Грязная Игра (Глава 1.2)

Поезд начинал постепенно замедляться и сбрасывать обороты на подходе к станции Уолидейла. Ну хотя это сложно назвать станцией в том понимании, к какому привык житель большого города, как Джек или Картер. Одинокий дом, в котором были совмещены как кассы так и залы ожидания, стоял прямо рядом с пероном. А на несколько миль вокруг не было ни дома, лишь большая гора, за которой, собственно, и стоял Уолидейл. Дело в том, что сначала были проложены рельсы, а уже потом основан город. Это небольшое поселение было возведено рядом с крупнейшими залежами мифрила и те, кто отправились сюда первыми, смогли крупно обогатиться, ну, а те кто приехал позже… Они теперь работали на богатых землевладельцев, одним из таких рудных магнатов был и дядя Доминик. Он стоял на выходе из станционной конторы рядом с автомобилем. Его лысая, потная голова блестела в лучах заходящего солнца, а костюм, состоящий из синей рубашки и кожаных штанов на подтяжках, был заляпан грязью.

Когда он увидел Джека, то с распростёртыми объятьями бросился к своему воспитаннику. После он увидел Мэри, что спустилась вслед, и которой парень элегантно подал руку. На это Доминик лишь с завистью вздохнул. Он оценивал людей скорее не по цвету их кожи, а как он выразился сам.

«Тот, у кого есть достаточный кладезь опыта, достоин быть человеком. Ну и чуть-чуть денег и удачи тоже не помешает…».

Доминик пожал руку Мэри, после чего сопроводил обоих в свой автомобиль. Мягкие кожаные сиденья были хорошим подспорьем к отдыху после всего произошедшего в поезде за время пути. Мэри, сидя на заднем сиденье, начала постепенно засыпать, а тем временем автомобиль мчался в закат на ранчо Доминика. Он взглянул сначала на девушку, а потом на своего воспитанника.

— Так… как вы познакомились, а, Джек? — Сказал он и усмехнулся своими частично золотыми зубами.— Вижу, вкус у тебя есть.

— Эх, дядя, дядя… А ты всё такой же. Только более старый и не менее добрый.— Ответил Джек и взглянул на Мэри, что мирно дремала на заднем сиденье. После он повернулся вперёд и положил руку на край дверцы. Ветер обдувал чёрные волосы и давал некую надежду на хорошее и яркое будущее.— Жена она моя, дядя Дом.

— Я всегда знал, что ты найдёшь себе кого-то особенного.— Ответил Доминик и поправил клетчатое кепи на голове. Дядя часто был в этой одежде.

И в отличие от многих других, свои деньги он заработал тяжёлым трудом на шахтах. Приехав сюда сорок лет назад одним из первых, Доминик начал работать не покладая рук. Он вгрызался в землю снова и снова, пока однажды, не провалившись в плохо заколоченную дырку, не нашёл одно из крупнейших месторождений мифрила. С тех пор он и стал стремительно богатеть, а когда после гибели Кристофера к нему приехал сын брата, он взялся и за его воспитание. Привив часть своих идеалов, он дал Джеку путь в жизнь, а также снабдил средствами к этой жизни.

Что же касается методов заработка Доминика, они не всегда были честными. Когда разбой, когда подрывы шахт конкурентов. Только так он смог стать монополистом в Уолидейле. Богатство его не изменило ни капли, он остался всё таким же требовательным к себе и окружающим, но при этом не был ни сторонником, ни противником рабства.

Солнце почти спряталось за горизонт и уже половина светила была за ровной полоской каменистой пустыни. Вот уже недалеко виднелась и ферма Доминика— в меру роскошное здание в два этажа было выстроено из песчаника и дерева, что добывался и росли недалеко от этих мест. Красная черепичная крыша поблёскивала в лучах заходящего солнца, а на крыльце в ожидании стояла тётя Донна. Донна Лэнг, если быть точным. Эта красивая женщина лет пятидесяти обладала незаурядной внешностью. В её-то возрасте, лицо не покрылось морщинами, что было свойственно многим особам женского пола того времени. Слегка пышная фигура компенсировалась чрезмерно добродушной натурой, не была она лишена и хозяйственных навыков— она прекрасно готовила. Поэтому поводу Доминик, когда Джеку было 16 лет, выразился так:

«Знаешь сынок, есть три самых лучших вещи на свете: стрельба по аллигаторам на весне, пирог с каштанами твоей тёти и её зад.»

