Глава 25. В красном тумане

Чтобы знали, помнили и не допустили повторения трагедии 1917 года, нельзя забывать: все «стремления» Временного Правительства к победе «обновлённой» России в мировой войне – миф, просто нужно было оставить под ружьём миллионы человек для Гражданской войны. «Стремление» спасти св. Царскую Семью – ещё более гнусный миф, т.к. Временное Правительство и Петросовдеп – её первые тюремщики – состояли в большинстве своём из масонов, неукоснительно выполнявших свою задачу. Для раскрытия «подводных течений», которые вызывают интерес многих, надо самому быть «лучезарным братом» с большой степенью посвящения, от чего меня Бог уберёг. Я излагаю факты и делаю свои выводы, с кем-то соглашаясь, кого-то опровергая, а верить моему изложению или нет – дело читателя.

Были разговоры о плане убийства св. Царской Семьи в самом Царском Селе, в Александровском дворце, если бы не удалось «любой ценой» вывезти Государя «именем революционного народа» в Петроград, в Петропавловскую крепость, чтобы не дать ВИКу Думы «переправить Царя в Англию». Читая доступные мне материалы, я увидел, что Исполком Петросовдепа будто бы действовал отдельно от ВИКа Думы. Лично я в это не верю, т.к. уже тогда было известно о «горячем желании» Лондона предоставить убежище Государю. Вообще создаётся устойчивое впечатление, сто «совдепия» и Временное Правительство СОЗДАВАЛИ ВИДИМОСТЬ ДВОЕВЛАСТИЯ, ВИДИМОСТЬ ДЕЙСТВИЙ НА БЛАГО РОССИИ, как, например, наше дальнейшее участие в мировой войне.Замена «мандата» комиссару Гвоздёву на арест Государя «мандатом» А.Бубликову – один из примеров якобы двоевластия. То же самое и в плане «ликвидации вопроса здесь же, в Царском (Селе. – Е.М.)», как выразился в мемуарах эмиссар Совдепа эсер Мстиславский (Масловский), получивший для глупого и трагикомического рейда в Царское Село «мандат» и вооружённый отряд 8 (21) марта (Керенский в сборнике «Издалека» назвал эту акцию «самозванной советской делегацией, ворвавшейся в Царскосельский дворец с явной целью «увоза Николая»).

Действительно, 8 (21) марта 1917 года Петросовдеп принял соответствующее постановление, а рейд Масловского состоялся 9 (22) марта (в дневнике церемониймейстера Императорского Двора П.Бенкендорфа Масловский называется Манковским, т.к. Бенкендорф лично знал отца Масловского и негодовал: «И как вы, …с прошлым вашего рода, могли пойти на… оскорбление Величеств… и в таком виде (в форме чиновника и в папахе. – Е.М.)». Впрочем, вот показания Н.Соколову полковника Кобылинского: «Явился ко мне… неизвестный и, назвавшись Масловским, предъявил… требование …Исполкома Совета Рабочих и Солдатских Депутатов. Человек… был одет в форму чиновника… Требование Исполкома было подписано… членом Государственной Думы Чхеидзе, …имело надлежащую печать. Назвавший себя Масловским заявил.., что должен сейчас же взять Государя и доставить… в Петропавловскую крепость. Я категорически заявил.., что допустить этого не могу. Тогда он… сказал: «Ну, полковник, знайте, что кровь, которая сейчас прольётся, падёт на вашу голову…». – «Ну, …падёт …так падёт… Исполнить не могу». Он ушёл… Я думал, что он совсем ушёл. Но он… всё-таки отправился во дворец. Там его встретил… капитан Аксюта. Он показал ему требование и заявил, что желает видеть Государя. Осмотрев его карманы, Аксюта показал ему Государя так, что он Государя видел, а Государь его – нет. Об этом я тогда же сообщил в штаб. Мои действия были одобрены".

Рейд Масловского – это всего-навсего проверка надёжности охраны дворца, чтобы пресечь всякую попытку похищения св. Царя и реставрации Монархии. Как рассказал штаб-ротмистр Коцебу, Масловский задрожал, увидев Государя, изменился в лице и дрожал всё время, пока св. Царь проходил мимо по коридору (его об этом попросили). Под вечер отряд вернулся в столицу, где прошло заседание Исполкома Петросовдепа, на котором, согласно протоколу, «тов. Чхеидзе доложил, «что Николай Второй уже прибыл в Царское Село. Под давлением Исполкома Временное Правительство отказалось разрешить Николаю Романову выехать Англию без особого… согласия Исполкома. Временно он оставлен в Царском Селе (ВРЕМЕННО. – Е.М.).

Временное Правительство и министр Юстиции Керенский гарантируют, что он никуда не уйдёт. …Правительство согласно, чтобы Исполком назначил в Царское Село комиссара для надзора… …Вопрос о Николае Романове будет разрешён по соглашению с Исполкомом. …Исполком постановил снять охрану с вокзалов, кроме Царскосельского.., послать комиссаров в Царское Село и на станцию Тосно, окончательный же вопрос о Николае II… решить завтра.… РЕШЕНО ПРИНЯТЬ МЕРЫ, ЧТОБЫ В БУДУЩЕМ МОЖНО БЫЛО БЫСТРЕЕ ПРОИЗВОДИТЬ МОБИЛИЗАЦИЮ ВОИНСКИХ ЧАСТЕЙ (выделено мной. – Е.М.)». Однако никаких комиссаров не выбрали и вообще продолжения не последовало ни «завтра», ни позже. Видимость двоевластия была продемонстрирована. Но как убедительно всё было сделано и как долго держался обман!.. Ведь даже – немного отвлекусь – спровоцированный на восстание Корнилов, в боях с которым учились воевать будущие красногвардейцы, в «Объявлении Верховного Главнокомандующего» от 27 августа (9 сентября) 1917 года писал: «Вынужденный выступить открыто – я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное Правительство ПОД ДАВЛЕНИЕМ (выделено мной. – Е.М.) большевистского большинства Советов…». И т.д. Ещё раз говорю: НЕ БЫЛО ДВОЕВЛАСТИЯ, НЕ БЫЛО ДАВЛЕНИЯ СОВЕТОВ НА ПРАВИТЕЛЬСТВО ИЛИ НАОБОРОТ! ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО И «СОВДЕПИЯ» — ОДНА ШАЙКА!


Конец истории ареста св. Царской Семьи – заседание Петросовдепа 10 (23) марта, на котором член Исполкома и масон из ложи «Великий Восток Франции» Наум Соколов выступил с формальным отчётом перед Исполкомом, где наврано, что Исполкому лишь накануне стало известно о согласии Временного Правительства на отъезд св. Царя в Англию и о переговорах об этом с англичанами без ведома Исполкома, якобы эти условия и заставили Совдеп действовать самостоятельно. «Мы мобилизовали все находившиеся под нашим влиянием воинские части и поставили дело так, чтобы Николай II… не мог уехать из Царского Села без нашего согласия. По линиям железных дорог были разосланы… телеграммы, призывающие… рабочих и начальников станций задержать поезд Николая II, буде таковой уйдёт. …Мы… (я опустил ложь о комиссарах и вооружённых отрядах аж с бронеавтомобилями. – Е.М.) окружили Александровский дворец плотным кольцом. …Мы поставили Николая II в невозможность уехать из-под нашего надзора. …Мы вступили в переговоры с Временным Правительством, которое санкционировало наши предприятия (в других газетных публикациях стояло: «после некоторого колебания», а три предыдущих постановления Исполкома (3 (16), 6 (19), 8 (21) марта) не упоминались.– Е.М.). …Царь находится… под надзором Временного Правительства… и под нашим надзором. Однако АРЕСТОМ НИКОЛАЯ II НЕ ИСЧЕРПЫВАЕТСЯ ВОПРОС О ДИНАСТИИ (выделено мной. – Е.М.). Мы должны обсудить… политические права… Царя… и его имущественные права. У Николая II есть… ряд имуществ в… России и огромные… суммы в Английском и др. иностранных банках (всё ложь. – Е.М.). Надо перед его высылкой решить вопрос о его имуществе. Когда мы выясним, какое имущество может быть… его личным и какое следует считать произвольно захваченным у государства, …тогда мы выскажемся о дальнейшем».

