Столкновение цивилизаций

Вступление
Чтобы попасть в прошлое не обязательно обладать машиной времени, достаточно проехать пару миль и ты окажешься в прошлом – так говорят об изолированных общинах России, Азии, Африки и Америки, которые существуют в наши дни.

Я был вдохновлен сериалами и фильмами об изолированных цивилизациях, фильмы «Врата там бьются наши воины», «Затерянный континент», «Легенда о затерянном городе». Но что было если бы эти обитатели параллельных миров или изолированных цивилизаций открыли нас, а не мы их? Тогда они бы нас начали завоевывать, но имея преимущество в огнестрельном оружии мы не только отобьем вторжение захватчиков, но и вторгнемся в их мир и завоюем их земли если это понадобится или установим дипломатические отношения, которые будут выгодны нам обоим. В этой книге я приведу аналоги и прототипы стран и случаев столкновения цивилизаций с разным уровнем развития, которые использовали авторы для создания своих фильмов и мультсериалов.

Испанское завоевание гуанчей
… Мы видели его всего дважды — седого великана, неожиданно выросшего прямо из ничего в сотне километров от нас. Возник и растворился в океанской дымке… Сначала мы подумали, что это просто облако причудливой формы — как гора. Но облако не двигалось, а на макушке его все отчетливее стала видна белая, искрящаяся шапка. Снег! Да это же пик Тейде, высшая точка Канарского архипелага, маяк древних мореходов. Отсюда, с острова Гран-Канария, мы разглядели вулкан, расположенный на соседнем Тенерифе!

– так говорили испанцы о народе гуанчи.

Происхождение гуанчей в точности неизвестно. В частности, на севере Тенерифе преобладали люди с темно-русыми волосами, южнее — чаще брюнеты. По сообщениям испанских и других завоевателей, в XV веке остров Тенерифе населяли светлокожие аборигены европеоидного типа, среди которых иногда встречались люди с серыми и синими глазами и с каштановыми или рыжеватыми волосами. Французский норманн (нормандец) Жан де Бетанкур подробно описал странный язык гуанчей, которые якобы могли понимать речь соплеменников, не произнося ни звука и только шевеля губами, а также переговариваться свистом на расстоянии до 15 километров (на одном из островов до сих пор существует свистящий язык сильбо гомеро).

В прошлом выдвигались разнообразные теории об их связи с античным мифом об Атлантиде, древними египтянами, финикийцами, германцами, кельтами и т. п. Кроме того, у гуанчей находят характерные черты кроманьонцев, древнейшего населения Европы, если говорить о людях современного антропологического типа. Исчезнувшую расу, к которой принято причислять гуанчей, называют мехтоидной; носители данной расы населяли север Африки до начала неолита и были ассимилированы или уничтожены носителями средиземноморской расы. Гуанчи являлись изолированным племенем, который не поддерживал никаких связей с миром до XV века, с прибытием испанцев этот народ в отличии от американских индейцев сопротивлялся дольше всех во главе с Бенехаро II, вплоть до полного полного завоевания в 1496 году. В последующие годы основная часть гуанчей была истреблена или продана в рабство. Оставшиеся гуанчи смешались с испанцами, приняв христианство и утратив свой родной язык.

Но мы начнем с того как эти совершенно разные культуры познакомились друг с другом и что привело к такого рода конфликту:

Всему миру известно, что в 1492 году генуэзский мореход Кристобаль Колон пересек Атлантику и ступил на землю Нового Света. Каждый знает, что за этим последовало. Однако не всем известно, что американские индейцы были не первыми жертвами европейской колонизации. За сотню лет до Колумба завоеватели из Кастилии и Нормандии (звучное имя «конкистадор» к ним, по непонятным причинам, не относится, оно появится позже, уже во времена первых послеколумбовых плаваний в Америку) отрепетировали грядущее покорение Нового Света. Методы и средства этой «малой колонизации» сделали бы честь будущим кортесам и писарро. Только территория для захватов здесь, на Канарах, была более подходящая, да не нужно было пересекать полный опасностей Атлантический океан. Вот они — эти острова, совсем рядом, у северо-западных берегов Африки!

Канарские острова, лежащие на перекрестке морских путей трех материков, в XV веке стали ареной жесточайшей истребительной войны — роковой для гуанчей, коренного населения этих осколков суши в Атлантике.

С тех пор, вот уже около шестисот лет, существует тайна гуанчей. Так и не разгаданная тайна… Резво бежит зеленый, как кузнечик, длинный рейсовый «Мерседес» вдоль побережья, вскарабкивается на серпантин, проскакивая полукилометровые тоннели в горах. Немецкие туристы в майках и шортах лениво поглядывают по сторонам. Взгляду упасть не на что — всюду седые скалы, чахлые кустики, море и небо. Все, как и тогда, пятьсот лет назад. Только люди другие. Кто они были — те, кто жил здесь? Африканцы? Европейцы? Или, может, выходцы из Нового Света?

Ответить на эти вопросы пытались сотни авторов на протяжении всех шестисот лет знакомства с загадкой гуанчей. Библиография истории островов насчитывает тысячи книг, статей, заметок в научных, научно-популярных и самых дешевых псевдонаучных изданиях, гоняющихся за сенсациями. Блондины с неясным прошлым… Великолепная тема для всевозможных околонаучных спекуляций и построений, которые ни на йоту не приблизили разгадку происхождения коренного населения Канарских островов!

Да, гуанчи были светловолосыми и голубоглазыми гигантами. Но разве на Канарах в древности жили только они? Истинные гуанчи населяли только два острова — Тенерифе и Гран-Канарию, в то время как четыре остальных из семи были населены представителями иных народов. Это лишь один пример поверхностного отношения к увлекательной и необычайно сложной проблеме.

Вернер, немецкий инженер, с которым мы разговорились по дороге из Балито-Бич в Лас-Пальмас, знает о прошлом островов из своих журналов «Гео» и «Мериан». Читал о гуанчах. Тоже хочет побывать в Канарском музее. Сюда приехал лечиться.

— Благословенная земля! Один-два месяца в год врачи советуют проводить на Гран-Канарии, и — забываю обо всех болячках, особенно кожных. Воистину счастливые острова.

— Именно так их и называли в древности.

— Ну, древние знали, что делали.

Первые достоверные записи о гуанчах были сделаны в 1150 году арабским географом Ал-Идриси в книге «Нузхат ал-муштак», написанной им для короля Сицилии Рожера II. В ней Идриси сообщает о плавании, совершённом арабскими мореходами из Лиссабона, для исследования островов к юго-западу от Пиренейского полуострова. Согласно ему, арабы после довольно продолжительного плавания достигли некоего необитаемого острова, где они обнаружили «огромное количество овец, чьё мясо было жёстким и несъедобным», и затем «продолжили свой путь на юг, где вскоре они набрели на ещё один остров, который сперва им показался также необитаемым, однако на нём были обнаружены культивируемые поля». Приблизившись к острову, мореходы оказались со всех сторон окружены людьми на барках, которые доставили их на берег, «в деревню, чьи жители в немалом количестве были светловолосы, с длинными льняными волосами, и женщинами редкой красоты». Один из жителей знал арабский язык и спросил, откуда они прибыли. Затем правитель деревни приказал отправить их обратно на континент, где их радушно приняли берберы.

Можно буквально по пальцам перечислить древних авторов, в чьих произведениях есть сколь-нибудь подробные упоминания о Канарских островах. Плиний Старший, Диодор Сицилийский, Псевдо-Аристотель, Плутарх, Помпоний Мела, Гомер, Гесиод, Руфий Фест Авиен, Сенека… Возможно, есть и другие сведения, но они являются уже вторичными и более поздними по отношению к этим классикам древнего канароведения.
Итак, Плиний Старший, «Естественная история».

