Рыцари Сантьяго. Африканская Игра и Тихоокеанские Шахматы.

Шестнадцатого октября 1839 три тысячи рифских берберов атаковало группу испанских инженеров близ Рифского форта.

Начальник форта, генерал-капитан Леопольдо О’Доннелл отбил нападение кочевников и срочно написал рапорт коменданту Мелильского гарнизона, сеньору Раймонду Барбадасу, об угрозе вторжения рифских берберов.

Но Леопольдо О’Доннелл был проигнорирован. Начальник форта был активистом подпольного Либерального Союза, фракции уцелевших сторонников Марии Кристины и Антонио Кироги.

За свое участие в восстании, Леопольдо О’Доннелл был выслан в так называемый отстойник для офицеров, на границу с рифской пустыней.

Сеньор Раймонд Барбадасу был карлистом и «Рыцарем Сантьяго», поэтому он и отмахнулся от рапорта своего оппонента.

– То же мне, новость! Все северное побережье Марокко постоянно подвергается нападениям разбойных групп, но это же не повод начать войну! – так аргументировал свое решение Раймонд.

Его ответ очень сильно озадачил О’Доннелла.

О’Доннелл, будучи человеком, имевшим серьёзный военный опыт и ясный ум, понимал, что это не просто разбойный рейд.

При обыске убитых нападавших рифов, карабинерами были найдены винтовки американского холдинга Remington Arms и электрические мины Шиллинга, что уже говорило о грядущей войне.

Прибыв в Мелилью, О’Доннелл потребовал у городского каудильо приказ известить правительство в Мадриде о наступлении рифов.

НО каудильо сам тоже был карлистом и жестко прогнал рифского начальника.

Разозленный на предвзятость начальства, он решает сам лично плыть в Мадрид, дабы предстать перед королем и Генеральными Кортесами и уговорить готовиться к обороне.

Тем временем на границе с Марроко со стороны Тлесмена, испанские аскари коменданта Батисты засекли крупные группы берберов и туарегов, которые постоянно передвигались с юга на север, в степь Аль-Рифа.

Али срочно доложил об этом Батисте.

Бывалый офицер сразу заподозрил неладное.

– Мавры снова баламутят воду или песок, нам хватило обороны Мелильи в 1774 году, в этот раз надо быть более готовыми! – сказал Батиста и приказал Али укрепить пограничные линии с Марокко.

Сам комендант решил лично направиться в тлесменскую резиденцию к администратору Ортеге Вега, дабы согласовать военные действия и начать готовить колонию к обороне.

Колумбийский мясник понимал, что убедить наиболее упертых реакционеров, что это непросто разбойные рейды кучки кочевников, а новое страшное наступление, будет изрядно проблемно.

И дело было в Оборонном Комитете, где засели уже выгоревшиеся бюрократы.

В это же время, в Мадриде, Дон Карлос встретился с британским послом от Роберта Пиля.

Правоцентрист предлагал саботировать англо-афганскую войну.

Хитрый ход был таков — проспонсировать Акбар-хана (афганского политического и военного деятеля) и его солдат, дабы помочь выиграть Афганскому Эмирату.

Поражение британцев станет причиной возможной отставкой Уильяма Лэма и политического поражения партии Вигов.

Сказав это, посол спешно удалился.

Через два часа прибыл еще один британский консул от Уильяма Лэма с неожиданным посланием —

2-й виконт Мельбурна просил помочь одержать Британии победу против афганского эмира, взамен он обещал помощь Испании в борьбе против берберийских пиратов.

Консул поклонился и спешно удалился, оставив Карлоса в кратком замешательстве.

Сложив руки на груди, бравый карлист принялся обдумывать варианты действий.

– ТАК! Сэр Пиль взял с меня слово, еще тогда, в саду Букингемского дворца, что поможет нам вернуть Гибралтар в обмен на нашу поддержку лондонских реакционеров. В лучшем случае он снова станет премьером британских островов и выполнит свое подозрительное обещание, аннулировав Утрехтский мирный договор 1713 (договор, положивший конец Войне за испанское наследство, по условиям которого Гибралтар отошёл Великобритании) и возможно заключит некий Пакт между двумя империями…

А в худшем случае, его просто казнят, правда может они и не накопают улик нашей помощи, если действовать через нейтрального посредника путем этого гнилого капитализма, но поддерживать Уильяма Лэма это означало пойти на поводу и английских чартистов и наших кристиносов…

НЕТ! Это означает полное поражение нашей короны! Чертов Роберт Пиль!!! Твоя взяла! —

Дон Карлос решил довериться правоцентристам, ибо идея вернуть Гибралтар становилась с каждым днем все более фанатично-реваншистской.

В середине октября, на Пиренейский полуостров прибывает Леопольдо О’Доннелл, с твердой решимостью выступить в парламенте.

НО разумеется королевские карабинеры его не пропустили.

– Сначала подайте заявку на аудиенцию! – отрезал капитан испанской гвардии, свирепо глядя глазами из-под красной треуголки на О’Доннелла.

– На это нет времени! Пропустите! У меня срочное послание для Его Величества! – запротестовал упрямый, но решительный наш демократ.

– Сеньор! Вы оглохли?! Если я вас пропущу, то это будет прямым нарушением королевского указа, иным словом — ИЗМЕНА! —

– НО!.. —

– ХВАТИТ пререкаться! ВОН Отсюда! – загромыхали гвардейцы и тыча штыками отогнали О’Доннелла от входа в парламент.

Еще более разозленный, рифский начальник был вне себя от злобы на тугодумие гвардейцев.

– Типичные дуболомы! Даже не думают! – сплюнул он в сторону Генеральных Кортесов.

ОН готов было уже напролом прорываться в кабинет Дона Карлоса, как вдруг…

– Сеньор Леопольдо О’Доннелл! Какими судьбами!!! – неожиданно раздался голос за спиной отчаявшегося.

Леопольдо О’Доннелл обернулся и увидел…

– Маркиз дель Дуэро! Вы живы! – удивленно ахнул О’Доннелл.

Человеком, окликнувшим его был Мануэль Гутьеррес де ла Конча, испанский генерал, маркиз дель Дуэро, двоюродный брат Антонио Кироги, депутат Нижней Палаты Генеральных Кортесов.

– Как видите сеньор О’Доннелл живой! Попал под милость королевскую, нас немного таких, большинство ушло вслед за Антонио! Вот возглавляю Оборонный Комитет, как раз шел в свой кабинет! А вы как тут оказались? —

– ОЙ, не поверите, я как раз пытался увидеться с сенатором Дон Карлосом! Намечается угроза нападения рифских берберов, а некоторые слишком упертые бюрократы закрывают на это глаза! К тому же у меня не самая лучшая репутация среди карлистских чинов, я для них как назойливая муха, прямо говоря! —

усмехнулся —

– Если это так, то ситуация страшная, наш Мелильский гарнизон не сможет отбить нашествие кочевников! Ведь так, сеньор О’Доннелл? —

– Все верно! Я пытался убедить нашего каудильо и коменданта, но эти надутые индюки уперлись и прогнали меня, наши силы очень малы, тысяча карабинеров защищает сам город, в трех фортах расположено по два пехотных полка и одной артиллерийской роте, локально мы сможем отбивать небольшие рейды, в случае масштабного вторжения мы вряд ли продержимся долго, окруженные в своих фортах и отрезанные от Мелильи! —

– Единственная возможность это уговорить Оборонный Комитет послать на помощь силы Кадисского Корпуса и Картахенской армии! Благо у мавров флот слабый! – ответил Маркиз дель Дуэро.

– Да, это я и хочу! – сказал О’Доннелл.

– Пройдемте! —

Маркиз дель Дуэро провел О’Доннелла в парламент.

Направлялись они к Дон Карлосу.

Регент был крайне удивлен увидеть кристиносов, которые буквально пробивались к нему.

Но не был удивлен рапортом о нападении рифских берберов.