Конечно, собрание одобрило действия Исполкома, лишь несколько человек высказались за помещение Государя в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Ни слова ни о каком суде над св. Царём в докладе Наума Соколова нет, и это надо запомнить, т.к. и коммунисты не стали возиться с судом над Государем: его «преступления против народа» сами собой разумелись. О высылке в Англию говорилось лишь в связи с разрешением вопроса о Царском имуществе.

«Биржевые Ведомости» напечатали реакцию Львова и Керенского на доклад Наума Соколова «Об аресте низложенного Императора»: «Вопрос этот, — сказал Львов, — был подвергнут обсуждению в Совете Министров ещё вчера. Большинство склоняется к необходимости отправить… Царя со всей его Семьёй в Англию. Вопрос об удалении Династии из… России… сомнений не вызывает. …Решение вчера вынесено не было, но если… вопрос решается просто, то порядок его осуществления должен быть подвергнут детальному рассмотрению. В течение ближайших дней вопрос о дальнейшем месте пребывания… Царя и о порядке его следования из… России будет выяснен.., и тогда Временное Правительство опубликует принятое решение…».

Керенский же заявил, что располагает «неопровержимыми доказательствами» распространения ещё не арестованными бывшими агентами Охранного Отделения всяких нелепых слухов, чтобы волновать общество, и теперь их излюбленная тема – судьба Государя со св. Семьёй. Министр Юстиции продублировал обещание Львова опубликовать официальное сообщение о решении судьбы св. Царской Семьи, которого, впрочем, так никто и не увидел. 11 (24) марта на первом заседании так называемой «контактной комиссии» между Правительством и Петросовдепом о Династии ничего не говорили, если не считать того, что, как писал Суханов (Гиммер), Стеклов (Нахамкес) «препирался насчёт имущества Романовых», в связи с чем Правительство поспешило объявить всё недвижимое имущество и капиталы, бывшие в ведении Собственного Его Императорского Величества Кабинета государственным достоянием (постановление 12 (25) марта). Делегация Совдепа перевела св. Царскую Семью под надзор Керенского, формально бывшего и товарищем председателя Петросовдепа – «этим… обеспечивалось недрёманное око советского правительства» (точные слова Мельгунова). Керенский «демократизировал» условия содержания св. Царской Семьи под арестом до условий содержания в тюрьме, а в воспоминаниях солгал: «Временное Правительство поручило мне охрану Императорской Семьи и сделало… меня ответственным за её безопасность». По Мельгунову, «Династия Романовых служила… иллюстрацией к положению о «двоевластии». Он писал: «Совет стал мало интересоваться и… как бы забывать о заключённых в Александровском дворце… О них запоздало и довольно случайно вспомнили через две недели на Всероссийском Совещании Советов, когда Стеклов в докладе об отношениях Совета и… Правительства, предварительно… не одобренном Исполкомом, пытался оживить интерес к этому вопросу». Демагогия Стеклова во время прений никем поддержана не было, если не считать отклик эсера Гендельмана: «Я тоже за то, чтобы Николай Романов оставался здесь под арестом (Стеклов призывал держать Государя под стражей до его отказа от всех капиталов. – Е.М.). Но если Московский Совет… не усмотрел… опасности в отвозе за границу (св. Царской Семьи. – Е.М.), то толковать это… как тактику Временного Правительства помимо Совета… проделать то, что является преступным, недопустимо. …Докладчик говорил, что нужно арестовать всех Великих Князей, пока они… не отрекутся от принадлежащих им капиталов в Англии, …а это… не так просто. Ведь английское правительство, которому придётся выдавать эти капиталы русскому правительству, может быть, скажет: — сомнительна добровольность такого отречения, которое сделано под угрозой, что иначе из-под ареста не освободят. Может быть, есть и другие шаги к получению этих капиталов: …вступить в переговоры с Англией, установить, что деньги народные, что правительство русское требует, чтобы эти деньги были возвращены, а не скрываться за этой юридической… казуистикой, требуя такого сомнительного отречения на бумаге, о котором говорил… Стеклов».

Речь Гендельмана не доказывает усиления 9 (22) марта левой агитации, якобы принявшей форму прямой угрозы св. Царской Семье со стороны рабочих Петрограда и вообще России.

Угроза была и осталась «сверху», т.к. после ареста св. Императорской Четы с Детьми Временное Правительство «…никаких реальных шагов к содействию вывоза» их в Англию не предприняло. Дипломатическая суета Милюкова и пустозвонство Керенского вовсе не значит, что св. Царская Семья была вольна уехать из России в любое время. Это очередной обман, рассчитанный на легковерие нашего народа и незнание им истины (наша пресса тоже лгала). Кроме того, 8 (21) марта сэр Бьюкенен высказал пожелание, чтобы Государя «для большей безопасности» сопровождал из Ставки в Царское Село глава английской военной миссии генерал Вильямс. «Я получил ответ, что в этом нет …надобности, и правительство предпочитает, чтобы этого не было», — доложил Бьюкенен в Лондон.

Руководители ведущих стран Антанты, с одной стороны, не хотели давать повод своей оппозиции для обвинения во вмешательстве во внутренние дела «буржуазной» России, а с другой стороны, способствовали её развалу, отделываясь чисто формальными переговорами на посольском уровне, уходя от морально-этической ответственности за спасение св. Царской Семьи. Вот пример – телеграмма Извольского Милюкову из Парижа от 19 марта (1 апреля) 1917 года: «Косвенным путём я узнал, что здесь есть несколько лиц, которые стараются побудить французское правительство обратиться в Петроград с дружественным представлением о необходимости охраны… Императора и его Семьи от угрожающей им опасности. Я счёл своим долгом в частной беседе с г. Камбоном предостеречь его от подобного шага. В настоящем составе Временного Правительства, — сказал я, — подобные опасения являются… неосновательными… и потому подобное представление могло бы показаться у нас не только не нужным, но даже оскорбительным…». Зачастую иностранные послы, как утверждал Мельгунов, получали от Временного Правительства ложные сведения, например, что существует левая оппозиция, с которой будто бы нужно считаться. Определённые левые элементы, конечно, стояли на том, чтобы пленников содержали не в Александровском дворце, а в Трубецком бастионе Петропавловки, партийные демагоги, идейные фанатики и некоторые пролетарии, потерявшие остатки совести, поддерживали левых, но их никак нельзя назвать оппозицией, «сопротивление» которой нужно было «преодолевать». Иными словами, так называемая «оппозиция» играла роль громоотвода, т.к. В ЗАДАЧУ РЕВОЛЮЦИИ СПАСЕНИЕ СВ. ЦАРСКОЙ СЕМЬИ НЕ ВХОДИЛО.