«… Не точнее слухи и об островах Мавритании. Кое-какие, как стало известно совсем недавно, лежат против земли автололов, они открыты Юбой, который устроил на них первые мастерские по окрашиванию тканей гетульским пурпуром… » Тут нужно сделать первую сноску. Нумидийского правителя Юбу II, жившего в I веке до нашей эры, часто упоминают древние авторы. Территория его владений примыкала к побережью Атлантики на одной широте с Канарами, и кому, как не ему, было лучше знать о том, что делается на островах. К сожалению, сам Юба не оставил никаких письменных свидетельств, и о его посещениях островов мы узнаем от античных авторов. По мнению английского историка Э. Банбэри, пурпурные мастерские, устроенные Юбой, могли располагаться на двух восточных островах — Лансароте и Фуэртевентуре.
Теперь слово Диодору Сицилийскому, «Историческая библиотека»:

«В середине океана против Африки находится остров, отличающийся своей величиной. Он находится от Африки на расстоянии лишь нескольких дней морского пути…

Финикийцы, обследовавшие земли по ту сторону Столбов и плывшие под парусами вдоль побережья Африки, были сильными ветрами отнесены далеко в океан. После долгих дней блуждания они достигли наконец названного острова». Но кто именно — «они»? Кого имел в виду Диодор? Карфагенского адмирала Ганнона, дошедшего в VI веке до нашей эры до Гвинейского залива, или его предшественников? А может быть, последователей? Но мы-то знаем только о Ганноне…

Безусловно, финикийцев Канарские острова манили своими природными дарами, в частности, лакмусовыми красителями. В древности таких устойчивых красителей было мало. Секрет производства знаменитого тирского пурпура до сих пор не разгадан. Между тем на Канарах рос и растет лишайник орсель (Orcella tinctoria), содержащий краситель высокого качества. В древности и средние века его называли «травой оризелло»…

А что если этот лишайник связан с тайной производства тирского пурпура? Кроме орселя, на Канарах имелся еще один, не менее ценный краситель — смола драконового дерева, драцены. И еще там добывали моллюсков-пурпурниц. Кому из них острова обязаны своим вторым названием — Пурпурные? Пока неизвестно. Открытие пурпура всегда приписывали финикийцам, точнее, Мелькарту, который, по преданию, первый добыл раковины пурпурных улиток. В портах Финикии сегодня находят груды раковин пурпурниц. Однако берега Сирии не могли «производить» товар в несметном количестве. Известно, что каждая пурпурница дает всего несколько капель драгоценной жидкости. И финикийцы принялись искать скопление раковин повсюду — сначала в восточном Средиземноморье, потом и на западе, вышли на Гибралтар, основав, если верить Плинию, около 300 поселений. Затем появились сообщения о гетульском пурпуре.

Гетулами называли пастушеские племена, жившие к югу от римских владений в Африке. Некоторые из них — баниуры и автололы, если опять же верить Плинию, жили на побережье океана в районе Атласа. Помпоний Мела писал, что у негритов и гетулов производится пурпур, дающий прекрасную окраску, известную в мире.

При предпоследнем правителе Мавритании Юбе II производство гетульского пурпура достигло расцвета. Именно тогда Юба распорядился построить на Пурпурных островах красильни. Плиний так и не смог сказать точно, о каких именно островах шла речь. Единственное, что он утверждал, что «с этих островов можно было сравнительно легко добраться до Счастливых островов». Сегодня марокканские археологии безошибочно определили их расположение — прямо против мыса Могадор. Сейчас из них различим лишь остров Могадор, остальные съели эрозия, океан и пески. Но пурпурницы здесь остались: местные женщины собирают их и используют в пищу. В IV веке красильни пришли в упадок, а со временем знания об Африке неожиданно сузились.

— Они, кажется, с тех пор не увеличились, по крайней мере, в том, что касается этого района, — признается Вернер. — Вот скажите, например, откуда пошло слово «Канары»?

— От канареек! — Соседка впереди быстро обернулась и темпераментно вмешалась в наш разговор.

— О, если бы все было так просто.

Снова предоставим слово Плинию. «Вскоре после того, как установилось римское владычество в Мавритании, Светоний Павлин (прокуратор) организовал экспедицию в глубь страны — это было первое проникновение римлян в Атласские горы. Он описал густые горные леса, неведомые деревья, покрытые снегом вершины (сомнительный факт), достиг реки Гер, текущей по пустыне из черного песка и черных гор, как будто после пожара, в лесах водились твари всевозможные, и жил там народ под названием «канарии»…

Область, где побывал Павлин, расположена на одной широте с Канарами. Не этому ли племени они обязаны своим названием? У Птолемея находим упоминание области Cannaria prom., расположенной севернее мыса Нун, на широте самого западного острова из Канарской группы. Там жили племена камнурие, то же самое, что и канарии. Не здесь ли разгадка названия островов? Так что ваши канарейки, фрау, получили свое название уже после того как Канары стали Канарами.

Красавец-город Лас-Пальмас выстроен вдоль моря, и его набережные практически бесконечны. В этом мы убедились, решив пройти пешком из одного района в другой. Думали, что потратим минут двадцать, а заняло это путешествие часы. Конечно, история Лас-Пальмаса — тема отдельного рассказа, тем более что со многими зданиями тут связаны судьбы исторических личностей, известных всей планете, нас же волновало здесь только одно из них — Канарский музей. Поблуждав в «кайе» — настоящем лабиринте переулков старой части города, мы вышли на улицу Абреу-и-Галиндо. Понятно, именно на ней должен был стоять музей, ведь она названа в честь известного ученого, приоткрывшего многие тайны древних канарцев. Именно он напомнил миру одну очень красивую и загадочную историю.

Канарские острова в историко-культурном плане тесно связаны с Северо-Западной Африкой. И потому — о сахарской Атлантиде. История ее началась с фантастического произведения. В 1919 году вышел роман Пьера Бенуа«Атлантида», разошедшийся большим тиражом. (Кстати, он выпущен в «Библиотеке «Вокруг света» в новом переводе. ) Сюжет его таков. Двое французских офицеров, затерявшись в пустыне, после долгих странствий попадают в оазис, где высится величественный замок из огромных каменных глыб. Уставших путников встречает их соотечественник, попавший сюда раньше. Он показывает им внутреннее убранство замка, роскошную библиотеку, а главное — знакомит с хозяйкой дворца. Оказывается, что это — владычица знаменитого народа атлантов — Антинея.

П. Бенуа поместил свою Атлантиду в пустыню, среди скал горного массива Ахаггар. Видимо, он знал об открытиях в Сахаре, был в курсе безуспешных поисков легендарного материка… Публика приняла роман с восторгом. Прошло восемь лет. Экспедиция французского археолога де Пророка проводила раскопки в западном Ахаггаре, неподалеку от Абелессы, как раз в тех местах, где разворачивается действие романа. Среди занесенных песком скал де Пророк натолкнулся на развалины древних сооружений, среди которых особо выделялся могильник, возведенный из огромных каменных глыб. Неподалеку стоял монумент, откуда колоннада вела к храмовому сооружению. В полу, замаскированный кожаным ковриком, был вход в подземный склеп, где находилась могила высокопоставленной особы женского пола. Внутреннее убранство гробницы поражало великолепием — каменные украшения, статуэтки времени палеолита Сахары, страусовые перья, а главное — золотая монета, которую можно было точно датировать. Она относилась к эпохе римского императора Флавия Валерия Константина I (306 — 337 гг. н. э. ). Значит, захоронение было доарабским.

Тут же вспомнили роман Бенуа. Историческая реальность переплелась с фантастикой. Пережив первое волнение, ученые попытались дать объяснение находкам. Всплыла недавно открытая легенда туарегов племени кельахаггар о своей знаменитой прародительнице Тин-Хиннан. Дочь вождя Тин-Хиннан, берберка знатного происхождения, изгнанная из страны вместе со своей служанкой Такамат, пришла в Ахаггар и стала родоначальницей благородного племени кельахаггар, а Такамар — прародительницей вассального племени имрад. Героиню легенды туарегов ученые отождествляли с неизвестной владычицей, обнаруженной археологом бароном де Пророком.

