Глава 28. Урал, Екатеринбург

Настоящее имя Василия Васильевича Яковлева, родившегося в 1886 году в селе Шарлык Оренбургской губернии, было Константин Алексеевич Мячин. Согласно публикации в № 96 (360) газеты «Известия» от 16 мая 1988 года, в одиннадцать лет он переехал в Уфу, работал «в магазине, в сапожной мастерской, у часовщика, в железнодорожных мастерских. В революционных событиях 1905-1907 годов Яковлев участвует уже как профессиональный боевик – один из руководителей «Боевого Отряда Народного Вооружения». Его бомбы взрываются в квартире предводителя черносотенцев, в помещениях охранки. Он организовывает боевые дружины в Екатеринбурге, Златоусте, на уральских заводах. Вершиной его революционного «творчества» в эти годы становятся грабежи поездов – «эксы». На Урале равного ему в этом не было. Революции нужны деньги, особенно тем, кто живёт на солнечном Капри в Италии. Именно туда подался в 1910 году скрывающийся от Департамента Полиции, избежавший суда по самому известному «эксу» на станции Миасс Мячин-Яковлев. Только в 1917 году он… возвращается в Россию, в Петроград. Его ценят, он один из героев Октября. Далее – недолгая работа в ВЧК, потом – на поприще создания Красной Армии. И снова Урал – назначение военным комиссаром. Но, не поделив власть в Екатеринбурге (в феврале 1918 года Областной Съезд Советов Урала признал этот город своим центром. – Е.М.) с Ф.Голощёкиным (цареубийца Шая (Шай) Исаакович Голощёкин. – Е.М.), возвращается в… Уфу. В марте 1918 года по поручению Уфимского Совета… заезжает к старому другу по партии Якову (Янкелю Мошевичу) Свердлову (друг Ш.Голощёкина по каторге. – Е.М.), в Москву. На этой встрече ему и было поручено вывезти Романовых из Тобольска на Урал. «Я спросил: «Груз должен быть доставлен живым?» -Тов. Свердлов взял мою руку, крепко пожал её и резко отчеканил: «Живым» (см.: Яковлев В. Последний рейс Романовых, «Урал», 1988, № 7, стр. 152. – Е.М.)».

Собрав в Уфе отряд, Яковлев отправляется через Екатеринбург в Тобольск. Там он действует решительно».

Решительность объясняется не только тем, что в Сибири «триумфальное шествие революции» (слова Ленина) шло гораздо медленнее, чем в Европейской части России, и не только распрями в стане коммунистов, но и расколом в стане «контрреволюции».


26 марта 1918 года Совнарком после долгих переговоров согласился на эвакуацию чехословаков через Владивосток при условии сдачи почти всего оружия (для самозащиты разрешили лишь одну вооружённую роту на каждый эшелон). Это условие вызвало недовольство в Чехословацком корпусе, оружия не сдали. То ли по этой причине, то ли под давлением Германии, но коммунисты, сославшись на высадку японцев во Владивостоке, приостановили эвакуацию и повели новые переговоры, что вызвало в корпусе слухи о заключении чехословаков в советские лагеря для выдачи Австро-Венгрии, где их ждала смертная казнь за сдачу в плен. Возникло мнение, что корпусу надо пробиваться во Владивосток силой оружия.

14 мая 1918 года последовал самосуд в Челябинске: чехи закололи штыками венгра, бросившего в одного из них кусок металла из шедшего мимо эшелона с беженцами и австро-венгерскими пленными. А после того, как местный Совет арестовал нескольких участников этого «правосудия», чехословаки захватили вокзал, оцепили центр города, перерезали телефонную линию. Совет освободил арестованных, чехи ушли из Челябинска, оставив под своим контролем вокзал, но в Москве ВЧК арестовала двух членов Чехословацкого Национального Совета, которые под давлением разослали по всем чехословацким эшелонам приказ сдать оружие. Это отрицательно сказалось на проходившем в Челябинске съезде чехословацких военных делегатов: усилилась позиция «военной партии» Б.Павлу. Съезд постановил прекратить сдачу оружия и «собственным порядком» идти во Владивосток. Так «розовый» Чехословацкий корпус стал белым, чему способствовала телеграмма военного наркома Троцкого от 25 мая 1918 года во все местные Советы, которые на деле не имели сил ни справиться с местной «атаманщиной», ни тем более расправиться с 40-тысячным корпусом (в него входило немало русских офицеров, выгнанных из воинских частей Солдатскими Комитетами): «Все Советы на железной дороге обязаны под страхом тяжёлой ответственности разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который найден будет вооружённым на железнодорожной линии, должен быть расстрелян на месте; каждый вооружённый чехословак, обнаруженный в эшелоне, должен быть выброшен из вагона и заключён в лагерь… Одновременно посылаются в тыл чехословаков надёжные силы, которым поручено проучить мятежников… Ни один вагон с чехословаками не должен продвинуться во Владивосток…».

«Надёжных сил» не хватало, и телеграмма имела целью, по крайней мере, запугать чехов, но они расценили её как объявление войны и стали разгонять местные Советы и разоружать красноармейские подразделения. Возникли благоприятные обстоятельства для гибели «коммуний» — безудержная инфляция, «красногвардейский поход на капитал» (Троцкий создал Рабоче-Крестьянскую Красную Армию 28 апреля 1918 года), десятки тысяч ограбленных в одночасье собственников, голод, насаждение безбожия, 6,5 тыс. вёрст чехословацких эшелонов (головные эшелоны под командованием генерала М.Дитерихса выходили на КВЖД), да и белогвардейские части стеклись снова как нельзя более удачно, но все эти силы не имели «головы». В ночь на 26 мая 19118 года русская офицерская часть из ближайших к Дитерихсу частей Р.Гайды взяла Новониколаевск (так назывался в то время Новосибирск). Эшелонами в Челябинске командовал русский офицер С.Войцеховский, арьергардными частями, подходившими к Пензе, — чешский офицер С.Чечек. Но они для соединения шли, атакуя, на восток, а Дитерихс и Гайда – на запад. Ненадолго взяв Пензу, Чечек форсировал Волгу и 8 июня взял Самару, а Войцеховский и Гайда 10 июня соединились под Омском.