Он до сих пор со смехом вспоминал это высказывание, но всё же был согласен со своим дядей. Машина остановилась рядом с крыльцом, и Доминик сказал, что он занесёт все вещи в комнату, а Джек пусть отнесёт свою жену в спальню. Он усмехнулся ему в ответ и взяв под ноги и спину Мэри, поздоровался с тётей, та в свою очередь сказала, что потом обнимет, и отпустила его. Через пару секунд Джек оказался в так знакомом ему доме. Большая деревянная лестница из кипариса, в жару она так и источала чудесный аромат. Джек временно уложил Мэри на диван и лёгким шагом по старым полам отправился осмотреть такое родное место. В кухне стояла разожжённая печь из красного кирпича, столик из цельного куска дерева был вынесен наружу на зелёную террасу. Пройдя ещё немного, Джек вошёл в гостиную, там стояли несколько мягких диванчиков и камин, что прогревал дом в холодные ночи. Над камином висела большая картина.

На картине был статный мужчина в чёрном пальто с чёрными бакенбардами на щеках. Рядом стояла элегантно одетая женщина в белом платье. За руку она держала маленького мальчика с рыжими, как у неё волосами. А рядом с мужчиной стоял двенадцатилетний мальчик, так похожий на отца, он держал в руках зонтик. Даррел Лэнг, Памелла Лэнг и Джек с Оливером. Вот, кто были изображены на этой старой картине, он столько не видел отца. Джек помнил его довольно чётко, поэтому и не желал их встречи вновь. Где-то в глубине души он любил и уважал отца. Долгое время именно он был его идеалом, но суд с Кристофером Карманом, а позже и ожидание дуэли сильно его подкосили.

Даррел был строгим, хотя и справедливым человеком и отцом. Джек никогда не верил, что он мог изнасиловать дочь Кристофера, а так же он не поверил своим ушам, когда отец согласился на дуэль. Он так много не успел сказать ему, но сейчас было не до этих размышлений о семье. Снова подхватив Мэри, он взлетел по ступеням вверх, небольшая лестничная площадка отходила в две стороны длинными коридорами. Джек пошёл направо и открыв дверь оказался в комнате с двухспальной кроватью и небольшим рабочим столиком. Это была спальня Доминика и Донны, закрыв двери, он пошёл уже в другую сторону и нашёл ещё одну комнату с такой же большой кроватью. Это была его комната. Казалось, это было так недавно, но на деле почти десять лет назад. Большая двуспальная кровать и небольшая библиотека, что состояла из пяти книжных шкафов с разнообразными собраниями книг. Уложив Мэри на кровать, он осознал один момент— это была единственная кровать… Джек открыл лёгкую деревянную дверь и вышел на балкон, сравнительно маленький и сделанный всё из того же песчаника.

Свежий ветер сильным потоком ударил Джеку прямо в лицо. Эти виды всегда освежали приевшийся взгляд городского жителя, а вдалеке виднелся небольшой шахтёрский городок— Уолидейл. Когда-то его делили кучи разных дельцов, но теперь остались лишь дядя Доминик и семья Бэрри, которая состояла из отца и какого-то немыслимого количества сыновей. Восемь… Иногда трудно представить такое количество отпрысков у одного человека. Сначала схватки между Домиником и его друзьями против Эдварда Бэрри не выходили за пределы словесных баталий. Потом они превратились в барные драки, но после того, как в одной из потасовок погиб Энтони Бэрри (самый младший из всех), то начались уже полномасштабные перестрелки.

Все собирались на ужин. Уже отоспавшаяся Мэри спустилась вниз в широких брюках, заправленных в высокие ботинки со шнуровкой, на теле была блузка бледно-жёлтого цвета. Волосы собраны в аккуратный хвост. Она подошла и слегка поклонилась, после чего села за стол. Доминик усмехнулся и вместо ответа сел за стол, вечер уже полностью опустился на степи и лишь свет от печи освещал кухню дома. Зелёная терраса была освещена несколькими факелами на подставках, а через пару минут Донна вынесла большую тарелку с кусочками свинины, засыпанных сверху сыром. Ароматный запах чеснока разносился по террасе, подгоняемый вечерним ветерком. Вслед за ними появились миска, в которой была говядина с бобами и кукурузой. От неё уже исходил запах пекущего перца чили. Блюда местной кухни могут показаться слишком жирными либо острыми для жителя города, привыкшего к изыскам. Здешняя кухня является продуктом сурового климата и суровой работы на шахтах которая отнимала много энергии и требовала восполнять её сполна.