Так роман Бенуа, находки де Пророка и легенда о Тин-Хиннан породили парадоксальную с точки зрения логики цепочку из художественного вымысла и научных фактов, которая помогает пролить свет на историю сахарских народов. Естественно, никто не станет связывать владычицу Абелессы с царицей атлантов П. Бенуа. Так же мало оснований искать Платонову Атлантиду именно в Сахаре. Но если предположить, что и античные авторы, и научная традиция нового времени, и сам П. Бенуа подразумевали под атлантами некий восточносредиземноморский народ, генетически связанный с греками (точнее, эгейцами конца III — начала II тысячелетия до нашей эры), то эта версия может иметь право на существование.

В Канарском музее хранится память о древних гуанчах. Сюда я мечтал попасть давно, когда еще только начинал заниматься историей Канар. Может быть, здесь я найду ответ и на остальные загадки, связанные с далеким прошлым Канар? Они были не только на фресках Древнего Египта, но и на наскальных рисунках Сахары — белые наездники на колесницах. И они не похожи на гиксосов, вторгшихся в Египет в 1200 году до нашей эры и осевших в Киренаике. Одежда, оружие и доспехи, тип колесниц и, наконец, физический облик не оставляют сомнения, что это пришельцы с севера — из районов восточного Средиземноморья. Речь идет о походах «народов моря» в конце XIV века до нашей эры. Именно тогда крупные военные отряды из Эгейского бассейна вторглись в Ливию и Египет.

Доктор С. Хименес-Санчес, дежурный смотритель музея, идет со мной по залам и на ломаном английском пытается объяснить, кто входил в состав «народов моря». Я прошу его говорить на родном испанском, но только не так импульсивно, и тогда все будет понятно, тем более, что тема мне знакома. — Так вот, есть предположение, что в состав «народов моря» входили и воины из района Атласа. Первым египетским фараоном, одержавшим несколько побед над пришельцами, был Мернептах (1251 — 1231 гг. до н. э. ). Известие об этом донесли надписи в храмах. Но племена «народов моря», успев достаточно смешаться с местными ливийскими племенами, еще довольно долго продержались в Египте, пока армия Рамзеса III не нанесла им сокрушительное поражение в районе сегодняшнего Эль-Аламейна в 1200 году до нашей эры (1189-й — по другим данным). Но и после этого фараон вынужден был поселить их в дельте, где они и жили, не признавая ничьей власти над собой.

— Если внимательно изучить наскальные рисунки Сахары, можно проследить некоторые маршруты, которыми уходили «люди колесниц» в глубь пустыни. Некоторые из них, растворяясь постепенно в местном населении, дошли до Нигера. А остальные группы? Вы знаете их судьбу? — спрашиваю я доктора Санчеса.

— О них всегда говорили: «Таинственные, загадочные, непознанные… » И в этих эпитетах нет преувеличения. Нам, действительно, не известно пока, откуда они пришли, каков их конец. Речь идет о так называемых гарамантах, которых знали Геродот и Тацит, Помпоний Мела и Сенека. Лукиан и Страбон.

Культура гарамантов, живших в древности на просторах еще не высохшей до конца пустыни, была ливоберберской в своей основе, с элементами, занесенными из Эгейского мира. В последние годы ученым удалось несколько прояснить этнический состав «народов моря». Среди них были ахейцы, данайцы, сарды, ликийцы и, конечно же, давно известные древним египтянам критяне — «кефтиу». Все они значительно повлияли на антропологическую и языковую среду Северной Африки, и, что вполне естественно, сюда же оказались включенными Канарские острова. Поэтому участие потомков «народов моря» в формировании Канарского этноса представляется ученым весьма правдоподобным и достаточно убедительным.

Главный вопрос для исследователей Канар — как гуанчи попали на острова, если до сих пор не обнаружено никаких следов их мореходных навыков?

— Ваше мнение, профессор?

— Долгое время считалось, что у древних обитателей архипелага не было ни лодок, ни плотов, а следовательно, исключалась возможность даже каботажного плавания. Говорили о некоем «табу» моря, об отсутствии строительного материала на островах. Есть и теория, по которой канарцы — часть сахарского племени, насильно выселенного карфагенянами на пустынные острова…

Но, читая хронику Леонардо Торриани, мы отметили, что сведения об отсутствии в прошлом у канарцев плавсредств — неверны. А недавние исследования на Гран-Канарии позволили установить, что на островах есть наскальные рисунки, где представлены несколько типов древних судов. Одни из них похожи на корабли скандинавских петроглифов и одновременно на суда, изображенные на скалах Нубийской пустыни и на вазах додинастического Египта. Другие пока не поддаются идентификации.

Еще одна черта, связывающая гуанчей с древним северо-африканским миром, странные предметы, предназначение которых сразу и не определишь.

— Действительно, никто из посетителей музея не может сказать сразу, что это такое. А все очень просто, — улыбается доктор Санчес. — Канарцы широко практиковали татуировку. На Тенерифе любили использовать для этого зеленый, желтый и красный цвета. Для татуировки, вероятно, применяли пинтадеры (от испанского «pintaderas» — предметы для рисования). Однако назначение этих орудий окончательно не выяснено. Moжет быть, их применяли на Гран-Канарии, причем большинство — в Агимесе, в мастерской, где их скорее всего и делали. Вылеплены они из обожженной глины или вырезаны из дерева, толщина — 4-8 миллиметров. Рукоятка конической или пирамидальной формы, а на чуть выгнутой поверхности вырезаны геометрические фигуры — квадраты со скругленными углами, треугольники, круги. Подобные орудия обнаружены в Мексике, Венесуэле, Колумбии, Западной Африке и Италии (Лигурия).

В поисках истоков обычая раскраски тела у древних канарцев исследователи обратились к обычаям берберов и кабилов. По данным Геродота и других источников, и те и другие раскрашивали тело киноварью перед военными действиями и религиозными церемониями. Постепенно этот обычай исчез на континенте, но сохранился до XVI века на Канарах.

Одной из многих загадок, с которыми столкнулись ученые при исследовании Канарских островов, были наскальные надписи. Кто оставил их? На каком языке они выполнены? Что означают? Знали о них давно. Еще в XVIII веке Бьера-и-Клавихо упоминал о «таинственных письменах» на острове Пальма. Но больше всего их обнаружено на самом маленьком островке архипелага — Йерро.

Основная часть наскальных надписей — хаотическое нагромождение значков и фигур, среди которых можно разобрать отдельные изображения, напоминающие надписи…

— Вот они, на этих стендах. Сколько ученых билось над их разгадкой! — Профессор Санчес указывает на тщательно скопированные значки с острова Йерро.

Именно там испанский священник дон Аквилино Падрон, прогуливаясь среди базальтовых глыб, обнаружил две горизонтальные строчки знаков, каждый из которых был около пяти сантиметров в длину. «Их много на юге острова, — писал кюре в записке Сабену Бертло. — На первый взгляд, они напоминают древнеегипетские иероглифы, но я напрасно искал там сидящие фигуры и быков Аписа с митрами, ибисов, которыми покрыты обелиски Египта. Не обнаружил я там ни рыб, ни четвероногих животных, которых видел на мексиканских и инкских календарях. Наверное, — продолжает Падрон, — мое открытие имеет важное значение, ведь надписи скорее всего сделаны в очень далекую эпоху и отличаются от найденных мною раньше. Они более совершенны, и я вижу выражение мысли, породившей эти надписи. Контуры значков неглубоки и стерты и видны только при ярком свете. Они сделаны на отвесных скалах и раньше наверняка были видны на значительном расстоянии».

Так была открыта новая страница наскальной летописи Канар. Значки оказались окружены рисунками: спиралями и кружками. Наследником древнеливийского письма признан тифинаг — письмо, которым и по сей день пользуются туареги Сахары. Не раз исследователи обращали внимание на сходство Канарских надписей с письмом тифинаг.

На севере острова Тенерифе ученые изучили небольшой угловатый камень, покрытый надписями. При тщательном исследовании выяснилось сходство их с финикийскими надписями, найденными раньше в Южной Испании и Карфагене. И что особенно важно — надписи Тенерифе высечены, несомненно, металлическим орудием, а ведь известно, что гуанчи не знали металлов… Не вдаваясь в подробности относительно связей древнеливийской и пунической систем письма, отметим лишь, что на Канарах представлено несколько видов надписей. Наиболее вероятным кажется такой вариант. За века исследований у ученых накопился огромный этнографический материал, говорящий о сходстве древних канарцев с берберами. Вполне вероятно, что именно протоберберы составляли основное население островов. В свете этого проблема большинства надписей на скалах островов проясняется. Их авторы — протоберберы.