– Комендант тлесменского гарнизона, сеньор Батиста вчера прислал по телеграфу сообщение о передвижении больших групп пустынных бедуинов и сахарских туарегов в сторону степей Аль-Рифа, сеньоры, это хорошо что вы ко мне заглянули, мы стоим на пороге очередной войны — сказал Дон Карлос.

Подождав минуту и взглянув на телеграф, он продолжил — Наличие иностранного вооружения у берберов, говорит о том, что некто управляет ими, желая спровоцировать нас. Этот некто скорее всего марокканский султан Мулай Абд ар-Рахман, выходец из династии Алавитов, в 1774 при содействии британцев, дед Мулая Рахмана, султан Мохаммед III бен Абдаллах осадил Мелилье, желая вернуть себе Аль-Риф.

Но все закончилось нашей победой, сейчас же все более серьезно, ибо выход на открытый конфликт означает со стороны мировой общественности как акт агрессии в отношении мавров, к тому же вероломные британцы явно не будут рады нашему укреплению в этой части Африки! – сказав это, Дон Карлос мимолетно обдумал — не ясно как поведет себя Роберт Пиль и Уильям Лэм.

– Значит пора собирать Нижнюю Палату, где мы вынесем срочное решение о транспортировке Кадисского Корпуса и частей Картахенской армии в Аль-Риф! – сказал Маркиз дель Дуэро.

– Сложно будет побороть предвзятость Оборонного Комитета, но это возможно! – ответил Карлос и встав, направился в Зал заседаний.

– Вот еще что! Сеньор Леопольдо О’Доннелл! Вам предстоит выступить в Генеральных Кортесах! Мужайтесь! —

– Я знаю, что хочу им сказать! – уверенно расставил плечи рифский начальник…

Пока шли дебаты в Генеральных Кортесах Испании, на англо-афганском фронте складывалась интересная ситуация, которая исходила из «Большой Игры» (геополитическое соперничество между Британской и Российской империями за господство в Южной и Центральной Азии в XIX — начале XX в. ).

По секретным каналам, афганской армии Акбар-Хана было доставлено: денежная сумма 40000 торговых пиастров, 9 пушек, много различного огнестрельного и холодного оружия. Курировал все это русский представитель МИД и агент И. В. Виткевич.

Груз испанского оружия и денег очень сильно отразился на боевых действиях британцев и афганцев.

Армия Акбара атаковала британские силы генерал-майора Уильяма Джорджа Эльфинстона на пути к Джелалабаду.

Слабый и нерешительный Эльфинстон видел всё спасение лишь в отступлении. Вместо того, чтобы принять энергичные меры, он вступил с афганцами в переговоры. Войска между тем голодали и постепенно совершенно деморализовались.

Английский представитель Макнактен, приглашённый на свидание с Акбаром, был предательски убит.

Его отрубленную голову, воткнув на пику, понесли по улицам города, а изуродованное тело было выставлено на базаре в Кабуле. После такой выходки, афганцы сочли недействительным выработанный им договор и предложили Эльфинстону новые, более унизительные условия.

Не желая прогибаться под Акбара, Эльфинстон решился двинуться в путь на свой страх и риск. Двадцатого ноября 1839 года английские войска в числе 4, 5 тыс. человек боевого состава, с нестроевыми, женщинами, детьми и лагерной прислугой, выступили из Кабула, направляясь к Хурд-Кабульскому ущелью. Едва хвост колонны покинул лагерь, как начались нападения афганцев, орудия скоро были отняты у англичан и весь отряд был превращен в толпу, охваченную паникой. Недалеко от Джелалабада, где находился со своим отрядом генерал Сэль, афганцы довершили истребление отряда Эльфинстона. Те, что спаслись здесь, погибли дальше от холода, голода и лишений. Из 16 тыс. человек, выступивших из-под Кабула, уцелел единственный человек — доктор Брайден, который 14 января, израненный и совершенно истомлённый голодом, добрался до Джелалабада…

Парламент Мадрида пылал от дебатов — сторонники ввода войск в Мелилью сошлись в поэтической дуэли с бюрократами Оборонного Комитета.

– Переброска такого рода войск может обойтись очень дорого. Ладно, если на, то есть причина, а просто баламутить воинственных туземцев Аль-Рифа извольте — аргументировал Альберто Каруно, глава Оборонного Комитета, депутат Нижней Палаты, человек важный и очень жадный, оголтелый бюрократ их умеренных демократов.

– НО послушайте! Мы рискуем жизнями наших солдат и граждан, живущих в Аль-Рифе! – спорил Маркиз дель Дуэро, поглядывая то на крыло карлистов, то на абсолютистов.

– А в случае ввода рискуем полностью потерять престиж и репутацию в мире! Вспомните подвиги Колумбийского Мясника! Дай ему волю, он превратится в Марокканского мясника! – Альберто Каруно.

– Капитан Батиста перевоспитался и уже отрекся от прошлых методов! Я настаиваю на вводе наших регулярных бригад в целях защиты от марокканских пиратов! – это уже выступил Дон Карлос.

– А если нет? Растраты огромные! Потеря престижа! – Альберто еще тверже свое гнул.

Зал заседаний пылал в речевых оборотах.

– А зачем нам вообще такая территория в этой проклятой Африке? Отдадим ее маврам и откажемся от имперских амбиций! Бремя империи ушло! —

– ЧТО! Это КТО СКАЗАЛ?! —

– Господа ТИШЕ! —

– НЕТ! ЭТО КТО СКАЗАЛ?! —

– Вы карлисты просто звери, лишь бы кровь проливать! —

– Скажи это берберийским пиратам! —

– ТИШЕ ГОСПОДА! Давайте сделаем перерыв! —

Дебаты в итоге закончились пока ничем.

И длились бы вечно, если б не новые атаки рифских берберов.

После осеннего рейда на Рифский форт, 10 ноября 1839 года началось крупное наступление берберов на Мелилью. Армия рифов, состоявшая из 6000 воинов, вооружённых винтовками Remington Arms, спустилась с гор и напала на редут Пеута-де-Кабриза. Разграбив и уничтожив испанские силы, рифские берберы устремились в атаку на городской гарнизон Мелильи, состоявший всего из 1000 городских карабинеров. На пути кочевникам встали испанские солдаты из форта Пунта-Долоссос (2000 пехоты и 5 передвижных орудий). Испанские солдаты сражались с рифами весь день без перерыва, потеряв 25 человека убитыми и более 150 ранеными, в то время как жители окрестных поселений укрылись в Мелильской крепости. Хотя из гражданских мужчин, способных сражаться, было вскоре сформировано народное ополчение в помощь армии, — число нападавших, ряды которых постоянно пополнялись соплеменниками с гор и пустынными бедуинами, вынудили солдат форта Пунта-Долоссос отступить за городские стены.

Это означало захвата всей территории Аль-Рифской пустыни, сделав Мелилье осажденной точкой.

Командовал атакой каид Гусейн Али.

Вдохновленной малой победой у форта и взятием рифской степи, каид повел берберов на штурм города и крепости.

Не имея пушек и осадных орудий, рифы безрассудно лезли на стены и башни Мелильи.

Испанцы сдерживали натиск пиратов — карабинеры отбивались дубинками и револьверами, гвардейцы штыками кололи, а уцелевшие солдаты из форта Пунта-Долоссос, вели точный ружейный огонь, выкашивая десятками нападающих берберов.

Каудильо Мелильи приказал открыть огонь из пушек городской крепости по всей степи Аль-Рифа.

Это заставило отступить поредевшие силы берберов, но беспорядочный огонь испанской артиллерии обрушил мусульманскую мечеть, которая одиноко возвышалась между городом и силами нападавших.

Это спровоцировало всех туземцев Магриба на восстание — арабов, туарегов, пустынных бедуинов.

К концу ноября численность армии рифских берберов Мулей-эль-Аббаса достигла числа 40 тысяч человек (20 000 пехоты и более 5000 конницы), не стоит забывать про поддержку марокканского султана.

Несмотря на неудачный штурм Мелильи, Гусейн Али приказал осадить весь периметр.

Порт, это единственное, что соединяло город с европейской частью Испании.

Случившиеся события привели Испанию в состояние военной лихорадки и скорого возмездия.

