Спасибо, что живой часть первая (Глава 32)

Говоря о киноролях Владимира Высоцкого, нельзя не упомянуть эту картину, хотя она снята вроде как о нём самом. Почему «вроде как» объясню чуть позже. Я посмотреть картину десять лет спустя после её выхода в прокат. Во-первых, я не люблю, когда мне навязывают новый фильм, рассказывая, насколько это мне важно, и сколько денег он собрал в прокате. И, в во-вторых, хочется посмотреть свежим взглядом, не обращая внимания на критику, которая несётся вслед за рекламой. Есть две версии фильма, прокатная, двухчасовая, и расширенная, авторский вариант. Я смотрел расширенную версию._
В КГБ Узбекистана проводится очная ставка между Леонидом Фридманом, который занимается организаций концертов, и кассиршей. Дело ведёт Бехтеев Виктор Михайлович, полковник. Фридману грозит 10 лет за махинации, но КГБ готово пойти с ним на сделку, если он привезёт к ним артиста самого высокого уровня. Фридман называет фамилию Высоцкий. В роли полковника Бехтеева Андрей Смоляков, Фридмана играет режиссёр Дмитрий Астрахан.
В театре идёт репетиция спектакля «Емельян Пугачёв». Роль Хлопуши репетирует Юрий, артист театра. Юрия играет Сергей Безруков, Режиссёр сам показывает ему, как надо читать монолог «под Высоцкого». В роли режиссёра Владимир Меньшов. Владимир Высоцкий в это время находится в больнице. Об этом режиссёру рассказал импресарио Высоцкого Леонидов, роль которого играет тоже Леонидов, Максим. У Леонидова назначена встреча с Высоцким, ради которой тот сбегает из больницы., оставив записку со словами, что даёт себе отчёт о последствиях. В машине Леонидов аккуратно заводит разговор о том, что можно было слетать в Узбекистан. И погреться, и денег подзаработать.
Высоцкий пересаживается за руль. Леонидов продолжает тему, типа лечение в Париже денег стоит. Одна неделя в Узбекистане может решить проблемы на год вперёд. Но Высоцкий против. Он возвращается в театр, где даёт Юрию советы, как надо играть Хлопушу. А заодно берёт характеристику на выезд, которую директор отказывается подписывать. Но Высоцкий копирует его подпись, сняв со стены приказ о выговоре. На эту подделку секретарша накладывает печать.
В ОВИРЕ Высоцкого уже ждали. Владимир Ильин играет полковника КГБ из Москвы. Так вот этот полковник доводит до Высоцкого информацию о том, что после концертов в Ижевске двое дали показания против Высоцкого, так как концерты были нелегальными. И теперь выезд Высоцкого за границу считается бегством от следствия. Тем временем в Узбекистане Виктор Михайлович, узнав о том, что Высоцкий может не приехать, пообещал Фридману добавить к десяти годам ещё, если тот не привезёт Высоцкого.
Высоцкий застаёт дома родителей, Леонидова, свою подругу Татьяну, и врача больницы. Врач требует от родителей подписать бумагу о принудительной госпитализации, но Высоцкий убеждает их, что тогда он превратится в овощ, после чего родители уходят. А врач предупреждает Высоцкого, что из поездки на юг он живым не вернётся. У Высоцкого предынфарктное состояние.
Леонидова интересуют только деньги. Фридман обещал много, но Высоцкий говорить с ним отказывается. Очередной телефонный звонок раздался из Парижа. На него не ответить Высоцкий уже не смог. После разговора с женой Владимир меняет решение и соглашается на поездку в Узбекистан. Леонидов тут же начинает вырабатывать свои условия. С Высоцким летит личный врач, Анатолий Нефёдов. В роли Анатолия Андрей Панин.
В Узбекистане к прилёту Высоцкого сотрудники КГБ проверяют его номер и устанавливают аппаратуру для прослушки. В аэропорту москвичей встречает Фридман, он отводит Высоцкого в сторону и предлагает тому тут же лететь назад, а остальных обещает вернуть завтра. Признаться в том, что он завербован КГБ, Фридман не может, но подставлять Высоцкого не хочет. Высоцкий назад лететь отказывается. Вместе с Высоцким прилетел ещё один артист – Всеволод Кулагин. Его играет Иван Ургант.