Возможно, Чехословацкий корпус так и остался бы во Владивостоке ждать транспортов для переезда во Францию, однако Антанта решила с его помощью возродить Восточный фронт против Германии, а заодно охладить революционный пыл коммунистов, вопреки нежеланию чехословаков вмешиваться в хаос Гражданской войны. Учитывая это обстоятельство, Войцеховский расширял фронт на север, а Екатеринбург и Пермь появились в планах чехословаков для похода на Вологду (там Северная Железная Дорога пересекалась с Архангельской, а Архангельск ближе к Европе, чем Владивосток) лишь после взятия 6 июня 1918 года Казани. Полезно знать, что именно чехословаки помогли создать в Самаре 8 июня 1918 года КОМУЧ, со временем выросший с пяти до девяносто семи человек. Несмотря на явное засилье в КОМУЧе эсеров, Сибирскую Армию возглавил монархист В.Каппель, подполковник Генерального Штаба. КОМУЧ обосновался в Челябинске, а Сибирское Правительство – в неказистом в те времена Омске, и возглавил его весьма уважаемый в Сибири адвокат, депутат 2-й Думы П.Вологодский, правда, имевший мало административного опыта. Так как В.Каппель дал слово офицера быть лояльным к КОМУЧу, в Сибирской Армии сохранилось много «керенщины»: не носили погоны, процветали Солдаткомы и пр. Это снижало боеспособность сибиряков и подчас выделяло офицеров в отдельные части, поэтому, когда 29 мая 1918 года ВЦИК принял «Постановление о принудительном наборе в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию (там до осени сохранялся добровольческий принцип и процветало дезертирство), коммунисты, вопреки прогнозам военных специалистов Антанты и Белых Армий, получили численное превосходство и имели лучшую дисциплину, особенно после назначения на пост Военного министра в Сибирском Правительстве П.Иванова-Ринова, который первым делом ввёл погоны, а стратегией почти не занимался из-за отсутствия нужных способностей, что послужило причиной бесполезных боёв «белочехов» и русских частей за мелкие городки и заводы, окружавшие Екатеринбург, который поэтому взяли лишь 25 июля 1918 года, то есть через восемь суток после трагедии в Ипатьевском доме, когда масоны-коминтерновцы беспрепятственно обезглавили сопротивление в России, единственно законным главой которого оставался, несмотря ни на что, св. Николай II, если вспомнить, что Манифест об отречении был юридической фикцией и Великого Князя Михаила Александровича «разменяли» в Перми не только из стремления Ленина уничтожить Династию, но и из страха, что Его Высочество вдруг да возглавит сопротивление. Теперь решительность комиссара Яковлева в ходе перевозки св. Царской Семьи в Екатеринбург, надеюсь, всем понятна и в большем разъяснении не нуждается.

Есть много описаний переезда св. Царской Семьи из Тобольска, но я предпочитаю дневник Государя, который цитирую с сокращениями (даты по ст. ст.):

«12 апреля. После завтрака Яковлев пришёл с Кобылинским и объявил, что получил приказание увезти меня, не говоря куда! Аликс решила ехать со мною и взять Марию; протестовать не стоило.

Оставлять остальных Детей и Алексея – больного да при нынешних обстоятельствах – было более чем тяжело! Сейчас же начали укладывать самое необходимое. Потом Яковлев сказал, что он вернётся… за Ольгой, Татьяной, Анастасией и Алексеем и что мы их увидим недели через три. Грустно провели вечер; ночью… никто не спал (слуги и лица Свиты узнали об увозе св. Семьи почти в последний момент от прибежавшей к ним перепуганной К.Битнер, тоже случайно узнавшей об увозе. – Е.М.).

13 апреля. В 4 ч. утра простились с дорогими Детьми и сели в тарантасы: я – с Яковлевым, Аликс – с Марией, Валя (В.Долгоруков. – Е.М.) – с Боткиным. Из людей с нами поехали: Нюта (Анна. – Е.М.) Демидова, Чемодуров и Седнёв, 8 стрелков и конный конвой в 10 человек. Погода была холодная. Дорога очень тяжёлая и страшно тряская от подмёрзшей колеи. Переехали Иртыш через довольно глубокую воду. Имели 4 перепряжки, сделав в первый день 130 вёрст. На ночлег приехали в село Иевлево. Поместили в большом чистом доме; спали… крепко.

14 апреля. Встали в 4 ч., т.к. должны были ехать в 5 ч., но… Яковлев разоспался и, кроме того, он ожидал потерянный пакет. Перешли Тобол пешком по доскам, только у другого берега пришлось переехать сажень 10 на пароме. Познакомились с помощником Яковлева – Гузаковым, который заведоал всей охраной пути до Тюмени. День настал… очень тёплый, дорога стала мягче; но всё-таки трясло сильно, и я побаивался за Аликс (долгая тряская дорога была опасна для больного сердца св. Царицы. – Е.М.). …В селе Покровском была перепряжка, долго стояли как раз против дома Григория (Распутина. – Е.М.) и видели всю его семью, глядевшую в окна. Последняя перепряжка была в селе Борки. Тут у Е.С.Боткина сделались сильные почечные боли (ему тряская дорога тоже была опасна. – Е.М.), его уложили в доме на 1 ½ ч., и затем он отправился вперёд не торопясь. Мы пили чай и закусывали с нашими людьми и стрелками в здании сельского училища. Последний перегон сделали медленно и со всякими мерами военных предосторожностей.

Прибыли в Тюмень в 9 ¼ …с целым эскадроном, окружившим наши повозки при въезде в город. Приятно было попасть в поезд, хотя и не очень чистый, сами мы и наши вещи имели отчаянно грязный вид. Легли спать в 10 ч. не раздеваясь, я – над койкой Аликс, Мария и Нюта – в отделении рядом.

15 апреля. Все выспались… По названиям станций догадались, что едем… на Омск. Начали догадываться: куда нас повезут после Омска? На Москву или на Владивосток? Комиссары… ничего не говорили. Мария часто заходила к стрелкам… Обедали на станции Вагай в 11 ч. очень вкусно. На станциях завешивали окна, т.к. по случаю праздника (не ясно, о каком празднике писал Государь. – Е.М.) народу было полно. После холодной закуски с чаем легли спать рано (поезд отошёл на Омск позже, когда никто из св. пленников в окно не смотрел, поверив, что едут на Омск и можно спокойно спать. – Е.М.).

16 апреля. Утром заметили, что едем обратно. Оказалось, что в Омске нас НЕ ЗАХОТЕЛИ ПРОПУСТИТЬ (выделено мной. – Е.М.)! Зато нам было свободнее, даже гуляли два раза, первый раз вдоль поезда, а второй – довольно далеко в поле вместе с… Яковлевым. Все находились в бодром настроении».

Позднее именно явный пиетет чрезвычайного комиссара ВЦИКа Яковлева по отношению к Государю и его «маневр» по пути на Омск позволил многим исследователям выстроить достаточно романтическую, но мало подтверждённую фактами версию, будто комиссар с его необычно улыбчивыми «мальчиками» (это отметила в письме к Вырубовой св. Царица) действительно хотели спасти св. Царскую Семью. Есть показания Н.Соколову офицера Мунделя из Отряда Кобылинского, что Яковлев 10 апреля выступил перед стрелками с явной целью, «чтобы они не оказали… противодействия». Кстати, Кобылинский со слов Яковлева «дня в четыре-пять доедем, ну там несколько дней и назад» — уверился в мысли, что Государя везут в Москву (на это св. Царь сказал Кобылинскому: «Ну это они хотят, чтобы я подписался под Брестским договором. Но я лучше дам отсечь себе руку»). Однако не стоит забывать, что Яковлев прибыл в Тобольск вскоре после провала монархической группы штаб-ротмистра Соколова из Москвы, готовившей параллельно с «распутинцами» (была и такая группа) вывоз св. Семьи из Тобольска на Обскую губу, а оттуда – по морю – в эмиграцию. Комиссар грамотно выполнял приказ Свердлова: ни у кого не вызвал ни опасения, ни раздражения, а только так и можно было без шума доставить «груз» живым, как приказал Свердлов, — все опасности, кроме случайности в пути, были сведены к минимуму. Опасность же похищения из Тобольска оставшихся там св. Детей сводилась к нулю: при живых св. Родителях они не могли стать «знаменем» никакой монархической организации, даже если бы такая нашлась и освободила их из Тобольска. Кроме того, св. Царевич не прожил бы долго без помощи Е.Боткина, которого совершенно грамотно Яковлев увёз первым. В Тюмени «конвой» опять же грамотно увеличили, чем пресекли всякую «самодеятельность» со стороны местных «разбойников-большевиков». Впрочем, уральцы, очевидно, больше боялись не происков «конкурентов», а того, что Отряд Кобылинского будет держать св. Царскую Семью в качестве собственных заложников; чтобы этого не случилось, Яковлев просто оставил часть своих «мальчиков» в Тобольске, а часть людей Кобылинского взял с собой: отдельно от «базы», под началом незнакомых комиссаров они при двух-трёх пулемётах представляли определённую силу. Интерес вызывает перемена направления следования поезда Яковлева с Омска на Екатеринбург. Тут всё не так просто, как кажется.