— Так как вы познакомились, Джек? — Обратился он к нему, уложив в рот кусок свинины и взглянув на свою жену. В ей руках была литровая бутылка виски, а также два стакана.

— В поезде, она дважды спасла мне жизнь.— Ответил Джек и взглянул на Мэри, которая покосилась на бутылку виски.

— А что стряслось? — Уже более насторожено спросил Доминик и налил в стаканы сладковатого напитка.— Кому-бы ты не перешёл дорогу, сынок, рассказывай всё, как есть.

— Кристофер Карман. Он решил отыграться на мне. Сначала цианид, а позже корявый убийца с фирменным кинжалом.— Ответил Джек и положив в рот ложку бобов, запив виски.— А её, за то, что спасла мне жизнь, я записал, как свою супругу. И теперь она уже не официантка-рабыня.

Доминик на секунду задумался, а после одним глотком опустошил стакан. Он откинулся на спинку стула и взглянул в ночное небо: звёзды и ранняя луна освещали степи на много километров вокруг. Вдруг Джек заметил, как Мэри села поближе к нему и положила голову на плечо.

— А можно и мне виски, «дорогой»? — Промурлыкала она, выделив акцент на последнем слове.— Я ведь ещё не пробовала ни разу.

Доминик резко перевёл взгляд на Джека. Тот в свою очередь с глупой улыбкой взглянул сначала на дядю, а потом и на свою новоиспечённую жену. Налив в стакан где-то с два миллиметра напитка он подал бокал Мэри. Она взяла его и, сделав небольшой глоток, поморщилась от вкуса, что вызвало дикий смех у Доминика и Джека. Мэри сразу поспешила съесть кусок свинины, чтобы перебить терпкий для неё вкус. В то время, как для Доминика и большей части жителей этих мест, виски и пиво были обычными напиткам, но для такой неискушённой особы, как эта бывшая рабыня, он был чем-то странным и непонятным.

Но вдруг послышался крик с другой стороны дома.

— Доминик! — Джек не сразу понял, кому принадлежит этот глухой бас. Но вот его дядя сразу всё понял и бросился в дом.

Доминик быстрым шагом пересёк площадь дома и отворил дверь: у порога стояло две машины и шесть человек. Это были друзья дяди, с которыми он и построил свой бизнес. Самым заметным среди этой толпы стариков был Беннет Найт: друг детства Доминика, с которым он познакомился, когда ему было одиннадцать, а Беннету девять. Их встреча была совершенно случайной, дядя обыграл его в карты на старом пне, что рос во дворе дома, где тот жил. А теперь это был мужчина пятидесяти восьми лет. На нём были надеты высокие кожаные сапоги, штаны в мелкую клетку из серой парусины на подтяжках, на которых были видны следы крови, а на голове красовалась фетровая шляпа с чёрной лентой. В руках была винтовка, а поперёк тела проходила лента с патронами.

По его возмущённым глазам можно было понять, что произошло что-то ужасное, раз штаны были заляпаны таким количеством крови. Рядом стоящие люди также имели следы крови на своей одежде, а борода Беннета была слегка подгоревшей. Взглянув через плечо своих друзей, Доминик увидел огромный столп дыма и гари, что плавно поднимался со стороны Уолидейла. Вместо слов он снова забежал в дом и так же выбежал с винтовками и патронташами на груди, одно из оружий он кинул мне и резким кивком головы указал в сторону машин. Вдруг в проём выбежала Мэри и, прибрав волос с лица, обратилась ко мне.

— Я с вами.— Выпалила она с некоторой строгостью.

— Хорошо, но быстро в машину.— Ответил я и сел на заднее сиденье. Сняв с груди кобуру с револьвером, я кинул её только что подбежавшей Мэри.— Это понадобится.

Не успели все рассесться по своим местам, как Доминик и Беннет вжали педаль газа в пол машины и, шаркнув колёсами по каменистой земле, мы помчались в сторону города. Мы мчались с такой скоростью, что земля и мелкие камушки не успевали падать на землю до того, как очередная партия поднималась в воздух. Чем ближе мы подъезжали, тем сильнее становился запах гари, такой противный и с привкусом гудрона, коим пропитывали доски на подходе к шахте. А раз был именно этот запах, это значило лишь одно — подожгли именно шахту и почти у всех, кто сидел в этих машинах не было сомнений о том, чьих это рук дело. Лишь одна Мэри не понимала всего происходящего, этот мир казался ей таким странным и сложным, но таким интересным.