В гостиничном номере Высоцкому стало плохо. Местный врач скорой отказался колоть наркотик, сказав, что подсудным делом заниматься не будет. Объявил сестре, что ложный вызов, после чего ушёл. Нефёдов с собой ничего из нужных для Высоцкого медикаментов с собой не взял. Он предлагает Леонидову позвонить в Москву Татьяне, чтобы та привезла нужное лекарство. А сам тем временем догоняет машину скорой и силой отбирает нужную ампулу. Милицию врач вызывать отказывается. Леонидов дозванивается до Татьяны. Прямые рейсы только до Ташкента, а они находятся в Бухаре. Объясняет ей, как назваться, к какой кассирше подойти. Нефёдов сделал укол Высоцкому, и тот заснул. Все эти разговоры внимательно слушает Виктор Михайлович.
В аэропорту Татьяна узнаёт, что кассирша, к которой её направил Леонидов, не работает. Она пытается купить билет в кассе для военнослужащих, признаётся, что везёт лекарство для Высоцкого. В кассе билет ей снова не продают, но её кассирша отводят в комендатуру, где оформляют грузовой борт на Ташкент. За 100 рублей майор берёт Татьяну на борт.
Виктор Михайлович в лоб спрашивает Фридмана, принимает ли Высоцкий наркотики. Фридман говорит, что не имеет к ним никакого отношения. Виктор Михайлович возвращается к своим сотрудникам и просит одного из них ехать в Ташкентский аэропорт, вычислить там Татьяну, и вернуться вместе с ней назад.
Первый концерт Владимира Высоцкого начался в 10 часов утра. После вступительного слова Фридмана Высоцкий начал свой выступление с песни «Конец охоты на волков». Вот её полный текст:
Словно бритва, рассвет полоснул по глазам,
Отворились курки, как волшебный сезам,
Появились стрелки, на помине легки,
И взлетели стрекозы с протухшей реки,
И потеха пошла — в две руки, в две руки!
Мы легли на живот и убрали клыки.
Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки,
Чуял волчие ямы подушками лап;
Тот, кого даже пуля догнать не могла б, —
Тоже в страхе взопрел, и прилёг, и ослаб.
Чтобы жизнь улыбалась волкам — не слыхал:
Зря мы любим её, однолюбы.
Вот у смерти — красивый широкий оскал
И здоровые, крепкие зубы.
Улыбнёмся же волчьей ухмылкой врагу —
Псам ещё не намылены холки!
Но на татуированном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!
Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав,
К небесам удивлённые морды задрав:
Или с неба возмездье на нас пролилось,
Или света конец — и в мозгах перекос…
Только били нас в рост из железных стрекоз.
Кровью вымокли мы под свинцовым дождём —
И смирились, решив: всё равно не уйдём!
Животами горячими плавили снег.
Эту бойню затеял не Бог — человек:
Улетающим — влёт, убегающим — в бег…
Свора псов, ты со стаей моей не вяжись,
В равной сваре — за нами удача.
Волки мы — хороша наша волчая жизнь!
Вы собаки — и смерть вам собачья!
Улыбнёмся же волчьей ухмылкой врагу,
Чтобы в корне пресечь кривотолки.
Но на татуированном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!
К лесу — там хоть немногих из вас сберегу!
К лесу, волки, — труднее убить на бегу!
Уносите же ноги, спасайте щенков!
Я мечусь на глазах полупьяных стрелков
И скликаю заблудшие души волков.
Те, кто жив, затаились на том берегу.
Что могу я один? Ничего не могу!
Отказали глаза, притупилось чутьё…
Где вы, волки, былое лесное зверьё,
Где же ты, желтоглазое племя моё?!
…Я живу, но теперь окружают меня
Звери, волчьих не знавшие кличей.
Это псы, отдалённая наша родня,
Мы их раньше считали добычей.
Улыбаюсь я волчьей ухмылкой врагу,
Обнажаю гнилые осколки.
А на татуированном кровью снегу
Тает роспись: мы больше не волки!