Генеральные Кортесы проголосовали за ввод сил Кадисского Корпуса и частей Картахенской Армии в Аль-Риф.

Эту операцию доверили генералу Паскуалю Борбину и генерал-капитану Пабло Эредиа (сыну Гаспара Эредиа).

Адмирал Кристо Мауро приказал прибрежной флотилии канонерок и нескольким фрегатам заблокировать все побережье Северного Марокко от Гибралтарского пролива до Альмейрского залива.

Испанский Алжир весь был мобилизован — силы капитана Батисты были стянуты на границу с рифским Таазом и Фигигом, где наиболее была высокая концентрация сил берберов.

Газеты и патриотически настроенные граждане всех мастей требовали кровавой мести рифам любой ценой.

Этот момент вошел в историю Испанской Империи, когда все ее жители и граждане, независимо от веры, политических взглядов и социального строя объединились в одно.

С самого начала атаки рифских берберов, подлый султан Марокко Мулай Абд ар-Рахман обвинял испанцев в геноциде мусульман Северной Африки и призывал помочь рифским повстанцам весь мир.

Первыми его поддержал Абдул-Меджид Первый, 31-й султан Османской империи. Правда его поддержка ограничилась лишь словами, и молитвой (Османская Империя переживала период реорганизации и временной стагнации).

Вторым были британские Виги.

Остальные воздержались.

Тем временем в порт Мелильи прибыло подкрепление — Эскадра вице-адмирала Альвара Вальду в составе 10 клиперов, 5 канонерок и двух фрегатов, на борту которой находились две пехотные бригады (6000 солдат) и одна артиллерийская бригада (3000 солдат, 50 орудий) Картахенской Армии генерал-капитана Пабло Эредиа.

Кроме войск, в Мелилью прибыла партия груза и провианта — бочки с порохом, питьевой водой, ящики с боеприпасами и галетами.

Главный испанский флот — Эсмерала Да Мадрид (один флагманский парусный линкор, 10 фрегатов и 20 клиперов), управляемый адмиралом Кристо Мауро совершал каботажное плавание вдоль побережья Аль-Рифа.

Также на борту флота находились солдаты Кадисского Корпуса, генерал Паскуаль Борбин и наш старый знакомый генерал-капитан Леопольдо О’Доннелл.

На флагманском линкоре «Иберия», стоя на палубе, адмирал и генералы постоянно совещались насчет дальнейших действий.

Два дня назад капитан фрегатской эскадры обстрелял группу берберов, которые планировали прорвать морскую блокаду испанцев, своей внезапной атакой из марокканского порта Уджда.

Сейчас же корабли флота Эсмерала Да Мадрид шли с юга на север, попутно обстреливая силы берберов на побережье и ища место для десанта.

– Легче было взять штурмом Уджду и оттуда прорвать осаду Аль-Рифа — сказал адмирал Мауро, глядя в подзорную трубу.

– Дон Адмирал! Мы не можем на это пойти! Это означает акт агрессии с нашей стороны в сторону Марокко! – сказал Паскуаль, зорко глядя на пустынные берега Аль-Рифа.

– Мы то знаем, что рифские каиды подчиняются султану! И мы сбросим с него спесь! – сказал О’Доннелл, поправив фуражку.

– Есть идеи, где можно начать высадку десанта? Сеньор О’Доннелл! Как начальник Рифского форта, что вы можете сказать про побережье Аль-Рифа? – спросил Мауро, глядя в подзорную трубу.

– На севере Мелильи, вдоль его границы с Адждиром, рядом с побережьем находится недостроенный Редан (открытое полевое укрепление, состоящее из двух фасов). О нем мало кто знал, поэтому скорее всего он в отличие от других укреплений и пунктов не захвачен маврами! – предположил О’Доннелл.

– Даже если мы высадимся, то между нами и Мелилью стоит огромная армия кочевников и пиратов, они нас разобьют по одиночке! – сказал Паскуаль и добавил — Сеньор Эредиа Младший, если собирается прорывать осаду один вряд ли справиться, даже если он и победит, то потери наши будут очень огромными, на восстановление и транспортировку помощи уйдет время, а берберы быстро залижут раны и вновь осадят Мелилью — бывалый генерал задумался и сказал — Мы можем незаметно высадиться и ударить, если небольшой, но подвижный полк рифов на себя, то тогда есть возможность уже полностью развернуть все батальоны и соединиться с гарнизоном Мелильи! —

План был самоубийственнен.

Отвлекать внимание пиратов и кочевников на их земле — чистое безумие.

Но с точки зрения тактики это была идеальная диверсия.

Добровольцы быстро нашлись — сто конных карабинеров и 50 драгунов.

Все в основном старые ветераны и резервные офицеры, прошедшие жизнь.

Возглавить этот убийственный рейд вызвался О’Доннелл.

Рифский начальник и генерал-капитан чувствовал вину свою, что не сумел убедить колониальное начальство и хотел этим поступком исправить положение.

– Вы точно этого хотите? Вы знаете на что, идете? – серьезно, но грустно спросил Паскуаль у О’Доннелла.

О’Доннелл на миг замер, а потом подняв глаза четко и уверенно ответил — ДА! —

Вооружившись шпагой и револьвером, он вышел из своей каюты во все оружии.

На следующий день планировалась эта дерзкая и опасная диверсия, вошедшая в историю Испании как «Рейд О’Доннелла».

26 ноября 1839 канонерская лодка «Conde de Venadito» вошла в устье реки Оро, бросила там якорь и бомбардировала лагерь берберов, уничтожив несколько вражеских редутов и два десятка пиратов.

Это вынудило берберов сковать все внимание на испанской канонерке, которая быстро отступала в сторону Альмерийского залива.

Пока берберы были увлечены преследованием канонерки, со второй канонерки быстро высадился отряд О’Доннелла (150 всадников и сам доблестный генерал).

Испанские диверсанты планировали прорываться к южному форту «Аль-Риф», желая сковать на себе как можно больше сил берберов, пока десантные отряды Кадисского Корпуса будут наступать на Мелилью.

Тем временем канонерке «Conde de Venadito» удалось пробиться в гавань Мелильи, по пути убив не менее сорока пиратов.

Через телеграф, капитан канонерки известил каудильо Мелильи и генерал-капитана Пабло о плане Борбина.

План вызвал и восхищение и страх за смельчаков.

27 ноября всадники О’Доннелла атаковали вражеский редут берберов на правом берегу реки Оро и прорвались на юг Аль-Рифа.

Это вызвало небольшой переполох среди рифов.

Затем испанцы вступили в бой с конницей бедуинского бея Ибн Баттуты.

О’Доннелл, ловко поигрывая шпагой, одолел воинственного бея, заколов его, на фоне дикой перестрелки между солдатами Ибн Баттуты и испанскими всадниками.

Это заставило временно отступить кочевников.

Стремясь выбить рифов с позиций на равнине у фортов Кабреризас и Ростро-Гордо, О’Доннелл разделил свой отряд — сорок поскачут с ним, а оставшиеся под командованием Хосе Маргалло, примут на себя удар

основных сил берберов.

И это сработало.

Отряд рифских берберов до 3-4 человек, державший север правого берега реки Оро кинулся вдогонку за О’Доннеллом, а основной авангард пиратов (6000 воинов, включая наемников-мавров и туарегов) ведомые самим рифским каидом Мулей-эль-Аббасом, начали преследовать отряд Хосе Маргалло.

Прорываясь сквозь силы и полчища берберов, О’Доннелл десятками терял своих людей.

29 ноября остатки сил О’Доннелла (12 конных карабинеров) были окружены 2-тысячным конным отрядом бедуинов.

Испанцы сражались до последнего вздоха.

Сам храбрый начальник двоих кочевников заколол шпагой, а когда его сбросили с лошади, отстреливался из револьвера на наседающего врага.

Так героически погиб генерал-капитан Леопольдо О’Доннелл, растерзанный бедуинами в степях Аль-Рифа…

Что касается второго диверсионного отряда Хосе Маргалло, здесь ситуация была немного получше.