В Александровский дворец в качестве «высоких надзирателей» приезжали, конечно, не только Керенский, но именно на нём я задержусь. Приведу слова О.Добровольской, супруги последнего Царского министра Юстиции Н.Добровольского, жившей в начале марта 1917 года в здании Министерства Юстиции и видевшей этого «пламенного» революционера лично: «Он очень вежливо представился мне, сказал, чтобы я не беспокоилась за участь мужа.., и затем просил меня остаться в квартире, т.к. он займёт для себя только… кабинет и комнату рядом как спальню… От множества посетителей, большинство которых были солдаты и рабочие, приёмные комнаты квартиры чрезвычайно быстро пришли в невыразимо грязный вид; в них постоянно стояли столбы дыма и сильный специфический запах, а полы были заплёваны, покрыты окурками и шелухой от семечек». Для «демократичного» нового министра Юстиции описание довольно лестное, но дальше сказано, что к нему приезжали и «…элегантно одетые посетители. Самыми элегантными и… постоянными из этих посетителей были двое…- граф Орлов-Давыдов (масон.- Е.М.), известный огромным состоянием… Вторым постоянным и ещё более знатным посетителем был… Великий Князь Николай Михайлович, ежедневно терпеливо высиживавший часами в приёмной в ожидании ухода последнего посетителя, после чего он входил в кабинет Керенского… Орлов-Давыдов привозил с собой своего повара с большим запасом провизии, т.к. на нашей кухне под личным наблюдением графа приготовлялись те блюда, которые любил Керенский, …когда Керенский освобождался от посетителей, …Керенский, …Николай Михайлович и граф… садились за обед, …выпивали немало вина».

Как писал в «Крестном пути» Ф.Винберг, в 1900-х годах в состоянии «полного безумия» в результате наростов на коре мозга Керенский перенёс тяжёлую операцию и 6 месяцев медленного лечения, после чего его выписали из клиники, но врач-психиатр, лечивший Керенского, считал его болезнь неизлечимой. Она сказалась на всей жизни «Бонапарта русской революции», но это не исключает того, что он просто моральный урод, как Ленин и многие др., кому досталась власть в России. Добавлю, что в доме нефтяного магната Манташева на Морской с участием зятя Вырубовой (она жила у него в нижнем этаже этого дома после первого её ареста ЧСК) еженощно до 7 ч. утра кутили Их Высочества Мария Павловна, Борис Владимирович и др. Что говорить о Керенском, если так вели себя Высочайшие Родственники! Правильно писал В.Кобылин: «Остаётся… пересчитать всё, что… сделано Членами Династии до и после революции, чтобы понять Государя в его моральном одиночестве… и сделать очень печальные выводы: Династия после отречения Государя становилась никому не нужной.

От этого не умаляется Монархическая Государственность. Идея подлинной… Монархии Самодержавной (каковая была только в России, и не надо… смешивать ДВА СОВЕРШЕННО РАЗНЫХ ВИДА МОНАРХИИ – Самодержавие и Абсолютизм) заключается прежде всего в её религиозной основе. Самодержцем Монарх становится через Миропомазание и ответственен перед Богом. Власть – бремя, которое со смирением несёт Монарх. Идея эта вечная и не зависит ни от Династий, ни от «мятежного человеческого хотения».

Первый «инспекционный» приезд Керенского в Александровский дворец был 21 марта (3 апреля) 1917 года. За два дня до этого ещё больную Вырубову провозили в кресле мимо комнаты св. Царевича, и она увидела сцену, показывавшую перемену в человеческих душах под действием «свободы»: «…Я увидела… Деревенько, …он сидел, развалившись на кресле, и приказывал Наследнику подать ему то то, то другое, — вспоминала Вырубова. – Алексей Николаевич с грустными и удивлёнными глазами бегал, исполняя его приказания. …Деревенько пользовался любовью Их Величеств: столько лет они баловали его и семью его… подарками. Мне стало дурно; я умоляла, чтобы скорее меня увезли».

Керенский показал себя как уверенный в своей правоте хам, хотя устно и письменно многократно живописал собственное джентльменство, в котором ему удалось многих убедить. На допросе у следователя Н.Соколова потомственная дворянка А.Теглева, 19 лет служившая няней св. Царских Детей и ставшая в 1919 году супругой Жильяра (оба уехали в Швейцарию), показала: «Я видела лицо Керенского, когда он… шёл к Их Величествам: препротивное лицо, бледно-зелёное, надменное, голос искусственный, металлический. Государь ему сказал первый: «Вот моя Семья. Вот мой Сын и две старшие Дочери. Остальные больны: в постели. Если вы хотите, их можно видеть». Керенский ответил: «Нет, нет. Я не хочу их беспокоить…».

Однако «лучезарный брат» министр Юстиции осмотрел-таки все комнаты, даже ту, где спали св. Царевны Мария и Анастасия. Это был настоящий обыск, правда, поверхностный. Керенский представил Государю нового коменданта дворца и ушёл (Коцебу был заменён Кобылинским под предлогом, что не прочитывал Царскую корреспонденцию, но он ещё и не мешал св. Царской Чете жечь бумаги и письма, словом, «потерял революционную бдительность»). Казалось, внезапный визит кончен. Теглева показала: «Я видела лицо Керенского, когда он уходил: важности нет, сконфуженный, красный; он шёл и вытирал пот с лица…».

Между тремя и четырьмя часами св. Царь вышел погулять, и в его отсутствие пришли с приказом от Керенского арестовать и увезти в Петроград А.Вырубову и Ю. фон Ден. Трусливая, подлая выходка… Св. Царица даже не успела толком проститься со своими верными подругами, которых больше не увидела на этой земле. Государь не осудил Керенского, он просто перестал ему доверять, но почему-то поверил мифу о скором переезде в Англию, т.к. через два дня после первого приезда Керенского начал собирать книги и вещи, которые хотел взять с собой. Ещё через два дня первый раз под арестом в собственном доме св. Семья встретила праздник Благовещения Пресвятой Богородицы «без малейшей возможности сообщаться с Мама и со своими! (слова Государя. – Е.М.)». Из дневника Государя: «В 11 ч. пошёл к обедне с Ольгой и Татьяной. После завтрака гулял и работал с ними на островке (военный юрист Коровиченко выхлопотал для святой Семьи разрешение пользоваться лопатами садовников. – Е.М.) Погода была серая. В 6 ½ были у всенощной и вернулись с вербами».

Второй свой приезд во дворец Керенский будто нарочно приурочил к Страстному Понедельнику, привёз новые запреты, которые лживо мотивировались им как желание «держать в спокойствии» Петросовдеп. «После обедни, — писал Жильяр, — Керенский объявляет Государю, что он должен разлучить его с Императрицей, что он должен… жить отдельно и может видеть Императрицу лишь во время завтрака и обеда при условии, чтобы разговор вёлся… по-русски. Чай они тоже могут пить вместе, но в присутствии офицера, т.к. в это время нет прислуги.

Императрица… подходит несколько позже ко мне и говорит: «Поступить таким образом в отношении Государя… после того как он пожертвовал собой и отрёкся от Престола, дабы избежать гражданской войны, как это мелочно, как это низко! Государь не хотел, чтобы капля крови хотя бы одного русского была пролита из-за него. Он всегда был готов отказаться от всего, если был убеждён, что это было на благо России». Несколько минут спустя она прибавила: «По-видимому, придётся перенести и эту ужасную обиду».