Яковлев был своего рода посредником между боевыми группами левоэсеровской ориентации и большевистским центром, знал многих «кадровых» командиров Октября ещё по школам на Капри и под Парижем. Боевые дружины, развернувшиеся в 1905-1907 годах под опекой масонов в Симском Округе (район Златоуст — Уфа), представляли собой военно-партийные БРАТСТВА, резко отличавшиеся в 1918 году от др. красных вооружённых сил, и в Тобольск Яковлев приехал именно с организованным отрядом по «охране народного достояния» (конечно, с согласия центра) именно уфимских «боевиков» (отсюда дисциплина и «пиетет» к Государю). Неувязка заключается в решении 3-го Съезда Боевой Организации и 2-го Всесибирского Съезда Советов, резко критиковавших Брест-Литовский договор («Сибирь войны с Германией не прекращала») и в неподтверждённой фактами обязанности Яковлева действовать по директивам немецкого Генштаба, якобы пожелавшего вернуть Корону св. Царю (догадка следователя Н.Соколова), словно немцы не понимали, что Государь не примет Корону из их рук. Таким образом, никакой «секретной миссии» Яковлева в отношении партийных кругов не существовало, особенно если говорить об Уральском Областном Совете в Екатеринбурге. Но дело в том, что Яковлев приехал в Тобольск не через Екатеринбург, а через Челябинск и Омск (возможно, он хотел повторить этот путь в обратном направлении в соответствии с планом Свердлова или по собственной инициативе), что можно объяснить лишь партийными разногласиями, т.к. «Уфимская республика» имела свой Совнарком и вообще со скрипом подчинялась Москве, пытаясь конкурировать с Екатеринбургом (это писал комиссар Быков в первом издании своей книги). Однако во втором издании он же писал, что предложение уральцев о «срочных мерах» на обсуждении доклада Дзержинского в Москве (он предложил вообще поместить св. Царскую Семью вблизи столицы «до суда») поддержал Шая Голощёкин (Шая (Филипп) Исаакович Голощёкин). Отсюда специальная командировка Голощёкина ещё в марте 1918 года. Яковлев и Голощёкин действовали вместе, Голощёкин информировал Уралсовет о Яковлеве, который после этого просто не мог не заехать в Екатеринбург на пути в Тобольск через Челябинск и Омск, т.к. обещал Голощёкину подчинить ему все уральские боевые отряды и дружины.

Ознакомившись с положением в Екатеринбурге, как вспоминал комиссар Зенцов, Яковлев последовал через Тюмень в Тобольск, где «до времени» действовал в тесном контакте с «уральцами».

Куда должен был Яковлев доставить св. Царскую Семью – вопрос чисто формальный и за отсутствием документов неопределённый, однако нет ничего невероятного в том, что Яковлев изначально должен был доставить св. Царскую Семью в Екатеринбург: семью инженера Ипатьева — владельцев «дома особого назначения» — выгнали на новую квартиру лишь накануне приезда Государя. Возможно, впрочем, что конечным пунктом был всё-таки Урал, куда планировалось в 1918 году эвакуировать из Москвы весь руководящий аппарат советской власти, причём конкретный пункт назначения должен был выясниться лишь по ходу дела, но первенство отдавалось Екатеринбургу как областному центру (комиссар Авдеев писал – не без рисовки – о телеграфных переговорах из Тобольска Яковлева с Екатеринбургом). «Фокус» с направлением на Омск Яковлев никому не объяснил, а документов нет: порча железнодорожного моста – простая отговорка ради сокрытия от всех, даже от «своих» в поезде, места назначения. Екатеринбург – факт, а всё другое – приложение.

«17 апреля. В 8.40 прибыли в Екатеринбург, — писал в дневнике св. Царь. – Часа три стояли у одной станции. Происходило сильное брожение между здешними и нашими комиссарами (это на ход событий не повлияло. – Е.М.). …Одолели первые, и поезд перешёл к… товарной станции. После полуторачасового стояния… Яковлев передал нас здешнему областному комиссару, с которым мы втроём сели в мотор и поехали пустынными улицами в приготовленный для нас дом – Ипатьева. Мало-помалу подъехали наши и …вещи, но Валю (Долгорукова. – Е.М.) не впустили.

Дом хороший, чистый. Нам были отведены 4 большие комнаты: спальня угловая, уборная, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города и, наконец, просторная зала с аркою без дверей. Долго не могли раскладывать своих вещей, т.к. комиссар, комендант и караульный офицер всё не успевали приступить к осмотру сундуков. А осмотр потом был подобен таможенному, …вплоть до последнего пузырька походной аптечки Аликс. Это меня взорвало, и я резко высказал своё мнение комиссару. К 9 ч. …устроились. Обедали в 4 ½ из гостиницы, а после приборки закусывали с чаем.

Разместились следующим образом: Аликс, Мария и я… в спальне, уборная общая, в столовой – Демидова, в зале – Боткин, Чемодуров и Седнёв. Около подъезда комната караульного офицера. Караул помещался в двух комнатах около столовой. Чтобы идти в ванную и ватерклозет, нужно было проходить мимо часового у дверей караульного помещения. Вокруг дома построен очень высокий досчатый забор в двух саженях от окон; там стояла цепь часовых, в садике тоже (это могло быть вызвано как неприятным для коммунистов случаем с попыткой мятежа прапорщика Матвеева и восьми стрелков из Отряда Кобылинского, так и приказом Москвы. – Е.М.).

18 апреля. Выспались… Аликс осталась лежать, чтобы отдохнуть от всего перенесённого.

По случаю 1 мая слышали музыку какого-то шествия. В садик сегодня выйти не позволили! Хотелось вымыться в отличной ванне, но водопровод не действовал, а воду в бочке не могли привезти. Это скучно, т.к. чувство чистоплотности у меня страдало. …Дышал воздухом в открытую форточку.

19 апреля. …Пыль носилась по всему городу, солнце жгло в окна… Читал книгу Аликс… (название по-французски, перевода нет. – Е.М.). Позже продолжал чтение Библии. Завтрак принесли поздно – в 2 ч. Затем все, кроме Аликс, воспользовались разрешением выйти в садик на часок. …Хорошо было подышать воздухом. При звуке колоколов грустно становилось.., что теперь Страстная и мы лишены возможности быть на этих чудных службах и… даже не можем поститься. …Имел радость основательно вымыться в ванне.