Машины остановились за одним из домов, и мы вышли, предварительно зарядив винтовки. Продвигаясь по узким улочкам маленького шахтёрского городка, можно было увидеть особенности местного колорита, свойственного лишь этим местам юга Королевства. Дома тут были, как и ранчо Доминика, построены сугубо из местных материалов, что было несвойственно крупнейшим городам Эльба, таким как Бласос, Прос и Фумонда. Там сейчас преобладали кирпичные и железобетонные дома от четырёх до пятнадцати этажей. И отличались особыми архитектурными изысками, что сложились за многолетнюю историю этих городов-стариков. Здесь же все дома были в три или четыре этажа, а между ними было небольшое расстояние в виде двориков. Мостовая крылась простейшим булыжником, что был отработанным материалом на шахтах. Сами же дома строились из песчаника и кипариса, что добывался и рос в окрестностях города. Крыши были преимущественно крыты красной черепицей, которая ярко блестела на солнце, именно из-за этой черепицы и её блеска кроме обычного названия закрепилось и прозвище города «Dazzling— Ослепительный». Часть жителей даже и хотела переименовать город на Даззидейл.

— Все будьте осторожнее, и если видите Берри, стреляйте на поражение. — Сказал Доминик и, щёлкнув затвором, направился через дворы по правую сторону от себя. С Джеком остались лишь Мэри и Беннет.

Беннет извлёк из внутреннего кармана стальную фляжку с семейным гербом Джека. Но это не смутило последнего, ведь он помнил, как Доминик подарил эту флягу ему на годовщину их дружбы. С тех пор он и носил её в нагрудном кармане и один раз эта фляга спасла его от удара ножом со стороны старшего сына Эдварда Берри— Байорна Берри. Но тогда удалось избежать кровопролития, но похоже не в этот раз. Тройка во главе с Беннетом пробиралась по улицам и наконец-то подошла к дому, из которого разносились звуки застолья. В то время, как Доминик вместе с остальными подходил с главного входа, то троица зашла сзади. У чёрного выхода на ступеньках сидел парень на год-два старше Джека. Достав трубку, он выпускал клубы дыма, попутно глядя по сторонам. Беннет предложил застрелить его на месте, чтобы не успел предупредить остальную свою семью, что вела пышное застолье внутри.

Джек же напротив, предложил его оглушить и убить позже вместе с остальными братьями. Единственная, кто ужасалась всему этому разговору была Мэри. Она долгое время жила в мире, где были телесные наказания, но смерти были редкими и «обоснованными». А сейчас, что её «муж», что новый союзник в лице Беннета предлагали убить совершенно неповинного во всех злодеяниях отца человека. Но вместо слов она засунула заряженный пистолет в кобуру и направилась, подняв руки в сторону Байрона.

— Ты! Кто такая?! — Прозвучал тёплый голос молодого человека.

— Меня зовут Мэри. И я тебе не враг. Я пришла поговорить.— Ответила та и начала подходить ближе.

Но вдруг началась цепь взрывов на шахтах, что было обычным явлением для Уолидейла. Эти звуки заглушили разговор на долгих пять минут. А когда они, наконец, прекратились, прозвучал выстрел и лёгкий крик Мэри. Беннет стеклянным взглядом посмотрел на Джека, но тот стоял спокойно — его хладнокровные глаза не выражали никаких эмоций. Вместе они начали движение вовнутрь, двери были открыты и по доскам шёл небольшой кровавый след, тонкой струйкой указывающий путь убийцы. В этот раз уже Джек щёлкнул затвором винтовки и, аккуратно ставя ногу, начал движение вовнутрь. Пройдя несколько метров в абсолютной тишине, наши герои увидели деревянную лестницу, что вела наверх. Беннет осторожно наступил на самую нижнюю ступеньку и услышал лёгкий скрип; он сунул патрон в оружие и стал медленно подниматься наверх.