Маргалло атаковал западный вражеский редут, стремясь пробиться в испанский Наам через марокканский Уджд.

Нескольким всадникам удалось пересечь редут, но сам Хосе Маргалло решил выиграть время — сковать на себе силы рифов западного редута, дав прорвавшимся уйти.

Имея численное превосходство, рифы сделали попытку окружить испанские войска. Маргалло же, думая, что наблюдает ослабление позиций врага, предпринял выбить берберов с редута.

Но в этот момент с севера нанес удар авангард берберов с каидом Мулей-эль-Аббасом.

Маргалло после этого скомандовал к отступлению, но был застрелен берберским каидом, после чего его отряд был полностью уничтожен.

Вся диверсионная рота была уничтожена.

Но им удалось потрепать и растянуть силы берберов и бедуинов (около триста было убито во время рейда испанцев и свыше 10 тысяч погналось вдогонку за ними).

К тому же 4 всадникам из отряда Маргалло удалось добраться до Наама, где их радушно принял капитан Батиста.

Среди 4 всадников, участвовавших в рейде, был молодой лейтенант Мигель Примо де Ривера, будущий лидер социал-демократов.

В начале ноября осаждённые в крепости жители Мелильи вели отчаянную борьбу за выживание. Большие силы рифов захватили пляжи, что сделало невозможным для испанского флота высадить здесь лошадей, войска и снаряжение. Рифы расширили свои окопы вокруг города, прервали все связи между крепостью и отдалёнными фортами и уничтожили все дороги между ними. Только ночные вылазки позволяли осаждённым добывать хотя бы какое-то количество воды, еды и боеприпасов.

Тем не менее, осаждённые держались и шквальным огнём из крепости отражали наступающие авангарды рифов, не давая им занять город. Испанское возмездие часто принимало ужасные формы: так, из осуждённых и каторжан формировались, под командованием кадровых офицеров, отряды истребителей, действовавшие по стратегии «Найти и уничтожить», которые ночью совершали вылазки, и устраивали засады на рифские патрули. Своей жестокостью они напугали даже рифов, а также стали популярны в мировой прессе, которая описывала как их заметное мужество, так и совершенно ужасающую жестокость.

Но после 27 ноября, основные силы берберов и их предводитель покинули осаду, устремившись за испанскими конными диверсантами.

Осаждать Мелилью остался Гусейн Али с двумя бригадами берберов (5 тысяч) и одним конным полком (тысяча пустынных бедуинов).

Каудильо Мелильи заметил отход основных сил рифов и приказал генерал-капитану Пабло и капитану Раймонду Барбадасу готовить наступление для прорыва осады.

Эскадра вице-адмирала Альвара Вальду готова была поддержать прорыв со стороны моря, орудия Мелильской крепости заряжены и в ожидании атаки.

30 ноября генерал-капитан Пабло Эредиа с 5000 солдатами и капитан Раймонду с сотней карабинеров вышли из крепости и атаковали главный редут берберов.

Силы берберов в главном редуте насчитывали до 3 тысяч воинов.

Оставшиеся рифы были раскиданы по южной линии осады и восточном фронте.

Атака испанцев опрокинула центр обороны рифов, Пабло порубив нескольких пиратов, первым ворвался в их лагерь и срубил их стяг.

Первыми дрогнули шауйи (этнических группы берберские народов Алжира), затем амацирги (народ в Марокко), которые и составляли большую часть пехоты берберов, будучи типичными разбойниками, не выдержали прямого боя с испанской армии и начали трусливо бежать.

Гусейн Али, не веря испанскому прорыву, пытался объединить конные отряды бедуинов, но испанская артиллерия выкашивала возможность кочевникам сгруппироваться.

Свою смерть Гусейн Али встретил от снаряда, выпущенного из пушки мелильской крепости.

К утру, солдатам Картахенской армии удалось полностью снять осаду Мелильи, а карабинеры Раймонда изгнали последние силы рифов из полуразрушенного форта Кабреризас.

Это позволило испанцам организовать внешнюю оборону.

Потери испанской армии – 12 офицеров и 237 солдат убито при прорыве осады.

Потери берберов варьируются от 700-2000 убитых.

Каудильо Мелильи знал, что основные силы рифов с каидом Мулей-эль-Аббасом, узнав о разгроме берберов Гусейна Али и снятии осады вновь будут атаковать город и крепость.

Угроза новой осады нависла над городом.

Солдаты и граждане быстро готовились к обороне – у защитников не было недостатка в стройматериалах, инженеры и рабочие смогли продолжить возведение новых редутов, все благодаря Эскадре вице-адмирала Альвара Вальду и его морякам, доставившего и припасы и подкрепление.

3 декабря 1839 года, к Мелильи подошли пехотные батальоны Кадисского Корпуса.

Это новость обрадовала защитников города и крепости.

Приход солдат Паскуаля означал удачную высадку десанта и освобождению западной территории Аль-Рифа от рифских берберов.

Весть о прорыве осады, смерти Гусейна Али и неожиданном десанте испанцев, сломил моральный дух берберов и каида Мулей-эль-Аббаса.

Преследуемый испанской армией, перешедшей в наступление, Мулей-эль-Аббаса бежал в марокканский Фес, где просил политическое убежище у султана.

С приходом Кадисского Корпуса (10 тысяч пехоты, 2 тысячи кавалерии, 3000 вспомогательных отрядов и сто орудий) испанцам удалось полностью выбить берберов с Аль-Рифа.

Европейские державы внимательно наблюдали за войной Испании с рифами. Франция, ища себе союзника для захвата региона, призвала Испанию к территориальной экспансии в Марокко, а Великобритания разделилась на два лагеря — вигов и правоцентристов.

Одни осуждали Испанию, другие поддерживали.

Население Испании было обрадовано победой над рифскими берберами.

НО угроза никуда не делась.

Поэтому, Дон Карлос и секретарь Мануэль потребовали выдачу рифского каида Мулей-эль-Аббаса у марокканского султана.

Озлобленный неудачей рифских берберов и молчанием союзных османов, Мулай Абд ар-Рахман отказался выдавать берберского каида, аргументируя это кодексом братства ислама.

Точкой кипения стало несколько атак марокканских пиратов на торговые суда Испании близ Канарских островов.

Желая покончить с последним пиратским гнездом Средиземного Моря, Генеральные Кортесы Испании, 15 декабря 1839 года официально объявили начало Испано-Марокканской войны.

Реакция на объявление войны в испанском обществе была практически однозначно популярной. Палата единодушно приняла решение об объявлении войны, и все политические партии, даже большинство членов Демократической партии, поддержали вторжение и оккупацию Марокко.

В Каталонии и Стране Басков организовывались центры набора рекрутов-добровольцев, готовых идти на фронт; в войска записались многие гражданские активисты-карлисты, прежде всего из Наварры, – и процесс патриотического подъёма в стране был такого уровня, какого не бывало со времён Войны за независимость против Наполеона I.

Силы Испании — Кадисский Корпус (10 тысяч пехоты, 2 тысячи кавалерии, 3000 вспомогательных отрядов и сто орудий), командующий генерал Паскуаль де Борбин.

Картахенская Армия (9 тысяч пехоты, 3 тысячи кавалерии, 9000 вспомогательных отрядов 200 орудий), командующий генерал-капитан Пабло Эредиа.

Резервные войска находились под командованием генерала Рамона Кабреры.

Алжирский гарнизон капитана Хуана Батисты (9 тысяч пехоты и 300 кавалерии) занял оборону на границе.

Армия марокканского султана насчитывала до 50 тысяч воинов, правда большинство плохо вооруженные ополченцы.

Султан разделил свои силы на три крупных отряда, два заняли оборону Маракеша и Феса, третий наступал на Аль-Риф.

В Мелильи испанцы решили начать с бомбардировок Танжера и Тетуана, дабы ослабить силы мавров в Гибралтаре и выбить их с побережья.

20 декабря 1839 года начались боевые действия: колонна солдат под командованием каталонского капитана Хуана Савалы заняла Сьерра-де-Булонес. Два дня спустя Эчаго захватил дворец в Серале.