…Вечером все мы… собрались в зале, где Боткин и я прочли по очереди 12 Евангелий…

20 апреля. Двое суток почему-то наш караул не сменялся. Теперь его помещение устроено в нижнем этаже, что для нас… удобнее – не приходится проходить перед всеми в ватерклозет или ванную и больше не будет пахнуть махоркой в столовой. …По утрам и вечерам, как все эти дни здесь, читал соответствующие Св. Евангелия вслух в спальне. По неясным намёкам нас окружающих можно понять, что бедный Валя не на свободе и что над ним будет произведено следствие, после которого он будет освобождён! И никакой возможности войти с ним в… сношение, как Боткин ни старался.

21 апреля. Всё утро читал вслух, писал по несколько строчек в письма Дочерям Аликс и Марии и рисовал план этого дома. …По просьбе Боткина, к нам впустили священника и дьякона в 8 ч. Они отслужили заутреню скоро и хорошо; большое было утешение помолиться хоть в такой обстановке и услышать «Христос Вескресе!». Украинцев, помощник коменданта и солдаты караула присутствовали.

22 апреля. Весь вечер и часть ночи слышен был треск фейерверка, который пускали в разных частях города. …Утром похристосовались между собою и за чаем ели кулич и красные яйца, — пасхи не могли достать (а ведь за 2 дня до этого в городе было полно продуктов из окрестных деревень! – Е.М.).

…Гуляли ½ ч. Вечером долго беседовали с Украинцевым у Боткина.

23 апреля. Второй раз взаперти провели именины дорогой Аликс, но этот раз не всей Семьёй. Узнали от коменданта, что Алексей уже выходил на воздух 5 дней тому назад – слава Богу!

…Мороз держался около 3-4*. Перед обедом хотели затопить камин в столовой, но повалил такой дым, что пришлось загасить огонь, а в комнатах стало прохладно.

24 апреля. Гуляли подольше, т.к. было солнце. Авдеев, комендант, вынул план дома, сделанный мною для Детей… на письме, и взял… себе, сказав, что этого нельзя посылать!

25 апреля. Сегодня заступил караул, оригинальный и по свойству и по одежде. В составе его было несколько бывших офицеров (очевидно, Государь кого-то из них видел раньше. – Е.М.), и большинство солдат были латыши, одетые в разные куртки со всевозможными головными уборами. Офицеры стояли на часах с шашками… и винтовками. Когда мы вышли гулять, все свободные солдаты пришли в садик посмотреть на нас… До обеда я… говорил с бывшим офицером, уроженцем Забайкалья; он рассказывал о многом интересном, также и… караульный начальник, стоявший тут же – этот был родом из Риги.

Украинцев принёс нам первую телеграмму от Ольги…

26 апреля. Сегодня около нас… происходило с утра… большое беспокойство, всё время звонил телефон. Украинцев отсутствовал весь день, хотя был дежурный. Что такое случилось, нам, конечно, не сказали..!

27 апреля. В 8 ½ должны были встать и одеться, чтобы принять вчерашнего заместителя коменданта, передавшего нас новому – с добрым лицом, напоминающим художника. …После чаю опять приехал «лупоглазый» и спрашивал каждого из нас, сколько у нас денег? Затем он попросил записать точно цифры и взял с собою лишние деньги от людей для хранения у казначея Областного Совета! Пренеприятная история.

28 апреля. Получили телеграмму из Тобольска, там всё хорошо, письма наши доходят. Когда они приедут сюда, не знаем.

30 апреля. Обед… опоздал – вместо часа его принесли в 3 ½! Поэтому вторично вышли гулять около 4 ч. …Какая-то старуха, а затем мальчик, лезли к забору – смотреть на нас через щель; их… отгоняли, но все при этом смеялись. Поганец Авдеев приходил в сад, но держался вдали.

1 мая. Были обрадованы получением писем из Тобольска; я получил от Татьяны. Читали их друг у друга всё утро. …Сегодня нам передали через Боткина, что в день гулять разрешается только час; на вопрос: почему? – исполняющий должность коменданта ответил: «Чтобы было похоже на тюремный режим». …Нам купили самовар – по крайней мере, не будем зависеть от караула.

2 мая. Применение «тюремного режима» продолжалось и выразилось в том, что утром старый маляр закрасил все наши окна во всех комнатах известью. Стало похоже на туман… Вышли гулять в 3 ½, а в 4.10 нас погнали домой. Ни одного лишнего солдата в саду не было. Караульный начальник не разговаривал с нами, т.к. всё время кто-нибудь из комиссаров находился в саду и следил за нами, за ним и за часовым! …У Седнёва простуда с лихорадкой.

3 мая. У Седнёва лихорадка меньше, но он пролежал весь день. Гуляли днём ровно час. Порядок в карауле… прибавился, …шляющихся в саду при нас не было. Днём получили от Эллы (Елизаветы Феодоровны. – Е.М.) из Перми кофе, пасхальные яйца и шоколад. Электричество в столовой погасло, ужинали при двух свечках, вставленных в банки. В зале тоже не всё горело.

4 мая. Узнали (ровно два месяца до убийства. – Е.М.), что Дети выехали из Тобольска, но когда, Авдеев не сказал. Он… днём открыл дверь в запертую комнату, предназначенную нами для Алексея. Она оказалась большою и светлее, чем мы полагали, т.к. имеет два окна; наша печка хорошо её отапливает. …Комендант, его помощник, караульный начальник и электротехники бегали по всем помещениям, исправляя провода, но тем не менее ужинали в темноте.

5 мая. Погода… сырая и дождливая. Свет в комнатах тусклый и скука невероятная! …Электрическое освещение в столовой поправили, а в зале ещё нет.

6 мая. Дожил до 50 лет, даже самому странно!

В 11 ½ тот же батюшка с диаконом отслужили молебен, что было очень хорошо. …Не получаем никаких известий от Детей и начинаем сомневаться, выехали ли они из Тобольска?».

Чтобы правдиво рассказать, что же происходило в Тобольске со св. Царскими Детьми и оставшимися слугами и лицами Свиты, необходимо знать, что в то страшное для России время, продолжающее сказываться и на живущих ныне, рождалось множество расцвеченных молвой легенд, которые попали в исторические повествования из вторых и третьих рук, однако имея под собой фактическую базу. Правду от вымысла отличить во многих случаях невозможно и теперь, тем долее, что история много раз переписывалась в угоду сильным мира сего, а вовсе не для того, чтобы народ России знал свои исторические корни, деяния своих славных пращуров, достойных подражания. Конечно, во время Октября легенды соответствовали настроениям многих людей, у которых выбили почву из-под ног, но это подтверждает необходимость крайне осторожно относиться к мемуарам и построенным на них исследованиям. По-моему, в истории Белого Движения почти нет фигур, которые бы прочно стояли на реставрации русской Монархии в лице св. Царя или кого-либо из его св. Детей. Предположим невероятное: белые возводят на Престол св. Царевича Алексея! Но этим они признают юридически недействительное отречение Государя во Пскове, и Царь Алексей II неминуемо становится узурпатором. А воцарение его св. Сестёр повлекло бы за собой не только признание фиктивного Манифеста 2 (15) марта 1917 года, но и нарушение Основных Государственных Законов России, согласно которым ни одна женщина не имела прав на Престол, а допускалась лишь к Регентству, да и то в строго установленном порядке. Итак, остаётся «немецкий след». Рассмотрим его, насколько это возможно.