Через десяток мелких ступеней показался небольшой балкон квадратной формы. С него можно было отчётливо наблюдать внутренний двор, в котором шло застолье. С другой же стороны на балкон поднялся Доминик и остальные в его сопровождении, а с ними как ни в чём не бывало шла Мэри. Увидев её, Джек немного оживился и тихими выверенными шагами направился в сторону дяди и девушки. Идя на полусогнутых ногах он взглянул вниз, где стоял вытянутый стол, за которым, распивая крепкие спиртные напитки, сидела вся семья Берри. Лишь глава семейства, Эдвард, сидел немного беспокойно и за это время не взял ни капли в рот, вместо этого он держал рядом со своим стулом заряженный револьвер в кобуре.

В этот момент двери в главный зал отворились и с разбитой бровью в комнату вошёл Байрон. На его плече висела винтовка; когда двери закрылись, Эдвард резко перевёл на него испытующий взгляд, но после снова повернулся к столу. Байрон поднял голову куда-то в сторону Доминика и сделал еле заметный кивок. Дядя кивнул в ответ, после чего рукой показал, чтобы все зарядили оружие. Байрон подошёл к отцу и сказал.

— Отец, сюда пыталась проникнуть какая-то девушка.— Сказал он и повесил винтовку на спинку стула.

— Хорошо, что с ней? — Ответил Эдвард и насадил на вилку добротный кусок мяса. Положив себе его в рот, он быстро прожевал его и снова обратился к сыну.— Чего не ешь, сынок?

Но он не успел договорить, ведь в этот момент Байрон проткнул саблей отца через спинку стула. Это и стало условным сигналом к началу стрельбы. Все остальные братья были настолько пьяные, что не успели среагировать на первый выстрел. Очередь летела за очередью до тех пор, пока пол не залила кровь. На стульях лежали изуродованные пулями тела, от которых исходил зловонный смрад смерти. Байрон же вышел из-за колонны, за которой он спрятался и, протерев руки салфеткой, приподнял цилиндр сантиметра на три и почтенно поклонился Мэри. Она в свою очередь испуганным взглядом взглянула на всё это зрелище.

Она пошла на такую подлость ради того, чтобы этот человек остался жив. Убив целую семью, она сохранила жизнь ему одному. Через двадцать лет, сидя в окопе, который плавно будет засыпать снег, он достанет из кармана шинели фотографию. Дрожащими руками он стряхнёт с неё пыль: тогда были хорошие времена, была красивая девушка, что великодушно сохранила ему жизнь.

Но до этого ещё далеко, сейчас он с улыбкой жмёт руку тому, кто не так давно заколол его брата — Энтони, единственного человека из этой семьи, кого он любил. Стоя у деревянной стены, он пожал руку Доминику и в этот момент подошёл фотограф с камерой и предложил запечатлеть, как он сказал:

«Конец долгой борьбы двух гадюк»

Яркая вспышка озарила белым светом тёмную комнату, а уже через минуту из боковой части камеры вылезла фотография. Он начал энергично трясти ей в воздухе и через мгновение она проявилась. Доминик достал из кошелька двадцать эльбов и вручил их фотографу за несколько копий. Одну из них забрал Байрон. В очередной раз поклонившись, он поспешил забрать вещи и покинуть этот город навсегда. Джек взял фотографию и направился к выходу. Он сел на ступени и положил котелок рядом с собой. Капли пота медленно стекали по его лицу. Засунув руку в карман, он извлёк оттуда письмо с золотистой печатью. На ней виднелся герб в виде трезубца окружённого надписями на древнем языке. Джек знал, чьё это письмо, но не подозревал, что там могло быть.

Достав складной нож из кармана, он осмотрел рукоять. Через множество царапин можно было разглядеть надпись, сделанную рукой мастера. А присмотревшись, можно было даже прочитать слова.

De patro — вот, что гласила данная надпись на языке высшего общества. Если Джек правильно помнил этот язык, то переводилось это, как «От отца». Этот нож принадлежал когда-то Даррелу Лэнгу. И где-то за полгода до смерти, он подарил этот нож в подарок на день рождения Джеку, для него это был такой радостный день. Как давно это было? Он уже начинал забывать всё, что связано с отцом.

Откинув лезвие резким движением, он прорезал конверт. В руку ему упало его содержимое— маленькая старая фотокарточка и само письмо. Взглянув на карточку он увидел рыжую девушку в шляпке-котелке и широком платье. В её руке красовался револьвер, а за спиной — вид из комнаты верхнего этажа. Он слишком хорошо знал эту соблазнительную улыбку и так и не смог её отпустить из своей жизни. А перед самым отъездом из Бласоса она внезапно ему пишет. И что ему теперь думать обо всём этом? Развернув само письмо, он вдохнул пьянящий аромат её духов. Вишнёвые нотки с ароматом городских пекарен, прекрасно гармонировали в виде букета запахов на этом, казалось бы, простом куске бумаги.