Полковник Кобылинский опасался эксцессов со стороны солдат, знавших через лакеев о «неблагонадёжности» прежнего коменданта Коцебу (это опасение стало формальной причиной соответствующего доклада Кобылинского генералу Корнилову и отстранения Коцебу), дисциплину не подтягивал, отчего хамство солдат проявлялось разнообразно, хотя, конечно, совесть потеряли не все. Были офицеры, которые помогали св. Царю работать на свежем воздухе, но попадались и такие, особенно выходцы из студенческой среды, которые то прилюдно, то во время прогулок норовили оскорбить Его Величество, Государь терпел не всё, иногда простым жестом ставил обидчика на место, не тратя слов. Однако дурной пример офицеров ещё больше развращал солдат, и они тоже, как установил следователь Н.Соколов, «старались проявить… инициативу в деле охраны и переходили границы всякой пристойности. Во время прогулок они не отходили от Семьи, подсаживались к Императрице, разваливались в непринуждённых позах, курили и вели неприятные для неё речи».

Кстати, Керенский лично дополнил инструкцию, подписанную Корниловым, в которую вложил всю свою «уверенность в виновности Царя перед Россией (слова Н.Соколова. – Е.М.). Керенский вдавался в ней в… совершенно излишние подробности. Указывал, какие блюда может кушать Семья, он требовал, чтобы… Царь был скромен, чтобы его Семья впредь «воздерживалась употреблять горячие закуски»…».

Дело, конечно, не только в запрете горячих закусок, а в том, что боевые генералы и адмиралы, будущая гордость Белого Движения, такие как, например, А.Деникин, правда, видевший св. Царскую Семью лишь на портретах и фотографиях, совершенно уверовали в пропагандистскую ложь: «…В Петрограде, в Царском Селе ткалась липкая паутина грязи, распутства, преступлений». Прав в своей отповеди А.Мордвинов: «Если бы… Деникин и другие, совсем не знавшие Государя, побывали… сами и не раз в том «Царском Селе», где, по их утверждению, «плелась липкая паутина грязи, распутства, преступлений», он, наверное, взял бы эти… слова назад и заменил бы их фразой…: «Вокруг чистого, беспредельно преданного России Царского Села плелась липкая паутина грязи, распутства, преступлений, предательства».

В настоящем… Царском Селе царствовала… чистая, строгая, почти монашеская жизнь, полная глубокой любви к Родине и горячих стремлений к человечности, к счастью всего народа».

До счастья народа тогда, как и теперь, было далеко, всё только началось. Цитирую Царский дневник за Чистый Четверг 1917 года: «В 10 ч. пошли к обедне, за которой много наших людей причастилось. Недолго гулял с Татьяной; сегодня происходили похороны «жертв революции» у нас в парке против середины Александровского дворца, недалеко от Китайского моста. Слышны были звуки похоронного марша и «Марсельезы».

К 5 ½ уже всё кончилось. В 6 ч. пошли к службе 12 Евангелий, о. Беляев молодцом прочёл их один. Вечер провёл, как все последние».

В Великую Пятницу св. Царская Семья лишилась сорока шести служащих, которые долго ждали разрешения властей уехать из Александровского дворца и наконец уехали к своим семьям в Петроград. Цитирую дневник Государя за Великую Субботу 1917 года: «В 9 ч. пошли к обедне и причастились Св. Христовых Таин со Свитой и остальными людьми.

Погулял до завтрака. Днём начали ломать лёд по-старому у моста с ручейком; работали Татьяна, Валя и Нагорный. Поспал до обеда. Одарили друг друга яичками и фотографиями. В 11 ½ пошли к началу полунощницы».

В 1917 году Светлое Христово Воскресение пришлось на 2 (15) апреля. Минул месяц со дня вынужденного отречения от Престола св. Царя Николая II и явления Державного образа Божией Матери. Цитирую Царский дневник: «Заутреня и обедня окончились в 1.40. Разговлялись со всеми в числе шестнадцати человек. Лёг спать не сразу, т.к. плотно поел. Встал около 10 ч. День стоял лучезарный, настоящий праздничный. Утром погулял. Перед завтраком христосовался со всеми служащими, а Аликс давала им фарфоровые яйца, сохранившиеся из прежних запасов. Всего было 135 человек. Днём начали работать у моста, но вскоре собралась большая толпа за решёткой – пришлось уйти и скучно провести остальное время в саду. Алексей и Анастасия вышли в первый раз на воздух».

Толпа «разговевшихся» зевак, пришедшая поглазеть на арестованного Миропомазанника, как на диковинку, да ещё с пошлыми шуточками и смехом!.. И это в самый великий православный праздник! Это ли не смертный грех всего народа?! Мы, звавшие себя Богоносцами, оказались не лучше евреев, считавших себя Богоизбранным народом (и считающих так до сих пор!), мы оказались не лучше любой другой нации. О толпе зевак Государь упоминал три дня подряд после Пасхи, но этим не ограничивался. Зеваки приходили к ограде Александровского дворца лишь в хорошую погоду. Предполагаю, что это была акция Петросовдепа для большего унижения арестованных. Можно без преувеличения сказать, что «домашний арест» был организован так, чтобы МЕДЛЕННО УМУЧИТЬ св. Царственных Узников, ведь они страдали не только от хамства (это можно было ещё парировать), но от замкнутого пространства, отсутствия вестей от близких и о происходившем в стране. Царский дневник за 6 (19), 7 (20), 8 (21) апреля 1917 года: «Стало… холодно, погода… серая. Гулял… с Алексеем, а днём колол лёд в шлюзе под мостом и затем у ручейка, при этом неизвестно почему нас сопровождало шесть стрелков, кроме офицера!». Далее: «Погода поправилась… Долго гулял утром, т.к. было хорошо. Днём с Татьяной и Алексеем на работе. Лица солдат и их развязная выправка произвели на меня отвратительное впечатление. Много читал. С 10 ч. вечера у себя внизу». И наконец: «Тихо справляли 23-ю годовщину нашей помолвки. Погода… тёплая. Утром долго гулял с Алексеем. Узнали, почему вчерашний караул был такой пакостный: он был весь из состава солдатских депутатов». Комментарии излишни!

А вот портрет св. Царственных Узников, нарисованный поэтом Г.Ивановым в стихотворении «Эмалевый крестик»:

Какие прекрасные лица,

Но как безнадёжно бледны —

Наследник, Императрица,

Четыре Великих Княжны.

В Светлый Вторник св. Царь начал читать «Историю Византийской Империи» Успенского. Очевидно, это не случайно, потому что были разговоры о его духовно-политическом завещании, «смонтированном» из подчёркнутых слов Священного Писания, найденного в Ипатьевском доме.

В апреле 1917 года Великий Князь Павел Александрович получил от Керенского отказ в выезде из России. В беседе с супругой Высочайшего Дяди министр Юстиции мотивировал отказ препятствиями со стороны Петросовдепа. Но примечательно, что Павел Александрович был арестован в одну ночь с Братом Государя Михаилом Александровичем (в ночь на 22 августа (4 сентября) 1917 года), а через пять дней Корнилов, смещённый Керенским 28 августа (10 сентября) 1917 года с поста Верховного Главнокомандующего, поднял восстание. Нет сомнения в подготовке Временным Правительством почти полного истребления Дома Романовых, чтобы никто из Членов Династии не стал во главе борьбы с «коммунией» (белые генералы Ленину были не страшны и даже нужны, чтобы развязать Гражданскую войну и массовый геноцид под видом «классовой борьбы»). Я так уверен в этом потому, что уже говорил о странном, с моей точки зрения, «поведении» монархистов в Белом Движении. Ведь и Корнилов, поднимая, казалось бы, справедливое восстание, призывал к нему, опираясь лишь на Бога, имея целью при этом, как ни парадоксально, не реставрацию Монархии, а «довести народ – путём победы над врагом, — до Учредительного Собрания, на котором он сам решит свои судьбы и выберет уклад своей новой государственной жизни». Мне чисто по-человечески не понятно, как мог верующий и образованный генерал Корнилов не понимать разницы между «учредилкой» и Всесословным Собором и тесной связи Самодержавия с Православием. Очевидно, он не был монархистом (впоследствии красная солдатня с попущения Божия люто надругалась над его останками).