Начну с того, что немцы, продолжавшие свою историческую экспансию на Восток под крестом воинствующего католицизма и цезаре-папизма, имели бы те же юридические препоны, что и белые: отказ от помощи Германии св. Царской Четы у немцев сомнений не вызывал. Немецкий историк К.Ягов в рамках полемики вокруг книги М.Палеолога «Вильгельм II и Николай» опубликовал документ из архива МИДа Германии с сообщением, что король Дании Кристиан X, узнав от своего посла в Петрограде о положении св. Царской Семьи, пожелал использовать установление дипломатических отношений между Берлином и красной Москвой и предложил Вильгельму II вмешаться в решение судьбы св. Царской Семьи, но кайзер отказался. Он понимал поступок датского короля, но считал, что любое вмешательство со стороны Германии может ухудшить положение св. Семьи, «т.к. будет плохо принята русским правительством и будет истолковано как стремление восстановить Императорский Трон» (С.Мельгунов). «Поэтому.., — писал Вильгельм, — я не вижу …возможности …помочь в этом деле. Все действия, предпринятые правительствами Антанты, будут приняты также с подозрением. Единственный практический путь… будет представительство северных (нейтральных. – Е.М.) держав (это можно считать снятием с себя кайзером ответственности за св. Царскую Семью. – Е.М.)». Однако результатом этой переписки было обращение к представителю Советов Тоффе в Берлине в апреле 1918 года Тоффе заверил, что вся св. Царская Семья не будет ни в чём нуждаться, ничего не будет предпринято ни против кого из её Членов.

К тому времени Советы ещё не окрепли от внутренних раздоров после Брест-Литовского мира. Ленин – необходимое отступление! – ни за что не хотел, чтобы немцы смели его и в то же время вёл через Троцкого неясные переговоры в Ковно, где находился штаб германской армии. Против Ленина выступили «левые» коммунисты, эсеры и др. Ему стоило больших усилий на бесчисленных заседаниях и съездах проталкивать свою идею: никакого «мира народам», только война, т.к. «германский империализм» хочет задавить Советы. Его не пугали ни 3-миллиардная контрибуция золотом, ни территориальные, ни человеческие потери, ни раскол партии, он боялся только одного – потери власти и жестокой мести масонов в случае отхода от поставленных ими задач. Ради этого сохранения Лениным совершенно антирусских позиций Военный Комиссар Пскова Позерн получил от «бешеного» комиссара Володарского предложение (не реализованное) «по фонарям развешать всех буржуев» для удержания города «революционным фронтом», а Троцкий «ломал комедию» перед Локартом, немецким генералом Нисселем и др., ради этого сохранения Лениным совершенно антирусских позиций, повторяю, французы храбро разрушали наши железнодорожные пути, чтобы «не прошли немцы» и т.д. Левые эсеры не зря планировали арестовать и, в случае сопротивления, убить Ленина, Сталина (Джугашвили), Свердлова, а Каменев (Розенфельд) и Карелин вели переговоры с Бухариным и Пятаковым о новом правительстве: реализовать всё это можно было до VII Съезда Советом, так много было недовольных Брест-Литовским миром. Например, на IV Съезде Советов решили перевезти руководящий аппарат в Москву, и в ночь на 11 марта 1918 года на станции Малая Вишера поезд Совнаркома задержали шестьсот матросов и солдат, готовых расправиться с «жидовским правительством», продавшим Россию немцам и увозившим с собой золото. Тогда положение спасла латышская «красная гвардия», сопровождавшая поезд…

Согласно документам К.Ягова, 17 апреля 1918 года в Москву прибыл полномочный посол Германии граф фон Мирбах, который 10 мая 1918 года донёс в Берлин о своих переговорах с Караханом и К.Радеком о св. Царской Семье, мотивируя переговоры слухами о планах перевозки всех арестованных Членов Династии в Екатеринбург; он выразил надежду, что по отношению к «немецким принцессам» Советы насилия не допустят. Формально фон Мирбах встретил полное понимание, однако ещё бывшие тогда в Москве несоветские органы печати представили обращение графа как «ультиматум», требовавший, в частности, разоружения всех латышских частей и концентрации военнопленных в Москве. Видимо, точность публикаций оставляла желать лучшего, и газеты поспешили закрыть.

«Ходатайство» фон Мирбаха имело место, когда вся св. Царская Семья уже находилась в Екатеринбурге, и было вызвано именно этим фактом, носило, по мнению Керенского, «определённо политический характер», таило в себе загадку: оно означало или спешное выполнение Совнаркомом и ВЦИКом до приезда графа требований немцев, или желание коммунистов поставить фон Мирбаха перед фактом, что перемена в судьбе св. Царской Семьи уже совершилась, т.к. Керенский верил в переговоры коммунистов с немцами о судьбе св. Царя, которые велись сразу после заключения Брест-Литовского мира. Но тут всё не ясно: «двойная игра» Ленина, будто бы документальная «информация» сотрудника следователя Н.Соколова Булыгина, а в общем – слоёный пирог из доходящей до абсурда отсебятины: Свердлов направил Яковлева в Тобольск якобы по указанию НИ РАЗУ НЕ БЫВАВШЕГО В МОСКВЕ ФОН МИРБАХА!.. До войны фон Мирбах долго жил в Петербурге, работая в посольстве Германии, знал «монархистов» А.Трепова и сенатора Нейдгардта, но его встреча с ними в апреле 1918 года в Петрограде наиболее точно нарисована Кривошеиным в показаниях Соколову: «Мы не преследовали при том (при обращении к фон Мирбаху. – Е.М.) никаких политических целей и исходили из… элементарных побуждений гуманности и нашей преданности Семье. …Мирбах принимал их («монархистов». – Е.М.) весьма сухо, и сказанное им… сводилось приблизительно (!) к следующему: «Всё происходящее в России есть… неизбежное последствие победы Германии. Повторяется обычная история: горе побеждённым… В частности, судьба русского Царя зависит только от русского народа. Если о чём надо думать, это об ограждении безопасности находящихся в России немецких принцесс».

А теперь показания Соколову А.Трепова: «Разделяя… соображения московских монархистов, я… обеспокоился… положением, обсудив его с Нейдгардтом, я остановился на мысли, что он обратится с письмом к… графу Бенкендорфу и предложит… написать… Мирбаху. …Я категорически высказался, что письмо это… не должно было иметь просительного характера, ибо в противном случае вопрос о жизни Государя… носил бы …условный характер. Я находил нужным высказать в письме, что по условиям тогдашней русской действительности… только немцы могли… достигнуть желательной цели. …Раз они могут спасти жизнь Государя и его Семьи, то они и должны это сделать по чувству чести (какая честь могла быть у тех, кто «нанял» Ленина! – Е.М.). Если они этого не исполнят, то явятся или могут оказаться в роли попустителей величайшего преступления, о чём мы в своё время объявим всему миру. …Они и сами это… понимают, …и пишется настоящее письмо, дабы… они не могли сказать, что не были предупреждены нами о грозящей Царской Семье опасности. …Я находил нужным непременно поместить в письме, что настаиваем.., чтобы содержание его было доложено Императору Вильгельму, который вследствие этого и явится ответственным лицом (своего рода козлом отпущения. – Е.М.) в случае несчастья».