Но если берберы жили на Канарах и принесли туда в отдаленную эпоху письменность, то почему она не сохранилась у канарцев к приходу европейцев, а была представлена лишь наскальными знаками? И далее. Ливийские надписи найдены на территории Туниса и восточного Алжира, однако дальше на запад, в сторону Канар, они не попадаются! А между тем на западе находится Марокко, где испокон веков живут берберы! Здесь напрашивается еще один вариант. «Канарские острова могли посещать, в конце концов, и ранние мореплаватели — карфагеняне и другие. Надписи на Йерро, Тенерифе и Гран-Канарии — свидетельства таких плаваний», — заключает английский ученый Э. Хутон.

Поразительно, но самое большое количество надписей обнаружено на Йерро. Может, он был «краем света» для древних мореплавателей и наиболее удачным местом, где можно было оставить свои «автографы»?

Исследователи насчитали на Йерро и Гран-Канарии 373 значка.

— А классифицировать их не пробовали? — спрашиваю у доктора Санчеса.

— Пробовали. Недавно ученым удалось сгруппировать эти значки согласно алфавиту и получить первый результат: выяснилось четыре типа надписей.

Первый — спирали, бороздки и закругленные линии, аналогичные которым находят в памятниках древнейшей письменности эпохи бронзы Западной Европы, Скандинавии и в некоторых сахарских петроглифах.

Второй — таинственные надписи с параллельными горизонтальными линиями, пересеченными вертикалями, полуспирали и крестики. Они наводят на мысль о родстве с граффити лигуров, найденными в долинах Ле Меравилье и Фонтанальба в Италии.

Третий — алфавитные знаки, полностью схожие с ливийскими.

Четвертый — значки, весьма схожие с письмом А на Крите и с петроглифами Верхнего Египта.

Характер многих знаков канарцев дает возможность говорить о влиянии критской письменности. Часть знаков близка к линейному письму А и Б, часть — к древнеливийскому письму, а остальные — комбинации двух предыдущих типов. Пока что ни одна из надписей не разгадана. Это и понятно, если вспомнить слова французского лингвиста А. Бассэ: «Пытаться расшифровать ливийские надписи с помощью современного берберского языка так же бесполезно, как интерпретировать латинские надписи, используя язык парижских предместий».

Завоевание гуанчей:

В начале XV века остров Фуэртевентуру (который населяло племя махореров) завоевал французский норманн Жан де Бетанкур, провозгласивший себя в мае 1402 года «королём Канарии», но вскоре уступивший все завоёванные и незавоёванные острова Канарского архипелага кастильскому королю Энрике III, для себя же выговоривший пожизненное губернаторство. Наследником Бетанкура-завоевателя на губернаторском посту стал его племянник Масио де Бетанкур. Брак последнего с махорерской девушкой оказался чрезвычайно плодовитым: ныне «диаспора» Бетанкуров проживает почти на всех Канарских островах, а также в Азории, Венесуэле и Бразилии.

Как писал сопровождавший Бетанкура монах Ле Верьер, Людей на Тенерифе много и они очень сильны. По свидетельству венецианского моряка Альвизе де Ка да Мосто (Кадамосто, 1455 г. ), Гуанчи сильны в метании камней и обладают такой силой рук, что двумя-тремя ударами кулака разбивают вдребезги щит! В 1494-1496 годах аборигены, во главе с Бенехаро оказывали стойкое сопротивление завоевателям.

Тенерифе — последний канарский остров, завоёванный испанцами: это случилось в 1497 году, когда были взяты в плен последние менсеи (князья) Тенерифе. В 1828 году в Мадриде скончался последний потомок последнего Тенерифского короля Бенкомо (постригшийся в монахи). Туземные языки вышли из употребления в XVI веке, ныне разноплеменное население архипелага (гуанчи, норманны, гасконцы, испанцы, мориски, фламандцы, ирландцы) — почти на 100 % испаноязычно. На Фуэртевентуре уцелело до наших дней самоназвание коренных жителей. Кора защищает деревья, От солнца спасает сомбреро, А остров Фуэртевентура веками хранят махореры! — поётся в неофициальном гимне острова.

Португальское завоевание Гоа
В 1488 году португальцы обогнули Мыс Доброй Надежды, а в 1497 Васко да Гама проложил путь к Индии. В 1501 году был открыт Мадагаскар, а в 1507 году — остров Маврикий. Одновременно были посещены Сокотра и Цейлон. В 1505 году Франсишку ди Алмейда был назначен первым вице-королём Индии. Португальцам удалось установить контакты с Малаккским султанатом.

Проникновение португальцев в Индийский океан подрывало арабскую торговлю пряностями. Арабы объединились с мамлюкским Египтом и в 1505 году египетский султан Кансух аль-Гаури организовал морскую экспедицию против португальцев. В том же году в индийском океане появилась Седьмая Португальская Индийская Армада, а в 1506 году — флот адмирала Албукерки. В марте 1506 года в битве при Каннуре португальцы разгромили объединённый флот мамлюков, Гуджарата и Каликута. Через год португальцы были разбиты в сражении при Чауле, но в 1509 им снова удалось одержать победу в сражении при Диу. В ходе этой войны португальцы обрели союзников в лице индийских вождей, враждовавших с мусульманскими султанатами. Албукерки напал на Гоа по просьбе местного князя Тиммарусу, некогда изгнанного из Гоа. Он сообщил Албукерки о желании местного индуистского населения освободиться от власти мусульман. Город Гоа первоначально принадлежал индуистским династиям, но затем был захвачен мусульманами. В 1367 году он был захвачен империей Виджаянагар, а в 1440 стал независимым и был перенесен на новое место. В 1470 году он был захвачен султаном Деккана из династии Бахмани. В 1481 году армия Виджаянагара предприняла неудачную попытку отбить город. К 1510 году город формально находился под властью династии Бахмани, но реально территорией Биджапура (с 1510 года — султаната) правил Юсуф Адиль-Шах.

13 февраля Албукерки собрал совет капитанов, который постановил идти на Гоа. 28 февраля португальский флот вошёл в устье реки Мандови. Сам город охранялся посредством небольшого гарнизона из 400 людей. Город был хорошо укреплен, имел ряд заградительных сооружений и прочные стены. На то время в город прибыли йоги, и распространили слух о том, что Гоа неизбежно падет перед чужеземцами.

Адиль-Шах в тот момент отсутствовал, хотя Тиммарусу сообщил португальцам, что он умер. Город был обнесён стенами и имел 5 ворот под сильной охраной. Устье реки Мандови было перекрыто заграждениями. Однако гарнизон был сильно деморализован слухами, которые распространяли индуистские йоги: о том, что Гоа будет неизбежно захвачен чужеземцами. Албукерки отправил отряд к форту Панджим и взял его без сопротивления. После этого мусульмане покинули Гоа.

17 февраля Албукерки торжественно вступил в город, жители вручили ему ключи, и он назначил своего адмирала Антонио де Норонья правителем города. В Гоа было захвачено много продовольствия, вооружения, пороха, и множество кораблей. Вскоре Адиль-Шах вернулся с армией в 60 000 человек. Капитаны предложили эвакуировать город, но Албукерки отказался. Адиль-Шах первоначально вступил в переговоры с португальцами, предлагая им в обмен любой другой город. Португальцы отказали, и 17 мая Адиль-Шах подошёл к Гоа. Выяснилось, что Гоа защитить невозможно, и Албукерки увел своих людей на корабли (30 мая), сжёг арсенал города и казнил 150 мусульманских пленных. Однако флот не смог выйти в море из-за погодных условий и был вынужден почти три месяца простоять в бухте, в опасной близости от орудий форта Панджим. Постепенно подходило к концу продовольствие. Адиль-Шах предложил снабдить португальцев продовольствием, объясняя это тем, что желает победить силой оружия, а не голодом. (На тот момент в Индии существовал обычай помогать врагам припасами. ) Альбукерке ответил, что примет помощь только в будущем, когда они с Адиль-Шахом будут друзьями.