Оболванивание народа началось с разложения русской армии Приказом № 1 Временного Правительства. Деникин в «Очерках русской смуты» привёл слова редактора «Новой Жизни», члена Петросовдепа И.Гольденберга из его разговора с французским писателем К.Ане: «Приказ № 1 – не ошибка, а необходимость. …Он является единодушным выражением воли Совета. В день, когда мы «сделали революцию», мы поняли, что, если не развалить старую армию, она раздавит революцию. Мы должны были выбирать между армией и революцией. Мы не колебались: мы приняли решение в пользу последней и употребили – я смело утверждаю это – надлежащее средство».

Поражает, как ещё до «бескровного Февраля» большинство генералов и адмиралов, не бывших в заговоре, не просчитали последствий их соглашательских отношений с Думой, «Земгором» и разными Комитетами. Разве они думали, что во время войны армию и флот не станут трогать реформами!.. Значит, думали. А как раз по вооружённым силам и ударили революционеры: государственная измена подпиталась изменой св. Царю (не будь второй, не могло бы быть и первой). Своей цели – расколоть нацию и уничтожить её дух – революционеры, как многим казалось и кажется, достигли, но в книге «Россия распятая» художник И.Глазунов, как я думаю, дал более точную оценку нашей исторической драме: «Доблестное воинство русское – офицерство и солдаты – погибли на полях сражений Гражданской войны, поделённые на две непримиримые армии. Яд либерализма и идеалы Февральской революции… обрекли многих на путь измены воинской присяге и Государю. Россия дожила до тех дней, когда распропагандированные солдаты убивали своих командиров. После Октябрьского переворота многие русские офицеры-«военспецы» под руководством большевиков-комиссаров учили мобилизованных в РККА «крестьянских детей, одетых в солдатские шинели», уничтожать своих братьев. Большинство «военспецов» были расстреляны или направлены в лагеря смерти. А сколько бывших кадет, помнящих своего… генерала… Григорьева (директор 1-го Петербургского Кадетского корпуса, Августейшим Шефом которого был св. Царь.- Е.М.),- не могли забыть его, даже оказавшись беженцами, рассыпанными по всему миру! Их Отечеством был Петербургский Кадетский корпус..! В своих сердцах они несли любовь к великой монархической России. Бывшие кадеты в рассеянии не забыли кадетскую перекличку, издавая даже свои газеты, пока были живы…».

В Югославии эмигранты создали русский Кадетский корпус для детей беженцев из советской России. В Париже издавался монархический журнал «Двуглавый Орёл» и была создана Русская Монархическая Партия. Это значит, что нас, потомков древних арийцев, «разрубили» на великороссов, белорусов и малороссов, раздробили «по партийному признаку» (так и сейчас делают), но дух, живший в нас издревле, не сломили, и он продолжает жить.

В православном понимании дух – это частица Бога Духа, высшая субстанция души, дающаяся Творцом человеку в момент зачатия и возвращающаяся к Нему после смерти плоти. Конечно, сам по себе Приказ № 1 дух сломить не мог и не сломил.

Разложению русской армии способствовало много факторов, основным следует считать коммунистическую пропаганду (пресловутая газета «Правда» гуляла по окопам, то и дело закрываясь и возникая под другим названием, в котором слово «правда» сохранялось, но в материалах доминировали кривда и спекуляция на усталости народа от войны) и безнаказанность: за убийство офицера, мародёрство, дезертирство и т.п. не расстреливали (смертную казнь отменили). Если солдата-преступника ловили, его просто сажали в тюрьму, где было, разумеется, безопасней, чем в окопах (этих преступников «великий Октябрь» загнал в так называемую красную гвардию). Когда Милюков 18 апреля (1 мая) 1917 года направил Антанте ноту о готовности Временного Правительства довести Первую мировую войну «до решающей победы», развал русской армии стал слишком явным, инициатива начала вновь переходить к Германии и Австро-Венгрии, плоды побед свергнутой Монархии стали быстро таять, что было чревато общим армейским восстанием против новой власти. Через два дня нота Милюкова была опубликована, вызвала Апрельский политический кризис и демонстрации под лозунгом «Вся власть Советам!». Однако руководство «совдепии» знало, что время ещё не пришло, и заняло соглашательскую позицию. Военные отчасти остались удовлетворены, но развал армии лишь замедлился, а союзники уже просчитали, что в послевоенном устройстве мира Россия участвовать не будет (революция делала то, что было запланировано!). Из «Очерков русской смуты» Деникина о снятии М.Алексеева с поста первого революционного Верховного Главнокомандующего: «В ночь на 22 мая получена была телеграмма об увольнении… Алексеева …с назначением в распоряжение Временного Правительства и о замене его… Брусиловым. …Верховного разбудил генерал-квартирмейстер Юзефович и вручил ему телеграмму. …Алексеев потом в разговоре со мной обронил такую фразу:

— Пошляки! Рассчитали, как прислугу.

Со сцены временно сошёл крупный государственный и военный деятель, в числе добродетелей или недостатков которого была безупречная лояльность в отношении Временного Правительства». Слишком лестная характеристика его «деятельности», а то, что он холуй Временного Правительства – это точно.

Через два с небольшим месяца из-за усилившегося развала армии Брусилова заменили Корниловым. Здесь уместно сказать наконец, чем всё-таки славно Белое Движение, не уклоняясь от признания факта массового клятвопреступления. Они не были политиками, не обладали нужной дальновидностью и гибкостью мысли, от кадета до незаинтересованного заговором генерала они просто и честно выполнили свой долг, защищая ценой собственных жизней и жизней своих семей великую Россию, пытаясь спасти её от красного террора и расчленения. Спасти страну не получилось, но огромная сила духа и любовь к России помогли белым, даже рассеянным по миру, принести почти во все страны русскую культуру, русское Православие, идею русского Самодержавия – бесценное наследие Царской России, которое масонско-коминтерновская клика не смогла до конца уничтожить и распродать. Мы за свои грехи (и за свою духовную огромность!) пострадали намного сильнее народа Израиля – нас миллионами убивали, грабили, гнали, нас презирали, ненавидели (как тогда, так и теперь), потому что Израиль должен был возродиться как государство, а мы – погибнуть. Но евреи сделали мир алчным, мы же бескорыстно поделились последним, что имели, без ожидания благодарности и любви. Мы достойны того, чтобы мир снял перед нами шляпу, но в конце концов нам важно, чтобы это сделал наш народ: тогда он встанет с колен в новом своём величии, и каждый подвиг будет оценён, в том числе и подвиг св. Царской Семьи, которая, в сущности, приняла на себя первый предательский удар революции – Февральский, не менее страшный, чем Октябрьский, что подтверждает историк О.Платонов в книге «Под властью зверя»: «С марта по ноябрь 1917 года в стране закрылось свыше 800 промышленных предприятий. Резко сократилась валовая промышленная продукция. …Её объём уменьшился по сравнению с предшествующим годом на 36,4%. Выплавка чугуна с 4,2 млн тонн в 1913 году снизилась до 2,9 млн тонн в 1913 году. В октябре 1917 года из 65 домен Юга России работали только 33, со средней загрузкой на 65%. Были погашены 47 из 102 имевшихся мартеновских печей. Страна добывала 29 млн тонн каменного угля, что составило 80% добычи в 1913 году. До кризисного состояния был доведён железнодорожный транспорт. Средняя еженедельная погрузка упала с 70 тыс. вагонов в январе 1917 года до 43 тыс. в ноябре».

