за баранку своего фургона.
Толпа разошлась. Проходящие мельком посматривали. Ожидающие автобус копались в смартфонах, смотрели в сторону дороги и разговаривали, а заснятое зеваками видео уже начало набирать просмотры на Ютубе.
Солнце озарило золотом последних лучей, дождь моросил. Эвакуатор подъехал к фургону, и погрузил его на борт, а мужик проворчал: “Эх, бюрократы!.. Мать их!..”, и плюнул, озираясь из кабины. А двери фургона открылись, и оттуда на спину выпала свинья, удивлённо завизжав, когда увидела небо. Ведь, природа не позволяет ей обычно поднять голову, чтобы посмотреть, что ещё там есть над головой — слишком неповоротливая шея. Так и мы, понимая обычно лишь то, что уже заложено в нас самих, зачастую думаем, что мир устроен только так, как мы его видим.
Рецензии и комментарии 0