Только 15 августа Албукерки смог покинуть бухту и почти сразу встретил 4 португальских корабля, которыми командовал Диого Мендес де Васконселлос. Португальцы сделали остановку на острове Анджедип, а затем ушли в Хановар, где Албукерки встретился с Тиммарусу, флот которого покинул Гоа ранее португальцев. Тиммарусу сообщил, что Адиль-Шах покинул Гоа и предложил повторить атаку. Из Хановара Альбукерке отправился в Кананур, где к нему присоединились корабли Гонсалу ди Секейры и Жуана Серрана, и теперь Албукерки мог рассчитывать на 14 кораблей и 1500 бойцов. Этот флот вернулся в Хановар, где Албукерки присутствовал на свадьбе Тиммарусу и дочери раджи Герсоппы. Тиммарусу снова настаивал на захвате Гоа, ссылаясь на то, что Адиль-Шах ушёл далеко вглубь континента, оставив в Гоа 4 000 солдат (турок и персов) и предлагая помощь свою и раджи Герсоппы. В итоге в середине ноября Албукерки снова отправился в Гоа. Он привел с собой 34 корабля, 1500 португальцев и 300 малабарцев. 25 ноября, в день Святой Екатерины, Гоа был атакован тремя колоннами. Город был взят в тот же день, после ожесточённого боя. Албукерки поклялся построить в городе собор Святой Екатерины в честь этой победы. Тогда же он посвятил в рыцари нескольких молодых дворян, в том числе Фредерико Фернандеса, который первым вошёл в город во время штурма.

В последствия осады город был взят без приказа короля, и португальские капитаны выступали против этого. Король Мануэл I также был против захвата Гоа, однако совет фидальго утвердил завоевание. Победа Албукерки под Гоа имела чрезвычайно важное историческое значение и стало одним из главных достижений в его карьере. Он дал Португалии новый политический и торговый центр, он показал индусам и мусульманам, что Португалия намерена обосноваться на малабарском берегу в качестве правящей силы, а не только в форме торгового представительства, как ранее арабы. Сражения за Гоа стали первыми сражениями европейцев в Индии, они открыли эпоху присутствия европейской армии на Индостане.

После Албукерки Гоа стал главным торговым городом на малабарском берегу, он стал резиденцией вице-королей и губернаторов Португальской Индии. Красота Гоа стала нарицательной, его называли «Золотым Гоа» и «Восточным Римом» и даже появилась поговорка: «Кто видел Гоа, тому не нужно видеть Лиссабон» (Quem viu Goa, escusa-se de ver Lisboa).

Конкистадоры
Открытая в 1492 году Колумбом Америка, которую испанцы считали частью Азии, стала «землей обетованной» для многих обедневших испанских дворян, младших сынов, которым из отцовского наследства по испанским законам не перепадало ни гроша, устремились в Новый Свет. С ним были связаны безумные надежды на обогащение. Легенды о сказочных Эльдорадо (страна из золота и драгоценных камней) и Пайтити (мифический затерянный золотой город инков) кружили не одну голову. Много предпосылок сложилось к тому времени на Пиренейском полуострове, способствовавших тому, чтобы тысячи (600 тыс. только испанцев) его жителей переселились в Америку. Вновь прибывшие европейцы захватили бесконечные просторы от Калифорнии до эстуария Ла-Платы (протянувшееся на 290 км воронкообразное углубление, получившееся в результате слияния могучих рек Уругвая и Параны, представляет собой обширную, уникальную водную систему на юго-востоке Южной Америки).

Эрнан Кортес (1485-1547). Кортес был небогатым идальго, который мог гордиться разве что своим родом. Получив университетское образование, он выбрал военную карьеру. Естественно, столь перспективные земли Нового света не остались без его внимания. Уже в 19 лет смелый испанец прибыл на Гаити, где тут же принял участие в карательных походах. В 1510-1514 годах конкистадор помогал завоевывать для короны Кубу. Кортес проявил себя не просто воином, но и дипломатом. Это позволило ему в 1518 году получить право на завоевательный поход в Мексику. Для снаряжения этой экспедиции Кортес распродал все свое имущество и влез в долги. Поход выдался удачным – испанцы разгромили ацтеков и на территории современной Мексики основали колонию Новая Испания. Ее губернатором и стал Эрнан Кортес. В 1528 году конкистадор вернулся в Испанию, где был осыпан королевской милостью. Возвращение в Новый Свет не принесло ему новой славы. Последние годы жизни знаменитый завоеватель провел в Испании, окутанный славой, но игнорированием со стороны короля. Уставший от судов и долгов, Кортес хотел было вернуться снова в столь памятную ему Мексику, но так и не успел. Из 62 лет своей жизни великий конкистадор в Новом свете в итоге провел 34 года.

Франсиско Писарро (1475-1541). Особого воспитания этот испанец не получил, так и оставшись безграмотным. В юности Писарро успел повоевать в Италии. А в 1502 году его захватили рассказы о Новом Свете, крае сказочных богатств. Вместе с Алонсо де Охеда Писарро отправился в Южную Америку. Там он поучаствовал в создании нового христианского поселения, а вскоре стал его губернатором. С 1524 года Писарро начинает отправлять экспедиции в Перу, по завоеванию инков. А в 1531 году конкистадор получил официальное разрешение от короля завоевывать новые провинции. Писарро смог в 1532 году пленить вождя инков, потребовав огромный выкуп в виде заполненной золотом и серебром комнаты. Испанцы захватили столицу инков, город Куско. В 1535 году Писарро основал городу Лиму. Как это бывает, на волне славы и могущества конкистадор поссорился со сподвижниками и был убит в ходе заговора.

Франсиско де Монтехо (1479-1553). Этот конкистадор являлся соратником Альварадо и Кортеса. Первые исторические сведения о де Монтехо датируются 1514 годом, когда испанец отправился на Кубу. Там он, в поисках славы, примкнул к Хуану де Грихальва. Затем было завоевание Мексики вместе с Кортесом. Де Монтехо стал основателем города Веракрус, ему Кортес доверил перевозку первых сокровищ испанскому королю и послание о завоевании новой колонии. Благодаря активности конкистадора и его руководитель был благосклонно принят при дворе. В 1526 году де Монтехо был назначен губернатором Юкатана и приступил к завоеванию полуострова. Тот поход выдался кровавым – европейцы встретили ожесточенное сопротивление индейцев. Де Монтехо прибегнул к жестоким казням, убивая в том числе и женщин с детьми. Покорив Юкатан к 1535 году, конкистадор основал там семь городов, золотые шахты, разбил плантации. Погрязнув в интригах, в 1550 году де Монтехо был отозван в Испанию, где и умер.

Диего де Альмагро (1475-1538). Внебрачному ребенку, который даже фамилию получил в честь родного города, судьба дала шанс проявить себя в новых землях. Альмагро появился в Новом Свете в 1514 году. В 1525 году он вместе с Писарро отправился в Южную экспедицию. В ней он потерял один глаз, вот почему на портретах конкистадор часто изображается в профиль. Вместе в Писарро де Альмагро со своими людьми завоевал Перу, получил немалую часть от выкупа Атауальпы. Захваченная территория был поделена испанским королем на два губернаторства. Новое Толедо досталось Альмагро, а Новая Кастилия – Писарро. Вот только большую часть территорий первого ему еще предстояло завоевать. В 1537 году в ходе антииспанского восстания Альмагро сумел потеснить конкурента и захватить Куско, объявив себя губернатором всего Перу. Но победить Писарро конкистадор не смог. Де Альмагро попал в плен и был казнен.