Бенкендорф одобрил предложение Трепова и написал нужное письмо фон Мирбаху со ссылкой на свои личные отношения с ним, но сенатор Нейдгардт на др. день уехал, не повидав посла и оставив письмо в посольстве Германии. Это было 7 или 8 июня 1918 года. Дальнейшая судьба письма неизвестна. Итак, Вильгельм II ничего больше не предпринял для спасения «немецких принцесс». В свете сказанного мне видится, что временное разделение св. Царской Семьи было нужно лишь коммунистам для удобства перевозки св. пленников, для умножения их страданий и неопределённости.Только этого можно ждать от «шудры» — сословия рабов в древнеарийской Монархии (нашей «прародительницы»). Теперь больше понятно слово «люмпен», однако в том и был сатанинский подлог К.Маркса (Мозеса Мордехая Леви, внука раввина), поставившего знак равенства между «шудрой» и пролетариатом, исторически не вполне равного с «шудрой». Что касается виновников русской трагедии, то их великое множество, в том числе и сами русские, разделившиеся на партии, каждая из которых тянула «одеяло» на себя, в результате чего св. Царская Семья оказалась жертвой масонского красного террора (у нас издавался даже журнал «Красный Террор»).

Известный чекист и палач М.Лацис громогласно заявлял: «Мы железной метлой выметем всю нечисть (всё русское. – Е.М.) из Советской России. Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он (обвиняемый. – Е.М.) против Советов оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какое у него происхождение, какое образование и какова его профессия. Вот эти вопросы должны решить судьбу обвиняемого. В этом смысл и суть красного террора». Добавлю две цитаты из чекистской газеты «Красный Меч»: «Наша мораль – новая, наша гуманность – абсолютная, ибо она покоится на светлом идеале (демагогия геноцида! – Е.М.) уничтожения всякого гнёта и насилия. Нам всё разрешено…». И ещё: «Жертвы, которых мы требуем, — жертвы спасительные, жертвы, устилающие путь к светлому царству Труда, Свободы и Правды». Как в «Бесах» Ф.Достоевского: если Бога нет – то всё дозволено…

Св. Царская Семья воссоединилась в доме Ипатьева 23 мая 1918 года (н. ст.). Государь описал это так: «Утром нам в течение часа последовательно объявляли, что Дети в нескольких часах от города, затем, что они приехали на станцию и, наконец, что они прибыли к дому, хотя их поезд стоял здесь с 2 ч. ночи! Огромная радость была увидеть их и обнять после 4-недельной разлуки и неопределённости.

…Расспросам и ответам не было конца. Очень мало писем дошло до них и от них. Много они, бедные, претерпели нравственного страдания и в Тобольске, и в течение 3-дневного пути. …Из всех прибывших с ними впустили только повара Харитонова и племянников Седнёва. …До ночи ожидали привоза с вокзала кроватей и нужных вещей, но напрасно, и всем Дочерям пришлось спать на полу. Алексей ночевал на койке Марии. Вечером, как нарочно, он ушиб… колено и всю ночь сильно страдал и мешал нам спать».

На др. день св. Царь записал: «С утра поджидали впуска наших людей из Тобольска и привоза остального багажа. Решил отпустить моего старика Чемодурова для отдыха и вместо него взять на время Труппа. Только вечером дали ему войти к Нагорному, и полтора часа их допрашивали и обыскивали у коменданта в комнате (Е.Шнейдер и А.Гендрикова в числе др. были вывезены коммунистами в Пермь в ночь на 24 июля 1918 года, прибыли туда 27 июля и погибли в одной из Пермских тюрем в сентябре. – Е.М.).

12 мая. Спали все хорошо, кроме Алексея, которого вчера… перенесли в его комнату. Боли у него продолжались сильные, стихая периодически.

…Вели переговоры через Евгения Сергеевича с председателем Областного Совета (цареубийца А.Белобородов. – Е.М.) о впуске к нам Жильяра. Дети разбирали некоторые свои вещи после невообразимо продолжительного осмотра их в комендантской комнате.

13 мая (далее я даю даты по н. ст. – Е.М.). Спали отлично, кроме Алексея. Боли… продолжались, но с большими промежутками. Он пролежал в нашей спальне. …Как все последние дни, В.Н.Деревенко приходил осматривать Алексея; сегодня его сопровождал какой-то чёрный господин, в котором мы признали врача (цареубийца Янкель Хаймович Юровский. – Е.М.). После короткой прогулки зашли с… Авдеевым в сарай, в который свезён весь наш большой багаж. Осмотр некоторых открываемых сундуков продолжался.

27 мая. …Алексею, в общем, было полегче. …После чаю Седнёва и Нагорного вызвали для допроса в Областной Совет. Вечером продолжался осмотр вещей Дочерей при них. Часовой под нашим окном выстрелил в наш дом, …ему показалось, будто кто-то шевелился у окна (после 10 ч. вечера) – по-моему, просто баловался с винтовкой, как всегда часовые делают.

28 мая. Сегодня месяц нашему пребыванию здесь. …Гуляли и сидели в садике час с ¼. Аликс стригла мне волосы удачно.

29 мая. …Алексею было лучше. В.Н.Деревенко ему сделал гипсовую повязку. …Аликс легла пораньше, из-за мигрени. О Седнёве и Нагорном ни слуха ни духа (св. Царь не знал, что в битком набитой городской тюрьме также сидели Е.Шнейдер, А.Волков, А.Гендрикова, не знал о еженощных расстрелах в окрестных лесах Екатеринбурга; однообразие жизни мучило Государя пуще всего: он даже взял читать из библиотеки прежних хозяев дома Ипатьева книги М.Е.Салтыкова-Щедрина, а 31 мая забор перед окнами св. Царевича сделали ещё выше.– Е.М.).

2 июня. В 11 ч. у нас была… обедница; Алексей присутствовал… в кровати. …Погуляли после службы и днём до чая. Несносно сидеть так взаперти и не быть в состоянии выйти в сад когда хочется..! Тюремный режим!

3 июня. …В караульном помещении снова был выстрел; комендант пришёл справиться, не прошли ли пуля через пол? У Алексея совсем не было болей; как всегда он проводит день в постели в нашей комнате.

4 июня. Жара и духота в комнатах. …Алексею гораздо лучше, и колено очень уменьшилось в объёме. У меня болели ноги и поясница. И спал плохо.

5 июня. Перевели часы на 2 ч. вперёд (первая советская «экономия электроэнергии»? – Е.М.). Сегодня Алексей оделся и был вынесен на воздух парадным ходом. Аликс и Татьяна посидели с ним 1 ½ ч. …У меня самочувствие было кислое.