Это обеспечило плац для штурма Адждира.

На Рождество три бригады Кадисского Корпуса укрепили свои позиции и ожидали начала наступления на Адждир.

После 10-часовой бомбардировки Танжера, остатки сил мавров начали отступать в Тетуан, где собирались силы фесского шейха Мухаммеда аль-Буртукали.

Шестого января 1840 года, Экспедиционная армия, состоящая из каталонских добровольцев и басков-волонтеров под командованием капитана Роса Алано (10 000 солдат) высаживается на танжерском побережье и захватывает окрестности порта и города.

Восьмого января, началось наступление на Тетуан.

Испанцы наступали с трех направлений: Экспедиционная армия Алано с запада, испанский флот адмирала Мауро бомбардировал с моря и десантные отряды Кадисского Корпуса со стороны Гибралтарского пролива.

ВСего до 22000 человек задействовали испанцы для взятия Тетуана.

Обороняло Тетуан до 35 тысяч мавров и арабо--берберских племен.

Десятого января каталонцы Роса Алано пошли на штурм укреплений Тетуана. Одновременно началась высадка десанта Кадисского Корпуса.

Артобстрел испанского флота по позициям мавров эффективно содействовал штурму — снаряды хорошо ложились, дезориентируя и уничтожая боевые порядки мавров.

К вечеру каталонцам удалось захватить первые линии обороны города и проделать брешь в его стенах, а десант закрепился в портовых доках и прибрежной полосе.

Утром берберы и мавры пошли в контратаку, желая выбить силы Кадисского Корпуса, но бравые кастильцы были готовы, решающую роль сыграло применение испанскими солдатами капсюльного стрелкового оружия и первое испытание экспериментальной модели Митральезы (скорострельного многоствольного артиллерийского орудия, предшественника пулемета).

Это увеличило обороноспособность испанской армии, и увеличила потери мавров.

К середине дня, батальоны экспедиционной армии басков и каталонцев прорвались в центр города, полностью смяв оборону мавров.

Осознав скорое поражение, остатки мавров и берберов спешно отступили в Адждир, где располагалась ставка фесского шейха.

Капитан Роса Алано спешно телеграфировал в штаб Паскуаля о полном захвате Северного побережья Аль-Рифа.

Паскуаль начал готовить крупное наступление на Адждир, желая полностью выбить мавров с Северного побережья Аль-Рифа.

Семь тысяч пехотинцев и триста всадников Картахенской Армии Пабло начали поход на ставку фесского шейха.

Сам генерал Паскуаль с личной гвардией (2000 пехоты, сто кирасиров и 20 орудий) шел следом за армией Пабло.

Оборонять южный Аль-Риф и границу с Удждом остался Рамон Кабрера. Ему помогали каудильо Мелильи и капитан гарнизона Раймонду.

Свыше десяти тысяч солдат и до 40 орудий Рамон стянул в Южный Рифский Форт, где местные инженеры уже строили новые редуты и окопы.

И не зря.

Обозленный потерей Танжера и Тетуана, султан Мулай Абд ар-Рахман приказал своей самой сильной и боеспособной армии — Маракешской Орте, (в которую входили и наемники-персы, и османские янычары, и стремянные верблюжьи артиллерийские всадники) наступать на Аль-Риф и тем самым сорвать захват испанцами Адждира.

Двадцатого января, Маракешская Орта под командованием шейха Бен Хамму и уже известного нам рифского каида Мулей-эль-Аббаса (который горя страстным желанием отомстить неверным, вызвался идти вместе с Ортой), числом до 30 тысяч бойцов выдвинулась из Таза на Мелилью.

Ожидая худшего, Рамон Кабрера прибывает в южный Рифский Форт, где лично желает возглавить оборону провинции.

Жoан Прим, новый начальник форта оказывает ему помощь и содействие.

Оглядывая редуты и линии укрепления, Рамон заранее продумывает план сражения — ТАК! Никаких контратак! У мавров явное преимущество в степи! Да и отсутствие огневой поддержки флота снижает наш успех! Припасов и воды хватит на неделю! Главное продержаться до прихода основных сил! —

Раздумья Кабреры прервал Жоан, который отчеканил ему состояния сил и возможности обороны —

Сеньор Кабрера! Разрешите доложить! —

– Докладывайте! Капитан! —

– В данный момент готово 5 артиллерийских редута с передвижными и стационарными пушками, семь стрелковых редутов с гренадерами и несколькими скорострельными расчетами Митральезы, пару фортовых мортир можно задействовать для обстрела мавров! Первая линия обороны – 1000 солдат, вторая до 3000 и 10 расчетов Митральезы и последняя – 4000 солдат, 20 орудий и 4 мортиры форта — отрапортовал Жоан.

– Могло быть и хуже! – подумал Рамон, направляясь в форт, желая раздать всем воды и кусок хлеба.

В это время на севере, Паскуаль, Пабло и капитан Роса Алано координировали действия по штурму Адждира.

Адмирал Мауро уже был готов бомбить прибрежные укрепления и батареи мавров.

Паскуаль хотел взять фесского шейха живым — пленение Мухаммеда аль-Буртукали означало прямой ключ к подчинению Марокко и ликвидации берберских пиратов.

Пабло было все равно — лишь бы скорее эту войну закончить.

Капитан Алано предложил начать штурм на день раньше, дабы запутать мавров и схватить шейха.

Адмирал это одобрил, тем самым склонив и самого генерала и безразличного Пабло.

В начале февраля, полка каталонских добровольцев и батальоны басков Алано при поддержке адмирала Мауро начали штурм Адждира.

После трехдневной перестрелки, на потрепанные силы мавров начали атаку солдаты Картахенской армии Пабло.

Большой урон понесли мавры от корабельного огня Мауро — все позиции и укрепления их были разбиты вдребезги, много раненых и убитых.

Десантные полки Кадисского Корпуса полностью окружили Адждир, тем самым не дав остаткам гарнизона мусульман бежать в сторону Феса.

Шестого февраля Адждир был взят испанской армией.

Свыше пяти тысяч мавров и до тысячи берберов сдалось в плен.

А фесский шейх Мухаммед, как выяснится, еще до штурма города, тайно бежал, замаскировавшись под бедуина со своей свитой, обозом и казной Адждира.

Падение Адждира означало сокрушительное поражение мавров на Северном побережье Марокко, за исключением Уджды.

На юге Аль-Рифа, тем временем разведка засекла приближение Маракешской Орты.

К вечеру 7 февраля, свыше трех тысяч мавров и берберов атаковало первую линию обороны Рифского Форта.

Рамон бился в первых рядах, ловко орудуя шпагой, раня и каля озверевших пиратов.

Два часа шло сражение.

Затем испанцы дав пару ружейных залпа, пошли в контратаку и обратили в бегство целый полк берберов.

После этого неприятель отступил.

Изможденные, пыльные и в крови, но счастливые испанцы ликовали.

Рамон понимал — это была пробная атака, их прощупывали на прочность.

Убрав тела убитых и отправив раненых в госпиталь форта, Рамон оценил повреждения первой линии обороны — большая часть осталась в строю, но военный опыт подсказывал ему, что следующая атака полностью ее уничтожит.

Утром 8 февраля, мавры снова пошли в атаку — бросив целый авангард на кастильских рыцарей.

Четыре пехотных полка и два эскадрона кавалерии под командованием османского янычара-наемника — такие силы наступали на солдат Рамона Кабреры.

– ГОТОВЬСЯ! ОГОНЬ! – отдал приказ Рамон.

Ружейные залпы, тарахтенье скорострельных расчетов и несколько залпов мортир полетело на врага.

В отличие от рифских берберов, мавры сражались более искусно и умело.

Они не шли сплошными толпами под огонь испанцев, а разбившись на звенья по 5-7 человек, ловко атаковали позиции испанцев.

Среди таких звеньев были даже шахиды, смертники, напичканные взрывчаткой, которые с разбега, врезались и тем самым взрывались, уничтожая и оборонительные редуты и калеча испанских солдат.