Так Керенский и К* готовили «новую демократическую Россию» к приходу к власти коммунистов, предварительно уничтожив традиционную русскую монархическую государственность и развалив армию и флот.

От Крыма, куда «выдавили» из Киева Марию Феодоровну с семьями Дочерей Ольги и Ксении, до Царского Села достаточно далеко. В Крыму царил едва ли не больший беспредел, чем в Царском Селе: у вдовствующей Императрицы проводились обыски в апреле 1917 года с изъятием всех фотографий, бумаг и понравившихся вещей. Перетряхивали бельё, рылись в постелях и т.д. Офицеры обращались к нижним чинам на «вы» и называли их «товарищами». Эти «товарищи» без надобности рвали цветы в саду Ай-Тодора и бросали их, валялись на газонах, тут же ели, курили и всё прочее: Севастопольский Совдеп лгал им, что они встретят вооружённое сопротивление, они приходили с револьверами, топорами и секачами, готовые устроить резню, и удивлённо оскорблялись тем, что никакого сопротивления им не оказывают, зря готовились. Временное Правительство не вмешивалось, обыски носили характер законных грабежей, к ним привлекались и женщины. Под «бумагами» подразумевалось всё: старые письма и дневники, даже датское Евангелие и др. вещи. Взятое швыряли в мешок и уносили. 26 апреля (9 мая) и 27 апреля (10 мая) 1917 года, передавая письма за границу с оказией, Мария Феодоровна не записала в дневник, что пыталась снестись со св. узниками Царского Села. Скорее всего, она не записывала об отправке писем из боязни очередного насилия со стороны новой власти (обыски проводились регулярно, можно было пострадать самой, а главное подвергнуть опасности доверенное лицо). Кстати, в дневнике св. Царя (не исключаю, что у меня сокращённое издание) тоже нет ни слова о переписке с «дорогой Мама», возможно, по тем же соображениям (письма брали с собой либо те, кто не боялся обыска, либо те, кого не обыскивали, — покидавшие Царское Село служащие, иностранцы и т.д.). Лишь накануне 1-й годовщины своего отъезда из Петрограда, 1 (14) мая 1917 года Мария Феодоровна занесла в дневник, что написала «любимой маленькой Ольге» (св. Царевне Ольге), а письмо отправит с князем Паулем Ливеном. К тому времени из Петрограда в Крым приехали многие, в частности, почти все Юсуповы, но каждый получил свою долю унижений, хотя это было не Царское Село (Царские имения в Крыму – Ай-Тодор, Чаир и Дюльбер – опекались командой из семидесяти двух матросов-черноморцев и солдат из Ялтинской дружины под командой прапорщика В.Жоржелиани). Существовала почтовая связь с Павловском, где после Февраля жила Великая Княгиня Ольга Константиновна, нередко ездившая в Царское Село, но письма к ней от Марии Феодоровны часто задерживались новой властью.

Государь в дневнике более лаконичен, и по его записям (даты по ст. ст.) можно лишь в общих чертах показать жизнь св. Семьи в Царском Селе, что я и сделаю, опустив записи, которые показались мне несущественными:

«12 апреля. Днём приезжал Керенский и отвлёк меня от работы на льду. Сначала он говорил с Аликс, потом со мной. После чая читал. Вечером посидели наверху, чай пили вместе…

14 апреля. После чая рассматривал свои сапоги и отбирал старые и негодные. Вечером начал читать… Дочерям книгу… (А.Конан-Дойль в оригинале. – Е.М.).

15 апреля. Погулял и почитал немного. Днём вышёл с Татьяной. Под конец нашей работы свободные стрелки из караульного помещения подошли к нам и смотрели с любопытством, как мы вытаскивали льдины! В 6 ½ пошли ко всенощной.

17 апреля. Невольно вспомнился праздник 1-го и 2-го стрелковых полков; но никакие гласы человеческие и трубные не огласили сегодня стены Большого (Екатерининского.- Е.М.) дворца. …С 12 ч. до завтрака дал Алексею урок географии (это будет и дальше.- Е.М.).

18 апреля. За границей сегодня 1-е мая, поэтому наши болваны решили отпраздновать этот день шествиями по улицам с хорами музыки и красными флагами. …Они вошли в наш парк и принесли венки на могилу!

19 апреля. От 12 ч. до завтрака сидел с Алексеем на уроке из русской истории. …В первый раз всё семейство обедало за одним столом – Ольга и Мария последними выздоровели.

22 апреля. Погулял с Алексеем… до 12 ч.; он играл на острове, а стрелки стояли в саду и смотрели. В 6 ½ пошли всей семьёй ко всенощной. До обеда Аликс получила от «арестованных» скромные подарки, по удачному выражению Марии.

23 апреля. Чудная погода… для именин дорогой Аликс. Перед обедней дамы и господа, живущие во дворце, а также наши люди принесли поздравление.

28 апреля. Днём… приступили к… устройству огорода в садике против окон дома. Татьяна, Мария, Анастасия и Валя Долгоруков… перекапывали землю, а комендант и караульные офицеры смотрели и давали иногда советы.

29 апреля. Днём вышли в сад всей семьёй; Аликс в кресле на лужайке смотрела на нашу работу по перекопке земли. В 6 ½ пошли ко всенощной. Последние дни обедаем без электрического освещения наверху, т.к. вечера стали светлее. …Начал вслух книгу… «Собака Баскервилей» (в оригинале. – Е.М.).

30 апреля. В 2 ч. все мы вышли в сад и много наших людей, желающих поработать. Все с большим усердием и даже радостью принялись за копание земли и… поработали до 5 ч.

1 мая. Днём опять работали над нашим огородом. …Вчера узнали об уходе… Корнилова с должности главнокомандующего Петроградским Военным Округом, а сегодня вечером – об отставке Гучкова, всё по той же причине безответственного вмешательства в распоряжения военною властью Совета Рабочих Депутатов и ещё каких-то организаций гораздо левее. Что готовит провидение бедной России? Да будет воля Божья над нами!

6 мая. Мне минуло 49 лет. …Мысли особенно стремились к дорогой Мама. Тяжело не быть в состоянии даже переписываться. Ничего не знаю о ней, кроме глупых и противных статей в газетах. День прошёл по-воскресному: обедня, завтракали наверху… Дружная работа на огороде; начали копать грядки, после чая всенощная, обед и вечернее чтение – гораздо больше с милой семьёй, чем в обычные года.

11 мая. После завтрака зашёл с Аликс к Е.А.Нарышкиной, которая больна, по-видимому, воспалением лёгкого. Работали на огороде и потели страшно.

12 мая. …Утром перевезли в санитарном моторе в Большой дворец Е.А.Нарышкину, по её просьбе, для возможности чаще видеть своих родных.

13 мая. Видел, как привезли байдарки и шлюпку к нам на пруд. Татьяна и Алексей воспользовались и покатались.

14 мая. В другой обстановке провели мы 21-ю годовщину коронации! …Поработал на огороде, где готовятся новые грядки…

15 мая. Вышли в сад в 2 ч., работал всё время с другими на огороде; Аликс и Дочери сажали разные овощи на готовых грядках.