6 июня. Весь день страдал болями от геморроидальных шишек, …ложился на кровать, потому что легче прикладывать компрессы. Аликс с Алексеем пробыли ½ ч. на воздухе, а мы после них час.

7 июня. День рождения дорогой Аликс провёл в кровати с сильными болями в ногах и в др. местах.

9 июня. Следующие два дня стало лучше, мог есть, сидя в кресле. Наконец встал и покинул койку. Гуляли в две очереди…

10 июня. В сарае, где… наши сундуки, постоянно открывают ящики и вынимают разные предметы и провизию из Тобольска… без всякого объяснения причин. …Это наводит на мысль, что понравившиеся вещи… легко могут увозиться по домам и… пропасть для нас! Омерзительно! Внешние отношения также за последние недели изменились: тюремщики стараются не говорить с нами, как будто им не по себе, и чувствуется как бы тревога или опасение… к них.

11 июня. Дорогой Татьяне минул 21 год! …Гуляли опять в две очереди. К завтраку Харитонов подал компот, к большой радости всех.

13 июня. Утром… напрасно ожидали… священника для совершения службы; все были заняты по церквам (было Вознесение Господне. – Е.М.). Днём нас… не выпускали в сад. Пришёл Авдеев и долго разговаривал с Евгением Сергеевичем. По его словам, он и Областной Совет опасаются выступлений анархистов и поэтому, может быть, нам предстоит скорый отъезд, вероятно – в Москву! Он просил подготовиться…

Немедленно начали укладываться, но тихо, чтобы не привлекать внимания караула, по особой просьбе Авдеева.

Около 11 ч. вечера он вернулся и сказал, что ещё останемся несколько дней. Поэтому… мы остались по-бивачному, ничего не раскладывая.

…Наконец, после ужина Авдеев, слегка навеселе, объявил Боткину, что анархисты схвачены, опасность миновала и наш отъезд отменён! После всех приготовлений даже скучно стало!

16 июня. Опять службы у нас не было. Всю эту неделю читал… историю «Императора Павла I» Шильдера… Всё поджидаем Седнёва и Нагорного, которых нам обещали выпустить сегодня (святые не знали, что отпущенный ими Т.Чемодуров тоже в тюрьме и его освободят белые. – Е.М.)».

Пришла пора поставить точку в истории К.Нагорного и И.Седнёва, но прежде хочу рассказать об их мужестве: оба служили св. Царской Семье, взятые из простого сословия, как, скажем, А.Волков (И.Седнёв официально числился лишь лакеем св. Детей и официантом св. Царской Семьи). Но как же много эти два человека взвалили на свои плечи, когда пришла беда!.. Генерал-адъютанты и Великие Князья стали предателями, Августейшие Родственники за рубежом отвернулись и не протянули руку помощи, священство упустило в 1917 году момент встать на защиту Царской Власти, как в Смутное время, и стало жертвой красного террора… Иными словами, для каждого «своя рубашка ближе к телу». А Седнёв, Нагорный и племянник Седнёва Леонид, до времени оставшийся в доме Ипатьева поварёнком при Харитонове, не дрогнули, не пошли на компромисс, как не пошли на сделку с совестью ещё очень молодые, слабые А.Демидова, А.Гендрикова, Е.Шнейдер… Я долго искал причину и точную дату расстрела в Екатеринбургской тюрьме Нагорного и Седнёва, но это оказалось труднее, чем «разобрать» само цареубийство. Допускаю, что следователь Соколов, его помощник Булыгин и вполне бесстрашный и чистый совестью британский журналист Р.Вильтон, выгнанный из газеты «Таймс» за свою книгу «Убийство Царской Семьи», целиком основанную на добытых свидетельских показаниях (кстати, Соколов умер в эмиграции при неясных обстоятельствах, давших повод к догадкам о его убийстве), докопались до сути, но мне придётся ограничиться «показаниями» монахини Нектарии (Мак Лиз) в «Свете невечернем…», которые показались мне наиболее правдоподобными: «Солдат зашёл… в комнату Алексея Николаевича и увидел цепочку с иконками, свешивающуюся со спинки кровати. Желая забрать их себе, охранник потянулся за нею. …Нагорный… возмутился и хотел остановить солдата». Седнёв, видимо, подоспел на помощь Нагорному, а в тюрьму их забрали 27 мая 1918 года, где и расстреляли сразу или через четыре дня, причём вызов на допрос в Уралоблсовет вполне мог быть пустой отговоркой: не было никакой корысти церемониться с простыми слугами «бывшего» Государя, посмевшими перечить «гегемону истории».

Считаю своим долгом посвятить несколько строк бесценному для России собранию документов об убийстве св. Царской Семьи, которое после смерти Соколова будто было кем-то куплено и до 90-х годов XX века хранилось в сейфе одного из банков Парижа. И.Глазунов отметил в «России распятой», что архив Соколова был выставлен на аукционе «Сотбис» в Лондоне «в самый разгар кампании нашей демократической и мировой общественности по подготовке к захоронению останков Царской Семьи» и стоил всего 300 тыс. долларов США, однако правительство Б.Ельцина не сочло нужным выложить эту сумму, равную стоимости приблизительно двух автомобилей «Мерседес-600»! На наше счастье, состоялась бартерная сделка с Княжеством Лихтенштейн: оно выкупило и обменяло архив Н.Соколова на свой архив, хранившийся в России. Огромную роль в этом сыграла помощь внука директора Пажеского корпуса генерала Н.Епанчина, истинного русского патриота-эмигранта барона Эдуарда фон Фальц-Фейна. Так, благодаря Соколову и фон Фальц-Фейну, мы узнали, что стихотворение «Молитва», привезённое М.Хитрово и найденное в бумагах А.Гендриковой было просто скопировано для неё св. Царевной Ольгой, как и многие др. стихи. Автором же «Молитвы» был русский патриот и поэт С.Бехтеев, дворянин, прошедший Гражданскую войну в рядах Добровольческой Армии. «Молитва» оказалась созвучна тогдашним переживаниям св. Царской Семьи, говорит о знании ею мученического конца и о твёрдой вере в конечное торжество Добра над Злом:

Пошли нам, Господи, терпенье

В годину буйных, мрачных дней

Сносить народное гоненье

И пытки наших палачей.

Дай крепость нам, о Боже правый,

Злодейство ближнего прощать

И крест тяжёлый и кровавый

С Твоею кротостью встречать.

И в дни мятежного волненья,

Когда ограбят нас враги,

Терпеть позор и униженья,

Христос Спаситель, помоги.

Владыка мира, Бог вселенной,

Благослови молитвой нас

И дай покой душе смиренной

В невыносимый страшный час.

И у преддверия могилы

Вдохни в уста Своих рабов

Нечеловеческие силы —

Молиться кротко за врагов.

Документы Николая Александровича Соколова ещё прольют свет на убийство св. Царской Семьи, я убеждён.

А пока читаем Царский дневник о последних днях земной жизни великих благодетелей и искупителей грехов Земли Русской (даты по ст. ст.):

«18 июня. Дорогой Анастасии минуло… 17 лет. …Со вчерашнего дня Харитонов готовит нам еду, провизию приносят раз в два дня. Дочери учатся у него готовить и по вечерам месят муку, а по утрам пекут и хлеб! Недурно!