С флангов шла атака берберской легкой конницы, которые используя боевое строение полукруг, обстреливали карабинами пушечные расчеты.

На левом фланге произошел прорыв — несколько шахидов полностью разнесло редут, убив до десятка испанцев.

Прорыв спас Жoан со своим звеном, задействовав прицельный огонь Митральезы, положив целый вражеский взвод.

Брешь в обороне занял резервный инженерный полк.

На центральном направлении шла уже кровавая рукопашная, испанцы обнажили штыки и сабли, и рубили неприятеля с удвоенной яростью.

Чувствуя критическое положение, Рамон отдает приказ мортирам форта начать точечный обстрел вражеских позиций.

Залпы мортир хорошо прошлись по авангарду мавров, опрокинув и расплющив несколько десятков мавров, давая возможность начать контрудар испанцам.

Рамон, взмахнув шпагой повел всю первую линию обороны в атаку, опрокидывая и закалывая струхнувших мавров.

Видя такое, берберская конница пошла было в атаку на испанские фланги, но в запальчивости забыли про скорострельные Митральезы, что привело к гибели целого берберского эскадрона.

А Рамон тем временем пробился к командиру марокканского авангарда — бородатому и дюжему турку-янычару, одетому в темно-зеленый мундир и красной феске, который размахивал ятаганом и пытался остановить отступление мавров.

Рамон ловко прицелившись револьвером, сделал выстрел.

БАХ!

Пуля попала в ятаган!

Бах!

Сбила его феску.

БАХ!

Янычар рухнул, захлебываясь кровью.

Его смерть полностью деморализовала авангард, которые уже спешно отступал на всех направлениях.

Первая линия обороны испанцев была полностью разрушена, убитых до четыреста человек.

Потери мавров превышали испанские, но у пиратов и кочевников были мощные резервы и хорошая выносливость к жаре.

Силы испанской обороны подходили к истощению — много раненых и получивших солнечный удар, запасы воды и еды на исходе, боеприпасы тоже заканчивались.

Потребуется две недели до прихода основных сил и подкрепления.

Рамон был в растерянности — он понимал что третья атака была финальной, мавры пошлют все силы в бой.

– Нас спасет только чудо! – подумал Рамон, сев на редут и бросив взгляд на палящее африканское солнце…

И чудо свершилось.

Произошло то, что никто не ожидал, ни испанцы, ни мавры, ни сам бог.

Девятого февраля в пограничной марокканской провинции Уджде восстали мориски (мусульмане Аль-Андалусa, официально принявшие христианство, а также их потомки).

ИХ лидером был Хасан I, каид потомков Аль-Андалуса.

Восставшим надоело терпеть притеснения со стороны мавров.

Захватив дворец, порт и все крепости, мориски подали прошение о присяге кастильской короне.

Это позволило силам Алжирского гарнизона Батисты начать наступление на запад.

Лишившись всех портов и крепостей на севере, султан Марокко приказал Маракешской Орте возвращаться.

Часть сил султан разделил между столицей и Фесом.

Причем султан и его каиды спланировали хитрость — большую часть войск стянули в Фес, дабы защитить шейха Мухаммеда аль-Буртукали и рифского каида Мулей-эль-Аббаса.

В Маракеше он оставил всего двух тысяч пехоты и сотню личных гвардейцев.

Хитрый план был таков — султан рассчитывал, что опьяненные успехом быстрой победы, испанцы начнут быстрое наступление на Маракеш и оставят тылы без защиты.

Тут и захлопнется ловушка — гарнизон Феса пойдет в наступление и отобьет все северное побережье, отрезав испанскую армию от снабжения и подкреплений…

Пятнадцатого февраля 1840 года состоялось военное совещание в Мелилье — генерал Рамон Кабрера, генерал Паскуаль Борбин, генерал-капитан Пабло Эредиа, капитан Роса Алано и специальный гость Хасан-мориск.

– Господа! После месяцев боев, нам удалось наконец-то взять инициативу в свои руки! Силы наши истрепаны, много раненых, а подкрепление будет только через две недели —

– Но и силы мавров тоже! Я с капитаном Жоаном многих положил на южной границе Аль-Рифа! И благодаря сеньору Хасану у нас есть почти пять тысяч свежих сил, сабель и ружей! —

– Я сделал то, что считал нужным! Это мой крестовый поход против моджахедов Магриба! —

– Господа! Нам нужно воспользоваться таким удачным положением и начать наступать на столицу Марокко! Штурм Маракеша положит конец этому конфликту! – бодро сказал Пабло.

– Подождите, сеньор Эредиа! Не стоит кидаться вперед, нельзя чтоб пелена победы окутала холодный разум! – сказал Рамон и положив на стол карту, продолжил —

Если мы поведем боеспособные силы к Маракешу, то наш тыл и защита захваченных территорий будут открыты, что даст вражеской армии окружить нас, отрезав от путей снабжения! —

В палатке возникла тишина.

Хасан-мориск кашлянув сказал — Сеньор прав! Марокканский деспот истощил все резервы, он атаковать в лобовую не будет, он выжидает наш ход! Начать наступать на Маракеш, большая ошибка оставлять у себя за спиной 20-тысячную фесскую армию шейха Мухаммеда аль-Буртукали! – Хасан даже стукнул кулаком по карте.

Кабрера вынужден согласиться с доводами Хасана — мавры и берберы способны на хитрые партизанские действия, чтоб измотать и деморализовав армию, уничтожить ее.

После этого он приказал адмиралу Мауро заблокировать марокканские порты на Западном побережьи Марокко, полностью перекрыв и финансовую помощь и поставки оружия султану.

В двадцатых числах февраля, 10-тысяч солдат Кадисского Корпуса и 5-тысяч морисков Хасана начали наступление на Фес.

Оккупировав Уазан, испанцы и союзники полностью подошли к ставке фесского шейха.

Тылы кастильцев охранять остались каталонские и баскские отряды, также Картахенская армия и алжирские аскари Батисты.

Султан тем временем осознал свое поражение — морская блокада и истощенные резервы полностью разбили его реваншистский пыл выбить неверных с Аль-Рифа, а предательство морисков подкосило оборону.

Рамон Кабрера приказал окружить Фес, отрезав его от других марокканских провинций.

Местные силы мавров после мимолетных вялых перестрелок быстро сдавались.

Хоть гарнизон Феса и превышал силы испанцев в два раза (10 тысяч мавров шейха, 12 тысяч Маракешской Орты и несколько тысяч берберов аль-Рифа), нехватка и низкая военная подготовка большинства не позволяла султану начинать наступление на кастильцев.

Но и испанцы не спешили брать эту могучую твердыню с крепкими древними стенами.

Ограничились частичным обстрелом ворот и стен.

Пока испанцы наступали на Фес, в Мадриде произошло следующее — Дон Карлоса вновь пригласил Роберт Пиль, на встречу в Гибралтар.

Правоцентрист поблагодарил карлиста за маленькую помощь афганскому эмиру.

– Дорогой сэр Исидро де Бурбон! Мы восхищены вашей помощью в саботаже! Весть о резне, устроенной Акбаром уже почти достигла Лондон, это станет решающим шагом для свержения власти Вигов! Но, вынужден вас предупредить, правительство Лэма очень негативно относится к вашему господству в Гибралтаре, и, султан скоро запросит белого мира, думайте головой, если слишком много запросите захваченных земель, то Виги спровоцируют интервенцию в Марокко против вас! Так что, осторожно, сэр Исидро де Бурбон! —

– А что насчет улик против нашей помощи афганцам? —

– Свидетелей нет! Посредник Виткевич убит в гостинице «Париж» на Малой Морской улице! А Акбар тоже не выдаст ничего! —

Дон Карлос постепенно понимал, что обычная сделка превращалась в паутину международных интриг…

Весной султан Мулай Абд ар-Рахман прислал в лагерь испанцев парламентера.

Причиной стала острая нехватка продовольствия и дезертирство среди берберов.