Когда грузовой транспорт приземлился в Ташкенте, майор вернул Татьяне деньги, правда четвертной он пропил, о чём честно признался. До Бухары такси из Ташкента не ходят, но частник один согласился. Ему понравилась Татьяна, и он явно хотел воспользоваться ситуацией, что изнасиловать молодую русскую девушку. Они давно уже были в дороге, когда в аэропорту сотрудник КГБ тщетно вызывал Татьяну по радио. Все пассажиры из Москвы уже разъехались. Только тогда его помощник передал информацию о транспортном самолёте, в котором значилась Татьяна Ивлева.
Второй песней в концерте Владимира Высоцкого была «Одна научная загадка, или почему аборигены съели Кука»:
Не хватайтесь за чужие талии,
Вырвавшись из рук своих подруг!
Вспомните, как к берегам Австралии
Подплывал покойный ныне Кук,
Как, в кружок усевшись под азалии,
Поедом — с восхода до зари —
Ели в этой солнечной Австралии
Друга дружку злые дикари.
Но почему аборигены съели Кука?
За что — неясно, молчит наука.
Мне представляется совсем простая штука:
Хотели кушать — и съели Кука!
Есть вариант, что ихний вождь — большая бука —
Сказал, что очень вкусный кок на судне Кука…
Ошибка вышла — вот о чём молчит наука:
Хотели — кока, а съели — Кука!
И вовсе не было подвоха или трюка —
Вошли без стука, почти без звука,
Пустили в действие дубинку из бамбука:
Тюк! прямо в темя — и нету Кука!
Но есть, однако же, ещё предположенье,
Что Кука съели из большого уваженья,
Что всех науськивал колдун — хитрец и злюка:
«Ату, ребята, хватайте Кука!
Кто уплетёт его без соли и без лука,
Тот сильным, смелым, добрым будет — вроде Кука!»
Комуй-то под руку попался каменюка,
Метнул, гадюка, — и нету Кука!
А дикари теперь заламывают руки,
Ломают копия, ломают луки,
Сожгли и бросили дубинки из бамбука —
Переживают, что съели Кука!
Концерт шёл своим чередом, а Фридман вместе с директором дома Культуры Бухары и Леонидовым делили деньги. Для полной конспирации они задёрнули занавески на окна и закрыли двери. После чего сожгли левую бухгалтерию и сели отмечать успех. Оперативники в аэропорту нашли свидетеля, который дал показания о том, на какой машине Татьяна уехала из Ташкента в Бухару. За ней уже было бесполезно гнаться, до Бухары было намного ближе. Другого выхода, как самому выдвинуться навстречу, у Виктора Михайловича не было. Все эти действия шли под третью песню концерта – «Баллада о детстве»:

Час зачатья я помню неточно, —
Значит, память моя однобока,
Но зачат я был ночью, порочно,
И явился на свет не до срока.
Я рождался не в муках, не в злобе: —
Девять месяцев — это не лет!
Первый срок отбывал я в утробе:
Ничего там хорошего нет.
Спасибо вам, святители,
Что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители
Зачать меня задумали
В те времена укромные,
Теперь — почти былинные,
Когда срока огромные
Брели в этапы длинные.
Их брали в ночь зачатия,
А многих — даже ранее,
А вот живет же братия,
Моя честна компания!
Ходу, думушки резвые, ходу!
Слово, строченьки милые, слово!..
В первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого.
Знать бы мне, кто так долго мурыжил, —
Отыгрался бы на подлеце!
Но родился, и жил я, и выжил —
Дом на Первой Мещанской, в конце.
Там за стеной, за стеночкою,
За перегородочкой
Соседушка с соседочкой
Баловались водочкой.
Все жили вровень, скромно так —
Система коридорная:
На тридцать восемь комнаток —
Всего одна уборная.
Здесь на зуб зуб не попадал,
Не грела телогреечка,
Здесь я доподлинно узнал,
Почем она — копеечка.…
Не боялась сирены соседка,
И привыкла к ней мать понемногу,
И плевал я, здоровый трехлетка,
На воздушную эту тревогу!
Да не всё то, что сверху, — от Бога,
И народ «зажигалки» тушил;
И как малая фронту подмога —
Мой песок и дырявый кувшин.
И било солнце в три луча,
Сквозь дыры крыш просеяно,
На Евдоким Кириллыча
И Гисю Моисеевну.
Она ему: «Как сыновья?» —
«Да без вести пропавшие!
Эх, Гиська, мы одна семья —
Вы тоже пострадавшие!