Васко де Бальбоа (1475-1519). Этот испанский конкистадор сумел стать основателем первого европейского города в Америке и первым европейцем, достигшим побережья Тихого океана. И этому представителю мелкого дворянства не оставалось ничего иного, как пытать счастья в неизведанных землях. Уже в 1500 году де Бальбоа исследовал Колумбию. Затем он пытался 10 лет зарабатывать на жизнь плантациями на Гаити, что ему не удалось. Разорившись, Бальбоа записался в колониальную экспедицию. Испанец предложил основать поселение на мирном Панамском перешейке. Там он и основал Санта-Мария-ла-Антигуа, став ее губернатором. Первые поселенцы жили благодаря торговле – за золото они отдавали доверчивым туземцам побрякушки. В поисках страны Эльдорадо Бальбоа дошел в 1513 году до Тихого океана, назвав его Южным морем. А новые земли он окрестил Перу. Но соперничество с назначенным королем новым губернатором привело к аресту и казни смелого конкистадора.

Диего Веласкес де Куэльяр (1456-1524). Этот конкистадор вошел в историю, как завоевать Кубы. Он был участником второй экспедиции Колумба, побывав со своими уже экспедициями на Юкатане, в Мексике и Флориде. В 1511 году испанец был назначен губернатором Кубы, пробыв на этом посту до самой своей смерти. Де Куэльяр основал немало городов, в том числе и Гавану в 1515 году. Осторожность при освоении новых земель вызвала недовольство других испанцев, в том числе и Кортеса. В итоге Веласкесу вообще запретили вести какую-то деятельность за пределами острова. Только в 1517 году де Куэльяр стал организовывать за свой счет экспедиции на Юкатан. Там добыли себе славу будущие соратники Кортеса – Альварадо, де Монтехо, Берналь Диас. Но молодой Кортес перехватил инициативу и отправился в самостоятельную экспедицию. Остаток жизни Веласкес де Куэльяр провел не в походах, а в попытках сохранить политическое величие и приписать себе успехи Кортеса.

Педро де Вальдивия (1497-1553). Этот конкистадор стал для Чили настоящим национальным героем, основателем и завоевателем страны, ее первым генералом-губернатором. Де Вальдивия успел повоевать в Кастилии, Фландрии и Италии. Мелкий дворянин в итоге отправился в Новый свет, оказавшись в 1534 году на территории современной Венесуэлы. Именно де Вальдивия стал одним из главных соратников Писарро, разбив его конкурента, Альмагро. В походах на новые земли Вальдивия обрел богатство, получив во владение земли и серебряный прииск. А в 1539 году он попросил у Писарро разрешения приступить к завоеванию Чили, что и было дозволено. Вот только все средства на кампанию конкистадору пришлось взять из собственного кармана. Поход выдался тяжелым – Вальдивии пришлось столкнуться и с предательством, и с кознями конкурентов, тяжелыми природными условиями. В 1541 году испанец заложил город Сантьяго и был объявлен губернатором Новой Эстремадуры. Де Вальдивия отправил немало писем императору Карлу V, которые стали бесценным источником знаний о первых годах существования Чили. А в 1553 году при попытке усмирить восстание индейцев губернатор был ими схвачен и жестоко казнен.

Педро Альварадо (1485-1541). В семье Педро Альварадо предки по мужской линии были военными. Сам он в 1510 году вместе со своим дядей и пятью младшими братьями отправился на Гаити. Альварадо поучаствовал в экспедиции де Грихальва на Юкатан, где узнал о несметных сокровищах этих земель. А в 1519 году конкистадор вошел в отряд Кортеса, командуя одним из его судов. Педро Альварадо сумел добиться полного доверия своего начальника, став его фактическим заместителем. Испанец проявил жестокость, перебив немало знатных ацтеков, в том числе и в главном их храме. А в 1524 году по поручению Кортеса Альварадо отправился покорять Гватемалу. И снова кровавый след тянулся за испанцем. В 1527 году он получил титул губернатора и обосновался в основанном им же городе Сантьяго-де-лос-Кабальерос. Оттуда он руководил походами на Гондурас, Сальвадор и Белиз. Индейцы прозвали своего врага «солнце» за его рыжие волосы. Погиб знаменитый конкистадор, подавляя очередное восстание покоренных племен.

Гонсало Хименес де Кесада (1509-1579). Удивительно, но этот конкистадор оказался довольно миролюбивым. Он вообще запомнился еще и как писатель и историк. Де Кесада происходил из знатной семьи и получил образование в области права. В 1535 году его направили управлять прибрежным поселением Санта-Марта в Колумбии. Оттуда он отправился на покорение страны, названной им Новой Гранадой (сегодня – Колумбия). Путешествие конкистадора проходило сквозь тропические джунгли и сопровождалось стычками с враждебными племенами. Испанцы искали мифический город Эльдорадо, но нашли вместо него государство чибча. Европейцев приняли за богов. Де Кесада переименовал столицу индейцев в Санта-Фе-де-Богота. Благодаря своему спокойному характеру этот конкистадор более тридцати лет управлял Новой Гранадой, защищая поселенцев. А мечты об Эльдорадо так и остались мечтами – вожделенный город де Кесада так и не нашел.

Эрнандо де Сото (1498-1542). Этот конкистадор прославился не своими походами на богатый юг – он первый осуществил поход европейцев на север от Мексики. Де Сото стал первооткрывателем реки Миссисипи, оставив об этом документальное свидетельство. И снова испанец стал потомком небогатых идальго. В 16 лет де Сото отправился в Новый Свет. В Центральной Америке он проявил себя жестоким конкистадором, но вместе с тем хорошим бойцом и тактиком. В 1531 году де Сото участвовал в походе Писарро против инков, став его капитаном. Та экспедиция принесла конкистадорам богатство. Видя соперничество Писарро и де Альмагро, де Сото вернулся в Испанию. Тут он добился поста губернатора Кубы и вернулся в Новый Свет. В 1539 году испанец высадился во Флориде, добравшись до берегов Алабамы и Миссисипи. Умер конкистадор в 1542 году в Луизиане, без него поход пришлось прекратить. И хотя экспедиция в целом была провальной, историческое ее значение оказалось велико. Некоторые племена индейцев ушли из долины Миссисипи, а сбежавшие от испанцев лошади положили начало популяции мустангов.

Это не единичный список испанских первооткрывателей Америки, у каждого из них были свои цели, но всех их объединяла лишь одно захватить у индейцев как можно больше золота: кто-то шел за славой и приключениями, кто-то по божьему долгу, кто-то ради открытий новых земель. Эти завоеватели жестоко подавляли выступления местного населения, обогащаясь грабежом. Ради богатств бесстрашные воины готовы были преодолевать сотни и тысячи километров, устраивая полномасштабные войны и убивая мирных жителей. Зато благодаря конкистадорам и их завоевательным походам Европа узнала о новых землях. Самые удачливые их них получили даже королевские награды, в том числе и титулы. А имена знаменитых конкистадоров вошли в историю.

Как Кортес завоевал страну ацтеков

Эрнандо Кортес, сын обедневшего испанского дворянина из Эстремадуры, смолоду был повесой и ловеласом, каких мало. Пьянками в компании таких же бездельников, скандалами и тайными амурными делами он в конце концов так разозлил добропорядочных мещан, что ему пришлось, спасаясь от гнева городских блюстителей порядка, улепетывать во все лопатки. В то время молодой испанский дворянин, попавший в немилость, имел возможность пуститься в богатые приключениями странствия. Ведь это был 1504 г.; после первой экспедиции Колумба не прошло и 12 лет. О золотых сокровищах Антильских островов ходили такие легенды, что от них могла закружиться голова не только у отчаянного Кортеса, но и у самого старого и почтеннейшего жителя Иберийского полуострова.

Кортес отправился в морское путешествие и высадился на острове Санто-Доминго. В 1511 г. он вместе с Веласкесом двинулся завоевывать Кубу, где прославился не только как бойкий рассказчик пикантных историй, но и как жестокий колонизатор, подавлявший малейшую попытку к сопротивлению островитян-индейцев.

Захватив остров, Веласкес стал его губернатором, а Кортес получил в собственность немало земель и золотые копи. Вскоре он сколотил себе солидное состояние «бог знает, ценой скольких жизней индейцев», как писал Бартоломе де Лас-Касас, испанский летописец XVI в.

Женившись, Кортес, возможно, дожил бы до конца своих дней, спокойно пожиная плоды труда рабов-индейцев, если бы не известие о новых открытиях, которое с быстротой молнии облетело остров.