Султанский глашатай предлагал следующее — султан признает полное поражение, выдает им рифского каида

Мулей-эль-Аббаса и выплачивает контрибуцию, при присутствии британских и французских консулов МИД.

Рамон Кабрера согласился.

Пятого марта, 1840 года в небольшом городке Вад-Расе состоялась встреча делегаций участников войны —

со стороны Испании был Рамон Кабрера, секретарь Мануэль, Хасан-мориск, Паскуаль Борбин и консул МИД Антони Агустин.

Сторону Марокко представлял фесский шейх Мухаммед аль-Буртукали, султанский глашатай Аль-Надзим и визирь Абд аль-Хафиз

Иностранные наблюдатели — британский консул Артур Никольсон и французский маршал Луи Юбер.

Секретарь Мануэль выдвинул следующие требования — захват всей территории Марокко под власть Испанской Империи и полная ликвидация Марокканского Султаната.

Это возмутило и делегацию мавров и иностранных наблюдателей.

Маршал Луи объявил об имперской мести кастильцев Франции, а Артур Никольсон холодным и деловым тоном заявил — Мы обещали помочь вам в борьбе против берберских пиратов, но мы не потерпим такого агрессивного захвата суверенного государства! —

Визирь Абд аль-Хафиз, чувствуя за собой поддержку вторил — Это геноцид нашего народа! Мало им было Реконкисты! Ладно, мы не в ответе за преступления предков, но неверные теперь разбойничают на нашей земле! —

– Ваши бандиты грабят и топят наши торговые суда! – высказался Паскуаль Борбин.

– Вы убили не меньше! – разъярился Хасан-мориск.

Все это превращалось в настоящие крикливые дебаты.

Многовековая неприязнь и религиозная ненависть все сплывала и сплывала.

Через три часа дебаты закончились на том, что секретарь Мануэль пригрозил начать новое вторжение в Касабланку, Рабат и Агадир.

Визирь испугался и рассержено закричал, бряцая своим скипетром — Только попробуйте! Вам будет объявлен всемирный джихад! —

А британский консул Артур, уходя сказал — Только попробуйте! Иначе мы вынуждены встать на сторону султана! А в знак нашей серьезности мы завтра мобилизуем наш флот! —

Таков был ультиматум переговоров.

Этим же вечером начались переговоры по телеграфу, следуя курсу Мадрид — Лондон — Маракеш.

Общественность Испании была за полную оккупацию Марокко, не боясь последствий.

Но Дон Карлос понимал, к тому же Роберт Пиль предупреждал его об этом.

Утром шестого марта в бухту Танжера вошли британские корабли, а в Гибралтаре был мобилизован в боевую готовность английский колониальный гарнизон.

Ситуация накалялась.

И все же, в итоге все обошлось.

Восьмого марта 1840 заключен Фесский мирный договор.

Фесский мирный договор —

1. Испания «навечно» расширяла свои владения вокруг Сеуты и Мелильи.

2. Налёты на Сеуту и Мелилью марокканцев прекращались.

3. Марокко выплачивало Испании контрибуцию в 100 млн. песет.

4. Абд аль-Хафид отказывался от суверенитета Марокко.

5. Королевство Фес попадало под британский протекторат

6. Танжер, Тетуан, Адждир и рифская пустыня закреплялись за Испанией.

7. Морискский каид Хасан присягает кастильской короне.

Это означало еще одну военную победу Рыцарей Сантьяго на пути к возрождению былой империи…

Победа Испании над берберскими пиратами и маврами привела к очень значимым последствиям —

ликвидацию последней магрибской шайки пиратов в Средиземном море. Что увеличивало и оборот морской торговли и спрос на пассажирские грузоперевозки.

Также это положило и увеличило интерес испанцев к колонизации и исследованию Африки.

А еще это лишило османов последних их верных союзников на западе.

Все те, кто принимал участие в военных действиях получил заслуженную награду.

Генерал Паскуаль был повышен до Рифского Каудильо, став заморским губернатором Испанского Марокко.

Пабло Эредиа получил Орден Золотого руна и был принят в ряды «Рыцарей Сантьяго», став сенатором в Генеральных Кортесах Испании.

Каталонские и баскские волонтеры, принимавшие участие в штурме и бомбардировке Танжера и Тетуана, были записаны в регулярные полноценные подразделения — Первая гвардейская бригада Басков и Каталонский Корпус.

Их командир, капитан Роса Алано получил повышение до генерал-капитана баскской гвардии.

Лейтенант Мигель Примо де Ривера, один из уцелевших всадников О’Доннелла и Маргалло, возглавит Либеральный Союз и будет возрождать новую оппозицию карлистам.

Хасан-мориск и его люди стали полноправными гражданами Испании.

После присоединения Северного Марокко, нашлись мавры и берберы, лояльные кастильской короне.

Это послужило фактором создания Регуларес.

Регуларес (исп. Regulares), полное название Регулярные туземные силы (Fuerzas Regulares Ind;genas) — элитное подразделение испанских сухопутных вооружённых сил, в настоящее время сосредоточенных на испанской стороне Средиземноморья вдоль побережья Марокко, на островах и в испанских владениях на севере Африки.

Регулярес носят форму цвета хаки с белым воротником-буркой (т. н. альквисель (Alquicel)), красной перевязью и красную феску на головах. Благодаря колоритной униформе в восточном стиле и их традиционному замедленному маршевому шагу (60 шагов в минуту) шествия регулярес являются украшением проводимых парадов и других торжеств.

Все они были записаны в Марокканский гарнизон, во главе которого встал Жоан Прим.

Генерал-капитан Леопольдо О’Доннелл и капитан Хуан Гарсия-и-Маргалло будут признаны народными героями, их подвиг будет воспет в литературе искусстве.

В 1845 году в Сарагосе откроется Королевская Военная Академия имени О’Доннелла, а подвиг Маргалло будут преподавать в военных училищах как диверсионную тактику под названием «Рейд Маргалло».

А вот судьба мелильского каудильо и коменданта Мелильского гарнизона, сеньора Раймонду Барбадасу была очень жесткой.

За игнорирование и бездействие в отношении угрозы берберов, местной спекуляции и даже контрабанде оружия, оба были разжалованы в рядовые карабинеры.

Место Аль-Рифского каудильо занял Батиста.

После заключения фесского соглашения, Дон Карлос побывал в новых территориях империи — правда это прибавило еще больше проблем и расходов.

Отсутствие железной дороги, почтовых станций, слаборазвитая дорожная сеть и нестабильные линии снабжения испанских гарнизонов, все это требовало срочной модернизации и полной отстройки.

Также началось перевооружение испанской армии на капсюльное стрелковое оружие и разработка полноценных скорострельных артиллерийских установок.

И разумеется деньги на это нашлись — сыграла роль испанской секуляризации и военная контрибуция от мавров.

Это спровоцировало краткое, но успешное золотое 20-летие Испании с 1840 – 1860, (научные открытия, новые колонии и экспедиции, успешная внешняя политика и развитие флота).

Летом 1842 года, к Дону Карлосу с прошением приходит сеньор Хесус Фабио, главный археолог и академик Мадридского Национального музея.

Его цель — исследовать Африканский континент, дабы найти редкие виды животных и растений, а может и даже забытые цивилизации.

Желая поднять престиж страны, Карлос дает согласие на создание и финансирование научной экспедиции в Западную Сахару, оттуда вглубь африканского континента.

В июне, в испанском Алжире, была сформирована научная экспедиция сеньора Фабио.

Численность ее была около 120 участников (10 мадридских ученых, два журналиста, шесть проводников, десяток алжирских аскари, около сорока колониальных карабинеров, один представитель «Рыцарей Сантьяго» и десятки погонщиков, носильщиков и рабочих). Караван экспедиции включал также в себя 30 арабских скакунов, полсотни верблюдов и несколько обозов.

Стартовала экспедиция из провинции Наам.

На вопрос, кто вдохновил его на это, сеньор Фабио ответил — Наука и доктор Ливингстон! —

(Давид Ливингстон — шотландский миссионер, исследователь Африки).