Дорогой Джек.

Для тебя это может показаться внезапным, но я хотела бы предложить тебе приехать ко мне в Сэйнт-Орл. Мы столько времени не виделись. Надеюсь, ты не откажешь мне в такой простой просьбе, несмотря на то, как печально мы расстались. Я всё же буду очень рада тебе.

Скарлет Лэнг.

Джек провёл рукой по лбу и смахнул ещё пару капелек пота, что появились после прочтения сего письма. Сколько он уже не видел Скарлет? Год, может быть, пять? Она всё ещё помнила о нём, а значит, ей было что-то нужно. Две главных эмоции сейчас переполняли Джека — злость за прошлые обиды и нежность к той единственной, что покорила его сердце. И даже если гипотетически он согласиться поехать, что ему делать с Мэри? Нет, с собой он её точно не возьмёт. Уж слишком она будет мешать их встрече. Тогда у него был однозначный вариант на это время. В поезде между ними зашёл разговор на тему образования, и Мэри сказала, что всегда хотела стать врачом и помогать людям, прямо как тот мужчина, что в детстве спас её от лихорадки. И сейчас возможность отправить её на несколько лет в университет за свой счёт была очень заманчивой.

В этот момент двери за его спиной отворились и в проходе показалась Мэри. У неё было приподнятое настроение от шуток Беннета, но одновременно печаль от содеянного с семьёй Берри. Сев рядом с Джеком, она распустила волосы и посмотрела на звёзды, кои, словно молоко, разлились по небосводу. Черноте ночи в Уолидейле мог позавидовать любой городской житель, привыкший к постоянному свету от уличных фонарей. Так шла минута за минутой, пока он наконец-то не решился нарушить тишину безлунной апрельской ночи.

— Мэри, — Обратился он к ней, снова одев котелок, что лежал рядом с ней на ступеньке, — у меня есть к тебе один вопрос. Можно?

— Да, конечно, сэр.— Ответила она, сохраняя всё ту же интонацию и манеру общения, как когда она была рабыней.— Что вы хотите узнать?

— Помнишь, ты рассказывала про то, как хочешь стать врачом,— Сказал он и достал трубку из внутреннего кармана пальто. Забив её табаком из кисета, Джек начал пускать клубы ароматного дыма.— У тебя всё ещё есть такая мечта?

— Н-ну да… А что такое? — Сказала она и внимательно посмотрела на собеседника.

— Я могу осуществить твою мечту. Что думаешь? — Сказал Джек и взглянул на только выпущенное кольцо табачного дыма.

— Это было бы замечательно… Но не слишком ли многим вы жертвуете ради меня, сэр? — Сказала она и начала завязывать волосы в хвост.

— Раз я тебя освободил, то должен сделать тебя счастливой. А поэтому — возьми.— Сказал он и извлёк из саквояжа четыре тысячи эльбов и дал их Мэри.— Езжай в Фумонд и поступай в университет имени Натали Денад. Там работает друг отца, он устроит тебе поступление.

Мэри взглянула в глаза Джека и на её лице навернулись слёзы. Она кинулась в его объятья со словами:

«Вы так много для меня сделали!»

Из-за слёз радости, последние слова было расслышать особенно тяжело. Когда же она наконец-то отлипла от Джека, весь его воротник был мокрым. Джек отправил Мэри переночевать ночь у Доминика, а после ехать в Фумонд, а сам же тем временем отправился на вокзал, взять билет до ближайшего города с аэропортом, коим был Гларес, через который они проезжали на пути сюда. Отправление было через час, поэтому Джек остался на станции. Сев на лавочку, он взглянул куда-то вдаль, так далеко, что никто бы не понял, куда он смотрит.

Что ждало его там, где сейчас живёт Скарлет? Что он почувствует, когда снова увидит её? Столько вопросов и так мало ответов, но была лишь маленькая надежда. Что он приедет туда и всё останется, как ранее. Всё будет, как всегда— он будет себя мучить, а она продолжать жить дальше.

«Как забавно, она не сменила фамилию», — эта мысль проскочила в голове Джека в тот момент, как к станции, извергая клубы пара, подъехал поезд.