В 1518 г. Хуан де Грихальва исследовал северный и западный берега Юкатана. От местных племен индейцев он узнал, что в глубине материка есть могущественная, многолюдная и богатая золотом страна ацтеков. Губернатор Веласкес решил послать в эти места военную экспедицию, и Кортес путем закулисных интриг, пообещав взять на себя часть расходов, в конце концов добился того, что стал во главе отряда.

На Кубе, в портовом городке Сант-Яго, новоиспечённый адмирал армады снарядил шесть кораблей и завербовал три сотни солдат. Однако Веласкес пожалел о своем решении и отменил назначение. Зная строптивый и отчаянный характер Кортеса, губернатор вскочил на коня и помчался в порт, чтобы лично сместить его с поста командующего экспедицией. Но в момент его прибытия Кортес поспешно поднял парус и вышел в море, хотя экспедиция еще не была готова к путешествию: не хватало кораблей, солдат и, самое главное, – провианта. Порвав с представителем власти, Кортес стал пиратствовать, чтобы обеспечить себя всем необходимым.

В порту Макака на Кубе он конфисковал все запасы продовольствия, опустошив даже королевские фольварки. В Тринидаде Кортес захватил торговый корабль с грузом, который только что прибыл из Испании. За эти проделки губернатор города хотел арестовать его, как обычного грабителя, но отчаянный адмирал направил на город пушки и пригрозил, что не оставит там камня на камне. Испуганный сановник убрался восвояси и уже больше не спорил с опасным авантюристом. В другом порту Кубы – Капе Сан-Антонио – армада, наконец, закончила последние приготовления и в феврале 1519 г. вышла в открытое море, взяв курс на Юкатан. Она состояла из 11 кораблей, на которых было 110 матросов, 566 солдат и 200 индейцев-носильщиков. Главной силой этой малой армии являлась кавалерия из 11 лошадей, но прежде всего – артиллерия, насчитывающая 10 тяжелых пушек и 4 легких бронзовых орудия. На вооружении пехоты были луки, пики, рапиры, 32 арбалета и 13 аркебуз.

Флотилия бросила якорь в устье реки Табаско на Юкатане, так как ее русло оказалось слишком мелким для кораблей. Кортес с частью экипажа двинулся на лодках; в верховья реки, чтобы посетить столицу табасков. Грихальва рассказывал, что это индейское племя приняло его весьма дружелюбно.

Но Кортеса ждал неприятный сюрприз: с берегов реки, где в чаще манговых деревьев и лиан притаились сотни челнов с индейцами, посыпались стрелы и камни. Вскоре шлюпки испанцев столкнулись с индейскими пирогами; воины прыгали в воду, не прекращая ожесточенной схватки.

Через некоторое время испанцам удалось выбраться на берег, откуда они начали стрелять из аркебуз. Грохот неизвестного оружия произвел на индейцев ошеломляющее впечатление. Они бросились врассыпную, и Кортес быстро занял их столицу. Назавтра табаски собрали всю армию – несколько десятков тысяч воинов. Со страшными криками и свистом индейцы пошли в атаку; даже огонь из пастей пушек не мог сдержать нападающих, хотя земля была густо усеяна их трупами. В последний момент в тыл им ударила испанская кавалерия. Индейцы никогда в жизни не видели лошадей, поэтому при виде чудовищ, которые ржали и фыркали, они бросили оружие и разбежались в разные стороны.

Двух вождей, взятых в плен, Кортес послал к королю табасков, предлагая заключить мир. Вскоре явился сам король с многочисленной свитой. Он принес щедрые дары из золота, а также привел 20 индейских невольниц, среди которых находилась красавица Малинтсин – испанцы называли ее Мариной – будущая переводчица, любовница и помощница Кортеса в покорении своих соплеменников. Заключив мир с табасками, конкистадоры снова сели на корабли и 21 апреля 1519 г. разбили лагерь в том месте, где ныне лежит город Вера-Крус. Их окружали болотистые джунгли без конца и края, которые выделяли ядовитые испарения. К счастью, местные индейцы оказались более приветливыми и расторопными, чем табаски. Они моментально соорудили вокруг лагеря 1000 шалашей и побеспокоились о том, чтобы накормить гостей фруктами, овощами и жареной домашней птицей.

Вождь индейцев Техатлиле преподнес испанцам щедрые дары: хлопчатобумажные ткани, плащи, искусно расшитые перьями экзотических птиц, а также корзины, наполненные золотыми украшениями. Кортес попросил Техатлиле послать гонца к Монтесуме, властелину ацтеков, чтобы оповестить о прибытии испанцев, которые желают посетить его столицу.

Семь дней ждали конкистадоры ответа. Их окружала буйная тропическая растительность, насыщенная удушливыми запахами и влагой: манговые и раскидистые красные деревья, пальмы, высокий тростник и травы, извивающиеся, как змеи, лианы, усыпанные экзотическими цветами. В этих густых зарослях порхали колибри, переливаясь всеми цветами радуги, огромные бабочки и птицы с ярким оперением.

Тем временем во дворце Монтесумы шли непрерывные совещания. Столицу ацтеков Теночтитлан, которую позднее назвали Мехико, охватило чувство страха и неуверенности. Властелин и придворные сановники никак не могли отважиться на какой-либо решительный шаг. Почему же многочисленный народ воинов так испугался горстки пришельцев из-за моря? Виновником был бог ацтеков Кецалькоатль.

Ацтеки представляли его себе белым человеком с волнистой бородой, хотя сами растительности на лице не имели. Легенда утверждала, что белый бог прибыл из «страны, где восходит солнце» на крылатом корабле (сами ацтеки парусов не знали) и сошел на землю как раз в том месте, где разбил свой лагерь Кортес. Белый бог научил индейцев ремеслам добрым обычаям, дал им мудрые законы и религию, а также основал страну, где выращивали хлопок различных цветов и кукуруза давала початки больше человеческого роста. Исполнив свою миссию, белый бог возвратился туда, откуда прибыл. О его исчезновении у индейцев существовало несколько преданий.

Одно из них повествовало, что Кецалькоатль пал на колени перед шумящим Атлантическим океаном, горько заплакал и бросился в пылающий костер. Его пепел поднялся в воздух и превратился в стаю птиц, а сердце повисло в небе, как утренняя звезда. По другому преданию, бог ночи, стремясь хитростью изгнать белого бога из Мексики, преподнес ему чашу, якобы полненную эликсиром бессмертия. И действительно, напиток пробудил в боге такую непреодолимую тоску по родине, что он поплыл на крылатом корабле в сторону восходящего солнца.

Но о главном все легенды повествовали одинаково: бородатый бог предсказал появление белых завоевателей из-за моря, которые покорят все индейские племена и низвергнут богов, заменив их иноземным богом. Под впечатлением этого предания ацтеки легко поверили, что исполняется давнее пророчество. Белые пришельцы казались им существами из иного мира. Они владели громами и молниями и обуздали каких-то четвероногих чудовищ, а табасков, несмотря на их громадный численный перевес, разгромили, словно с помощью удивительных чар.

Сохранились письменные источники, из которых неопровержимо следует, что вера в приход белого бога являлась одной из причин завоевания ацтеков и перуанских инков. Эта вера лишала их воли к борьбе и повергла в уныние военный совет, возглавляемый Монтесумой. Вместо того чтобы объединить все свои силы и одним ударом покончить с горсткой наглых завоевателей, властелин ацтеков решил вести переговоры. Направленное им посольство должно было щедрыми дарами задобрить грозных иноземцев, наглядно показать им богатство и могущество ацтеков и, припугнув их этим, передать запрещение приближаться к столице.

Посольство состояло из нескольких сановников; за ними следом шло 100 рабов, нагруженных дарами. Послы были облачены в ниспадающие, богато вышитые одежды, на их головах возвышались пестрые султаны из перьев попугаев. Руки, ноги, шея и уши каждого были сплошь увешаны украшениями из золота.