Вы тоже — пострадавшие,
А значит — обрусевшие:
Мои — без вести павшие,
Твои — безвинно севшие».
…Я ушел от пеленок и сосок,
Поживал — не забыт, не заброшен,
Но дразнили меня «недоносок»,
Хоть и был я нормально доношен.
Маскировку пытался срывать я:
Пленных гонят — чего ж мы дрожим?!
Возвращались отцы наши, братья
По домам — по своим да чужим…
У тети Зины кофточка
С драконами да змеями —
То у Попова Вовчика
Отец пришел с трофеями.
Трофейная Япония,
Трофейная Германия…
Пришла страна Лимония,
Сплошная Чемодания!
Взял у отца на станции
Погоны, словно цацки, я,
А из эвакуации
Толпой валили штатские.
Осмотрелись они, оклемались,
Похмелились — потом протрезвели.
И отплакали те, кто дождались,
Недождавшиеся — отревели.
Стал метро рыть отец Витькин с Генкой,
Мы спросили: «Зачем?» — он в ответ:
Мол, коридоры кончаются стенкой,
А тоннели выводят на свет!
Пророчество папашино
Не слушал Витька с корешом —
Из коридора нашего
В тюремный коридор ушел.
Да он всегда был спорщиком,
Припрут к стене — откажется…
Прошел он коридорчиком —
И кончил «стенкой», кажется.
Но у отцов — свои умы,
А что до нас касательно —
На жизнь засматривались мы
Уже самостоятельно.
Все — от нас до почти годовалых —
Толковища вели до кровянки,
А в подвалах и полуподвалах
Ребятишкам хотелось под танки.
Не досталось им даже по пуле,
В «ремеслухе» — живи да тужи:
Ни дерзнуть, ни рискнуть… Но рискнули
Из напильников сделать ножи.
Они воткнутся в легкие
От никотина черные
По рукоятки — легкие
Трехцветные наборные…
Вели дела обменные
Сопливые острожники —
На стройке немцы пленные
На хлеб меняли ножики.
Сперва играли в «фантики»,
В «пристенок» с крохоборами,
И вот ушли романтики
Из подворотен ворами.…
Спекулянтка была номер перший —
Ни соседей, ни бога не труся,
Жизнь закончила миллионершей
Пересветова тетя Маруся.
У Маруси за стенкой говели,
И она там втихую пила…
А упала она возле двери —
Некрасиво так, зло умерла.
Нажива — как наркотики.
Не выдержала этого
Богатенькая тетенька
Маруся Пересветова.…
И было все обыденно:
Заглянет кто — расстроится.
Особенно обидело
Богатство — метростроевца.
Он дом сломал, а нам сказал:
«У вас носы не вытерты,
А я — за что я воевал?!» —
И разные эпитеты.
Было время — и были подвалы,
Было надо — и цены снижали,
И текли куда надо каналы,
И в конце куда надо впадали.
Дети бывших старшин да майоров
До ледовых широт поднялись,
Потому что из тех коридоров
Им казалось, сподручнее — вниз.
Пока Владимир Высоцкий отдыхал, его на сцене подменял Кулагин, артист оригинального жанра. Высоцкого тем временем обследовал Нефёдов. Отдохнув, Высоцкий вновь вышел на сцену. Вениамин высказал предположение, что ему придётся скоро снова выйти вместо Высоцкого. А Нефёдов ответил ему, что всё сейчас зависит от Татьяны. А Татьяну водитель попытался изнасиловать, но не успел, вовремя подъехал Виктор Михайлович. Владимир Высоцкий успевает доработать концерт и уйти за кулисы, где его на руки успевают подхватит Нефёдов и Кулагин. Они уводят Высоцкого, а в зале звучит овация.
Водитель, вёзший Татьяну, остановился в небольшом поселении, чтобы купить что-то из еды. Тут к нему подошёл Виктор Михайлович и провёл короткую, но доходчивую беседу, после чего водитель довёз Татьяну до остановки автобуса и высадил её там. Татьяна села в переполненный автобус. Виктор Михайлович контролирует ситуацию. Кулагин предлагает отменить один концерт, с ним согласен Леонидов, Фридман категорически против, последнее слово остаётся за Высоцким. Он за то, чтобы не отменять выступления.