16 мая. Кончил первый том «Задачи русской армии»… и начал второй. От 2 до 5 ч. в буквальном смысле работали в саду в поте лица на огороде. Караул от запасного батальона 2-го стрелкового Царскосельского полка прапорщик Беляковский вёл себя как следует, ни один стрелок не шлялся по саду, и выправка часовых была приличная…

19 мая. Днём усердно копал с другими грядки, которых у нас всего теперь 65. Караул от 2-го стрелкового полка был опять распущенный и офицеры неважные!

21 мая. Троицын день. Перепиливал поваленное в саду дерево на дрова.

22 мая. Духов день. Сегодня годовщина начала наступления армий Юго-Западного фронта! Какое тогда было настроение и какое теперь!

25 мая. День рождения моей дорогой Аликс. Да ниспошлёт ей Господь здоровье и душевное спокойствие! Перед обедней все жильцы дома принесли свои поздравления. …Днём Аликс вышла с нами в сад. Рубил и пилил в парке… Вечером начал читать вслух «Граф Монте-Кристо» (в оригиале. – Е.М.).

26 мая. Как раз приехавший к часу прогулки новый главнокомандующий Петроградским Военным Округом генерал Половцев задержал выход Алексея и мой в сад на 20 мин. В 3 ч. все мы отправились на прогулку; спилили ещё два дерева с короедом.

27 мая. Забыл упомянуть вчера, что после нашего обеда Коровиченко попросил зайти, чтобы проститься, и привёз с собой… преемника – коменданта Царско-Сельского гарнизона полковника Кобылинского. Никто из нас не жалеет об его уходе, и… все рады назначению второго. …Утром… искал ещё сухих деревьев. Днём много рубил и пилил.

29 мая. Дорогой Татьяне минуло 20 лет (накануне она получила перед обедом подарки. Е.М.).

30 мая. Со мною… пилили и рубили дрова постоянные: Валя Долгоруков, Волков – камердинер Аликс, Тетерятников, Мартышкин, Корнеев, и сегодня прибавился пожарный. Присутствовали и перенесли дрова: Татьяна, Мария и Анастасия, 2 офицера и 4 стрелка 1-го батальона.

31 мая. Днём… срубили 5 сухих елей и распилили их всех на дрова. После чая распечатал с Бенкендорфом шкапчик в кабинете Папа и просмотрел все находящиеся там бумаги и вещи.

3 июня. После утреннего чая неожиданно приехал Керенский на моторе из города. Остался у меня недолго: попросил послать Следственной Комиссии какие-либо бумаги или письма, имеющие отношение до внутренней политики. После прогулки… помогал Коровиченко в разборе этих бумаг. Днём он продолжал это с Кобылинским. Допиливал стволы деревьев… В это время произошёл грех с винтовкой Алексея; он играл с ней на острове; стрелки, гулявшие в саду, увидели её и попросили офицера взять её и унести в караульное помещение. Потом, оказалось, её отослали почему-то в ратушу! Хороши офицеры, которые не осмелились отказать нижним чинам!

4 июня. В первый раз заступил в караул 3-й стрелковый запасной батальон. Разница огромная с прочими.

5 июня. Сегодня милой Анастасии минуло 16 лет. …Днём спилили 2 большие ели на скрещивании 3-х дорог около арсенала. …Начал 3-й том «Графа Монте-Кристо».

6 июня. Сегодня Керенский сделал смотр всем… батальонам. К нам он не заезжал.

9 июня. Ровно 3 месяца, что я приехал из Могилёва и что мы сидим, как заключённые. Тяжело без известий от дорогой Мама, а в остальном мне безразлично.

10 июня (в этот день уволили Царского камердинера Н.Тетерятникова, его заменил Т.Чемодуров. – Е.М.). Вечером около 11 ч. раздался выстрел в саду, через ¼ ч. караульный начальник попросил разрешения войти и объяснил, что часовой выстрелил, т.к. ему показалось, что из окна детской спальни производят сигнализацию красною лампою. Осмотрев расположение электрического света и увидя движения Анастасии… у окна, один из вошедших с ним унтер-офицеров догадался, в чём дело, и они, извинившись, удалились.

14 июня. Дорогой Марии 18 лет! …После чая кончил чтение труда Куропаткина.., очень меня заинтересовавшего.

15 июня. Бенкендорф, Валя Долгоруков и обе фрейлины получили уведомление об увольнении их от службы.

16 июня. Теперь караул от запасного батальона 3-го Стрелкового полка входит в общую очередь с другими и продолжает выделяться среди прочих».

Я продолжу цитировать фрагменты дневника св. Царя, но сначала отмечу его доверие к людям, казалось бы, контрастирующее с трезвой оценкой общего положения. В этом многогранность личности Государя: он читал в газетах бесконтрольные «разоблачения», видел хамство караульных солдат и офицеров и чувствовал дурное отношение Керенского к нему и его Семье, он понимал, что в Совдепах заправляли левые, которым почти никто не противостоял (в Исполкоме Петросовдепа было всего 2 рабочих, а в Исполкоме Совета Крестьянских Депутатов – 3 крестьянина, остальные – левые элементы и т.д., уже практически «коммуния»), он знал, что Россия не выдержала тщательно подготовленного удара революции, но в то же время верил, что она победит в мировой войне, а Керенский отправит его с Семьёй в Крым (эта «сказка» родилась после мифа об эвакуации в Англию), он здоровался за руку с караульными солдатами и офицерами, что часто кончалось оскорбительными выходками сих стороны и вызывало негодование св. Царицы, он думал, что его с Семьёй, в крайнем случае, оставят в Царском Селе, поэтому трудился на огороде в целях экономии, заготавливал дрова («пенсия» от новой власти шла на самые простые продукты, кое-какую мелочь из одежды и в храм, на большее не хватало!). Он продолжал верить в человеческую порядочность, хотя это понятие с каждым днём всё более обесценивалось, в Божию милость и справедливость, чем объясняется внешнее спокойствие его дневника:

«17 июня. Начал читать «Юлиан» Мережковского. Днём разработали ещё две грядки перед мраморной вазой в самой середине огорода. Покатался в байдарке. Купался в ванне перед чаем. В 6 ½ ч. всенощная (видимо, и огород, и заготовка дров, и катание на байдарке – большое ослабление суровости «домашнего ареста» — выхлопотал для св. Царской Семьи уже упоминавшийся мной Коровиченко. – Е.М.).

18 июня. В 2 ч. пошли в парк за хорошей землёй и затем работали на огороде. Перед обедом помогали садовнику в поливке грядок (лишь 3 (16) июня приехавшая в Крым В.Орбелиани рассказала «дорогой Мама» и Сестре Ксении правду о жизни в Петрограде и в Царском Селе. – Е.М.)».