Кортеса они приветствовали поклонами, касаясь пальцами по очереди то земли, то своих висков. Рабы разожгли благовония из экзотических растений и разложили на матах дары Монтесумы: щиты, шлемы, оружие, ожерелья и браслеты – все из чистого золота, султаны, жемчуг и драгоценные камни в огромном, ошеломляющем количестве, золотые и серебряные статуэтки изумительной работы, искусно вышитые хлопчатобумажные одеяния, тонкие, как шелк, но самое главное – две золотые плиты, круглые и большие, как мельничные жернова, покрытые богатыми рельефными изображениями растений и животных.

Дары превзошли самые смелые ожидания конкистадоров и, вместо того чтобы вселить в них робость, как предполагал Монтесума, разожгли в них необузданную алчность. Кортес вежливо, но решительно отклонил требования Монтесумы, заявив, что он прибыл сюда как посол испанского императора и не может не выполнить поручение своего повелителя. На следующий день, на рассвете, испанцы заметили, что индейцы, которые обычно готовили им пищу, исчезли. Угрюмая тишина не предвещала ничего хорошего и свидетельствовала о том, что требованиями Монтесумы нельзя пренебрегать. Ведь это по его приказу они оказались на безлюдье, покинутые туземцами и обреченные на голодную смерть в убийственном климате малярийных джунглей.

Кортес стоял перед трудной проблемой. Вернуться на Кубу, как этого все настойчивее требовали солдаты? Но там его ожидала виселица. С другой стороны, забираться в глубь страны с многомиллионным населением вопреки воле ее властелина было бы явным безумием. Когда положение стало совершенно безвыходным и Кортес, уступая требованиям своей армии, уже хотел вернуться на корабли, неожиданно под треск барабанов и писк дудок появилось большое посольство. Эти индейцы говорили совсем на другом языке и только двое знали язык ацтеков. Они сказали, что являются послами короля тотонаков, столица которого – Семпоала – находится на севере Мексиканского залива.

Покоренные могущественными ацтеками, тотонаки вынуждены были терпеть их гнет, но не теряли надежды, что обретут утраченную независимость. Их король, прослышав об удивительной победе заморских иноземцев над воинственными табасками, приглашал их к себе и предлагал союз против общего врага. Кортес обеими руками ухватился за эту возможность и быстро повел войско в Семпоалу, убежденный, что государство ацтеков, которое – как это выяснилось – представляло собой конгломерат покорённых и всегда готовых восстать племен, можно будёт легко завоевать.

Семпоала насчитывала около 30 тыс. жителей. Город был живописно расположен среди холмов, садов и кукурузных полей. Побеленные хижины сияли на солнце, словно серебряные. На центральной площади поднималась к небу белая пирамида с террасами, а на ее вершине виднелся деревянный храм. Жители встретили испанцев гирляндами цветов, а король, высокий, плотный индеец в парадном облачении, принял их очень милостиво, одарив драгоценными украшениями и красивыми тканями. Он не только пообещал дать испанцам подкрепление в количестве 100 тыс. воинов, но и сообщил им о других врагах ацтеков – тласкаланцах, на помощь которых также можно было рассчитывать.

Ситуация складывалась весьма благоприятно для Кортеса, но солдаты волновались. Большая группа недовольных устроила заговор, готовясь захватить корабли и возвратиться на Кубу. Кортес пронюхал об этом, зачинщиков приговорил к смерти, а сам решился на невероятно отважный шаг. Он приказал «сжечь за собой и своим войском мосты»: велел разобрать корабли, их деревянные корпуса предать огню, а железные части, такелаж и паруса спрятать. Основав на месте высадки укрепленный лагерь и назвав его Вилья-Рика де Вера-Крус, т. е. «Богатый город истинного креста», Кортес начал поход в глубь континента, захватив с собой 1500 воинов-тотонаков. Так как особенностью индейской цивилизации было то, что она не знала колеса и вьючных животных, багаж и пушки несли тысячи индейцев-носильщиков. Этот поход начался 16 августа 1519 г. Вначале шли по низинным тропическим джунглям, среди кустов ванили и какао, где порхали попугаи, колибри и разноцветные бабочки. Но уже через несколько дней пришлось подниматься по склонам плоскогорья, затем появились первые дубы –. предвестники нагорного пояса умеренного климата. Перед глазами пришельцев предстали уходящие высоко в небо горные цепи. Справа простирался поросший лесом мощный горный массив Сьерра-Мадре, на юге сиял своей снежной вершиной одинокий гигант Анд – вулкан Орисава, почитаемый туземцами как божество.

Индейцы, которые встречались по пути, приветствовали армию Кортеса очень дружелюбно. В долинах и на плоскогорьях конкистадоры увидели людные городки с непременной пирамидой, мирные селения, поля золотистой кукурузы, алоэ и кактусов. Это был край, который буйно расцветал под живительными лучами горного солнца. Спустя еще несколько дней тропа привела их в страну грозных вершин и ущелий. Солдаты и носильщики взбирались вверх, стараясь не смотреть вниз, где на дне глубоких оврагов бесновались кипящие потоки. Дожди и ледяные ветры, град и снег страшно измотали испанцев и особенно индейцев, одетых совсем легко.

По совету тотонаков, Кортес направился в страну тласкаланцев. Эти извечные враги ацтеков непрестанно боролись с ними за свою независимость, поэтому Кортес рассчитывал на их вооруженную помощь. Однако его встретила неприятная неожиданность. Как только конкистадоры оказались в пределах их границ, небольшой отряд воинов напал на испанцев с такой яростью, перед которой побледнело неистовство табасков. Мужество новых врагов, их презрение к смерти сильно встревожили Кортеса. Но больше всего его удивило то, что тласкаланцы не испытывали никакого страха к лошадям. Хотя индейцы видели их впервые в жизни, они смело бросались на наездников, стаскивали их с седел и даже убили двух скакунов своеобразным оружием – деревянными палицами с острыми, как бритва, шипами из вулканического стекла, так называемого обсидиана. И неизвестно, чем кончилось бы это столкновение, если бы выстрелы из аркебуз и пушек не остановили нападающих.

На другой день утром, преследуя этот отряд индейцев, конкистадоры попали в какое-то ущелье. Их поразило небывалое зрелище – перед ними, куда ни глянь, стояли тласкаланцы. Среди воинов, разрисованных бело-желтыми полосами, выделялись вожди. Золотые или серебряные шлемы и оружие, развевающиеся пестрые султаны, но прежде всего переливающиеся всеми цветами радуги плащи из перьев – все это варварское великолепие делало их похожими на надменных экзотических птиц. Над армией колыхался лес пик, а также регалии отдельных отрядов – изображения зверей. Впереди стоял индеец огромного роста и держал на древке эмблему государства тласкаланцев золотого орла, усыпанного жемчугом и сапфирами. Кортес сразу понял, насколько примитивной и наивной была тактика тласкаланцев. Сбившись в ущелье, армия, естественно, не могла развернуться и, как следует, использовать свое численное превосходство, поэтому он сомкнутой колонной ворвался в самую середину вражеского войска. Тактика оказалась правильной; хаос битвы, правда, поглотил испанцев, как бушующее море, но индейские воины в страшной тесноте оказались почти беспомощными.

Закованные в железо, испанцы медленно прорубались сквозь толпу воинов, пока не выбрались на открытое место по другую сторону ущелья, откуда они начали крушить врагов частыми залпами. Тласкаланцы, понеся серьезные потери, покинули поле боя.

На третий день путь испанцам преградила еще более многочисленная армия. Кортес окопался на пригорке и решил применить оборонительную тактику. Индейцы стремительно бросились в атаку, но и на этот раз шли беспорядочной толпой без какого-либо стратегического плана. Их стрелы из луков и камни из пращей попадали в редуты или скользили по шлемам и кирасам испанцев. Часто падали только воины союзников – тотонаков. Но вот загрохотали пушки и аркебузы. Тласкаланцы валились как снопы, а когда остальное войско, напуганное потерями, стало отступать, на них вихрем налетел кавалерийский отряд, рубя и топча бегущих в панике воинов.

Целый день и всю следующую ночь индейцы с беспримерным мужеством возобновляли атаки, но каждый раз откатывались назад. Решающую роль тут сыграли более продуманная тактика, дисциплинированность испанцев и неизвестное индейцам огнестрельное оружие. Вскоре среди индейских вожд ...

(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)