Глядя на уходящий караван экспедиции, Карлос не знал, что и подумать…

Укрепление позиций и сил Испании в Средиземном море ухудшило отношения с Францией.

Дабы быть готовыми к неожиданному конфликту с французами, Карлос приказал Рамону Кабрере организовать строительство крупных военных фортов и укреплений на границе с южными французскими землями – в Жероне, Уэске, Паломне и Бильбао.

Так возник Барселонский Корпус (20 тысяч солдат и 50 орудий) и Сарагоская армия (40 тысяч солдат и 100 орудий).

Генеральный штаб располагался в Лериде.

Командующим этими силами стал Эмилио Кабрера — младший брат Рамона.

В это время же подходила к концу англо-афганская война, которая сильно потрепала Британскую Империю:

Британские отряды, уцелевшие в Афганистане, держались в Джелалабаде, отражая и даже рассеивая скопища афганцев, также удерживался и генерал Уильям Нотт в Кандагаре. Оба отказались сдать афганцам занятые ими позиции. В Келат-и-Гильзае успешно держался капитан Креги. В Газни долго сопротивлялся полковник Памер, но, поверив афганцам, что они его пропустят в Пешавар, сдал цитадель (6 марта). Последовало немедленное нападение на гарнизон, и он был весь истреблён, за исключением Памера и нескольких офицеров, взятых в плен. Сообщения между Индией и Кабулом были прерваны ещё в октябре 1841 года. Когда в Калькутте были получены известия о кабульском восстании, через Пешавар была послана для поддержки кабульской армии бригада генерала Вильда, но она (январь 1842) не могла пробиться через Хайберский проход и была отброшена с большим уроном. Для спасения оставшихся в Афганистане отрядов Сэля и Нотта были приняты следующие меры: Поллок, сменивший Вильда, был усилен 4 пехотными полками, кавалерией и артиллерией, а из Синда была двинута на Кандагар бригада генерала Энглянда. Последний в конце марта был встречен на Коджакском перевале афганцами и отступил к Кветте. Поллок уже в феврале был в Пешаваре, но оставался здесь в течение двух месяцев. В дальнейшем, однако, действия англичан были более решительными и удачными. Выступив 3 апреля, Поллок прошёл в несколько дней до Джелалабада, где и соединился с Сэлем. 10 мая, после небольшого дела на Коджакском перевале, прибыл в Кандагар и генерал Энглянд.

После этого британским войскам предстояло или уйти из Афганистана, или наступлением вглубь страны восстановить свой престиж и освободить заложников и пленных.

Новый вице-король (Эдвард Лоу) склонялся к первому, в силу больших потерь (18 тыс. убитых), больших расходов (25 млн фунтов стерлингов) и забастовки чартистов.

Это подорвало военную репутацию британской армии и вынудило уйти премьер-министра Уильяма-Лэма в отставку, что означало полное поражение партии Вигов.

Следующим премьер-министром британских островов стал Роберт Пиль.

В августе 1842 года, Карлос был вызван снова в Гибралтар.

Его встретил Дизраэли Бенджамин, один из правоцентристов и консул Британии на Гибралтаре.

Разговор был очень коротким, но интересным.

Пиль предлагал испанцам начать интервенции на американском континенте!

– С какой целью? – недоверчиво спросил Карлос.

– США, наша бывшая мятежная колония, набирает и силу и мощь, что ставит под угрозу и наши владения там и ваши во Флориде! Так давайте ударим по общему врагу! К тому же ваши бывшие южноамериканские владения погрязли в гражданских войнах! Это дает вам права вмешаться вернуть ваши законные владения! Мы вам обеспечим и финансы и большие морские грузоперевозки! – сказал консул, деловито сложив руки.

Карлос знал, что прокарлистская клика давно жаждет реваншизма.

А на фоне военных успехов и экономической стабильности это выглядит очень удобно, разве что нужен повод для вторжения на американский континент.

– Хорошо! Мы согласны! – сказал Карлос, пожав руку Бенджамину.

И это действительно было так.

После подписания Каракаского Мирного Пакта 10 марта 1823 года, новые независимые южноамериканские республики погрязли в гражданских войнах и переворотах.

Принятая в ноябре 1824 года конституция Соединённых Провинций Центральной Америки отменяла рабство, гарантировала свободу печати, упраздняла феодальные титулы. Законодательная власть принадлежала двухпалатному парламенту; во главе федерации стоял президент.

В 1830 году президентом Соединённых Провинций был избран либерал Франсиско Морасан, проводивший активную антиклерикальную политику. Против Морасана выступили консерваторы, развязавшие гражданскую войну, что привело к распаду федерации. Предпринимаемые позже попытки восстановить Соединённые Провинции Центральной Америки не имели успеха.

У либералов Соединённых Провинций были большие надежды на федеративную республику, которая разовьётся в современное демократическое государство, разбогатев на транзите товаров между Атлантическим и Тихим океаном. Это стремление нашло отражение в символах федерации: белая полоса на флаге символизирует землю между двумя океанами; герб представлял собой пять гор (по одной от каждого штата) между двумя океанами, увенчанный фригийским колпаком — символом Французской революции.

Государство прекратило своё существование в ходе гражданской войны 1838—1840 годов. Распад начался с отделения от федерации Никарагуа 5 ноября 1838 года. Следом отделились Гондурас, Коста-Рика и Гватемала. Государство Лос-Альтос было разделено между Мексикой и Гватемалой. Окончательно союз распался в 1840 году, когда последний оплот Федерации — Сальвадор — 31 марта объявил решение об упразднении Центральноамериканской Федерации.

Соединённые провинции Южной Америки — Существование Соединённых провинций Рио-де-ла-Платы началось с Майской революции 25 мая 1810 года, когда была свергнута власть вице-короля и избрана Первая хунта. После провозглашения независимости от Испании 9 июля 1816 года на Тукуманском конгрессе Соединённые провинции Рио-де-ла-Платы стали называться Соединёнными провинциями Южной Америки (исп. Provincias Unidas de Sud Am;rica) и официально именовались так до 1820 года.

В 1825 году от Соединённых провинций Рио-де-ла-Платы отделилась Республика Боливар, а в 1828 году, в результате аргентино-бразильской войны — провинция Сисплатина, ставшая независимым государством Уругвай. Поэтому название государства было изменено на Аргентинская конфедерация.

Великая Колумбия — после завершения войны с Испанией разногласия между сторонниками единого государства и сепаратистами обострились. Постоянные призывы к увеличению влияния региональных властей (в том числе связанные с финансовыми и коммерческими разногласиями) способствовали конфронтации между регионами и требовали постоянного поиска компромиссов.

Принимаемые решения не могли удовлетворять всех участников, поэтому государственная власть находилась в весьма неустойчивом положении.

Федерация окончательно развалилась к концу 1830 и в 1831 Венесуэла, Эквадор и Республика Новая Гранада официально провозгласили свою независимость, полностью застряв в гражданских войнах.

Все это выглядело соблазнительным предлогом начать вторжение с целью восстановления порядка в бывших колониях и возвращению земель.

Собрав прокарлистские и умеренные партии, Карлос выдвинул предложения начать возвращать себе влияние на американском континенте.

И вновь хитрый секретарь Мануэль выдвинул интересную задумку, которая точно заставит общественность саму захотеть крови и войны.

Но также секретарь и шепнул на ухо Карлосу – Я устал! И после нашей военной авантюры подаю в отставку! —

Осенью 1842 года, близ берегов Коста-Рики, в Дареньском заливе произошло нападение на испанское торговое судно.

Нападающие якобы были бандитами из ДДН — Демократичного Движения Никарагуа, которые на своих клиперах окружили испанский корабль и взяли его на абордаж. Затем убив команду и капитана, ограбили и взорвав, отправили на дно.

Вся Испания начала гудеть после этого.

На самом деле это было все подстроено.

Желая выбрать цели военной авантюры, секретарь Мануэль отправил за Атлантику целый легион шпионов и осведомителей.

На этот раз Карлос был очень обеспокоен, так как в случае раскрытия им будет грозить народное восстание.

Агенты Мануэля быстро н ...

(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)