В.Набоков-отец называл «бессознательным большевизмом» состояние нашего общества до, во время и после Февраля. Это верное определение, особенно в свете трезвой оценки Набоковым-отцом Керенского (кстати, Набоков-отец не пытался спасти «мозг» кадетов, П.Милюкова, а погиб потому, что в толчее промахнулся офицер-монархист Шабельский-Борк, желавший отомстить Милюкову за все козни кадетской партии против св. Царя). Набоков-отец не считал Керенского «человеком на своём месте», как считали многие другие, и не скрывал, что Керенский, как потом Ленин, получил от Германии на революцию энную сумму и страшно не любил всякое напоминание об этом (деньги дал и американский банкир еврей Якоб Шифф, автор книги «Я платил за русскую революцию» и поздравительной телеграммы Милюкову в Феврале, на которую тот ответил: «Мы едины в своей ненависти». Вот воспоминания Набокова-отца: «…Я припоминаю очень резкий эпизод, происшедший в одном из закрытых заседаний Временного Правительства. Говорил Милюков и, не помню, по какому поводу, заметил, что ни для кого не тайна, что германские деньги сыграли свою роль в числе факторов, содействовавших перевороту.., мысль была именно такова, и выражена она была достаточно категорично. …Керенский, по своему обыкновению, нетерпеливо и раздражённо ходил из одного конца залы в другой. В ту минуту, как Милюков произнёс приведённые мною слова, Керенский… вдруг остановился и… закричал: «Как? Что вы сказали? Повторите». Я быстрыми шагами приблизился к своему месту у стола. Милюков спокойно… повторил свою фразу. Керенский словно осатанел. Он схватил свой портфель и, хлопнув им по столу, завопил: «После того, как г. Милюков осмелился в моём присутствии оклеветать святое дело великой русской революции, я ни одной минуты здесь больше не желаю оставаться». С этими словами он… стрелой вылетел из залы».

Финансируя «святое дело», Германия явно стремилась избавиться от самого сильного военного противника, а США – от самого сильного союзника, который мешал бы в послевоенном дележе мира и территорию которого давно хотели объявить «зоной государственных интересов Соединённых Штатов», как теперь говорят. Деньги пошли на подкуп солдат, на создание так называемой милиции, куда шли воры и беглые арестанты, на выпуск новой символики, обновление документации, Государственной Печати (на ней демократический орёл похож на американского ястреба) и наградной системы, на средства пропаганды, на жалованье новым министрам, изготовление новых денежных знаков (в результате резко выросли все цены и подскочил уровень инфляции) и т.п.

Золотой запас Царской России, доставшийся «в наследство» Временному Правительству, составлял 490 тонн золота в слитках, монетах, полосах и кружках на сумму свыше 645 млн. зол. руб (в 1918 году 1 зол. руб стоил 0,5 долл США) – немаленькие деньги накопил пресловутый «Царский режим». Это золото эвакуировали из Петрограда в Казань после взятия немцами Риги, ещё до «великого Октября».

Среди новых денежных знаков вызывает интерес 250-рублёвая купюра, снимок с которой я увидел в книге И.Глазунова «Россия распятая», т. 1, к. 1, стр. 212: демократический орёл изображён на фоне свастики, которая, как известно, у наших арийских предков символизировала дневное светило – Солнце и вышивалась крестиком на праздничных полотенцах русскими крестьянами. К сожалению, свастику больше знают как эмблему нацистского Третьего Рейха. Связь свастики с Временным Правительством я нашёл в Мифологическом Словаре (М., «Советская энциклопедия», 1990), где в статье А.Сырина сказано: «Свастика с древнейших времён весьма распространена в индийской культуре, где… толковалась как солярный символ, знак света и щедрости. Засвидетельствована… в раннем христианстве (…«гиммированный крест») и т.д.».

Слова «знак света и щедрости» не только напомнили мне наш древний символ Солнца, но и натолкнули на мысль о масонском значении свастики, как и пятиконечной звезды – «знака пламенеющего разума». «Знак щедрости» был вполне уместен на денежных знаках масонского Временного Правительства, ускорявшего Октябрь. Подтверждение находим в воспоминаниях Набокова-отца: «За 4-5 дней до большевистского восстания, в одно из наших свиданий в Зимнем дворце, я его (Керенского. – Е.М.)… спросил, как он относится к возможности большевистского выступления, о котором тогда все говорили. «Я… готов отслужить молебен, чтобы такое выступление произошло», — ответил он мне».

Керенский искренно считал Временное Правительство обладателем верховной власти, на которую Исполком Петросовдепа посягать не вправе, с враждой и презрением относился к «пламенному большевику» Стеклову (Нахамкесу), который в первый после Февраля месяц был «спикером» Исполкома на заседаниях Правительства и Контактной Комиссии, обладая реальной властью. Керенский же пытался выставить себя «заложником демократии», тем самым ставя Временное Правительство «в очень большое затруднение», в чём с Набоковым-отцом трудно не согласиться.

Трудно не согласиться с ним и в другом: Исполком Петросовдепа был большевистским, на частых заседаниях (раза три в неделю, всегда вечером и довольно поздно) «главным действующим лицом… был Стеклов. …Тон его был тоном человека, уверенного в том, что Временное Правительство существует по его милости и до сих пор, пока это ему угодно. Он как бы разыгрывал роль гувернёра, наблюдающего.., чтобы доверенный ему воспитанник вёл себя как следует, …исполнял его требования и всегда помнил, что ему то и то позволено, а вот это запрещено… Сколько раз мне пришлось выслушивать фразы, в которых прямо или косвенно говорилось: «Вы (т.е. Временное Правительство) очень хорошо ведь знаете, что стоило бы нам захотеть, и мы беспрепятственно взяли бы власть.., причём это была бы самая крепкая и авторитетная власть. Если мы этого не сделали и пока не делаем, то лишь потому, что считаем вас в настоящее время более соответствующими историческому моменту. Мы согласились допустить вас к власти, но именно потому вы в отношении нас должны помнить своё место, — …не предпринимать никаких важных и ответственных шагов, не посоветовавшись с нами и не получив нашего одобрения». …Помню, …князь Львов упомянул о том потоке приветствий и благопожеланий, который ежедневно приносят сотни телеграмм со всех концов России, обещающих… Правительству помощь и поддержку. «Мы, — тотчас же возразил Стеклов, — могли бы вам сейчас представить гораздо большее… количество телеграмм, за которыми стоят сотни тысяч организованных граждан, и в этих телеграммах от нас требуют, чтобы мы взяли власть в свои руки». Это была тоже другая сторона позиции: «Мы (Исполком. – Е.М.)… своим телом заслоняем вас от вражеских ударов, — мы внушаем подчинённым нам массам доверие к нам». Далее В.Д.Набоков писал: «Характерно, что Керенский, очевидно побаивающийся пламенного большевика, наделённого реальной властью Нахамкеса, …часто уклонялся от участия в заседаниях с Контактной Комиссией, а когда бывал в них, то только «присутствовал», сидя возможно дальше, храня упорное молчание, и лишь злобно и презрительно поглядывал… на оратора и на других. А по окончании заседания, оставшись наедине с коллегами-министрами, он зачастую с большой страстностью обрушивался на князя Львова… изумляясь, что он допустил те или другие заявления Нахамкеса, не ответив на них как следует».

Становится совершенно ясно – ВСЕ РЕШЕНИЯ Российского Временного Правительства от ареста св. Царской Семьи до ноты Милюкова, от денежной реформы и карательных мер против послефевральской анархии до новых рекрутских наборов, ловли дезертиров, казней, перепроверки белобилетников, реквизиции хлеба у крестьян и т.д. в большей или меньшей степени зависели от коммунистов. Этот же вывод сделал В.Д.Набоков: «…Правительство ДЕЙСТВОВАЛО СОГЛАСНО СЦЕНАРИЮ ТЕХ СИЛ, КОТОРЫМ БЫЛА НЕНАВИСТНА НЕ ТОЛЬКО САМОДЕРЖАВНАЯ РОССИЯ, НО И ЕЁ ПРАВОСЛАВНЫЙ НАРОД (выделено мной. – Е.М.)».

(Продолжение следует.)