22 июня. По письменной просьбе Боткина нам разрешили полуторачасовые прогулки (стояла жара. – Е.М.). Сегодня во время чая вошло 6 человек, вероятно – Областного Совета, посмотреть, какие окна открыть? Разрешение этого вопроса длится около двух недель! Часто приходили разные субъекты и молча при нас оглядывали окна.

23 июня. Троицын день ознаменовался разными событиями: у нас утром открыли одно окно, Евгений Сергеевич заболел почками и очень страдал, в 11 ½ была… настоящая обедня и вечерня, и в конце дня Аликс и Алексей ужинали с нами в столовой. Кроме того, гуляли 2 ч.! …Оказывается, что вчерашние посетители были комиссарами из Петрограда.

25 июня. …Евгению Сергеевичу гораздо лучше, но он ещё лежит.

27 июня. …Дорогой Марии минуло 19 лет. …Провели тревожную ночь и бодрствовали одетые…

Всё это произошло от того, что на днях мы получили два письма, …в которых нам сообщали, чтобы мы приготовились быть похищенными какими-то преданными людьми! Но дни проходили, и ничего не случилось, а ожидание и неуверенность были очень мучительны».

Далее в дневнике следует недельный пробел, и я восполню его рассказом о последнем подвиге верного врача Е.Боткина. Рискуя жизнью, он несколько раз письменно ходатайствовал перед красными, добиваясь смягчения тюремного режима и улучшения содержания св. Царской Семьи, и чуть не ежедневно разговаривая с комиссарами, решая многочисленные проблемы. За несколько дней до цареубийства его вызвали в комендатуру и, по рассказу пленного австрийца И.Мейера, нёсшего там охрану, предложили бросить св. Царскую Семью: «…Слушайте, доктор, революционный штаб решил вас выпустить на свободу. Вы… желаете помочь страдающим людям. Для этого …у нас достаточно возможностей… Мы вам дадим даже рекомендации, …никто не сможет иметь что-нибудь против вас… Поймите нас, пожалуйста, правильно. Будущее Романовых выглядит несколько мрачно».

Вероятно, впервые в жизни Боткин испытал страх. Комиссары терпеливо ждали. Обведя их взглядом, св. врач, запинаясь, медленно ответил: «Мне кажется, я вас правильно понял, господа. Но… я дал Царю… слово оставаться при нём до тех пор, пока он жив. Для человека моего положения невозможно не сдержать такого слова. Я также не могу оставить Наследника одного. Как я могу это совместить со своей совестью?.. Там, в том доме, цветут великие души России, которые облиты грязью политиков. Я благодарю вас, …но я остаюсь с Царём».

Показания Мейера подтверждены неоконченным письмом Е.Боткина к младшему брату А.Боткину, начатое 10 июля, в котором он позволил себе приоткрыть известную ему тайну, ничего не сказав св. Семье: «Дорогой мой, добрый друг Саша, делаю последнюю попытку писания настоящего письма, — по крайней мере, отсюда, — хотя эта оговорка, по-моему, совершенно излишняя: НЕ ДУМАЮ, ЧТОБЫ МНЕ СУЖДЕНО БЫЛО КОГДА-НИБУДЬ ОТКУДА-НИБУДЬ ЕЩЁ ПИСАТЬ (выделено мной. – Е.М.), моё добровольное заточение здесь настолько же временем не ограничено, насколько ОГРАНИЧЕНО МОЁ ЗЕМНОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ (выделено мной. – Е.М.). В сущности, я умер, — умер для своих детей, для друзей, для дела… Я умер, но ещё не похоронен».

Возвращаюсь к Царскому дневнику:

«4 июля. Сегодня произошла смена комендантов – во время обеда пришли Белобородов и др. и объявил, что вместо Авдеева, назначается тот, которого мы принимали за доктора – Юровский. …Он со своим помощником составляли опись золотым вещам – нашим и Детей (уже фактически грабили. – Е.М.); большую часть (кольца, браслеты и пр.) они взяли с собой. Объяснили тем, что случилась неприятная история в нашем доме, упомянули о пропаже наших предметов. …Жаль Авдеева, но он виноват.., что не удержал своих людей от воровства из сундуков в сарае».

Приписка Государыни: «Оставили только два браслета, которые я не смогла снять (их присвоил себе 17 июля мародёр П.Войков. – Е.М.)».

«6 июля. Вчера… Юровский, — писал Государь, — принёс ящичек со всеми взятыми драгоценностями, просил проверить содержимое и при нас запечатал его, оставив у нас на хранение. …Юровский и его помощник начинают понимать, какие люди… охраняли нас, обворовывая нас. Не говоря об имуществе – они даже удерживали большую часть из приносимых припасов из женского монастыря (есть Ново-Тихвинская женская обитель в Екатеринбурге,<foto preview=«0» author_email=«evgeniy-morozov-65@mail.ru» album_url="_blogs" image_id=«3930»>возможно, в 1918 году она была за чертой города – Е.М.). Только теперь, после новой перемены, мы узнали об этом, потому что всё количество провизии стало попадать на кухню.

8 июля. Наша жизнь… не изменилась при Юровском… Внутри дома на часах стоят новые латыши, а снаружи остались те же – частью солдаты, частью рабочие! По слухам, некоторые из авдеевцев сидят уже под арестом!

Дверь в сарай с нашим багажом запечатана. Если бы это было сделано месяц тому назад!

11 июля. Утром около 10 ½ ч. к открытому окну подошло трое рабочих, подняли тяжёлую решётку и прикрепили её снаружи рамы – без предупреждения со стороны Юровского. Этот тип нам нравится всё менее!

13 июля. Алексей принял первую ванну после Тобольска; колено его поправляется, но совершенно разогнуть его он не может. …Вестей извне никаких не имеем (на этом дневник св. Царя Николая II обрывается навсегда. – Е.М.)».

Св. Царская Семья не знала, что 12 июля 1918 года, получив соответствующие директивы из Москвы от Ленина, Дзержинского, Свердлова, Уралоблсовет под председательством Белобородова постановил: предать Романовых казни, не дожидаясь суда. Специально оговорюсь: коммунистические вожди, начиная с Ленина, некоторые особо важные и закрытые для истории директивы подписывали лишь в 1 экз., разрешая ставить резолюции прямо на тексте. Легко предположить, что документ об уничтожении св. Царской Семьи, как и заложников в Алапаевске, могли ликвидировать почти сразу после выполнения решения Центра, тем более, что и телеграфные ленты с приказом тоже могли быть уничтожены сразу. Это породило миф о самосуде охраны в доме Ипатьева, заодно снимавший всякую ответственность с Центра. Но не вышло! Не остался незамеченным в Екатеринбурге и прибывший туда неведомый чернобородый человек. Он прибыл, по самой правдоподобной версии, 16 июля 1918 года в странном поезде: паровоз, угольный и пассажирский вагоны. Кто это был? Наверное, тот особоуполномоченный, на кого была возложена миссия придать ПОЛИТИЧЕСКОМУ УБИЙСТВУ ХАРАКТЕР РИТУАЛЬНОГО ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ.

(Продолжение следует.)