Естественность. Маруся.

Маруся не желала идти на ежегодную весеннюю уборку и без того опрятного двора. В тридцати метрах от трёх домов-близнецов и шести подъездов пролёг исторической расщелиной в геологию околоречного прошлого, и настоящего, безбрежный вместительностью овраг с мшистыми деревьями, потёками вешнего ручья из сточной трубы близ пруда через дорожку и ошмётками бытового «разумного» мусора. Парню своему Марусенька сетовала, что лучше бы дружным двором вычистили хоть раз в жизни этого несчастного сборщика банок, бутылок, обёрток, а то и целых мусорных пакетов недалёкого и ленного происхождения… Ах, каков контраст…
Шла мимо «малинника» местная дамочка лет пятидесяти пяти с тщедушным мешочком «доходов» от присутствия в теле духа потребительского жития. Четверо мальчишек, как и в прошлом году, засели у корней старой толстоствольной ивы с корой, будто чешуя драконья, наблюдать за дикими утками да лягушками в прудовой среде расцветания. Малолетки посмеивались, и совершенно не долетел до их избирательного, специфического слуха недовольный тон второй мимолётной дамочки полувекового возраста, возмущённый моментальной кипучей реакцией на сброс мешочка с печально известным содержимым в безмолвный мохнатый овраг. «Вы же взрослая женщина! Да вы как! Да вы что!..» — негодовала в меру природного воспитания персона прекрасного пола перламутровой планеты. Персона первая испытала смущение, хрупкое чувство вины, промолчала. Шаги понесли её дальше, по прямой к малорослому подъёму туда, где в пятидесяти метрах от географического мгновения расставания с злополучной ношей на протяжении лет пребывали в неутомимом безвылазном состоянии мусорные контейнеры. Пацанята загоготали и сбили разрядом неловкого испуга женщины сумку с плеча. Дамская крошка упорхнула на тонкую ветвь овражного деревца, и хозяюшка прощаться с имуществом не собиралась, ступивши ниже. Когда лёд на пруду превращался в воду, талое грохотание разливалось по округе водопадом из трубы диаметром с половинку взрослого человечка. Солнце не резвилось на улице, но и не пряталось стыдливой девицей за послеобеденными облаками, сушило влажное тело весны. Женщина остановилась, чтобы глянуть назад. Вешние воды прошли, а глаза никак не хотели отпускать мальчишку в круглом солнышке противоположного трубного конца, потому что малой не мог отвести взгляд схоже. Смотрел, позабыв о дыхании, приятелях, смехе; смотрел, как бросил себя ей навстречу на маленьких шустрых ножках по дну тоннеля.
Ботинки с высоким каблуком опрокинули Марусю вслед. Она разговаривала по телефону выше от двух жительниц, слышала слова возмущения и ощутила выплеск расстройства, из-за которого виновница «торжества» с резкостью и холодностью собственноручно избавилась от сумочки на длинном ремешке и пожалела. Озорной мальчишечий квартет вылез из-под ивовых корней эмоционально соответствовать животным героям их зрительских симпатий. Ребятня уносилась от женщины, оная стояла в опасной близости к одному неверному движению; продолжала стоять и упорно взирать и выказывать думы, пока не обернулась одним фатальным прыжком со спины в бездну. Девушка кинулась на помощь. Женское худое тело сломало ветви кустарника, ноги не шевелились, правая рука пыталась добраться до кармана ветровки. «Я иду!» — успокаивало скорое спасение сверху. Столько препятствий, их не пересчитать! Ими не сглаживать звонкое шествие каблучка. Лопнула бутылка. Хрустнула алюминиевая банка. Обворожительные шпильки увязли в плесневом бруске и чудом не вывихнули лодыжки. «Спасение» успело сгруппироваться и исполниться в просьбе о мягкой посадке на локти. Маруся никогда ещё не видела так много земли.